е поверить в такое, и он легко  поверил
да мне и решил, что народ поверит вместе с ним.
     - Разве он не ошибся?
     - В каком-то смысле - да. Когда пройдет первый шок, люди опомнятся  и
поймут, что все это - безумная выдумка, ну, если не поймут, то, по крайней
мере, так подумают.  Я  убедил  Демерзеля  дать  интервью  по  субэфирному
головидению, которое будет передано на ключевые планеты Империи и в каждый
из секторов Трентора. Он должен будет говорить о  чем  угодно,  только  ни
словом не упоминать о роботах. Поддерживать эти  разговоры  сейчас  смерти
подобно. Люди будут слушать во все уши, но ничего не услышат о роботах.  А
потом, в самом  конце,  ему  будет  задан  сакраментальный  вопрос  насчет
листовки. Ему же надо будет только расхохотаться в ответ.
     - Расхохотаться? Никогда не видела, чтобы  Демерзель  смеялся.  Он  и
улыбается-то редко.
     - На этот раз придется, Дорс. Ведь это - единственное, чего никто  не
ожидает от робота. Ты же видела роботов в фантастических фильмах? Там  они
всегда суровы, бесчувственны, бесчеловечны - такими их и представляет себе
большинство  людей.  Так  что  Демерзелю  и  нужно   будет   единственное:
расхохотаться. И вот еще  что...  Помнишь  Протуберанца  Четырнадцатого  -
правителя Микогена, верховного жреца тамошней религии?
     - Еще бы. Суровый, бесчувственный, бесчеловечный. Он тоже никогда  не
смеялся.
     - И на этот раз не рассмеется. Понимаешь, я проделал  уйму  работы  в
отношении Джоранума с того самого злосчастного дня,  когда  схлестнулся  с
его приспешниками на поле. Я знаю теперь его настоящее имя. Знаю,  где  он
родился, кто были его родители, в какой школе он учился в детстве - и  все
эти  документально  подтвержденные  сведения   я   отправил   Протуберанцу
Четырнадцатому. А я не думаю, чтобы Протуберанец жаловал Отступников.
     - Но ты вроде бы говорил, что дискриминация тебе противна.
     - Противна. Но я ведь не передал эту информацию на головидение, а все
сообщил именно тому, кому и должен  был  сообщить,  то  бишь  Протуберанцу
Четырнадцатому.
     - Вот он и начнет кампанию по дискриминации.
     - Ничего у него не выйдет. Никто  на  Тренторе  не  обратит  никакого
внимания на Протуберанца - чтобы он ни говорил.
     - И что же тогда из этого выйдет?
     - Увидим, Дорс, увидим. У  меня  нет  результатов  психоисторического
анализа ситуации. Я даже не знаю, возможен ли  такой  анализ  в  принципе.
Просто надеюсь, что ход моих мыслей верен.



                                    22

     Эдо Демерзель рассмеялся.
     И не в первый раз. Они втроем - он.  Гэри  Селдон  и  Дорс  Венабили,
сидели в экранированной комнате, и ему то и дело  по  сигналу  Гэри  нужно
было хохотать. Когда он  откидывался  на  спинку  кресла  и  оглушительно,
раскатисто хохотал, Селдон качал головой.
     - Нет, неубедительно. Не верю, - повторял он снова и снова.
     Тогда Демерзель улыбнулся  и  рассмеялся,  как  смеялся  бы  человек,
задетый за живое. Селдон недовольно поморщился.
     - Ну и работенка... Я понимаю: рассказывать тебе анекдоты бесполезно.
Ты можешь решить эту задачу  только  умом.  Тебе  нужно  просто  запомнить
звучание смеха.
     - А может, фонограмму пустить? - предложила Дорс.
     - Нет! Это не будет Демерзель. Тогда мы все  превратимся  в  компанию
идиотов. Нет-нет, так не пойдет. Попробуй еще разок, Демерзель.
     Демерзель попробовал, и Селдон наконец удовлетворился.
     - Отлично. Запомни этот звук и воспроизведешь его, когда тебе зададут
вопрос. Выглядеть ты должен искренне  удивленным.  Невозможно  смеяться  с
каменным лицом. Улыбнись - ну, немножко, совсем капельку. Попробуй вот так
рот скривить. Вот-вот. Совсем неплохо. А можешь увлажнить глаза?
     - Что это такое - "увлажнить"? - возмущенно вмешалась Дорс.  -  Никто
не "увлажняет" глаза. Это всего-навсего образное выражение.
     - Не только, - возразил Селдон. - Бывает так, что человек не  плачет,
но глаза его увлажняются - от грусти, от  радости,  и  вполне  достаточно,
чтобы оператор поймал отражение света от этих набежавших  на  глаза  слез,
вот и все.
     - Нет, ты что, действительно ждешь, что Демерзель зальется слезами?
     А Демерзель совершенно спокойно сказал:
     - Это вовсе не трудно. Мои глаза время от времени производят слезы  -
для того чтобы очищать глаза. Но  слез  бывает  немного.  Правда,  я  могу
попробовать представить, что в глаз попала соринка, ну, или еще что-нибудь
в таком роде.
     - Попробуй, - согласился Селдон. - От этого не умирают.
     И  вот  настал  день  трансляции  интервью  с  премьер-министром   по
субэфирному головидению. Демерзель сначала выступил с речью  и  говорил  в
обычной своей  манере  -  холодно,  сдержанно,  информативно,  без  всякой
патетики. Люди в миллионах миров во  все  глаза  смотрели  и  во  все  уши
слушали, что говорит Демерзель, но не слышали ни слова о роботах.  Наконец
речь подошла к концу, и Демерзель объявил, что готов ответить на вопросы.
     Ждать ему долго не пришлось. Первый же  вопрос  оказался  тем  самым,
сакраментальным:
     - Господин премьер-министр, вы - робот?
     Демерзель несколько мгновений спокойно смотрел на  тележурналиста.  А
потом улыбнулся, плечи его слегка затряслись, и он расхохотался. Смех  его
не был громким, оглушительным, но так искренне мог  смеяться  только  тот,
кому подобное предположение показалось донельзя потешным и  нелепым.  Смех
премьер-министра звучал так заразительно,  что  многомиллионная  аудитория
замерла, а затем принялась хохотать вместе с ним.
     Демерзель дождался, пока стихнет смех в студии, и, угорев  набежавшие
на глаза слезы, спросил у журналиста:
     - Ответить? Вы хотите, чтобы я ответил на этот вопрос?
     Улыбка еще не сошла с его лица, когда экран погас.



                                    23

     - Уверен, - сказал Селдон, - наша затея сработала. Конечно,  обратная
реакция наступит не мгновенно. На это потребуется  время.  Но  уже  сейчас
общественное мнение меняется в нужном направлении. На самом деле я кое-что
понял уже  тогда,  на  университетском  поле,  когда  прервал  выступление
Намарти. Аудитория была у него в руках до тех пор, покуда я не вмешался  и
не противопоставил свой пыл их численному преимуществу. Аудитория  тут  же
переметнулась на мою сторону.
     - И ты думаешь, что теперешняя ситуация аналогична той?
     - Конечно. Раз уж у меня нет  психоистории,  приходится  прибегать  к
аналогиям, ну, и еще к разуму, который у меня  есть  от  природы.  Что  мы
имели? Мы имели премьер-министра, которого обложили со всех сторон, как на
охоте, а он встретил обвинение улыбкой и хохотом - самыми что ни  на  есть
нероботскими проявлениями, какими только мог, а это само по себе уже  было
самым лучшим ответом на вопрос. И, естественно, симпатии начали склоняться
в его сторону. Помешать процессу невозможно. Но это - только начало. Нужно
дождаться, пока в игру вступит Протуберанец Четырнадцатый. Послушаем,  что
он скажет.
     - В этом ты тоже уверен?
     - На все сто.



                                    24

     Теннис был одним из любимых видов спорта Гэри, но он  гораздо  больше
любил играть сам, чем наблюдать, как играют другие. И потому он завистливо
наблюдал за тем, как Император Клеон, одетый в спортивную  форму,  прыгает
по корту, отражая удары. Теннис был  весьма  своеобразный,  императорский,
так сказать, именно такой вариант этой игры  обожали  Императоры:  ракетка
была компьютеризирована и наклонялась под нужным углом  в  зависимости  от
нажатия на кнопку, вмонтированную в рукоятку. Гэри и сам  не  раз  пытался
приспособиться к игре такой ракеткой, но пришел к выводу, что это -  целая
отдельная наука, а времени на ее освоение у Селдона не было.
     Клеон послал мяч режущим ударом и выиграл сет. С корта  он  ушел  под
громкие рукоплескания наблюдавших за игрой чиновников.
     -  Поздравляю,  сир,  -  сказал  ему  Селдон.  -  Вы  играли   просто
превосходно.
     - Вам так кажется,  Селдон?  -  безразлично  спросил  Клеон.  -  А  я
никакого удовольствия не получил. Они, знаете ли, подыгрывают мне.
     - В  таком  случае,  сир,  может  быть,  вам  следует  просить  ваших
противников играть более упорно?
     - Не выйдет ничего, - махнул рукой  Клеон.  -  Они  все  равно  будут
стараться проиграть. А если бы они обыгрывали меня, я бы получал  от  игры
еще меньше удовольствия, чем от сомнительных побед.  Быть  Императором  не
так уж весело, Селдон. И Джоранум это поймет, если ему когда-либо  суждено
будет занять это место.
     Император скрылся за дверью персональной душевой  и  вскоре  появился
вымытый, высушенный и одетый совсем иначе.
     - Ну, Селдон, - проговорил он, взмахом руки  повелев  всем  остальным
удалиться. - Теннисный корт  -  вполне  подходящее  место  для  уединенной
беседы. Погода к тому же просто замечательная, так  что  давайте  здесь  и
поговорим. Я  прочитал  послание  этого  Протуберанца  Четырнадцатого.  Вы
полагаете, что этого достаточно?
     - Вполне, сир. Из этого  послания  явствует,  что  Джоранум  объявлен
Отступником по законам Микогена и обвиняется в святотатстве.
     - Значит, ему конец?
     - Ему нанесен сокрушительный, я бы  сказал,  смертельный  удар,  сир.
Теперь мало кто поверит в россказни, что наш  премьер-министр  -  какой-то
там робот. Более того, Джоранум теперь предстает в образе лжеца, позера  и
даже хуже - человека, которого в этом уличили.
     - Уличили, точно, - задумчиво проговорил Клеон. - Вы хотите  сказать,
что если просто лжешь, но тебя не ловят на этом  -  это  замечательно,  но
когда тебя уличают во лжи - это некрасиво, унизительно  и  ни  у  кого  не
может вызвать восхищения.
     - Вы удивительно верно выразили мою мысль, сир.
     - Стало быть, Джоранум более не опасен.
     - В этом мы не можем быть абсолютно  уверены,  сир.  Он  даже  теперь
способен оправиться от потрясения. Его организация пока жива, и многие  из
его последователей верны ему. В  истории  хватает  примеров,  когда  людям
удавалось  вернуться  после  поражений  столь   же   сокрушительных,   как
теперешнее поражение Джоранума, и даже более сокрушительных.
     - Раз так, надо его казнить, Селдон.
     Селдон покачал головой.
     - Это  было  бы  неразумно,  сир.  Вы  же  не  хотите  спровоцировать
восстание и предстать в роли деспота.
     Клеон нахмурился.
     - Ну вот, и Демерзель то же самое говорит. Стоит мне только  пожелать
принять решительные меры, как он тут же бормочет слово "деспот". Ведь были
до  меня  Императоры,  которые  только  то  и  делали,  что  прибегали   к
решительным мерам, и в итоге ими восхищались и считали их не деспотами,  а
просто людьми сильными и решительными.
     - Это верно, сир, но мы живем в тревожное время. И  потом,  казнь  не
так уж необходима. Вы  можете  достичь  желаемой  цели  способом,  который
позволит вам прослыть просвещенным и милосердным монархом.
     - Прослыть? Я не ослышался?
     - Я оговорился, сир. _О_с_т_а_т_ь_с_я_  просвещенным  и  милосердным.
Казнь Джоранума выглядела бы  как  месть,  а  месть  -  всегда  проявление
слабости.  А  вы,  будучи  Императором,  призваны  с  добротой  -  и  даже
по-отечески - относиться ко всем вашим подданным и к  их  убеждениям.  Для
вас, Императора, все люди равны.
     - О чем это вы толкуете?
     -  О  том,  сир,  что  Джоранум  нанес  удар  по  священным  чувствам
микогенцев и вас ужаснуло его  святотатственное  преступление,  его  ложь,
направленная на то, чтобы скрыть свое истинное  происхождение.  Что  может
быть лучше того, чтобы передать Джоранума микогенцам, и пусть они  сами  с
ним разбираются? Вам будут рукоплескать за столь разумный подход к решению
всеимперской проблемы.
     - А микогенцы его казнят, как вы думаете?
     - Очень может быть,  сир.  Их  законы  в  отношении  святотатственных
поступков исключительно суровы.  В  лучшем  случае  его  ждут  пожизненное
заключение и каторжные работы.
     - Замечательно, - улыбнулся Клеон. - При таком  раскладе  я  останусь
гуманным и терпимым, а они сделают за меня грязную работу.
     - Так оно и будет, сир, если вы _н_а _с_а_м_о_м _д_е_л_е_  передадите
Джоранума в руки микогенцев. Но и это может вызвать недовольство.
     - Послушайте, вы меня совсем запутали. Что  же  мне  делать  в  конце
концов?
     - Дайте Джорануму возможность выбора. Скажите ему, что во  имя  блага
всех  народов  Империи  вы  призваны  передать  его  в  руки  микогенского
правосудия, но ваша  гуманность  подсказывает  вам,  что  микогенцы  могут
обойтись с ним излишне сурово. Следовательно, в качестве альтернативы,  он
может удалиться на Нишайю, маленькую, отдаленную планету, откуда,  как  он
у_т_в_е_р_ж_д_а_л_, он родом, и прожить там остаток своих дней в  покое  и
безвестности. Конечно, вы позаботитесь о том, чтобы он находился  там  под
охраной.
     - И тогда все решится?
     - Безусловно. Для Джоранума  возвращение  в  Микоген  было  бы  равно
самоубийству, а он на меня не произвел впечатление человека,  склонного  к
подобным вещам. Он, несомненно, выберет Нишайю, и хотя это более  разумный
выход, он все равно унизителен. Став ссыльным на Нишайе, он вряд ли сумеет
остаться во главе какого бы то ни было движения, направленного  на  захват
Империи. Его партия, конечно же,  распадется.  Может  быть,  они  какое-то
время и будут устраивать демонстрации с ликом  Джоранума  на  флагах,  но,
согласитесь, поддерживать труса - занятие не самое благодарное.
     - Восхитительно! Как вы только до всего этого додумались, Селдон? - с
искренним восторгом воскликнул Клеон.
     - Ну, - пожал плечами Селдон, - мне  показалось  вполне  естественным
предположить, что...
     - Не надо, - прервал его Клеон. -  Я  не  жду,  что  вы  мне  скажете
правду, а если скажете, я ее  вряд  ли  пойму.  Я  вам  вот  что  скажу...
Демерзель уходит в отставку. Последние события дались ему  нелегко,  и  он
считает, что  ему  пора  на  отдых.  Я  с  ним  вполне  согласен.  Но  без
премьер-министра мне не обойтись, и с этой минуты им становитесь вы.
     - Сир! - воскликнул Селдон в ужасе и удивлении.
     -  Премьер-министр  Гэри  Селдон,  -  спокойно  проговорил  Клеон.  -
Император желает этого.



                                    25

     - Не волнуйся, - сказал Демерзель. - Это -  мое  предложение.  Я  тут
пробыл слишком долго. Чересчур много было  кризисов,  и  сейчас  положение
таково, что я просто-таки парализован в своих действиях Тремя Законами.  А
ты вполне логично становишься моим преемником.
     - Какой из меня преемник? - с жаром возразил Селдон. - Что я знаю  об
управлении  Империей?  Император  совершенно   по-дурацки   убежден,   что
теперешний кризис я разрешил,  руководствуясь  законами  психоистории.  Но
ведь это не так.
     - Это не имеет значения, Гэри. Раз он _в_е_р_и_т_, что у тебя на  все
есть психоисторические ответы, он  будет  тебя  слушать,  а  этого  вполне
достаточно, чтобы ты стал неплохим премьер-министром.
     - Да уж. Я его заведу в такие дебри...
     - А я уверен в том, что здравый смысл -  ну,  или  _и_н_т_у_и_ц_и_я_,
если хочешь - приведут тебя к цели... с психоисторией или без нее.
     - Но что же я буду делать без тебя... Дэниел?
     - Спасибо, что так назвал меня. Теперь я больше не Демерзель,  теперь
я  только  Дэниел.  Что  ты  будешь  без  меня  делать?  Например,  можешь
попробовать применять на практике кое-какие из идей Джоранума относительно
всеобщего равенства. Он ведь эти идеи  только  излагал  ради  приобретения
популярности, но сами по себе эти идеи вовсе не  так  уж  плохи.  Попробуй
убедить Рейча помочь тебе. Он ведь  принял  твою  сторону  и  оказал  тебе
неоценимую  услугу,  поборов  в  себе  тягу   к   идеалам,   проповедуемым
Джоранумом, так что теперь он страдает, чувствуя себя  в  каком-то  смысле
предателем. Докажи ему, что это не так. Помимо всего прочего, у тебя будет
возможность больше работать  над  психоисторией,  поскольку  в  этом  деле
Император за тебя сердцем и душой.
     - Ну а ты что будешь делать, Дэниел?
     - В Галактике для меня найдется масса дел.  Ведь  Нулевой  Закон  еще
никто не отменил, и я  обязан  трудиться  на  благо  человечества,  покуда
понимаю, что это такое. И потом, Гэри...
     - Да, Дэниел?..
     - С тобой остается Дорс.
     Селдон кивнул:
     - Да, со мной остается Дорс.
     Он немного помолчал, потом крепко сжал протянутую руку Дэниела.
     - Прощай, Дэниел.
     - Прощай, Гэри.
     Сказав это, робот повернулся и, гордо подняв голову, зашагал прочь по
дворцовому залу. Тяжелая мантия премьер-министра шуршала  при  каждом  его
шаге.
     Селдон после его ухода еще долго стоял, не в силах  пошевелиться.  Но
вдруг, совершенно автоматически, пошел  следом  за  Дэниелом,  к  кабинету
премьер-министра. Он ведь не успел сказать ему самого главного!
     Немного помедлив у двери, Селдон вошел в  кабинет.  Там  было  пусто.
Мантия премьер-министра висела на спинке кресла около письменного стола.
     - Прощай, мой друг! - произнес Гэри  в  пустоту,  и  слова  эти  эхом
отлетели от стен кабинета.
     Эдо Демерзель ушел. Р.Дэниел Оливо исчез.




                           ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КЛЕОН I


                     КЛЕОН I - ...Несмотря на многочисленные восхваления в
                адрес последнего  из  Императоров,  во  времена  правления
                которого  в  Первой  Галактической  Империи  имело   место
                довольно  значительное  объединение  миров  и   столь   же
                значительное их процветание, двадцатипятилетнее  правление
                Клеона I  знаменовалось  непрерывным  упадком.  Это  никак
                нельзя  рассматривать  как  его   непосредственную   вину,
                поскольку упадок Империи зависел от таких  политических  и
                экономических факторов, с которыми справиться было не  под
                силу никому в то время. Императору удалось подобрать  себе
                в  помощники  исключительно  удачные  кандидатуры  -   его
                премьер-министрами были Эдо Демерзель, а  за  ним  -  Гэри
                Селдон, в способность  которого  разработать  психоисторию
                Император никогда  не  терял  веры.  Клеон  и  Селдон  как
                главные  объекты  подпольной  деятельности   джоранумитов,
                пребывавшей в состоянии агонии...
                                                ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ



                                    1

     Мандель Грубер был  счастливым  человеком.  По  крайней  мере,  такое
впечатление он производил на Селдона.  Прервав  свой  утренний  моцион  по
саду, Селдон с любопытством наблюдал за Грубером.
     На вид Груберу было под сорок. Ему так часто приходилось  наклоняться
- именно наклоняться, а не кланяться, - что  он  стал  сутуловат.  Лицо  у
Грубера было симпатичное, всегда  гладко  выбритое,  розовую  лысину  едва
покрывали жиденькие светлые волосы. Тихонько насвистывая, он склонился над
кустом, осматривая листочки - не появились ли на них вредители.
     Но Грубер, конечно же, не был главным дворцовым  садовником.  Главный
садовник - большая шишка - почти все время проводил  в  своем  кабинете  в
грандиозном дворцовом здании, и под  его  началом  трудилась  целая  армия
подчиненных - мужчин и женщин. Как ни странно, главный  садовник  совершал
инспекционный обход дворцовой территории не чаще двух раз в году.
     А Грубер был одним из его подчиненных. Должность его, насколько  знал
Селдон, именовалась "садовник первой категории",  и  зарабатывать  ее  ему
пришлось целых тридцать лет, трудясь верой и правдой.
     Остановившись на ровной садовой дорожке,  усыпанной  мелким  гравием,
Селдон окликнул садовника:
     - Отличный нынче денек, верно, Грубер?
     Грубер оглянулся и улыбнулся.
     - Да, господи