недостойного египтянина. Сеня похвалил  их  за этот  ход и приказал начинать
агитацию. В телегу, запряженную двумя ослами, тут же погрузили первую порцию
самогонки и несколько вареных баранов, и патриархи в сопровождении  Жомова и
Рабиновича отправились в путь.
     Часть  взвода  Навина двинулась  вместе с ними.  По дороге  солдаты  по
одному отставали и занимали позиции на перекрестках, чтобы потом безошибочно
указать путь для подвоза следующей партии дармового угощения.
     Собственно   говоря,  план  Рабиновича   был  прост.  Казалось   вполне
очевидным,  что большинство соплеменников Моисея, так  же, как  и  египтяне,
пострадавшие от стихийных  бедствий, будут готовы уйти куда угодно,  лишь бы
не  оставаться  на  разоренной ментами  земле.  Ну а чтобы рассеять у евреев
последние колебания, Сеня и придумал угощать всех рюмкой самогонки  и куском
мяса, при  этом  разъясняя, какая хорошая  жизнь будет  ждать переселенцев в
новом месте.
     Поначалу все шло по плану. Моисей с Аароном в каждом отмеченном краской
доме заводили агитационные  речи и подносили  хозяевам  угощение.  Аборигены
мясо  брали,  но от  вонючей самогонки  воротили нос.  Жомов  тут же кулаком
выправлял орган обоняния в нужном  направлении, и евреи, выпив рюмку, тут же
соглашались на все,  чтобы только получить и вторую порцию. Бросив все, сыны
Израиля  тут же собирались в дорогу, и  вскоре  за четырьмя  агитаторами уже
ходила  огромная  толпа. Продолжалось это  ровно  до  тех пор,  пока  Аарон,
расписывающий прелести новой жизни, не сменил пластинку.
     -- Все, хватит!  Натерпелись мы  от египтян, --  заявил он,  уговаривая
очередного  еврея отправиться в  путь. -- Теперь  мы будем жить счастливо, а
они будут страдать.
     -- Точно, пусть  страдают! -- поддержал  его кто-то из толпы. --  Аида,
братва, египтян гасить. Бей их и бери все, что под руки подвернется.
     -- Стоять! -- завопил Рабинович, прежде  чем толпы пьяных соплеменников
Моисея начали погромы. -- Запомните раз и навсегда, что говорил мой дедушка.
Он говорил,  что сила  евреев  в том, что они никогда и ничего  не  отбирают
силой. Достаточно лишь попросить  взаймы, пообещав  вернуть вдвое больше,  и
вам все нужное тут же предоставят.
     -- А чем  мы  долг  потом отдавать будем?  -- поинтересовался кто-то из
толпы.
     --  Идиоты! Ничего  вы отдавать  не  будете, -- рявкнул  на бестолковых
иммигрантов Рабинович. --  Уходите-то навсегда. Поэтому, пока  никто о ваших
планах не знает,  смело берите  взаймы все что угодно. Отдавать все равно не
придется!..
     Недослушав  его, толпа с ликующими  криками разбежалась.  Ну а старцы с
ментами до утра продолжали ходить по домам, подготавливая евреев к Исходу. С
рассветом   огромная  толпа  сынов   Израиля,  возглавляемая  патриархами  и
подгоняемая российскими  милиционерами,  вышла  из Мемфиса,  направляясь  на
восток.  В этот раз переселенцам никто  не  препятствовал. Все кредиторы еще
спали...

Часть III. Наших манной не испортишь!..


Глава 1

     Видели бы  вы это  зрелище! Я, сами понимаете, не новичок во всяких там
спортивно-развлекательных мероприятиях, но  такую толпу народа  мне  лишь по
телевизору видеть приходилось, да и то только в хрониках советского времени,
где  о парадах  и демонстрациях  на Красной  площади рассказывается. А  тут,
можно  сказать,  я на вавилонское  столпотворение попал, когда мы на  первый
привал остановились.
     Возглавляемая  нами  процессия  и  поначалу-то  выглядела  впечатляюще.
Впереди колонны поселенцев гарцевал Жомов на лихом верблюде.  За  ним следом
маршировал взвод Навина, до зубов вооруженный амуницией, "взятой взаймы"  по
совету  Сени у фараоновских  гвардейцев. Следом  двигался  штабной  поезд из
четырех повозок. На  первой ехали  Андрюша Попов,  Нахор,  Рахиль. На второй
везли  бесценный  самогонный  аппарат.  Горыныч  ехал  там  же,  обеспечивая
непрерывное  производство  сивухи.  На третьей  везли всякий ненужный  хлам,
которым двое  добровольцев,  отобранных  Ахтармерзом лично,  подпитывали его
сероводородные горелки. Ну  а последнюю телегу  занимали Моисей  с  Аароном.
Причем  старцы  ехали  спиной   вперед  и  ни  на  секунду  не   переставали
митинговать, расписывая евреям красоты, поджидавшие их в конце путешествия.
     Мы с  Сеней свободно  передвигались вдоль  этих  трех повозок.  Точнее,
передвигался я, а мой Рабинович, словно приклеенный, ехал  рядом  с Рахилью,
рассказывая ей бородатые анекдоты о  чукчах.  Девица  весело смеялась, будто
понимала их смысл. Хотя, может быть, анекдоты она и не слушала.  А для того,
чтобы хохотать до упаду, достаточно было просто смотреть на тупую влюбленную
морду моего хозяина.
     Я поначалу бесился от  того, что  Рабинович  на  меня внимание перестал
обращать. Все-таки  на кого он меня  променять посмел?!  Можно сказать,  эту
криворукую девицу под  забором нашли, а он на нее больше внимания  обращает,
чем на породистого пса, который к тому  же еще и  проверенный временем друг.
Я, конечно, понимаю, что он от Попова еще дома эстафету сумасшествия принял,
но чтобы  до  такой  степени рехнуться!.. Вот  так  я повозмущался немного и
хвостом на все махнул. Сам же виноват: отыскал ее для Сени в дебрях Мемфиса.
Так что же теперь на Рабиновича пенять?
     Решив отвлечься от мрачных мыслей, я отправился в хвост  колонны, чтобы
посмотреть,  насколько  далеко  наши  переселенцы  растянулись.  Пробежал  с
полкилометра и вернулся назад -- в хвосте стояла такая туча пыли,  что не то
что дышать  --  нюхать  окрестности  невозможно стало. Я  едва носом  воздух
потянул, как у  меня в легких столько дряни  оказалось,  сколько у  заядлого
курильщика  и за десять лет не соберется.  К тому же еще и  от "испорченного
телефона" чуть с ума не сошел.
     Ну,  знаете, это когда  один говорит, а остальные по цепочке  его слова
друг другу пересказывают. Так вот  представляете,  когда я  от наших штабных
повозок убегал, Аарон пообещал евреям много мяса. Вместе с моим продвижением
вдоль  колонны  эта  фраза начала  трансформироваться. Сначала "много  мяса"
превратилось  в "медового  кваса", затем  в "мачту  баркаса",  а когда фраза
патриарха  стала  звучать, как "мечта папуаса",  я  счел  за благо вернуться
назад  и слушать речь старца в оригинале. Понятно, что после такого вольного
пересказа у многих аборигенов появилась масса вопросов  к патриархам. Вот их
они и высказывали в один голос, едва мы остановились на привал.
     Кстати, по поводу  привала. Мои менты явно не собирались  таскаться  по
пустыне кот знает сколько  времени, и  с  самого  начала  взяли  максимально
возможную скорость. Соплеменники Моисея, половина которых  вышла из  Мемфиса
пешком,  оказались явно  не приспособленными  к подобным  марш-броскам и уже
примерно через час после начала движения  принялись неумолчно стенать. Более
того, весь хвост колонны в одночасье надумал повернуть назад. Вот тут-то я и
понял, какую гадость подстроил евреям мой Рабинович.
     Вы же помните, что  он  предложил переселенцам набрать у египтян всего,
чего  переселенцы хотят, пообещав  вернуть  с огромными  процентами? Так вот
соплеменники Моисея собирались уйти из Египта насовсем, оттого с  радостью и
воплотили в  жизнь предложение  Рабиновича.  А теперь тем,  кто вдруг  решил
вернуться, пришлось  бы за набранное взаймы  расплачиваться. Так  мало того,
что все  позаимствованное барахло, которое беженцы уже стали считать  своим,
отдавать жалко, так еще и проценты  египтянам платить нечем! Вот  и пришлось
хвосту колонны выбросить ересь из головы, и пусть и завывая от недовольства,
но продолжить следовать за патриархами. Ну и попробуйте скажите теперь,  что
мой Семен Абрамович не гений!
     Несмотря на то, что мои менты собрались гнать колонну сынов Израиля без
остановок  минимум  до  вечера,  привал  пришлось  делать  раньше.  С хвоста
процессии до Моисея с Аароном, причем в  совершенно неискаженном виде, дошли
настойчивые требования остановиться, и старцы застопорили свою повозку. Сеня
с Жомовым  попытались возмутиться и заставить  колонну двигаться  дальше, но
все испортил Андрюша Попов. Он с самым наглым видом выбрался из своей телеги
и  уселся  в ее тени  обедать.  После такого  предательства моему хозяину не
оставалось ничего другого,  как согласиться с желаниями соплеменников Моисея
и своих собственных предков, кстати, пусть и из параллельного мира!
     Вот тут-то и начался бардак. Сначала к повозке патриархов пробились те,
кто составлял элиту еврейского общества, -- кабатчики,  рыночные  торговцы и
скупщики  краденого. Им это сделать было  нетрудно, поскольку  следовали они
прямо  в  хвосте нашего штабного  поезда.  Но  поскольку  всей этой  "знати"
оказалось  слишком мало, то ее тут же оттеснили  в сторону простые рабочие с
кирпичных  заводов. И все  до единого чего-то от  патриархов хотели. Одни --
ответов  на вопросы, накопившиеся  во время прослушивания агитационной речи.
Другие успели с начала похода поссориться с соседями по  колонне и требовали
справедливого  суда.  Ну  а  третьим  просто  хотелось  покричать,  а  затем
рассказывать  потомкам,  что они  учили жизни самого Моисея. В общем,  толпа
около  патриархов собралась большая, разношерстная, но объединенная одним --
желанием  поорать.  От чего шум  стоял  на  всю  пустыню,  как  на  концерте
Киркорова,  когда ему  в  качестве  фонограммы  по  ошибке  включили  запись
выступления Зюганова.
     Я вместе  с  ментами постарался отодвинуться подальше  от  этой  орущей
толпы, но сделать  это оказалось так же  возможно,  как засосать  торнадо  в
пылесос. Пожалуй, чтобы  оказаться в тишине, нам следовало вовсе убраться из
этой  вселенной,  что, как  вы  понимаете, в данный  момент было невозможно.
Поэтому пришлось  терпеть, обедая под  аккомпанемент толпы. Наконец Попов не
выдержал.
     -- Сеня, давай я их заткну, -- предложил он, отложив в  сторону баранью
ногу.
     -- Сделай одолжение, -- согласился мой хозяин. -- Только, Андрюша, ори,
пожалуйста,  в воздух,  а  то  людей  покалечишь.  Нам еще  не  хватало  тут
организацией походного госпиталя заниматься!
     -- И ничего страшного! -- влезла в разговор Рахиль, за что я ее чуть не
загрыз. -- Я вам уже говорила, что закончила курсы медсестер? --  все, кроме
Рабиновича, ответили на ее реплику тяжелыми взглядами.
     --  Н-да,  похоже  даже,  продемонстрировала,  --  вспомнила  Рахиль  и
покраснела.
     Андрюша посмотрел на моего хозяина, спрашивая подтверждения  разрешения
на начало экзекуции. Тот кивнул головой, дескать, приступай.  Попов поднялся
с ковра, который расстелил  для обеда, и, растолкав  плечами толпу, забрался
на повозку  патриархов.  На секунду толпа удивленно стихла,  ожидая, что  же
интересного сотворит чужестранец, и тот надежды аборигенов оправдал.
     --  Молча-ать! -- высоко задрав голову, проорал  Попов, а когда с  неба
свалились несколько перелетных птиц, случайно попавших в его звуковую волну,
добавил, хотя и тише: -- В очередь, сукины дети!
     Конечно,  можно бы было  Андрюшу  и покусать за то,  что в родственники
обычных  людей зачислил добропорядочную собачью маму, но делать этого  я  не
стал. Во-первых, потому, что он мне друг, а во-вторых, соплеменники Моисея и
вправду начали выстраиваться в очередь. Сначала они попытались встать  перед
патриархами в колонну по одному, но вскоре выяснилось, что для такой очереди
места  и во всей Африке  не хватит. Тогда аборигены выстроили вокруг повозки
старцев спираль,  но и это  построение ни к чему хорошему не привело. Народу
было много, витки  спирали перепутались, и около  старцев опять образовалась
обычная толпа.
     -- Да-а, бардак, -- констатировал Жомов. --  Вот у  меня во  взводе все
нормально. Если  у бойцов возникают какие-нибудь проблемы, то они обращаются
к  командирам отделений. Те решают все сами,  ну а если  этого не получится,
идут к Навину, и только он обсуждает положение со мной.
     --  Солдафон,  -- буркнул Попов,  возвращаясь к своей баранине, но Сеня
его не поддержал.
     --  Нет, Андрюша,  Ваня  умную  мысль  высказал,  --  проговорил  он  и
повернулся к патриархам: -- Эй, Моисей, иди-ка сюда!..
     Старцы на  время прервали выслушивание жалоб и подошли к моему хозяину.
Тот   без  обиняков   принялся  учить  патриархов,  как  лучше  организовать
управление   всем  этим  табором,  бесстыдно   взяв  за   основу   армейскую
субординацию. Для нас Сеня ничего нового, конечно, не открыл, а вот Моисей с
Аароном выслушивали его с выражением крайнего удивления на лицах.
     Сенина  идея ввести иерархию  была, конечно, во всех отношениях хороша,
но разве можно винить моего хозяина в том, что он и представить себе не мог,
во  что  она  выльется.  Все-таки  он лишь человек,  и  до  проницательности
настоящего  пса ему, ой, как далеко. Поэтому мой Рабинович и не предположил,
что  для  назначения  руководителей наши  кочевники  в  первую очередь решат
установить   точное  число   переселенцев.  Считали  до   позднего   вечера,
естественно,  отказавшись двигаться  с  места, и к закату  выяснили,  что из
Египта с Моисеем ушло  более трехсот  тысяч человек. Вот я и говорю, что это
вам не Лужники, и даже не аэродром в Тушино во время фестиваля.
     Поначалу   Сеня  планировал  установить   для   сынов   Израиля  четыре
иерархические  ступени.  То   есть   тысячники,  сотники,  пятидесятники   и
десятники, по нисходящей.  Название  третьей ступени  крайне не  понравилось
Аарону,  и он для краткости предложил именовать пятидесятников "начальниками
ровно  половины  людей  из   сотни  евреев".   Однако  определить  в   сотне
переселенцев соотношение  людей и евреев  никто  не смог,  поэтому утвердили
первоначальное  название.  Ну,  а  когда выяснилось, что  тысячников  должно
получиться  более трех сотен и все они напрямую могут общаться с Моисеем, то
ввели  еще  одну  должность.  Назвали  ее  "иерарх"  и  установили  оному  в
подчинение сто  тысяч аборигенов. Вот эти иерархи и получали прямой доступ к
файлам... то бишь к общению с патриархами.
     Не мудрствуя  лукаво, Моисей назначил себя верховным правителем, Аарона
--  первосвященником, а иерархами поставил двух своих  сыновей --  Гирсама и
Елиезера (блин,  язык чуть не  сломал!), а на последнюю,  третью,  вакантную
должность под кулаком Жомова  назначили Навина.  На  меньшие уступки Ваня бы
просто  не  пошел.  Ну  а  Иисус,  получив   такую  власть,  сразу  принялся
сколачивать из своих новых подчиненных регулярную армию. Нужно ли  говорить,
что  на время перехода через пустыню подчинялась она исключительно омоновцу,
а солдаты из его взвода тут же получили должности командиров полков?
     По поводу назначения тысячников,  сотников и прочих бригадиров  спорили
соплеменники  Моисея  очень  долго. Каждая кандидатура  обсуждалась на общем
собрании,  отвергалась  и  выдвигалась новая,  только для  того, чтобы вновь
пройти весь путь по  кругу. Может быть, евреи выбирали бы себе командиров не
одну сотню лет,  если бы  в  дело не вмешался мой Рабинович.  Правда, не без
помощи Нахора.
     -- Си-илушай, уважаемый,  зачем  женщина  считаешь? --  дернув  за руку
Сеню, поинтересовался  перс.  -- У нас дома мужичина в доме хозяин. Он семью
кормит,  поит, он и  говорит за  нее!  Пусть женщина  одному мужичине  плешь
пироедает.  Пилохо будет,  и  если она всех чужих мужиков клевать  начи-нет.
Висе равно баба без мужика жить не умеет!..
     Вот уж не берусь утверждать, насколько Нахор был прав, но лично мне тут
же после его слов припомнился  один занимательный случай. Еще года два назад
в  нашем  отделе  служила  следователем  дряхлая старуха,  которая,  похоже,
начинала работать еще при Феликсе Эдмундовиче (да-да,  при  том  самом,  чей
памятник сейчас не  знают, куда приткнуть!).  Может быть,  бабка  когда-то и
была  хорошим  сотрудником  милиции,  но  при  мне  она  представляла  собой
олицетворение ходячего маразма и была способна лишь на то, чтобы своим видом
любого преступника до полусмерти запугать. Рецидивистам на ее вид,  конечно,
плевать хотелось, но любой новичок в преступном мире, попав к ней на допрос,
тут же писал полное  и чистосердечное признание. Только для того, чтобы  его
другому следователю передали.
     Все бы ничего, и нашу соратницу Дзержинского так бы и держали в милиции
для устрашения  малолетних правонарушителей,  но она, на свою беду,  впала в
старческое  слабоумие  и  принялась  допрашивать  всех,  кто  ей  на  дороге
попадался.  Когда  она  Кобелеву допрос  с  пристрастием  устроила  прямо  в
коридоре,  на глазах  у остальных милиционеров, ее и решили в  первый раз на
пенсию отправить. Устроили  торжественный  вечер  в  честь ее увольнения  из
органов, надарили подарков и облегченно вздохнули. Только до утра, поскольку
бабка о  своей пенсии  забыла  и  к восьми  ноль-ноль на  свое рабочее место
приковыляла.  А  в  ее  кабинет  только  что  новичка   прямо  из  института
определили. Представляете,  что  с ним было, когда бабка  рано утром застала
его у себя за столом?.. Правильно. Он в истерике сбежал из отдела и больше в
органы не вернулся.
     Так  вот  нашу  "железную бабу", как ее в  участке звали, раз  шесть на
пенсию провожали, и все без толку. Кобелев уже сам уволиться хотел,  да  мой
Сеня его спас. Дело  в  том, что была у бабульки одна страсть --  в какой бы
кабинет  ее ни переселяли,  она  повсюду таскала с собой  портрет  Ленина  в
полный  рост.  Ну а  когда ее спрашивали  (если  кто-то,  конечно, на  такой
рискованный  шаг решался), зачем  старушка Ильича с  собой везде таскает, та
совершенно  серьезно  отвечала:  "А  не  могу я без  присутствия  настоящего
мужчины работать!"
     Оспорить  последнюю часть этого  утверждения никто не решался, зато мой
Сеня сразу  понял, что  этот  портрет  --  бабкино  слабое  место. Не  стану
утверждать, что Рабинович знал, к каким последствиям его  действия приведут,
но однажды,  после того, как эта старая стерва МЕНЯ в своем кабинете полчаса
допрашивала, а  Сеня в это время один на задание ходил, он  попросту  взял и
наклеил на портрет Ленина женское тело. Причем без купальника  и с услужливо
распахнутым пиджачком. Наша "железная баба", увидев это безобразие, надавала
пощечин Кобелеву (я так и не понял, за  что), а затем уволилась из органов и
устроилась вахтером в женское общежитие. Сене туда вход сразу  стал заказан,
но  он и не  горевал. Главное,  что "железной бабы" в  отделе  не  стало.  А
студенток можно и на улице встретить...
     Это  я к тому рассказал, что есть  еще на  свете  женщины, которые  без
мужиков  жить не  умеют.  И,  мужики,  мой  вам  совет:  держитесь от  таких
подальше. Честное слово, как кобель кобелю говорю!
     Слышали такую поговорку: "Скоро  сказка сказывается, да  не  скоро дело
делается"? Так  вот  у  меня  не сказка,  поэтому  все происходит  наоборот.
Рассказывал я вам долго, а  дело в это время делалось куда быстрее. Нахор во
всю  силу своего  красноречия  пытался  убедить  Рабиновича  в  правильности
занимаемой им позиции.
     -- Ти  посмотри,  сколько шума  и никакого дела,  -- от  полноты чувств
дергая себя за бороду, тараторил перс. -- Думаешь, настоящий мужичина  ситал
бы так орать, и если бы и его баба не подзуживала? Ни-ет,  уважаемий! От них
все беды...
     --  Ну  это  ты,  конечно,  загнул, --  вступился  за  любимый пол  мой
Рабинович.  --  Но  делать действительно  что-то надо. Иначе мы и до  утра с
места не сдвинемся. Моисей, Аарон, можно вас на минутку?
     Дальше  все   пошло  по  накатанной  колее.  Сеня,  как  всегда,  решил
действовать крайне дипломатично и  в первую очередь выяснил,  какими правами
пользовались  женщины  сынов  израилевых  на  египетской  земле. Оба  старца
удивленно вытаращили на него глаза. Моисей что-то невнятно промычал под нос,
а Аарон со знанием дела перевел:
     -- Какие  права?  Мы  и сами-то никаких прав там  не  имели, а что уж о
женщи