-другому и  принялись  торопливо  собираться,  чтобы  к  заходу
солнца успеть добраться до дельфийского оракула.
   Теперь к Попову в колесницу добавился еще один груз в виде  летающего
примуса, способного в любой момент к  непроизвольному  выбросу  пламени.
Андрюшу такая перспектива не очень прельщала, но выбирать ему было особо
не из чего: либо ехать верхом на лошади, что абсолютно неприемлемо ввиду
необъяснимого антагонизма  этих  животных  и  Попова,  либо  трястись  в
колеснице в обществе впавшего в детство Геракла и еще  не  вылезшего  из
этого юного возраста Горыныча. Андрюша, естественно,  выбрал  второе  и,
кряхтя, занял место в колеснице, приказав и болтливому  птеродактилю,  и
поглупевшему полубогу  держаться  от  него  подальше,  насколько  это  в
колеснице возможно.
   Вскоре Попов понял, что ехать в обществе двух малолеток не так  уж  и
неприятно. Дело в том, что Геракл, не сводивший взгляда с  Ахтармерза  с
того момента, как тот  появился  на  поляне,  и  в  колеснице  не  желал
оставлять зверюгу в покое. Более того, сын Зевса и  по  совместительству
пасынок Жомова сделал для себя гениальное открытие. Он выяснил, что если
ткнуть   задремавшего   Ахтармерза   соломинкой   в   бок,   тот   резко
поворачивается и выпускает три небольших язычка огня. Геракла это ужасно
забавляло, и он всю дорогу  только  и  делал,  что  ждал,  пока  Горыныч
заснет, а затем пытался проткнуть его соломинкой. Ахтармерз  на  убогого
не обижался и продолжал подпаливать из своих газовых  горелок  соломинки
до тех пор, пока не сжег поочередно всю солому на полу колесницы.
   Попов сначала злился и рычал на обоих, опасаясь в одночасье оказаться
в горящей колеснице, но вскоре заметил,  что  Горыныч,  как  старший  по
возрасту, зорко наблюдает  за  своим  полоумным  товарищем  по  играм  и
мгновенно пресекает все попытки несанкционированного возгорания  соломы.
Я поначалу бежал рядом с ними,  подстраховывая  бдительного  Попова,  но
затем мне эта детская забава надоела, и я умчался вперед, оставив далеко
позади даже своего хозяина, возглавлявшего колонну.
   Судя по всему, Сеня зря сегодня рассчитывал добраться до оракула.  Ни
Дельфами, ни оракулом впереди даже и не  пахло.  Зато  отчетливо  тянуло
запахом прелой листвы, заячьим пометом, а к  нему  примешивался  терпкий
аромат какого-то парнокопытного слона или чего-то в этом же роде. Я, как
вы понимаете, житель городской и в первобытных запахах разбираюсь весьма
приблизительно. Конечно, я запоминаю те ароматы, которые  попадаются  на
пути. Но, хоть мне и довелось уже  посетить  два  параллельных  мира,  с
фауной Древней Греции я был плохо знаком. Поэтому, естественно, и не мог
поручиться за то, каким именно зверем впереди пахнет.
   Я  прибавил  скорость,  стремясь  догнать   обладателя   запаха,   не
числившегося у меня в картотеке. Сначала мне с трудом удавалось  уловить
его среди удушающей вони деревьев и трав,  но  затем  след  неизвестного
зверя начал проступать все явственней и явственней, а вскоре стал  таким
отчетливым, что даже щенок болонки не  смог  бы  его  потерять.  Я  стал
передвигаться осторожнее, стараясь обойти пахучее животное с наветренной
стороны, и вскоре, совершенно неожиданно, услышал отдаленные голоса.
   Признаюсь честно, меня это не удивило. После  выкрикивающего  лозунги
стада  кентавров  меня   не   поразил   бы   даже   говорящий   носорог,
интересующийся прогнозом погоды на ближайшие выходные.  Однако  один  из
голосов мне был очень знаком. С такого  большого  расстояния  разобрать,
кому  именно  он  принадлежал,  я   не   мог,   но   отчетливо   услышал
проскальзывающие в этом  голосе  нотки  почти  панического  страха.  Мне
пришлось снова ускорить свой бег. И хотя я понимал,  что  все  больше  и
больше  удаляюсь  от  своих  друзей,  нотки  страха  в  знакомом  голосе
подстегивали меня, как кнутом. Инстинкт, понимаете ли,  будь  он  трижды
неладен!
   Примерно через сотню метров  я  стал  различать  отдельные  слова,  а
пробежав еще чуть-чуть, опознал владельца  голоса  и  едва  не  повернул
обратно. Дело в том, что прямо по курсу с кем-то разговаривала Немертея.
Та самая правдолюбивая титанида, которая приставала к  моему  хозяину  в
кабаке, а затем облаяла нас, как дворняга по весне, за то,  что  мы  ее,
видите ли, Посмели спасти от разбойников. Теперь, даже несмотря на страх
в голосе Немертеи, я совсем не был уверен, следовало ли ее спасать,  или
у дамочки просто очередной приступ мазохизма. Выяснить  это  можно  было
только на месте, и я пошел вперед, стараясь производить как можно меньше
шума. Подобравшись поближе к кустам у кромки леса, я осторожно  выглянул
на залитую солнцем довольно широкую опушку.
   Прямо передо мной возвышался небольшой, но уютный домик, сделанный из
какого-то белого камня. Я не геолог, поэтому во всяческих горных породах
не разбираюсь, и на все  наводящие  вопросы  по  поводу  стройматериала,
пошедшего на строительство этой симпатичной дачки, могу  сказать  только
одно: это был точно не силикатный кирпич! Рядом с домом стояла уютная на
вид кровать, а вот уже на кровати лежало  тело  эллинской  правдолюбицы.
Тело еще шевелилось, но очень плохо. Впрочем, хотел бы я посмотреть, как
вы попытались бы пошевелиться, если бы были прикованы к кровати широкими
металлическими полосами через грудь и над бедрами. А  рядом  с  кроватью
стояла одетая в тунику огромная волосатая обезьяна, запах  которой  я  и
принял за аромат парнокопытного слона.
   Это чудовище в  человечьей  шкуре...  то  есть  одежде,  с  сомнением
взвешивало  в  руках  угрожающего  вида  клещи   и   отполированные   до
зеркального  блеска  медные  цепи.  Причем,  судя  по  всему,   обезьяна
собиралась ими не груши околачивать! Я лихорадочно попытался  придумать,
что можно сделать для спасения плененной  девицы,  но  почему-то  именно
этот момент выбрала крошечная мошка для того, чтобы забраться мне в нос.
Естественно, я не удержался и чихнул, а уродец в грязной тунике  тут  же
обернулся, сверкнув на меня маленькими злобными глазками.
   Мне ничего другого не оставалось, как выбраться из кустов и  с  самым
наглым  видом  подойти  прямо  к  странной  кровати.  Изобразив  походку
прогуливающегося по набережной дога, я лениво обогнул  постель,  пытаясь
рассмотреть, как отстегиваются полосы. При этом обезьяна провожала  меня
настороженно-удивленным  взглядом.  Не  обращая  внимания  на  буравящие
затылок поросячьи глазки уродца, я снова  обогнул  кровать.  Застежки  я
нашел довольно быстро, но мне это ничего не дало. Хоть они и были крайне
примитивны на вид, но чтобы открыть их, нужны были не клыки и  когти,  а
что-нибудь  похожее  на  человеческие  пальцы.   Вот   хотя   бы   такие
приспособления, которые были на руках у человекоподобной гориллы.
   - Что, нравится? - явно обращаясь ко мне, поинтересовался  уродец.  -
Сам изобрел. Прокрустово ложе называется.
   Я едва не поперхнулся. Вот уж не думал, что здесь день за днем начнут
оживать персонажи из  увиденных  по  телевизору  мифов.  Хотя  чего  тут
удивляться? Мало ли я чудес в Англии и Скандинавии за  наше  путешествие
насмотрелся? Так почему бы и в Элладе не быть на самом деле Прокрусту  е
корявой   кроватью,   по   его   пониманию,   идеально   соответствующей
человеческим стандартам? Интересно,  а  для  псов  кроватки  у  него  не
найдется?  Может  быть,  он  и  меня  решит  укоротить  или  вытянуть  в
соответствии с размерами ложа?
   В общем, вопросов у меня была  масса.  Если  хотите,  могу  еще  пару
десятков задать, но отвечать мне все равно никто не станет, а  для  того
чтобы начать разговаривать самому с собой, я еще  недостаточно  долго  в
милиции проработал. В общем, не обращая  никакого  внимания  на  реплики
Прокруста, я обошел  вокруг  его  знаменитой  кровати,  раздумывая,  как
протянуть время до  прибытия  подмоги.  Ну  а  сам  создатель  "эталона"
человеческого роста вволю упивался своим  могуществом  и  беспомощностью
жертвы.
   - Как ты думаешь, - это он опять со мной разговаривает, идиот! -  Мне
ее сначала цепями растянуть, а потом  немного  клещами  подправить,  или
тащить цепями до конца, а там посмотреть, что  из  этого  получится?  А,
собачка?..
   Что-о-о?! Этот урод меня "собачкой" назвал? От злости  я  забыл,  что
нужно тянуть время  и,  оскалив  зубы,  зарычал  на  Прокруста.  Однако,
вопреки надеждам, мой леденящий  душу  рык  перепугал  только  Немертею.
Обезьяна в тунике, напротив, от этого только рассмеялась. Более того,  с
кривой улыбкой на губах, больше похожей на помятый радиатор машины,  чем
на человеческий рот, Прокруст направился прямо ко мне.
   - Ну, что ты сердишься, мерзкая собачка? - И, вы только  представьте,
этот дурак решил меня погладить.
   Клац!.. Только и  требовалось  сказать  мне,  и  Прокруст  завертелся
волчком, зажимая укушенный палец. Хоть и противно мне его  кусать  было,
но не могу же я позволить,  чтобы  какой-то  посторонний  нечистоплотный
мужчина гладил  меня  по  голове!  Да  после  такого  изнасилования  мне
Рабиновичу в глаза стыдно смотреть будет. Именно поэтому я и зарычал еще
раз, давая понять уродцу, что хоть я  и  не  брезгливый  (раз  уж  кусаю
такого грязного урода!), но все же не  настолько,  чтобы  позволить  ему
прикасаться к моей шкуре.
   Практикующий садист такого поворота событий явно не  ожидал.  Ну  еще
бы! Он-то привык иметь дело  с  неподвижными  жертвами,  привязанными  к
кровати, а тут живой и вполне резвый пес. Раз я уже начал пачкаться,  то
нужно доводить это дело до конца. Я собрался укусить Прокруста еще и  за
ляжку, пока он прыгает на месте и не смотрит по сторонам,  но  волосатый
уродец мой бросок каким-то невероятным образом заметил и не только успел
увернуться, но и едва не попал мне цепями прямо по носу.  Я  отскочил  в
Сторону, и у нас с Прокрустом тут же  началась  игра  в  "кошки-собаки".
Только в этот раз презренной ролью кошки довольствовался я.
   Нет, вы не подумайте,  я  не  струсил.  В  любой  другой  ситуации  я
непременно бы прыгнул вперед, стараясь достать клыками до горла  злодея,
но в этот раз мною двигало исключительно человеколюбие. Ну, представьте,
что будет с бедной Немертеей, если я вдруг промахнусь, а вот Прокруст по
мне попадет? Все-таки мои соратники были еще далеко. И хоть  я  и  начал
призывно лаять, добраться до  меня  они  могли  в  лучшем  случае  через
пару-тройку минут. А за  это  время  грязный  садист  успеет  превратить
понравившуюся моему хозяину человеческую су... самку в полную калеку. Да
еще и меня может прибить. А я Сене два таких страшных горя  принести  не
хочу!
   Вот так и носились мы вокруг Прокрустова ложа. Впереди я,  без  коня,
но галопом, а следом сам хозяин коварной постели, размахивающий  цепями.
Я  старался  не  убегать  слишком  далеко,  чтобы  не   дать   Прокрусту
возможность выместить свою злость на Немертее, и в то же  время  пытался
держаться на таком расстоянии, при котором цепи в руках вонючей обезьяны
никак не могли меня достать. А если учесть, что мне  приходилось  еще  и
следить за тем, чтобы Прокруст случайно не заехал цепями в лицо  будущей
подружке моего Рабиновича, то приходилось мне ой как не  сладко.  А  тут
еще и девица с постели встряла в наши разборки.
   - Немедленно прекратите мучить собаку! - гневно завопила она, пытаясь
выбраться из оков.  Молчала  бы  лучше,  чокнутая!  -  Вы  бессовестный,
жалкий, трусливый подлец! Ни на что другое, кроме как терзать  маленьких
и беззащитных существ, вы не способны. Оставьте в покое  собаку,  я  вам
сказала! Терзайте  лучше  меня,  но  помните,  что  есть  еще  на  земле
справедливость, и рано или поздно вы расплатитесь за все свои злодеяния.
Хотела бы я посмотреть, как вы затрясетесь от страха, когда  столкнетесь
с настоящим героем...
   - Тут меня кто-то звал? - поинтересовался Рабинович, влетая на поляну
верхом на взмыленном жеребце.
   Ну, наконец-то!.. Высунув язык, я круто завернул и пристроился  рядом
с хозяином, угрожающе оскалив клыки. Увидев  всего  лишь  одного  тощего
Рабиновича, пусть и  на  коне,  но  без  меча,  Прокруст  осклабился  и,
радостно подвывая, рванулся вперед, не  забывая  раскручивать  цепи  над
головой. Но не успел он пробежать и пару шагов, как на  поляну  вылетели
Жомов и Гомер. Обезьяноподобный варвар резко затормозил.
   - Та-ак, а вот это уже не по правилам, - уперев руки  в  бока,  нагло
заявил Прокруст. - Трое на одного, да еще и бешеная собака...
   Ты кого, сволочь, собакой бешеной назвал?!
   - Фу, Мурзик,  ты  свое  дело  сделал,  -  как  всегда,  осадил  меня
Рабинович, альфа-лидер хренов, и посмотрел на уродца. - Трое на  одного,
говоришь? Будешь дальше возникать, сейчас четвертый и пятый подъедут.
   - Ничего у вас не получится! - нагло заявил в  ответ  Прокруст.  -  В
этом месте подлость и  мошенничество  разрешены  богами  только  мне.  И
победить меня может только настоящий  герой.  Причем  в  одиночку.  Ясно
вам?
   - Сеня, да что ты с ним разговариваешь? - встрял в разборки Жомов.  -
Дай я ему разочек из тыквы бубен сделаю, и поедем дальше.
   - Нет. Я сам, - осадил его мой хозяин и спрыгнул  с  коня.  -  Герой,
говоришь, тебе нужен? Что-то достали вы меня все в последние дни с этими
героями. Иди сюда. Будет тебе герой.
   Сеня отстегнул от  пояса  дубинку  и,  размяв  кисти,  твердым  шагом
направился к Прокрусту. Поскольку доспехов на уродце не было, поначалу я
решил, что мой Рабинович  сошел  с  ума,  собравшись  драться  резиновой
дубинкой против металлических  цепей,  но  почти  сразу  сообразил,  что
именно хочет сделать мой хозяин.
   Увидев  единственного  и  почти  безоружного  врага,  смело   идущего
навстречу, Прокруст дико завыл и,  раскрутив  цепи  над  головой,  смело
бросился вперед. Подбежав на расстояние удара, он что есть  силы  метнул
цепи в Рабиновича. Сеня мгновенно  присел  и,  выставив  вверх  дубинку,
сориентировал ее  навстречу  летящей  куче  бронзы.  Цепи  спружинили  о
дубинку, а поскольку Прокруст не выпустил их концы из рук,  то  полетели
они не куда-нибудь, а прямо  в  мерзкое  рыло  придорожного  маньяка.  С
глухим звуком цепи ударились прямо в лоб Прокрусту, и он тут  же  рухнул
на траву, не издав ни единого звука.
   - Вот так-то, - усмехнулся Рабинович. - А ты говоришь, что тут  герой
нужен.
   Пнув ботинком поверженного  врага,  мой  Сеня  гордо  прошествовал  к
Прокрустову ложу и остановился так, чтобы  Немертея  могла  его  видеть.
Узрев, кто именно ее спас, девица открыла от удивления рот и часто-часто
захлопала ресницами. Рабинович снова ухмыльнулся. На этот  раз,  видимо,
пародируя Джека Николсона.
   - Это снова вы? - наконец смогла пролепетать Немертея
   - Увы, да, - развел руками Сеня. - Впрочем, если  моя  кандидатура  в
качестве спасителя вас снова не устраивает, я могу оставить все как есть
и поехать дальше своей дорогой.
   Так я тебе и поверил!  Однако  провести  прикованную  к  ложу  девицу
оказалось куда проще, чем такого опытного и умудренного  жизнью  кобеля,
как я.
   Немертея снова часто заморгала и, поджав губки, отрицательно покачала
головой.
   - Нет-нет, - выдохнула она. - Я очень вам благодарна  за  спасение  и
должна перед вами извиниться за те  грубые  и  неверные  слова,  которые
сказала вам на поляне. Сегодня утром я видела Зену. Она была  не  только
живой, но еще и с  особым  удовольствием  вспоминала  о  вашем  огромном
спутнике. Зена сказала, что хотела бы еще раз встретиться с ним.  Вот  и
получается, что я обвинила  вас  огульно.  Требуйте  от  меня  все,  что
хотите, в наказание за лживые обвинения. Я  готова  выполнить  все  ваши
условия.
   - Потребовал бы я у тебя, - буркнул себе под нос Рабинович так  тихо,
что только я услышал. А вслух он сказал совсем другое,  неожиданно  даже
для самого себя перейдя в разговоре с Немертеей на "ты":
   - Забудь, я не злопамятный. А сейчас просто скажи, отвязывать тебя от
этой кровати или ты еще полежишь?
   - Спасибо, я  уже  отдохнула,  -  затрясла  головой  девица,  и  Сеня
принялся возиться с застежками.
   Открыть их  Рабиновичу  никак  не  удавалось,  и  пришлось  спешиться
Жомову, чтобы помочь другу в беде. Подойдя к ложу,  Ваня  двумя  мощными
рывками вырвал с корнем застежки, и Сеня тут же  протянул  вперед  руку,
помогая этой взбалмошной девице встать.
   Видя, как засверкали при этом глазки  у  моего  хозяина,  я  невольно
вздохнул. Какой-то древний мудрец сказал: "Сделай добро  и  подложи  его
под дверь соседу!" А у меня все наоборот получается - свое добро  всегда
ношу с собой. Ведь знал же, когда  спасал  Немертею,  что  мой  Сеня  ее
непременно с собой потащит. Знал,  что  теперь  к  обществу  помешанного
поэта, впавшего в детство Геракла и трехглавого  второгодника  добавится
еще и воинствующая правдолюбка. Понимал, чем все это может обернуться, и
все-таки вытащил  дамочку  из  лап  маньяка.  Не  знаю,  как  правильней
объяснить человеческим языком, но путешествовать в такой компании -  все
равно что сунуть морду в  муравейник,  а  хвост  положить  на  подстилку
из-под блохастого кота. В общем, ужас! И все это я сделал своими клыками
и горлом. Ну да ладно. Придется потерпеть, если хозяину моему  от  этого
легче будет. А Сеня тем временем повел Немертею к въехавшей  на  лужайку
колеснице.
   - Андрей, возьми даму к себе. Она с нами до Дельф поедет, - приказным
тоном сообщил криминалисту Рабинович.
   - Да я вам что, катафалк, что ли? - взвился Попов. -  Что  вы  мне  в
телегу весь хлам ненужный грузите? Сажай эту  шизанутую  скандалистку  к
себе на лошадь да и  вези  хоть  до  Дельф,  хоть  до  Олимпа,  хоть  до
собственной постели!
   - Вы несправедливы ко мне, - поджала губки Немертея. - Я не скандалю,
а требую от людей,  чтобы  они  всегда  и  во  всем  проявляли  хотя  бы
элементарные принципы справедливости...
   - Знаешь что, дорогая, - перебил ее Андрей. - Найди  себе  мужика,  и
пусть он у тебя что хочешь проявляет. Хоть принципы, хоть фотографии.  А
от нас отстань, всех богов ради!
   - Слушай, Попов, заткнись, а? - не выдержал Сеня. -  Я  тебе  сказал,
что девушка с нами поедет, значит, именно так и  будет.  А  не  нравится
тебе, так иди пешком.
   - Вот даже как? - ехидно поинтересовался Попов. - Да я вообще могу  в
другую сторону идти, и горите вы все со своим Зевсом синем пламенем...
   - Цыц, петухи! - это уже  Ваня  Жомов  торпедой  влетел  между  двумя
взаимно оскорбленными друзьями. - Вы  еще  из-за  бабы  мне  подеритесь.
Обоих сразу скручу, в колесницу брошу и до конца дороги кляпы изо рта не
выну.
   И с этим я  не  мог  не  согласиться.  А  чтобы  показать  Ване  свою
солидарность с его решением, я тоже встал между моим Сеней  и  Андрюшей,
поочередно оскалив на  обоих  клыки.  Несколько  секунд,  пока  Немертея
стояла в сторонке, потупив очи, оба буяна смотрели друг на  друга  злыми
глазами, а потом Попов недовольно покачал головой.
   - Нет, Ваня, так дело не пойдет, -  расстроено  хмыкнул  он  и  вдруг
широко улыбнулся. - Я же с кляпом во рту к  завтрашнему  утру  с  голоду
сдохну.
   Рабинович, увидев его ухмылку,  несколько  секунд  из  последних  сил
пытался сохранить  серьезное  выражение  лица,  но  затем  не  выдержал.
Сначала мой хозяин прыснул в кулак, а уж затем захохотал во  все  горло.
Жомов, посмотрев на обоих, покрутил пальцем у виска, но  этот  идиотский
смех оказался столь заразным, что и он сдался и заржал,  схватившись  за
живот и грохнувшись в траву. Его поддержал  Гомер,  а  Геракла  и  вовсе
уговаривать не нужно было. Полубог сейчас находился в  таком  состоянии,
что ему лишь палец покажи, и он смеяться  станет.  Последней  покорилась
смеху Немертея, и минут  пять  все  просто  давились  слезами.  А  когда
приступ прошел, Андрюша Попов, растирая кулаком  глаза,  сделал  широкий
жест:
   - Добро пожаловать в карету, сударыня, - вот  так  рядовая  колесница
превратилась в четырехместный седан.
   Немертея га