и  до  утра.  Смотря
который сейчас час.
   - Еще раз тебя спрашиваю, ты-то что здесь делаешь? -  почему-то  присвоил
себе Сеня вопрос Жомова.
   - Да, видимо, все хуже, чем я думал, - пробурчала себе  под  нос  средняя
голова  Горыныча  и,  увидев  недоуменные  взгляды,  направленные  на   нее,
дополнила:
   -  Я  вам  говорил,  господа,  что  в  случае  удачного  эксперимента  по
возвращению  в  ваше  настоящее,  временная  спираль  должна   была   занять
нормальное положение и ликвидировать все парадоксы, возникшие  из-за  вашего
неосторожного переноса в прошлое.
   - Господи, кдшачий ты сын! Если в его вселенной все так разговаривают,  в
жизни туда в гости не поеду. Впрочем, извините! Слушаем Ахтармерза дальше.
   - Видимо, в ваши  действия  закралась  какая-то  ошибка,  -  лишь  слегка
покосившись в ответ на мою реплику, продолжил он свой рассказ. - И поскольку
я как парадокс взаимоотношений между параллельными мирами домой не вернулся,
следовательно, вы в данный момент находитесь не у себя дома. Я не ошибся?
   - Удивительная проницательность  для  ленивого  второгодника,  -  фыркнул
Рабинович, и дракон еще немного увеличился в размерах. Интересно,  он  может
лопнуть?
   - Так, может быть, если ты такой знаток  парадоксов,  то  объяснишь  нам,
куда мы попали? - продолжал язвить мой Сеня.  -  Или  у  тебя  кишка  тонка?
Орешек знаний не колется?
   - Ничего мне не колется, - буркнул Ахтармерз и шмыгнул носом.  -  А  я-то
думал, что вы мне подскажете, в какую эпоху нас теперь занесло... -  Слушай,
Горынушка! - вдруг истошно завопил с валуна Попов. - Давай  отношения  потом
выяснять, а пока  придумай,  как  меня  с  этой  кочки  вытащить!  Ахтармерз
удивленно посмотрел по сторонам, а затем вытянул над нашими головами  шею  и
заглянул через обрыв. Андрюша Попов переминался с  ноги  на  ногу,  стоя  на
скользком  валуне,  и  отчаянно  махал  руками,  стараясь  привлечь  к  себе
внимание. Хорошо, что прибой слабый был. А то куковать  бы  Попову  на  пне,
словно Русалочке  из  Копенгагена,  до  скончания  веков.  Глядишь,  местной
достопримечательностью бы стал, если, конечно, его рыбы обиженные не слопали
бы на завтрак. А  Горыныч  по  очереди  посмотрел  на  Андрюшу  всеми  тремя
головами и проговорил:
   - Нет ничего проще. Сейчас я спущусь и вывезу его оттуда.
   - Ты с ума сошел? - испуганно завопил Попов, едва  не  сбив  своим  рыком
дракона с края уступа. - Чтобы я на птеродактилях летал? Не бывать этому.  Я
вам не валькирия какая-нибудь. И  вообще,  высоты  боюсь.  Уж  скорее  петух
нестись начнет, чем я на эту склизкую животину заберусь.
   - Попов, заткнись! - заорал Сеня, но было уже поздно. Слово не воробей  и
даже не курица. Поэтому поправить  положение  оказалось  невозможным,  и  на
Андрюшу невесть откуда свалился здоровый черный петух.  Пристроившись  прямо
на подмокшей поповской лысине, командир курятника неистово прокукарекал  три
раза, клюнул Андрюшу в темечко и, снеся огромное  золотистое  яйцо,  умчался
куда-то в сторону морского горизонта.
   - Ни хрена себе, курочка Ряба! - удивленно пробормотал контуженный Попов,
держа яйцо обоими руками, а затем свалился на пятую точку. - А где та мышка,
которая хвостом должна махать?
   Мышки поблизости не нашлось, даже компьютерной, зато хвостов было сколько
угодно. А точнее, два. Мой Андрюше не подошел, поскольку  оказался  мелковат
размером. Зато хвост Горыныча пришелся в самый раз, и несколько секунд мы  с
Рабиновичем и Ваней наблюдали смертельный трюк под  названием  ?рыбалка  для
хвоста?. Горыныч, спикировав с уступа прямо к валуну,  низко  опускаться  не
решился. Вместо этого он ловко,  словно  волейболист  уходящий  мяч,  поддел
хвостом Попова, подкидывая его метра на два вверх. Андрюша истошно заорал  и
попытался стукнуть супостата своим богатырским  кулаком,  но  Горыныч  ловко
увернулся  и,  подцепив  толстяка  когтями  за  шиворот,   одним   движением
перебросил его к нам на уступ.
   - Вот это у тебя трюк получился, тигелевая печь трехголовая!  -  изумился
Жомов. - В регби играть никогда не  пробовал?  Или  в  американский  футбол?
Вместо ответа Горыныч трепыхнулся и вдруг стремительно  стал  уменьшаться  в
размерах. От неожиданности мы даже про Попова забыли, уставившись  на  такую
стремительную метаморфозу, происходящую с нашим невольным спутником. Горыныч
и раньше нас тешил подобными трюками, но с такой скоростью он еще никогда не
уменьшался! Я даже взвизгнул от удивления, словно дворняга, которой на  лапу
наступили.
   - Все. Переохлаждение, - слабеющим голосом пролопотал Ахтармерз  в  ответ
на наши удивленные взгляды и разинутые рты.  -  Я  же  вам  говорил,  что  с
рептилиями у нас только температурный режим общий. Ваня Жомов, не  медля  ни
секунды, стянул с себя омоновский бушлат и  бросился  к  тающему  на  глазах
дракону. Он закутал его так, что наружу выглядывали лишь шмыгающие носы всех
трех голов, а затем  прижал  к  себе  псевдорептилию,  будто  кормящая  мать
грудного ребенка. Мой Сеня только удивленно хлопнул челюстями.
   - Как он там? -  поинтересовался  Рабинович,  кивнув  головой  в  сторону
укутанного Горыныча.
   - Спасибо, жить буду, - раздался откуда-то из бушлата комариный  писк.  -
Пока еще холодно, но в норму я приду.
   - И то радует, - фыркнул Сеня и, повернувшись к Попову, похлопал  его  по
лысине. - Вот и все, а ты боялась. Даже юбка не помялась.
   - Да пошел ты, - буркнул Андрюша и, поднявшись на ноги,  посмотрел  через
край  обрыва.  -  Эх,  жалко,  рыбы  столько  пропадает.  Сейчас  бы  ее  на
сковородочку да с лучком!..
   - Перетопчешься, чревоугодник доморощенный, - усмехнулся Рабинович.  -  С
сегодняшнего дня и до того дуба переходишь на подножный корм.
   - До какого дуба? -  Перепуганный  Андрюша,  прищурив  глаза,  всмотрелся
вдаль.
   - Дурак  ты,  -  констатировал  мой  Сеня  и  обвел  всех  присутствующих
взглядом. - Ну что, пошли, что ли?
   - Куда? - удивился Иван.
   - С этой стороны берег упирается в горы и  обрывается  в  море,  -  тоном
экскурсовода продекламировал Рабинович. - А это значит, что нас ждет  дорога
в противоположном направлении. Заодно и красотами здешних гор  налюбуемся...
Уж простите меня, пожалуйста, но сдержаться я не мог и залаял, словно  щенок
сопливый! Я-то уже давно решил, что сидя на  месте  мы  ничего  выяснить  не
сможем. И вот теперь до моего гениального  хозяина  эта  мысль  тоже  дошла.
Теперь пойдем вперед и  будем  надеяться,  что  где-то  там,  вдалеке,  хоть
какие-нибудь люди  водятся.  А  потом...  Суп  с  котом!  Эх,  где  наша  не
пропадала!..
   Пятеро путешественников еле плелись вдоль береговой ленты, обрывающейся в
серое море крутыми склонами. Первым  шел  бронебойный  Ваня  Жомов,  пытаясь
расчистить путь для остальных. Он то проламывался через  наметенные  сугробы
по пояс в снегу, словно танк через склад с туалетной бумагой, то скидывал  с
обрыва довольно большие валуны, а иногда вырывал с корнем какие-то  деревья,
отдаленно напоминавшие карельские  карликовые  дубы.  Однако  у  Жомова  они
вызывали несколько иные ассоциации, напоминая ему одного прошлого  знакомого
- онта Корявня. Ваня никак не мог забыть бесцеремонное обращение,  учиненное
этим ходячим пиломатериалом над своей особой,  и,  выдирая  дубки,  бормотал
себе под нос:
   - Экземпляр, говоришь, хороший?  В  навозе,  говоришь,  замачивали?  Лес,
говоришь, бревно дрейфующее, беречь нужно?.. Ну-ну!  Я  вот  домой  вернусь,
лесорубом, блин, пойду работать. Посмотришь тогда, пенек болтливый, как я  о
природе забочусь...
   Корявня поблизости не было, поэтому наставлять  разгулявшегося  древогуба
на путь истинный никто  не  собирался.  Карликовые  деревья  летели  во  все
стороны, словно мухи от хлопушки. А Ваня, отдохнув на  отрезке  с  валунами,
принимался корчевать следующую мини-рощицу. Рабинович, который тащил  позади
Жомова Горыныча, все  еще  завернутого  в  Ванин  бушлат,  терпел  жомовский
беспредел долго, но когда один из дубков пролетел около его  носа,  едва  не
попортив Сенину античную красоту, он все-таки не выдержал.
   - Ваня, родной, - ласково проговорил Рабинович, поудобнее  устраивая  под
мышкой бушлат с Горынычем. - Если у меня мимо  головы  еще  хоть  один  куст
пролетит, то вокруг тебя стаями камни планировать станут.
   - Действительно, с природой этого мира нам  нужно  быть  поаккуратнее,  -
поддержал его уже отогревшийся Горыныч, высовывая нос средней головы  из-под
воротника. - Мы ведь даже не знаем,  в  какую  вселенную  угодили.  И  любое
воздействие  на  окружающую  среду  может  вызвать  непоправимые  катаклизмы
данного мира...
   -  Ты  хоть  сам  понял,  что  сказал?  -  полуобернувшись  к   нежданным
оппонентам, поинтересовался Иван. И прежде чем растерявшийся Ахтармерз  смог
что-то ответить, добавил:
   - Вот и молчи лучше, керосинка говорящая. А то сейчас выйдешь из бушлата,
как индюк из норы, и пойдешь своими двоими снег месить! - Ваня, а  кто  тебе
сказал, что индюки в норах живут? -  поинтересовался  Рабинович,  удивленный
столь сенсационным открытием доморощенного орнитолога. - Ну, не  индюк.  Ну,
страус! - отмахнулся от него Жомов, выдирая из  каменистой  почвы  очередной
куст. - Тебе какая, хрен, разница? Оспорить новое гениальное  утверждение  у
Сени уже не было сил, и ему оставалось только горестно  вздохнуть.  Он  лишь
представил себе страуса, вылезающего из норы,  и  тут  же  замотал  головой,
пытаясь отогнать пугающие образы. Больше  того,  Сеня  постарался  думать  о
чем-то  приятном.  Например,  о  новой  фуражке,  которую  он  купит  взамен
утраченной на средства, вырученные после продажи драгоценных камней ювелиру.
   "Кстати, ювелира нужно будет найти такого, чтобы разбирался в камнях,  но
ничего не смыслил в их стоимости,  -  сосредоточенно  подумал  Сеня.  -  Вот
только поторговаться нужно как следует. А то они, гады, все норовят честного
еврея объегорить!?
   И тут Рабинович понял, что  сам  ни  бельмеса  не  понимает  в  настоящей
ценности самоцветов. К тому же неизвестно еще, что случится с курсом доллара
к моменту их возвращения. Да и весы будущего покупателя  драгоценных  камней
проверить  не  будет  никакой  возможности,  а  Сеня  на  глазок  не  сможет
определить, сколько каратов  в  каждом  камне!  От  мысли  о  том,  что  его
действительно могут обмануть, как какого-нибудь якутского чабана,  Рабинович
застонал. - Ну, спасибо тебе, Ваня, - сердито проговорил он, глядя в широкую
спину добровольного бульдозера. - Умеешь ты  людям  настроение  портить!  От
таких слов Жомов на  несколько  секунд  оцепенел,  прекратив  перепланировку
ландшафта. Он, превративший  несколько  гектаров  пересеченной  местности  в
идеально ровную дорогу ради удобства передвижения друзей, не ожидал  от  них
таких подлых  обвинений  и  уже  был  готов  разразиться  тирадой  в  лучших
традициях омоно-гоблинской лексики, но в разговор  встрял  доселе  молчавший
Андрюша Попов. С трудом переводя дух после непривычно  далекого  путешествия
пешком, он все же нашел в себе силы сердито проворчать:
   - Сеня, что ты ко всем цепляешься? Вместо того чтобы  ворчать,  уж  лучше
придумал бы что-нибудь на обед.
   - А тут,  Андрюша,  у  нас  только  один  вариант  существует,  -  ехидно
проговорил Рабинович, оборачиваясь к криминалисту,  замыкавшему  шествие.  -
Зажарить твою свиную тушу на той раскладной газовой плите, которую я в руках
несу.
   - Да прекратите вы  издеваться!  -  вспылил  Горыныч  и  от  обиды  начал
раздуваться. - В конце концов, я к  вам  в  компанию  не  напрашивался.  Это
именно из-за ваших идиотских поступков мы до  сих  пор  мотаемся  неизвестно
где. А я, между прочим, еще домашнее задание по прикладной биоэнергетике  не
сделал... - А у меня рыбки дома не кормлены! - поддержал его Попов.
   - А я в тире давно не был, - безапелляционно  заявил  Жомов.  Через  пару
минут орали все. Попов размахивал руками и после особо обидных  выражений  в
свой адрес горланил так, что, не будь чайки уже осведомлены  о  возможностях
его вокала и не держись они на почтительном расстоянии, их поголовье понесло
бы куда более значительный урон, чем во время арии криминалиста  на  одиноко
торчавшем валуне. Впрочем, пострадавшие от воплей Попова все же были. Одного
неосторожного лемминга, из-за глупого любопытства высунувшего из норки  нос,
впечатало в дальнюю стену  так,  что  потом  трое  кротов  в  течение  суток
проводили спасательные работы по  его  освобождению.  Да  Горыныча,  к  тому
времени уже вставшего на крыло, едва не сбросило в воду. Ахтармерз уже вовсю
парил над спорящей троицей, закладывая лихие виражи и поливая ментов  сверху
потоками  лингвистических  испражнений  на  тему   умственных   способностей
гуманоидного класса вообще и  данных  индивидуумов  в  частности.  Рабинович
язвил без перерыва, успевая так лихо давать отпор всем своим оппонентам, что
его любимая тетя Соня пришла бы в неописуемый восторг и безропотно отдала бы
Сене пальму первенства в базарно-торговых перепалках.  У  Вани  Жомова,  чей
словарный запас был явно беднее, чем у остальных собравшихся, все  аргументы
в споре о личных качествах и степени вины кого-либо из четверки сводились  в
основном к возгласам ?а в рыло?? и швырянию в  море  особо  крайних  камней.
Впрочем, камни на него не обижались. Им было все равно, где  лежать,  и  они
тихо тонули,  выбирая  на  дне  моря  местечко  поуютнее  для  нового  места
жительства.
   Только я в дискуссии не участвовал. (Что я, дурак что ли?) И первое время
даже пытался растащить спорщиков, вцепляясь зубами в штанину то  одному,  то
другому. Но затем плюнул на все и, отойдя подальше, начал метить территорию,
презрительно поглядывая на ментов. Впрочем, через пару минут мне это занятие
крайне надоело. Найдя себе место посуше, я преспокойно улегся  на  брюхо  и,
положив  голову  на  передние  лапы,  закрыл  глаза.  Мол,  кончите   орать,
разбудите!  Неожиданно  этой  семейной  идиллии  пришел  конец.   Ахтармерз,
набравший от злости к тому  времени  уже  приличный  размер  и  максимальную
высоту полета, вдруг прекратил участие  в  перебранке  и,  развернувшись  по
направлению недавнего маршрута движения ментов, на несколько секунд завис  в
воздухе. Затем, резко спикировав вниз и потеряв на пути девяносто  процентов
объема, опустился на плечо Рабиновича и отчетливо проговорил:
   - Не хотелось бы отрывать вас от дискуссии, но  мною  с  высоты  бреющего
полета замечены подозрительные дымы примерно в двух кабельтовых к норд-осту.
- Уйди, просроченный освежитель воздуха. - Сеня, брезгливо  поморщившись  от
нестерпимого запаха из пастей Горыныча, стряхнул его с плеча  и,  когда  тот
спикировал в руки к Попову, поинтересовался:
   - И что там происходит?
   - Думаю, эскадра адмирала Тирпица прикрывает высадку десанта в  Норвегии,
- рапортовал Горыныч и тут же двумя крайними головами удивленно посмотрел на
третью. - Упс!..
   - А Тирпиц, это кто? - ничего не понимая, поинтересовался Жомов.
   - Ваня в кожаном пальто! - буркнул Рабинович и, не дожидаясь комментариев
на свою реплику, кивнул головой. - Ладно. Пошли посмотрим.  Где  дым  -  там
люди. По крайней мере выясним, где находимся.
   Пришлось прекратить изображать спящую принцессу и бежать вперед,  оставив
далеко позади остальных путешественников. Горыныч, вновь успев  основательно
промерзнуть  на  холодном  и  сыром  воздухе  загадочного  побережья,  опять
переместился в теплое нутро жомовского бушлата.  Правда,  на  этот  раз  его
тащил на себе Андрюша, отфыркиваясь от натуги  и  что-то  бормоча  под  нос.
Однако неожиданно для всех ленивый и неповоротливый криминалист в  этот  раз
не отставал от более искушенных в пеших прогулках друзей.
   Жомов уменьшил свое рвение по уничтожению местной фауны и убирал с дороги
лишь то, что действительно мешало пройти. Впрочем,  таких  препятствий  было
немного, поскольку относительно ровная часть скалистого  берега  значительно
увеличилась. Более того, уже успевшие намозолить глаза горы, судя по  всему,
не более чем в километре прямо по курсу заканчивались, отступая  куда-то  на
север. Впрочем, север в этой  части  света  друзья  смогли  определить  лишь
довольно относительно. Направление они выдерживали именно то, которое указал
Горыныч, однако тот и сам не понимал, что за местный  леший  дернул  его  за
язык сказать именно о двух  кабельтовых  к  норд-осту.  Да  и  про  адмирала
Тирпица он в жизни не слыхал.  История  Земли  в  его  измерении  -  предмет
факультативный,  и  ходить  на  него   совсем   необязательно.   Тем   более
второгодникам  начальных  классов!  Пока  три  ошалевшие   головы   Горыныча
телепатически спорили между собой  о  причинах,  побудивших  буйную  среднюю
черепушку  нести  несусветную  чушь,  его  толстоватый   рикша   следом   за
Рабиновичем и Жомовым мчался со всех ног в сторону многочисленных дымов, уже
отлично видных с земли. Собственно говоря, всем было абсолютно по  барабану,
что именно там впереди загрязняет девственный  воздух  эскадра  Тирпица  или
цементный завод - главное, что столько дыма могли произвести только люди.  А
ничего другого уставшим, измученным и озверевшим от  отсутствия  возможности
хоть кого-нибудь разогнать или забрать в ?трюм? ментам и не требовалось.
   - Ох, ни хрена себе! - возмутился Жомов, тормозя на  краю  плато,  словно
паровой каток на повороте. - Это что еще за беспредел? Дальше дорога уходила
вниз. Собственно говоря, сказать, что она уходила, было не совсем правильно.
Если здесь и была когда-то какая-нибудь дорога, то  она  точно  давно  ушла,
оставив за собой усеянный валунами склон. Спуск вниз  был  довольно  крутым,
зато  сразу  за  ним  лежало  дивное  в  прошлом  плато,  ныне  оскверненное
многочисленными пожарами. Внизу, на берегу довольно симпатичного залива,  на
берегу узкой речки некогда стояла  небольшая  деревня.  То,  что  она  собой
представляла раньше, сейчас разобрать  было  трудно,  поскольку  большинство
домов полыхали вовсю.
   Впрочем, если судить по корявому строению на небольшой возвышенности чуть
вдали  от  берега,  шедевров  архитектуры  в  этой  части  света   явно   не
существовало. Само по себе оно представляло редкостную помесь  свинарника  с
водонапорной башней, да к тому же было окружено  частоколом  из  заостренных
бревен, по углам которого торчали косые башенки со съехавшими, как у рокеров
после удара Вани Жомова, крышами. Ну а дополняли антураж окружающего пейзажа
несколько корявых одномачтовых лодок около деревянного заплесневелого пирса.
   - Вот это да! Дракары, - пробормотал изумленный Попов, юзом тормозя около
Жомова.
   - Да мне по хрену, драные это куры или ощипанные  петухи!  -  рявкнул  на
него Ваня. - Ты посмотри, что внизу творится.
   Андрей посмотрел вниз и покачал головой. Там,  на  берегу  залива,  между
полыхающих домов метались какие-то люди.  Впрочем,  с  представителями  гомо
сапиенс у этих существ было весьма отдаленное сходство. Большинство из  тех,
кто носился по берегу,  скорее  напоминали  озверевших  после  литра  самого
крепкого  самогона  пещерных  медведей,  чем  кого-либо  другого.  Одетые  в
какие-то шкуры и столь же мохнатые башмаки, с рогатыми шлемами  на  заросших
бородами мордах, аборигены бегали взад и вперед между горящих строений, вопя
и размахивая мечами довольно угрожающего вида. А  прямо  перед  обрывом,  на
котором стояли менты,  два  мохнорылых  изувера  хохоча  тащили  к  кораблям
полураздетую женщину.
   - Либо мы оказались на съемках нового блокбастера  Никиты  Михалкова  под
названием ?Без цирюльника и не в Сибири?, либо наш  самолет  при  совершении
рейса Англия - Отдел внутренних дел совершил вынужденную посадку бог весть в
каком времени, - меланхолично проговорил Сеня Рабинович, не отрывая  взгляда
от зрелища первородного буйства. - Надо бы кого-то убить.
   - А что сразу Попов-то?!  -  возмутился  Андрюша,  приняв  на  свой  счет
последнюю репли