- Это точно... Они со временем непременно вылезают наружу.
   - А свет разума проливается наружу непрерывно, а?
   - Если нервные клетки у тебя восстанавливаются - то да. Ним посмотрел
на просвет  склянку,  проверил,  не  осталось  ли  в  ней  хоть  немного
наркотика, и хитро подмигнул Марку.
   - Ну, тогда, наверное, тебе не нужен маленький совет, который мог  бы
дать тебе старый добрый друг...
   - Что за совет? Я не слышал пока никаких советов. Ним захихикал.
   - Если где-нибудь в твоих невосстановленных нервных клетках  найдется
место обыкновенному  здравому  смыслу,  ты,  конечно  же,  быстро-быстро
завяжешь со всякими порывами помогать Сибил и  не  станешь  улучшать  ее
симулятор. А еще лучше - ты притворишься, что хочешь ей  помочь,  а  сам
посмотришь, что интересного она придумала, и применишь на своем симе. Но
на самом-то деле ты будешь подыскивать подход к самой Сибил, ну, и к  ее
симу тоже. Народ говорит, этот сим - просто кошмар какой-то.
   - Я его видел.
   - Ты видел только часть  его.  А  представь,  что  будет,  когда  она
запустит его на полную катушку?
   - Мы каждый день работаем над...
   - Ну, что ты видел? Упрощенную версию сима. А твоя Сибил возьмет да и
вставит в него полную псевдопсихику.
   Марк нахмурился. Он знал, что ведет себя по отношению к Сибил немного
легкомысленно - в том, что касается их совместной работы. Но прежде  это
не особенно его волновало. Может, напрасно?
   - Она не станет...
   - А ведь может! Большие парни, что сидят  наверху,  положили  на  нее
глаз.
   Марк внезапно ощутил приступ жгучей ревности, однако сумел не  выдать
своих чувств.
   - Э-э-э... Спасибо, что подсказал.
   Ним мотнул головой и лукаво ухмыльнулся.
   - Может, ты и не просил совета, но ты будешь полным  придурком,  если
не примешь его к сведению.
   - А что там за куча всего  хорошего,  которая  достанется  тому,  кто
выиграет?
   - Про что это ты, парень? Ты хочешь сказать,  что  я  не  упомянул  в
самом начале, что все рассчитано на тех, у кого  амбиций  выше  крыши?..
Быть не может! И совет мой опять же...
   Марк  еще  разок  вдохнул  дурманящего  снадобья  -  глубоко,  обеими
ноздрями.
   - Я, ясное дело, взял твой совет на заметку.
   - По всему видно, там заваривается большая буча. Дела будут еще те, я
тебе говорю! Тебе пока кажется, что  все  готовится  только  для  одного
сектора - так вот, не все так просто. Я тебе говорю, на этот цирк придут
пялиться людишки со всего Трентора. Это точно. Проверено!
   - Оно и к лучшему, - сказал Марк,  хотя  в  эту  минуту  его  желудок
свернулся клубком, словно его внезапно столкнули с  обрыва  в  бездонную
пропасть. Да, опасно жить во время настоящего культурного Возрождения...
А может, это ощущение пустоты под ногами - просто действие наркотика?..
   - То есть я хочу сказать, Селдон и тот парень, который вьется  вокруг
него, как ручная собака, - Амариль, кажется, его  зовут,  -  короче,  ты
что, думаешь, они сдали  вам  этих  симов  потому,  что  не  могли  сами
справиться, сами не могли их раскрутить, а?
   Марк "принял на грудь" еще пару затяжек, а потом ответил:
   - Нет. Потому, что я - лучший!
   - Приятель, ты ведь гораздо ниже их обоих по  положению  на  чертовой
служебной лестничке - понимаешь? Друг мой, разуй глаза -  ты  же  просто
расходный материал, мусор!
   Марк помрачнел и кивнул.
   - Я возьму это на заметку...
   Кажется, он повторяет свои же слова по второму  разу?  Похоже,  снова
перебрал стимулятора...
   Марк и не вспоминал о "мудрых" советах Нима, пока не прошло  два  дня
после их встречи. Но через два дня Марк случайно услышал в  буфете,  как
один из сотрудников  исполнительного  отдела  нахваливает  работу  Сибил
господину  Хастору,  главе  "Технокомпании".  Марк  мгновенно  забыл   о
завтраке и пошел обратно, на свой  этаж.  Проходя  мимо  двери  кабинета
Сибил, который был как раз на пути к  его  собственному  кабинету,  Марк
решил - как он говорил сам себе - сказать девушке пару комплиментов.  Но
когда дверь в  ее  кабинет  оказалась  незапертой  и  оказалось,  что  в
кабинете никого нет, Марк не смог  устоять  перед  внезапно  нахлынувшим
порывом.
   Прошло еще полчаса, и Марк подпрыгнул на  месте  от  неожиданности  и
испуга, когда от двери раздался оклик:
   - Марк!
   Это была Сибил. Девушка пригладила рукой волосы - Марк расценил  этот
жест как  бессознательное  "прихорашивание",  которое  без  слов  выдает
желание понравиться.
   - Тебе нужна помощь?
   Марк много чего успел. Он уже мог воспроизвести весь разговор Сибил с
ее клиентом, Бокером. Кстати, Сибил и так  рассказывала  Марку  об  этом
разговоре - в общих чертах. Марк рассудил, что его сомнения - как  Сибил
удается "приручать" трудного в общении Бокера  -  прояснятся,  когда  он
увидит этого Бокера  живьем.  Правда,  для  этого  придется  поступиться
правилами взаимоотношений с клиентами,  пойти  на  компромисс...  Обычно
такого не делают. Но этот случай - совершенно особенный.
   Он пожал плечами и сказал безразличным тоном:
   - Я просто поджидаю тебя...
   - Я сделала ее гораздо более структурированной. Перепады настроения у
нее теперь не превышают ноль целых две десятых!
   - Чудесно! Можно взглянуть?
   Ему показалось - или это в  самом  деле  так?  -  что  сегодня  Сибил
улыбается ему гораздо теплее и нежнее, чем обычно? Он думал об этом  все
время, пока шел к своему кабинету, - после того, как они вдвоем с  Сибил
целый час проработали  над  симулятором  Девы  Жанны.  Сибил  и  вправду
добилась неплохих результатов: тщательно и очень искусно восстановила  у
симулятора сложную топографию первобытной личности.
   И все это - за последние два дня? Нет, скорее всего - нет.
   Что ж, значит,  пришло  время  немного  прогуляться  по  виртуальному
пространству, поразнюхать, что там к чему...
 
Глава 6 
 
   Вольтер был в мрачном расположении духа -  брови  сердито  нахмурены,
сведены к переносице, руки уперты в  костлявые  бедра.  Он  поднялся  со
своего украшенного богатой вышивкой кресла - это  кресло  стояло  в  его
собственном кабинете, в замке, принадлежавшем маркизе дю Шатле,  которая
долгое время была его близкой подругой.
   Это место, которое он вот уже  пятнадцать  лет  считал  своим  домом,
стало действовать ему на нервы - теперь,  когда  ее  здесь  больше  нет.
Кроме того, негодяй маркиз  не  стал  даже  ради  приличия  ждать,  пока
остынет тело почившей супруги, и нагло заявил Вольтеру, что  тот  должен
покинуть замок.
   - Забери  меня  отсюда!  -  потребовал  Вольтер  у  ученого,  который
наконец-то ответил на его  призыв.  "Ученый"  -  новое  слово,  которое,
несомненно, происходит от древнего латинского корня "знать".  Правда,  с
виду про этого его приятеля-ученого нельзя было сказать, что он  так  уж
много знает. - Я хочу снова попасть в кафе! Мне нужно увидеться с Девой.
   Вольтер  начал  уже  раздражаться,   когда   ученый   склонился   над
контрольной панелью и широко улыбнулся, гордый сознанием своей силы.
   - По-моему, она не очень-то тебе подходит. В течение всей твоей жизни
- не забывай, я просканировал твою память и у тебя не может быть от меня
никаких секретов! - так вот, всю жизнь тебе явно нравились только умные,
сообразительные женщины. Такие, как, скажем, твоя племянница  или  мадам
дю Шатле.
   - И что с того? Скажите на милость,  кто  в  силах  вынести  общество
глупой женщины? Одно лишь хорошо в этих глупышках - им  можно  доверять.
Потому что из-за скудости рассудка они не додумаются до того, чтобы  вас
обмануть.
   - Не то, что мадам дю Шатле?
   Вольтер  в  раздражении  побарабанил  пальцами  по  крышке  стола   -
прекрасного стола орехового дерева,  который,  как  он  вдруг  вспомнил,
подарила ему когда-то мадам дю Шатле... Только  вот...  как,  интересно,
этот стол попал в столь непривлекательное место?  Неужто  в  самом  деле
стол выудили из его собственных воспоминаний?
   - Да, она предала меня. Но она жестоко поплатилась за предательство.
   Ученый удивленно приподнял брови.
   - Ты имеешь в виду - предала тебя  с  тем  молоденьким  офицером?  От
которого она забеременела?
   - Замужней женщине сорока трех лет, у которой  трое  взрослых  детей,
вовсе ни к чему снова беременеть!
   - Ты страшно разозлился, когда она рассказала, -  вполне  понятная  и
естественная реакция, хотя от этого не легче. Однако ж ты ее не бросил и
оставался с нею даже во время родов.
   Вольтер разволновался.  Воспоминания,  горькие,  темные  воспоминания
потекли, словно черные воды подземной реки. Он очень беспокоился о  том,
как пройдут роды, - но она родила на удивление легко.  И  спустя  девять
дней самая необыкновенная женщина из  всех,  кого  он  когда-либо  знал,
умерла. Умерла от родильной горячки. Никто  -  даже  его  племянница,  и
домоправительница,  и  предыдущая   любовница,   мадам   Дени,   которая
впоследствии приняла на  себя  заботы  о  нем,  -  даже  она  не  смогла
полностью заменить маркизу дю Шатле... Вольтер горевал о ней до тех пор,
пока... (он долго отгонял от себя эту мысль, старался об этом не думать,
но...) пока не умер.
   Вольтер надул щеки, выдохнул и быстро ответил:
   - Она убеждала меня, что  совершенно  неразумно  запрещать  "женщине,
высокого происхождения и не обделенной талантами" пользоваться  теми  же
правами, которыми обладаю я сам. Особенно она  допекала  меня,  когда  я
несколько месяцев не мог  заниматься  с  ней  любовью.  Права,  которыми
обладают мужчины, должны принадлежать и женщинам - женщинам благородного
происхождения, настоящим аристократкам. И я позволял ей убеждать меня...
она уговаривала так мягко, так рассудительно.
   -  Ах!  -  выдохнул  ученый,  и  на  лице  его  появилось  загадочное
выражение.
   Вольтер потер лоб рукой, стараясь отогнать печальные воспоминания.
   - Она была  исключением  изо  всех  возможных  правил.  Она  понимала
Ньютона и Локка. Она  понимала  любое  слово,  которое  я  написал.  Она
понимала меня...
   - А почему ты не занимался с ней любовью? Был  слишком  занят  своими
оргиями?
   - Любезнейший, мое пристрастие к подобного рода массовым развлечениям
весьма преувеличено. Действительно,  как-то  раз,  в  юности,  я  принял
приглашение  на  такое   празднество   плотских   наслаждений.   И   так
замечательно там себя проявил, что меня с удовольствием приглашали еще и
еще.
   - И ты принимал эти приглашения? - поинтересовался ученый.
   - Конечно же, нет! Кто пошел на такое один раз  -  тот  философ.  Кто
сделал это дважды - уже извращенец.
   - Чего я никак не могу понять, так это почему ты, человек  с  богатым
жизненным опытом, так упорно хочешь снова увидеть Деву?
   - Она страстная и умеет увлечь за собой... -  сказал  Вольтер.  Перед
его мысленным взором, как живой, встал образ Жанны. - Она такая  храбрая
и так искренне предана тому, во что верит.
   - Но тебе самому были свойственны эти же качества,  и  в  не  меньшей
мере, чем ей.
   Вольтер топнул ногой, но пол оказался слишком податливым  и  заглушил
все звуки.
   - Почему ты все время говоришь обо мне в прошедшем времени?
   - Прошу  прошения.  И,  кстати...  я,  кажется,  не  включил  фоновую
озвучку, - ученый поколдовал над контрольной панелью, что-то переключил,
и  Вольтер  услышал,  что  при  каждом  его  шаге  пол   стал   легонько
поскрипывать. Откуда-то снаружи доносились другие звуки - стучали копыта
по мостовой, грохотали колеса проезжающих экипажей.
   - Что у меня есть - так это сильный характер. Не  путай,  пожалуйста,
страстность и характер  -  хотя  и  то,  и  другое  связано  с  нервами.
Страстность - порождение движений души и сердца, а не  просто  результат
механических перемещений телесных жидкостей.
   - Ты веришь, что у человека есть душа?
   - В сущности, да, конечно. Дева всем сердцем поверила в свои  видения
- несмотря на то, что ее не одобряли ни  церковь,  ни  светская  власть.
Дева с ее приверженностью видениям  не  была  запятнана  испорченностью,
извращенностью - в отличие от меня. На самом деле она - первая  истинная
протестантка.  Я,   признаюсь,   долгое   время   отдавал   предпочтение
протестантам перед папистскими  абсолютистами  -  пока  не  поселился  в
Женеве и собственными глазами не увидел, что свое повсюду  превозносимое
презрение к мирским удовольствиям они на самом деле соблюдают ничуть  не
строже, чем те же паписты, которых они так поносят. Одни только  квакеры
не занимаются втихаря тем, что осуждают публично. Как это ни  прискорбно
- но сотня истинно верующих не спасет миллионы лицемерных ханжей!
   Губы ученого изогнулись  в  кривой  ухмылке,  весь  его  вид  выражал
недоверие.
   - Жанна отреклась, уступила, испугавшись их угроз.
   - Но ведь они держали ее на кладбище!  -  не  сдерживая  раздражения,
воскликнул Вольтер. - И все время  изводили  бедную  доверчивую  девочку
ужасами смерти и адских мук! Проклятые ослиные  задницы,  вот  они  кто!
Застращали храбрейшую женщину  Франции,  женщину,  которую  должны  были
всячески чтить и уважать. Мерзкие ханжи!  Лицемеры!  Они  не  могут  без
мучеников - точно так же как пиявки не могут  обойтись  без  крови.  Они
жиреют на человеческом самопожертвовании - только  если  жертвует  собой
кто-то другой.
   - Все, что нам об этом известно, - это твое мнение  и  мнение  Жанны.
Никаких иных исторических сведений о  столь  отдаленном  периоде  у  нас
просто не сохранилось. Однако теперь мы гораздо больше знаем о людях...
   - Это тебе так кажется, - язвительно заметил Вольтер и, чтобы немного
успокоиться, принял понюшку табаку. - Негодяев губит все  самое  худшее,
что в них заложено, а героев - самое лучшее, что в них есть. Они  играли
на ее честности и храбрости, как хотели, -  лицемерные  свиньи,  которым
попала в лапы скрипка.
   - Да ты, похоже, ее защищаешь? -  Ученый  все  так  же  издевательски
ухмылялся. - А в той поэме, которую ты когда-то о ней написал, -  просто
удивительно,  как  иные  люди  ухитряются  запоминать  свои  собственные
произведения, да еще и цитируют их потом по памяти! - в  этой  поэме  ты
изобразил ее как грязную кабацкую шлюшку, гораздо старше, чем  она  была
на самом деле, бессовестно врущую  про  свои  так  называемые  "голоса",
суеверную, но практичную дурочку. И самым страшным врагом ее  чистоте  и
целомудрию - которые она собиралась защищать - оказался, кажется,  осел?
Да, да - осел с крыльями! Вольтер улыбнулся.
   - Великолепная метафора для римской церкви, не правда ли? Я  подметил
это очень точно - и нанес удар. А она была всего лишь мечом в моей руке,
которым я поразил врага. Тогда я  еще  не  встречался  с  ней  лично.  И
понятия не имел, что это женщина такой потрясающей глубины.
   - Глубины чувств  -  возможно,  но  не  интеллекта.  Она  же  простая
крестьянка!
   Марк всегда помнил, что ему едва удалось избежать подобной участи  на
грязной, захудалой земледельческой планетке Бехлюр. И  только  благодаря
экзаменам у "Серых"! А теперь он избавился и от их скучной, однообразной
рутины, и  прямо  сейчас,  своими  руками  вершит  настоящую  культурную
революцию.
   - Нет, нет. Дело совсем в другом... Глубина ее души -  вот  что  меня
очаровало. Моя душа - словно  маленький  ручеек.  Чистый  и  прозрачный,
потому что мелкий. А она - полноводная река, да что там -  океан!  Верни
меня в кафе, немедленно! Она и заводной гарсон - единственное  общество,
которое мне осталось.
   - Учти, она - твой будущий  противник,  -  сказал  ученый.  -  Она  -
креатура тех, кто презирает ценности,  которые  ты  отстаивал  всю  свою
жизнь. И чтобы ты наверняка взял над ней верх в этом споре, я  собираюсь
тебя усовершенствовать.
   - Я - целостный и неприкосновенный! - холодно заявил Вольтер.
   - Я собираюсь накачать тебя сведениями о современной науке, технике и
философии, ознакомить с последними достижениями человеческого разума.  И
тогда твой рассудок обязательно возьмет верх над  ее  верой.  Ты  должен
воспринимать ее как противника, врага - каковым  она  и  является,  если
хочешь, чтобы цивилизация и впредь продолжала развиваться рационально  и
научно.
   Бесстыдство и красноречие этого паренька были  просто  очаровательны,
но это очарование не шло ни в какое  сравнение  с  благоговением,  какое
Вольтер испытывал по отношению к Жанне.
   - Я отказываюсь что-либо читать до тех пор, пока ты  не  воссоединишь
меня с Девой! В кафе!
   Ученый имел наглость рассмеяться.
   - Ничего у тебя не выйдет! Пойми, у тебя нет выбора. Я просто вложу в
тебя эту информацию - и все. И у тебя будут все знания, нужные для того,
чтобы победить, - хочешь ты того или нет!
   - Ты нарушаешь мою целостность и неприкосновенность!
   - Не забывай, что после этих дебатов встанет  вопрос:  оставить  тебя
работать или...
   - Прикончить?
   - Ну, вот и прекрасно... Я открыл тебе все карты.
   Вольтер воинственно  нахмурился.  Он  мгновенно  распознал  в  голосе
ученого знакомые стальные нотки человека, облеченного  властью.  Вольтер
научился узнавать их, когда ему было лет семь, - в голосе  своего  отца,
поборника строжайшей дисциплины. Суровый, безжалостный отец так  изводил
мать  Вольтера,  что  бедняжке  остался  единственный  способ   избежать
мучений:  умереть.  Но  этот  способ  Вольтер   сразу   же   отмел   как
неприемлемый.
   - Я отказываюсь использовать любые дополнительные знания, которые  ты
в меня заложишь, - если ты немедленно не вернешь меня обратно в кафе!
   Как  ни  возмутительно,  но  проклятый  ученый  смотрел  на  Вольтера
примерно так же, как  сам  Вольтер  смотрел  на  своего  парикмахера,  -
надменно, всем  своим  видом  выражая  высокомерное  превосходство.  Его
кривая ухмылка яснее всяких слов говорила:  ученый  прекрасно  понимает,
что Вольтер никак не сможет существовать  без  его,  ученого,  защиты  и
поддержки.
   Смирение  и  покорность  обманчивы.  Хотя  Вольтер  и  происходил  из
среднего класса, он не верил, что  простые  люди  столь  же  достойны  и
благородны, как аристократы по рождению. Одного подозрения  о  том,  что
его парикмахер может стать в позу и начать диктовать ему  свои  условия,
Вольтеру хватило бы для того, чтобы никогда в жизни не  надевать  больше
парика. И поскольку сейчас сам Вольтер, как это ни досадно,  оказался  в
положении возомнившего о себе парикмахера -  он  просто  не  мог  больше
выносить присутствия этого мерзкого самодовольного человечишки-ученого.
   - Вот что я тебе скажу, - продолжал между тем ученый. - Ты  сотворишь
одно из своих расчудесных  "литературных  философствований",  в  котором
разобьешь наголову саму концепцию человеческой души, - и я, может  быть,
снова сведу тебя с Жанной. Но если откажешься - то не увидишь свою  Деву
до того дня, когда состоятся дебаты. Ясно?
   Вольтер обдумал предложение.
   - Ясно, как маленький ручеек... - негромко сказал он - и вдруг  начал
закрываться, сворачиваться, из глубин  его  сознания  поднялись  темные,
огненно-черные  тучи.  Воспоминания,  горькие   и   печальные.   Вольтер
почувствовал, как в нем открывается провал в прошлое, и его  затягивает,
засасывает в  этот  черный  водоворот,  и  он  тонет  в  этой  бездонной
темноте...
   - Он зацикливается!.. В нем что-то есть под  поверхностью!  -  словно
издалека, донесся до Вольтера крик Марка.
   А перед его внутренним взором уже  разворачивались  события  далекого
прошлого.
   - Немедленно звони Селдону! В этом симе несколько слоев!
   Звони Селдону!
 
Глава 7 
 
   Гэри  Селдон,  не  отрываясь,  смотрел  на   сменяющиеся   образы   и
непрерывные потоки данных.
   - У Вольтера случился прорыв каскада воспоминаний. Посмотрите  только
на степень вовлеченности и значимости для него этих воспоминаний!
   Марк тупо смотрел  на  нескончаемый  поток  цифр,  ничего  в  них  не
понимая.
   - Да, именно...
   - Вот этот всплеск активности - это узел воспоминаний о... дебатах  с
Жанной, происходивших восемь тысяч лет назад!
   - Значит, кто-то уже