тавом первого добровольно-принудительного отдельного
взвода мемфисских великомучеников я нашел на берегу Нила.  Неровный строй из
двух  десятков аборигенов, вооруженных корявыми палками, переминался с  ноги
на ногу,  стоя лицом к реке,  а  Ваня величественно расхаживал  между ними и
густыми  зарослями тростника.  Я обежал  строй и,  сев  перед  новобранцами,
принялся внимательно их изучать.
     Пожалуй,  из всех Ваниных призывников только Навин выглядел более-менее
прилично. А глядя на остальных, создавалось такое впечатление, что одевались
они исключительно в то, что удавалось найти на городской свалке. Причем было
ясно, что обувь туда явно  не выкидывали, поскольку все, за исключением того
же  Иисуса,  были босы.  Впрочем, если  Ваню  и смущало то, что  он не может
наехать на молодых бойцов  из-за нечищеных сапог, выказывать это он никак не
собирался.
     -- В общем, так... Служба в армии, это вам не  серые гражданские будни,
-- проговорил Жомов, обращаясь к новобранцам после того, как поприветствовал
меня торжественным кивком головы (ого! меня, похоже, в звании повысили!). --
На гражданке вы и гвозди  в  одиночку заколачиваете (а кто такая Одиночка, и
зачем в нее  гвозди  забивать?),  и  сало сами  жрете (ну, не  с  Поповым же
делиться!), и девок одни  портите (а  за групповуху, Ванечка, между  прочим,
сажают!).  Помолчи, Мурзик!  --  это  Жомов не выдержал  моих  комментариев.
Ладно, молчу. Омоновец с опаской посмотрел на меня и продолжил:
     -- Здесь, на службе, вы все будете делать вместе...
     И девок тоже? Прямо, как собачки?.. Все, молчу, молчу!
     -- Так вот, армия сделает  из вас сплоченное (стадо?)...  Фу, Мурзик, я
сказал! -- Ваню,  похоже,  действительно стало раздражать мое вмешательство.
Ох  уж  мне эти армейские  порядки! А гласность  и  свобода  слова где?.. Но
замолчать мне все-таки пришлось.  Не могу же  я такой спектакль окончательно
испортить?!
     Я успокоился, предоставив  Жомову возможность и дальше прочищать головы
молодого  пополнения. Сразу стоит сказать, что мемфисские новобранцы --  это
не  наши  российские  призывники.  Последние  все  юридически подкованные  и
излишне    грамотные.   Им   словами    о    патриотизме,   сплоченности   и
самопожертвовании голову не забьешь, каждый знает, как  от армии закосить. А
вот молодые соотечественники Навина -- совсем другое дело. Для них и сержант
-- непререкаемый авторитет, да и с понятием  о  дисциплине  в Египте  они не
понаслышке  знакомы.  Вот  и  стояли,  слушали  Жомова, открыв  рты. А  тому
большего и не нужно.
     Если честно, пространные Ванины  рассуждения  мне очень  быстро  начали
надоедать. Я-то рассчитывал на физические упражнения, а меня на политзанятия
загнали. А слушать разговорившегося Жомова еще тоскливее,  чем смотреть, как
Рабинович  из-за каждого пятака торгуется. Я уже начал подумывать о  том, не
сделать ли  мне  отсюда  лапы,  уши  и хвост и  поискать приключений на свое
седалищное место где-нибудь в другом  районе, но именно в этот момент Жомов,
наконец, перешел от слов к делу.
     -- Вот сейчас я  вам  и продемонстрирую то, как работает взаимодействие
между боевыми единицами в одном, отдельно взятом  подразделении. -- Господи,
и где он слов таких нахватался? С уставом под подушкой, что ли, спит?
     --  Для этого  мы  сейчас проведем  боевые учения,  --  продолжил Ваня,
совершенно не обращая на меня внимания. Он ткнул дубинкой в сторону камышей.
-- Представьте, что  это толпа демонстрантов или вражеская армия, --  бог ты
мой, Полкан! Тоже мне, Калигула нашелся. -- В нашу задачу входит немедленная
нейтрализация неприятеля. А для этого...
     --  Ур-р-ра-а-а-а!  --  новобранцы  истошно завопили, перебивая  своего
командира, и едва  на  самом деле не перебили,  поскольку  помчались крушить
тростник, размахивая  палками  и  не  замечая, что  на пути  у  них  кое-кто
находится. Я-то  бы  в сторону  отскочить  успел  в любом случае,  а  вот не
готового к атаке Ваню могли ненароком и на землю уронить.
     -- Стоять, идиоты! -- Жомов, хоть и не был Анд-рюшей,  но рык испустил,
точно соответствующий занимаемой должности. Новобранцы резко затормозили  и,
оставляя  пятками  глубокие следы во влажном  дерне, сгрудились кучей  у ног
своего командира. Все. За исключением Навина, который оказался единственным,
кто  не  двинулся  с  места. Ну  никак не пойму, тормоз он или действительно
умный мужик!
     Куча оборванцев, повинуясь  команде Жомова, метнулась назад, выстраивая
рядом с Навином некое подобие воинского строя. Ваня скривился, глядя на  это
безобразие, и  принялся выравнивать  бойцов, используя  в качестве  нивелира
свою верную дубинку. Наконец, когда  ряды приняли относительно приличный  по
армейским понятиям вид, Жомов перешел к непосредственному объяснению задач.
     -- В первую очередь, -- рявкнул он,  --  никогда  не неситесь на  врага
сломя  голову,  если  на  то  не  будет  распоряжения  командира.  Оттеснять
противника с очищаемой территории нужно медленным, но равномерным нажимом. С
таким  же, с  каким  вы...  -- Ваня на секунду замешкался,  подбирая  верное
сравнение.  --  ...с  каким  вы  девок  по  груди  гладите!  --  со  стороны
новобранцев послышались приглушенные смешки.
     -- Р-р-разговорчики в строю! -- рявкнул Жомов (Ваня, ты у меня, что ли,
рычать  научился?).   --  Молчать  и  слушать!..   Первый  ряд  наступающих,
прикрываясь щитами,  ровно  двигается вперед, а  второй в это  время готовит
гранаты со  слезоточивым  газом... -- Ваня запнулся. -- То есть булыжники, я
хотел сказать,  и  швыряет  их через голову своих  товарищей  во врага. И уж
только тогда, когда  в  рядах противника начнется паника, а  вы сблизитесь с
ним на расстояние  удара, тогда и  только  тогда можно разбить  строй и всем
броситься в атаку. Ясно?
     -- Так  точно, товарищ старшина!  -- дружно рявкнул строй.  Ну уж этому
Ваня их, естественно, в первую очередь обучил.
     -- Вот сейчас  и  проверим, насколько вам ясно, -- усмехнулся Жомов. --
Приготовиться  к разгону демонстрации!  -- скомандовал  он,  и  вдруг  из-за
зарослей камыша раздался истошный визг.
     -- Отставить! -- изменил свое решение  Ваня  и широкими шагами пошел  в
том направлении, откуда раздавался визг.
     Вот уж  не знаю,  что подумал мой  боевой  товарищ,  но лично  мне было
очевидно, что визжала свинья, поскольку  только это животное  может издавать
такие  вопли. Ну,  может быть,  еще Андрюше  удастся их воспроизвести, но  я
почему-то   сомневался,  что  в  зарослях  камыша  может  орать  именно  он.
Поднявшись  на  лапы,  я поспешил  вслед за  Жомовым,  чтобы  проверить свое
предположение.
     Картина,  которую  мы  увидели  на  небольшой  проплешине  в  камышовых
джунглях,  была  более чем впечатляющей.  На  берегу Нила, около воды, стоял
низкорослый, но очень  широкоплечий  мужик. Правой  рукой он прижимал к себе
поросенка, а левой что есть силы  лупил  его по заднице и изредка дергал  за
хвост.  А в воде,  прямо напротив него, сидели примерно с десяток крокодилов
самой разной величины  и ревели в три ручья, изредка вытирая слезы короткими
передними  лапами.  Изредка  один   из  крокодилов  хватался  за   сердце  и
переворачивался   вверх   брюхом.  Тут  же  парочка  его   сородичей  делали
пострадавшему   искусственное  дыхание  и,  приведя  его  в  чувство,  вновь
принимались слушать солирующего поросенка.  При этом поток  слез из их  глаз
увеличивался не меньше чем в два раза.
     Жомов  остановился  и в недоумении  уставился  на происходящее, пытаясь
оценить ситуацию  с  присущей  только  ему  быстротой мышления.  Я  примерно
догадывался, что сейчас может случиться, и  поспешил убраться на  достаточно
большое расстояние.  Все-таки  откуда мне  знать, как  могут  мягкосердечные
крокодилы отреагировать на  новую вспышку насилия! А мне,  если честно, даже
пытаться попробовать, кто из нас кого перекусает, не очень-то хотелось.
     -- Эй, мужичок, ты почто  животину тиранишь?  -- грозно поинтересовался
омоновец, останавливаясь у садиста за спиной.
     Услышав громовой  начальственный голос, коренастый мужик  подпрыгнул от
испуга и выпустил поросенка из рук. Тот плюхнулся на все четыре ноги  сразу,
словно кошка с балкона второго этажа, и, обругав мучителя на своем свинячьем
языке, бросился  бежать прочь от речного берега. Десяток  крокодилов  тут же
перестали  лить слезы и выжидательно  уставились  на двух  олухов  на берегу
реки, надеясь на продолжение мелодрамы.
     --  Ой,  простите,  ваше преподобие,  -- торопливо  затараторил  мужик,
подобострастно глядя на Жомова. -- Я,  конечно, знаю, что сейчас сезон охоты
еще не открыт, но...
     -- Как ты меня,  урод, назвал? -- перебив его,  заревел  Ваня. -- Чье я
подобие, ты, чмо?!
     --  Ой,   извините,  извините!  Просто  солнце  в  глаза  светит,  ваше
преосвященство... -- крепыш умоляюще сложил вместе ладони у подбородка.
     --  Какое я тебе священство?  Ты что, кабан, погон старшины  на  мне не
видишь? -- Жомов медленно начал закипать, а крокодилы подались вперед, боясь
пропустить хоть малейшую деталь из разворачивающегося представления.
     Пришлось мне покинуть насиженное  место и подобраться поближе к  кромке
воды, чтобы хоть успеть рыкнуть на зубастых  земноводных,  давая возможность
медлительному  омоновцу  успеть, в  случае  возможной  атаки  с  их стороны,
смыться  подальше. Оглянувшись по сторонам, чтобы прикинуть  наилучший  путь
для отступления, я увидел, что весь вверенный Жомову взвод толпится у кромки
камышовых  зарослей  не менее заинтересованно,  чем  крокодилы, наблюдая  за
представлением.
     -- Блин, опять новый сан ввели. Разве ж за всем уследишь теперь? Каждый
день что-то у этих священников меняется, -- сокрушенно  пробормотал себе под
нос  крепыш,  а  затем  почти  влюбленным взглядом посмотрел на  Жомова.  --
Извините, ваше старшинство, клянусь здоровьем тещи фараона, что в  последний
раз в своей жизни пытался в неурочное время ловить крокодилов!..
     -- Сейчас у тебя все абсолютно будет в последний  раз в жизни,  если ты
не  объяснишь,  что  тут  происходит! -- рявкнул  Жомов,  и я  увидел, как у
парочки крокодилов снова начинают течь слезы.
     Мужик  оторопело  уставился на Ваню,  явно  не  понимая,  что  от  него
требуется. Он бессвязно лепетал какую-то чушь, почему-то продолжая принимать
Жомова за священника, и я не берусь прогнозировать, чем бы это все кончилось
для крепыша, если  бы кто-то из кучки  Ваниных рекрутов не подсказал мужику,
что Ваня не жрец, а просто чужестранец.  Крепыш облегченно вздохнул, а затем
изменился в лице.
     --  Так  какого Сета,  скажи на  милость,  ты,  лимита  проклятая,  мне
крокодилов ловить мешаешь? -- завопил он на омоновца.
     Ваня на секунду оторопел, а затем выдал наглецу парочку хороших оплеух,
вызвав  этим  аплодисменты  у  личного  состава  и  целый  водопад  слез   у
сострадательных крокодилов. После ударов Жомова коротышка покатился по траве
и  непременно свалился  бы в реку, если бы  я не  поймал его  за  мешковатую
рубашку. Подоспевший  Ваня тут же поднял его на ноги и второй раз потребовал
объяснений  его  садистского  отношения к  молодому поросенку. На  этот  раз
мужичонка не сопротивлялся и выложил все, как на духу.
     Оказывается,  среди   мемфисских  браконьеров   практиковался  довольно
интересный способ  ловли крокодилов. Придя  на берег реки, они заготавливали
большой кусок мяса  на крепком крючке и, спрятав  его за спиной, принимались
лупить   поросенка.   Жалостливые   крокодилы,   услышав   истошные    вопли
терроризируемого животного, подбирались  поближе  и  принимались лить слезы,
жалея свинью.  Некоторое  время они  рыдали  от  горя и сострадания, а затем
какой-нибудь  особо   чувствительный   крокодил   решался  прервать  мучения
поросенка и  выбирался на берег  с твердым намерением оторвать кусок мяса от
двуногого садиста. Ловец только этого и  ждал! Он  бросал крокодилу  в пасть
наживку с  крючком и  тот,  думая, что  покарал мучителя свиней, отправлялся
обратно  в реку.  Ловец отпускал поросенка, хватался за веревку и вытаскивал
крокодила обратно,  обеспечивая семью  едой  и  галантерейными  изделиями из
крокодиловой кожи.
     Я,  конечно,  догадывался,  что в Египте полно идиотов,  но  никогда не
думал, что  это  определение  распространяется  и  на местную  фауну. Слушая
мужичка, я удивленно  рассматривал крокодилов, пытаясь отыскать на их мордах
признаки  кретинизма.  Ничего конкретного обнаружить не удалось. Хотя, может
быть,  это  было от  того,  что  в  своей  жизни  я  слишком мало  общался с
крокодилами. Ну а эти зубастые твари, осознав, что новых трагических событий
на берегу не ожидается, стали покидать партер, по одному ныряя в мутные воды
Нила.  Последним  уплыл здоровущий пятиметровый  зверь, напоследок с  досады
выплюнув остатки завтрака на берег.  Я так понял, подобный жест у крокодилов
был идентичен людскому  забрасыванию плохих актеров тухлыми яйцами и гнилыми
помидорами.
     Что же,  если оценивать степень драматичности  диалога  между Жомовым и
коротышкой, то  они именно такого обращения и заслужили! И понять крокодилов
было  можно. Ни тебе душераздирающих  сцен, ни истошных  воплей,  ни плача и
стенаний  никто из  собеседников не издавал. Представляете,  даже  жалоб  на
здоровье, плохую жизнь  и отсутствие денег  не последовало. Понятно, что  из
этого не  только "Санта-Барбару",  но  даже  и  "Просто  Марию"  сделать  не
получится. Вот и остались крокодилы без очередной серии мелодрамы.  Впрочем,
все-таки им жаловаться было грех. Как-никак, пусть и не поплакали  вволю, но
жизнь одного сородича все же сохранили. Следовательно...
     Тьфу ты!  Да пошли они к  коту под хвост,  все  эти крокодилы! Вот  мне
больно надо голову  над  их  проблемами  ломать.  Заняться,  что  ли, больше
нечем?.. Только сейчас сообразил,  что  омоновец  со взводом новобранцев уже
ушли, прихватив с собой  бородатого крепыша, а я в одиночестве, как слюнявый
щенок, стою на берегу и  задумчиво пялюсь вдаль.  Пришлось потрясти головой,
чтобы  вернуться в реальность. Подпрыгнув на месте  и ругнувшись, я помчался
догонять отряд.
     К   моему  вящему  удивлению,  Навин  оказался   единственным,  кто  не
отправился вслед за Жомовым на берег. Он стоял  на  месте в той же  позе,  в
которой  мы  его   оставили,   не  сдвинувшись  даже   на  миллиметр.   Ваня
удовлетворенно хмыкнул и похлопал новобранца по плечу, поставив его в пример
недисциплинированному  взводу. Навин  не вздрогнул,  не  улыбнулся и  вообще
ничем  не выдал,  что  услышал похвалу из  уст командира. Я  подумал, что он
уснул,  и, подойдя поближе, заглянул Навину в лицо. Нет, взгляд был чистым и
ясным,  и никаких признаков кататонии,  кретинизма или выпадания в осадок на
его  лице  не  наблюдалось!  Получалось, что парню  просто нравится в  армии
служить. Я решил не мешать ему сходить с ума и отошел в сторону.
     -- Перекур окончен, --  заявил Жомов,  вновь выравнивая строй. -- Итак,
блин,  сейчас все пойдем в  атаку. Повторю еще раз. Первый  ряд конкретно не
разбегается,  пока не  окажется  на  расстоянии  вытянутой руки от  камышей.
Второй...
     Ваня запнулся, да и я навострил уши.  Откуда-то издалека, приближаясь к
нашему  постоялому  двору,  донеслись  какие-то  странные  вопли,  отдаленно
напоминавшие хоровое пение. Несколько секунд я прислушивался  к ним, пытаясь
понять,  что происходит,  а потом  отчетливо разобрал не только  мотив, но и
слова. Какая-то  орава  приближалась  к  постоялому  двору,  во  весь  голос
распевая  "У  павильона пиво-воды..." -- одну  из любимых  в пьяном Сени-ном
репертуаре. Все ясно.  Триумфатор возвращается с базара. Я  коротко гавкнул,
призывая Жомова прервать обучение бойцов, но он уже и сам все понял.
     -- Ни хрена себе, блин!  Эти козлы без меня бухают, -- возмутился Ваня.
-- Взво-од, р-р-разойдись! -- рявкнул он и вприпрыжку помчался к трактиру.
     Однако  на постоялом дворе  попойкой и не  пахло.  Хотя,  если  честно,
прибывшие с  базара караванщики выглядели  абсолютно пьяными. Но  это  у них
было не от вина, а от счастья!  Мой Сеня поторговал на  славу,  и даже после
отчисления  ему  двух  третей  полученной  прибыли  Нахор  остался  с  таким
количеством оборотного капитала, какой ему  удалось заработать лишь однажды,
когда  он сумел  обогнать конкурентов и привезти  первым зерно  в голодающий
из-за страшной  засухи  Вавилон.  А  сейчас  караван-баши просто лопался  от
радости и, возвращаясь с торгов, попросил Сеню обучить  персов  какой-нибудь
хорошей  песне, чтобы  все вокруг знали  об их удачно  проведенном дне. Ну а
Рабинович ничего умнее, чем "У павильона...", придумать не мог.
     Жомов спрашивать о том, как Сене удалось обдурить местное население, не
стал, а мой Рабинович сам рассказывать не пожелал. Видимо, он боялся, что на
следующих Играх Вымогателей, в ноябре,  Жомов использует один из его приемов
и сможет выиграть соревнования. Естественно, Сеню такая перспектива радовать
не могла, и он сохранил свою тайну  навеки. Единственное, чего  пожелал Ваня
после триумфа  Рабиновича, так  это  немедленно обмыть удачную сделку.  Сеня
категорически отказался.
     -- Даже и не думай, Жомов, -- сердито покачал головой мой Рабинович. --
Хрен  его  знает,  может  быть, поповский  эликсир в  сочетании с  алкоголем
действует неправильно, и  из-за этого мы и попали в Египет вместо Англии или
Палестины. Обмывать будем дома,  когда вернемся.  А сейчас даже и не думай о
бухалове!
     --  Ну и  ладно.  Не больно-то и хотелось, -- хмыкнул Ваня, сделав вид,
что не обиделся. -- А долго там Поп будет возиться?
     -- Я тебе сейчас  дам Попа, бычара тупорылый, --  раздался за их спиной
обиженный голос,  и на крыльце  трактира появился  наш эксперт во всей своей
лысеющей красе. -- Что, у меня имени, что ли, нет?
     -- А у  тебя  есть имя?  --  удивился  Ваня.  --  Случайно,  не  свинья
плешивая?
     -- Вы мне еще подеритесь,  горячие  ментовские парни! -- рявкнул на них
Рабинович и тут же перевел разговор в другое русло:
     -- Андрюша, ты эликсир сделал?
     --  Сделал,  -- буркнул  в  ответ обиженный криминалист.  -- А Моисей с
Аароном  тебя  уже  битый час в  трактире дожидаются. Наглые, блин, как  два
трактора. Вино пить отказались  и заставили бармена за верблюжьим молоком на
рынок бегать.
     -- В натуре, охренели, -- согласился с ним  Жомов, и мир между друзьями
был восстановлен.
     Сеня  на  них  внимания  уже  не  обращал.  Он   торопливо  взбежал  по
ступенькам,  и  я решил  последовать  за  ним, чтобы  не  пропустить  ничего
интересного. Моисей со  своим переводчиком действительно  сидели за одним из
столиков  и цедили из пивных  кружек молоко. Я завистливо посмотрел на них и
сглотнул слюну, в огромных количествах заполнившую мне пасть при виде такого
лакомства. Я  уже  было хотел отобрать у  кого-нибудь из стариков кружку, но
они, гады, торопливо  влили внутрь  остатки молока  и  поднялись из-за стола
навстречу Сене.
     -- Г-г-г... -- затянул Моисей.
     -- Рады вас видеть, -- тут же интерпретировал его спутник.
     Патриарх удивленно посмотрел на него и покрутил пальцем у виска.
     -- Мы уже тут с ума сходили от волнения, -- перевел этот жест Аарон.
     Моисей от возмущения треснул кулаком по столу.
     --  Пришло   время  немедленных   действий,  --   остался  невозмутимым
переводчик.
     Моисей  взвыл,  и  его  спутник  собрался  перевести и  этот  звук,  но
Рабинович жестом остановил его.
     -- Давайте-ка разговоры вы вести  с фараоном будете, --  проговорил он.
--  Времени у  нас мало,  поэтому сходим во дворец и займемся каждый  своими
проблемами.
     -- Нам бы какое-нибудь чудо перед фараоном сотворить, -- теребя бороду,
предложил Аарон.  --  В  сочетании  с вашими словами это выглядело бы  очень
убедительно.
     -- Какое  еще чудо на хрен?! -- возмутился такой наглост