А когда
связки немного окрепнут, можешь попробовать  так,  -  и  Попов,  закинув
голову вверх и набрав полные легкие воздуха, вдруг  пронзительно  заорал
на весь лес: "А-а-а-а", удерживая звук на одной ноте.
   Вы когда-нибудь спали около ревуна общей тревоги? Просыпались,  когда
он начинает орать вам в ухо? Нет? Ну, тогда могу вас поздравить:  самого
страшного пробуждения в жизни у вас еще не было! А вот все  члены  нашей
небольшой  экспедиции  смогли  сполна  оценить  все  прелести   подобной
побудки.
   Первым подскочил тренированный Жомов. Выхватив пистолет из кобуры, он
завертелся на месте, словно детский волчок, совершенно не  понимая,  что
происходит. Следом за ним проснулся мой Сеня, стороживший всю ночь покой
Немертеи, лежа под колесницей. При этом он так приложился головой  к  ее
дну,  что  эллинская  телега  проехала  вперед  пару   метров,   вспахав
единственной оглоблей мягкий дерн.
   Все это почему-то отрицательно  сказалось  на  титаниде,  спавшей  на
соломе внутри колесницы. Неизвестно с чего, но она жутко перепугалась и,
проснувшись от воя Попова, вскочила на ноги.  Лобовой  таран  Рабиновича
вновь опрокинул ее на солому, и девица, прижав руки к  груди  и  закатив
глаза, подхватила Андрюшин крик. Правда, сфальшивила. Взяла на два  тона
выше.
   Геракл от этого спаренного воя мгновенно взобрался на самую  верхушку
дерева, под которым ночевал и, повиснув на ней, завыл,  будто  Тарзан  в
джунглях. Ну а больше всех досталось несчастному Гомеру,  который  сидел
прямо перед Андрюшей и заглядывал  ему  в  рот,  надеясь  проследить  за
работой уникальных голосовых связок. Спасло его только  то,  что,  перед
тем как кричать, Попов поднял голову вверх. Именно поэтому  у  поэта  не
оторвало череп, а лишь слегка контузило. Да еще и волосы  от  Андрюшиной
звуковой волны задуло назад. Так они и остались стоять  торчком,  словно
"ирокез" у панка. А вот Горыныч от испуга почему-то так сжался,  что  мы
его потом едва в траве отыскать смогли.
   Да что там о моих спящих спутниках говорить?! Даже я,  бодрствовавший
и догадывающийся о том, что может произойти, услышав  этот  жуткий  вой,
подскочил с места метра на полтора, словно заправский мангуст,  уходящий
от укуса кобры. Какая-то греческая  пичуга,  не  знакомая  с  поповскими
выходками и собравшаяся запеть  прямо  по  курсу  звуковой  волны,  была
вдавлена в дерево  и  осталась  там,  словно  муха  в  янтаре.  Со  всех
деревьев, расположенных на пути распространения звуковой волны, облетели
ближние к Попову ветки. А когда его крик добрался до гор, то с них сошла
такая мощная лавина, что после ее позорного бегства осталась ровная, как
немецкий автобан, полоса длиной километров в десять.
   - Мо-ол-чать! - истошно заорал  Жомов,  пытаясь  заткнуть  пистолетом
уши, но его понял только я. И то потому, что по губам хорошо читаю.
   Тогда Ваня, не придумав ничего  лучшего,  вскинул  пистолет  вверх  и
нажал на курок. Звук выстрела почти утонул в продолжающемся вое  Попова,
но Андрюша после него все же заткнулся. Хотя только потому,  что  в  его
легких наконец-то кончился воздух.  Довольно  усмехнувшись,  криминалист
перевел взгляд на Гомера.
   - Ну, примерно так это должно  звучать,  -  проговорил  он,  глядя  в
остекленевшие глаза поэта, а затем очнулся. - Эй, Гомер, ты что?  Что  с
тобой?
   - Я тебе сейчас покажу, сукин сын, что с ним! - вместо грека  ответил
Жомов и широким шагом устремился к Андрею.
   - Но, но, но! - завопил Попов, вскакивая на  ноги  и  пятясь  к  тому
самому дереву, внутри которого по его вине оказалась замурована  птичка.
- Ваня, не подходи. А то сейчас  так  заору,  что  барабанные  перепонки
лопнут.
   На лице Жомова ни один мускул не дрогнул. Он двигался вперед,  полный
решимости во что бы  то  ни  стало  добраться  до  ходячего  мегафона  и
навсегда сломать ему усилитель. Попов через пару шагов уперся в  дерево,
и еще неизвестно, чем бы закончилась эта битва титанов,  если  бы  между
ними не оказался мой Сеня. Толкнув Жомова в  грудь,  чтобы  хоть  как-то
задержать  движение  этой  танковой  дивизии,  Рабинович  повернулся   к
Андрюше.
   - Ты что, Поп, охренел совсем? - грозно поинтересовался он. - Ты  же,
придурок, чуть нас всех идиотами не сделал.
   - А что сразу я-то? - завопил Попов. - Значит,  когда  мы  под  звуки
смотра строя и песни, которые  этот  жлоб  здоровый  Гераклу  устраивал,
просыпались, то все нормально было? А мне,  значит,  и.  крикнуть  разок
нельзя?
   - Нет, он точно дурак, - констатировал Ваня, боевой запал у  которого
быстро иссяк, и пошел снимать с дерева Геракла. - Кто-нибудь однажды ему
за такие выходки башку прострелит...
   - И будет абсолютно прав! - добавил Рабинович и направился  в  другую
сторону - успокаивать Немертею.
   Про меня Сеня, как обычно бывает в таких  случаях,  абсолютно  забыл.
Вот она, людская дружба и преданность! Что-то, господин хозяин,  если  я
сучкой увлекся, а ты во мне нуждаешься, я все бросаю и к тебе бегу. А от
тебя даже взгляда заботливого в критической ситуации не дождешься!
   В общем, обиделся я на Рабиновича и от скуки пошел Гомера  в  чувство
приводить,  поскольку  про  него  тоже  все  позабыли.  Сами  понимаете,
пощечины давать я не приспособлен, орать,  как  Попов,  не  умею,  да  и
током, словно скат, ударить не могу. Поэтому  в  моем  арсенале  средств
шоковой терапии было крайне мало. Собственно говоря, единственное, что я
мог сделать, это зарычать на поэта. Однако после  децибелов  Попова  мой
клиент на звуки  совершенно  не  реагировал.  Пришлось  сграбастать  его
зубами за тунику и попытаться энергично потрясти.  И  вот  только  тогда
Андрюша вспомнил, что его ученик требует к себе внимания,  иначе  так  и
останется сидеть посреди поляны, пока  его  археологи  не  раскопают.  С
криками  "Мурзик,  фу!  Прекрати!"  Попов  бросился   выручать   Гомера,
загрызаемого сердобольным псом.
   От такой лживой оценки моих стараний я едва и Андрюшу не покусал,  но
вовремя опомнился. Жалко все-таки его. Он же не со злого  умысла  всякую
дурь вытворяет, а по простоте душевной. Да к тому же кусать его  опасно.
Потом так поповским потом  пропитаешься,  что  и  дезинфекция  Горынычем
запаха не  перебьет!  Поэтому  я  спокойно  отошел  и  сторонку  и  стал
наблюдать,  как  Андрюша  пытается  привести  незадачливого  ученика   в
чувство. Поначалу у него ничего не получалось, и лишь когда Попов  решил
отвесить поэту мощнейшую оплеуху, тот мотнул головой, моргнул, встал  на
ноги и провозгласил:
   - Голос услышал я с гор Пелиона, и он возвещал неумолчно: "Прячьтесь,
убогие! "Юнкерсы" в небе столицы!"
   Оторопевший от такого поворота Попов врезал Гомеру  по  другой  щеке.
Тот тряхнул головой, несколько секунд смотрел мутными глазами куда-то  в
безоблачное небо, а затем ойкнул, икнул и кашлянул.
   - Что это было? - спросил он. - Не глас  ли  родителя  Зевса?  Крона,
который отродьем своим оказался погублен?
   - Ты погляди, ожил вроде! - в ответ на это покачал головой Рабинович,
которого успокоившаяся Немертея наконец прогнала от себя, направившись к
ручью "попудрить носик", а Попов облегченно вздохнул.
   - Ну что же, будем считать,  что  первый  урок  прошел  без  телесных
увечий, - хлопнув Гомера по плечу, оповестил всех он.
   - Последний, - отрезал Сеня.
   - Что? - не понял его Андрюша.
   - Последний урок это был, я сказал, - хмуро пояснил мой хозяин. - Еще
раз себе что-нибудь подобное позволишь, я уже  Ваньку  останавливать  не
буду, когда он соберется тебя в свиную отбивную превратить.
   - Да пошли вы все, уроды... - обиделся Попов, но вместо  этого  пошел
сам. Подальше в лес. Видимо, для того, чтобы в  одиночестве  потосковать
по своим безмолвным и безответным рыбкам.
   К тому времени, когда Андрей, хмурый и молчаливый, вернулся  обратно,
все уже были в сборе и успели отойти от оригинальной  утренней  побудки.
Попов уселся в стороне от всех и так жалобно принялся  грызть  травинку,
что мне, честное слово, захотелось  утешить  бедолагу,  притащив  ему  в
зубах здоровый кусок жареной баранины. Вот только не возьмет же! Ну,  не
знает, чудак, что у него во рту живет более двух миллионов бактерий, а у
меня - почти в два раза меньше. От того  я  и  кариесом  не  страдаю,  в
отличие от людей. Впрочем, мое желание исполнил Иван. Отрезав от  барана
целую заднюю ногу, он завернул ее в листья салата, положил  сверху  пару
лепешек и принес Андрюше. Тот удивленно  посмотрел  на  друга,  а  Жомов
оскалился во всю свою безразмерную пасть.
   - Ну что, толстая визгливая  свинья?  Мир?  -  поинтересовался  он  у
криминалиста. Тот усмехнулся в ответ и проговорил:
   - Мир, безмозглая твоя бычья башка!
   После этого на поляне наступило всеобщее согласие и благоденствие. На
кого оно наступило, точно не скажу, но, что не на  Горыныча,  это  факт,
поскольку тот оказался цел и  невредим,  лежа  под  жомовской  форменной
кепкой. Сожрав пару комаров  и  мелкого  кузнечика,  Ахтармерз  довольно
быстро набрал нормальный жизненный тонус, и Ванина кепка стала  ему  уже
не укрытием, а чем-то вроде седла. Омоновец даже не  сразу  нашел,  куда
его головной убор подевался. А, отыскав, шлепнул кепкой по среднему носу
Горыныча.
   - Не смей больше носить мои вещи, мародер! - сердито провозгласил он,
а Ахтармерз в знак благодарности за проявленное внимание едва не  прожег
Ване дырку на штанах.
   Впрочем,   в   этот   раз   все   обошлось,   и   маленькую   шалость
второклассника-второгодника  не  заметил  никто,  кроме  меня.  Ну  а  я
промолчал, поскольку на  сегодня  норма  криков  была  всеми  с  успехом
перевыполнена.
   Пока на  поляне  продолжалась  вся  эта  катавасия,  солнце  на  небе
поднялось довольно высоко, и торчать под  его  лучами  было  не  слишком
приятно.  Именно  поэтому  завтракать  путешественники  решили  в   тени
деревьев, около душистых кустов,  на  противоположной  следу  Андрюшиной
звуковой волны стороне поляны.
   Все чинно уселись в кружок, а я специально отошел в  сторонку,  чтобы
не портить себе  аппетита  зрелищем  того,  с  какой  скоростью  Андрюша
поглощает пищу. Не успел я примериться зубами к огромной берцовой кости,
специально  для  меня  отобранной  из  общей  кучи   Сеней,   неожиданно
вспомнившим, что у него все-таки есть пес, как в кустах, справа от меня,
послышалось тоненькое хихиканье. Поначалу я решил, что мне пригрезилось,
но смешок повторился, и я, чтобы не спугнуть непрошеного  гостя,  сделал
вид, что ничего не замечаю,  а  сам  осторожно  скосил  глаза  вправо  и
обомлел! Рядом  со  мной,  на  границе  кустарниковых  зарослей,  стояла
миниатюрная, не более тридцати сантиметров в холке,  копия  человеческой
суч... то есть женщины.
   Одета она была в такую же тунику, как и  Немертея,  только  настоящей
десантной камуфлированной расцветки. Ручки, ножки и личико  мини-женщины
были то ли покрыты зелеными рисунками, то ли странный  орнамент  на  них
был вытатуирован, я так и не разобрал,  но  эти  узоры  на  коже  делали
маскировку почти идеальной. Увидев, что я на нее смотрю  во  все  глаза,
крошка захихикала снова и показала мне язычок. Как ни странно, но  такой
же зеленый, как и узоры на коже!
   - Хи-хи-хи. Здравствуй, собачка, - тихо произнесла пигалица.
   Меня? Собачкой называть?! От такой наглости я озверел и  собрался  ее
куснуть разочек, чтобы знала, как к милицейскому псу следует обращаться,
но  ее  голос  услышал  Сеня  и  резко  обернулся.  Пигалица  попыталась
спрятаться от его взгляда  среди  листвы,  но  правая  голова  Горыныча,
появившаяся неизвестно откуда, молниеносным броском поймала  мелюзгу  за
подол камуфляжной туники... Мне  пришлось  удивленно  гавкнуть,  отметив
таким образом невероятную реакцию нашего персонального птеродактиля.
   - А ну, отпусти меня  немедленно!  -  заверещала  пигалица,  стараясь
попасть кулачками сразу по  всем  трем  головам  Ахтармерза.  Тот  легко
уворачивался, но пару чувствительных затрещин все же получил.
   - Кто это такая? - удивленно глядя на нее, поинтересовался  у  греков
Рабинович.
   - Это дриада, -  ответила  Немертея  и,  поймав  на  себе  удивленные
взгляды ментов, пояснила:
   - Дриада - это нимфа, обитающая в древесной листве. Отпусти  ее.  Она
безобидное и дружелюбное существо. Просто излишне любопытна.  -  Горыныч
выплюнул изо рта подол туники, а титанида протянула  руку  коротышке.  -
Привет, сестричка! Как тебя зовут?
   - Мелия, -  ответила  та,  хихикнула  и  деловито  пожала  протянутую
ладонь. Несколько секунд они смотрели друг на друга,  а  затем  Немертея
вздохнула и перевела взгляд на отроги гор.
   - Их всегда было много около Пелиона, - задумчиво произнесла  она.  -
Они издревле любили здешние места. Ведь тут многое  напоминает  о  былом
величии титанов...
   - Блин, достали уже со своей простотой! -  пережил  девицу  Жомов.  -
Только и слышу от вас, что титаны то, титаны  се.  Что  за  бред,  блин?
Насколько мне известно, титан, это металл...
   - Хорошее  сравнение,  -  теперь  Немертея  перебила  его.  -  Титаны
действительно были тверды, как металл, и многие - даже крепче  адаманта.
Однако Зевсу удалось сломить и их.
   Девица замолчала, и умный Андрюша пояснил вместо нее:
   - Ваня, титаны - это такие существа... Ну, тоже боги, только  правили
миром до олимпийцев. Как раз Зевс всех титанов и разогнал. А  уж  металл
их именем назвали потом.
   Немертея никак не отреагировала на эти слова. Она сидела  неподвижно,
задумчиво глядя в сторону близких гор, и даже  смешливая  малютка  Мелия
притихла, сжавшись в комочек  у  ее  ног.  Рабинович  растерянно  хлопал
глазами,  совершенно  не  понимая,  что  нужно  сделать  для  разряжения
обстановки. Понятное дело, пришлось выручать  мне.  Я  сделал  вид,  что
заинтересовался пролетавшей мимо бабочкой и попытался поймать ее зубами.
Причем, хватая ее, намеренно промазал и крайне неуклюже проехал носом по
траве. Зеленая пигалица, увидев это, задорно рассмеялась своим тоненьким
голосочком, и даже на лице  Немертеи  мелькнула  тень  улыбки...  Учись,
Рабинович!
   - Действительно, не будем  думать  о  грустном,  -  вздохнула  Сенина
пассия. - Дриады очень  чувствительные  существа.  Они,  может  быть,  и
остановились в своем развитии на уровне пятилетних детей, но зато  очень
остро улавливают любые эмоции. Не будем ее печалить. Хорошо?
   Предложение Немертеи было принято единогласно,  и  все,  кто  был  на
поляне, загалдели одновременно, пытаясь оказать знаки  внимания  зеленой
малютке. А она резвилась вовсю,  на  вопросы  отвечала  охотно,  хотя  и
рассказать что-нибудь путного, кроме того,  что  "маленькая  маслина  на
опушке вчера перепила талой воды и одна из ее веточек теперь болит", нам
совершенно не могла. А когда Сеня полюбопытствовал у Немертеи, не  может
ли малышка, раз она родственница бывших богов,  указать  путь  в  жилище
богов нынешних, титанида снисходительно улыбнулась.
   - Ну что ты? - произнесла она. - Зевс навсегда закрыл Олимп  от  глаз
титанов. Да к  тому  же  дриады  крайне  привязаны  к  своим  подопечным
деревьям и никогда от них не отлучаются. Мелия даже не знает, что где-то
на свете есть Олимп.
   После  такого  ответа  Рабинович  решил,  что  единственным  способом
попасть на Олимп было исцеление Геракла, и заторопил друзей в дорогу. Я,
естественно, в сборах принимать участие отказался, зато  позволил  Мелии
немного поиграть с собой. Первый и последний раз! Все-таки,  я  взрослый
пес и должен  вести  себя  подобающе.  Впавший  в  детство  Геракл  тоже
присоединился к нашим играм, но от него я старался держаться подальше  и
обрадовался, когда Ваня наконец приструнил распоясавшегося сына Зевса. А
когда все было готово к отъезду  и  пришла  пора  прощаться  с  дриадой,
неожиданно раздался знакомый звук:
   ХЛО-ОП!!!
   А за ним и знакомый голос.
   - Отдыхаете, значит, козлы? Пикник устроили? А  мне  по  всей  Элладе
носиться пришлось, чтобы вас отыскать! Ну, вы  оборзели,  уроды,  я  вам
скажу! - завопил эльф, появляясь прямо в воздухе над колесницей. - О!  А
дриада что тут делает?.. Деточка, ты  с  ментами  не  водись.  Они  тебя
плохому научат.
   - Эй, ты базары-то фильтруй немного, - обиделся на него Жомов. - А то
так недолго и мухобойкой по башке получить.
   - Ты кому так сказал, бык педальный? -  возмущенно  завопил  Лориэль,
поворачиваясь к Ване. - Ты своему  непосредственному  начальнику  хамить
вздумал?  Меня,  между  прочим,  сам  Оберон  назначил  возглавить   эту
операцию. Да я тебя, волчара поганый, за нарушение  субординации  в  КПЗ
сгною!
   Ваня в ответ на такую наглость только возмущенно выдохнул и попытался
припечатать Лориэля ко дну колесницы  резиновой  дубинкой.  Естественно,
промазал, поскольку  поймать  эльфа  еще  не  удавалось  никому.  Вместо
хамоватого порхающего  коротышки  Жомов  что  есть  силы  приложился  по
бурдюку с вином. От  такого  страшного  удара  швы  разошлись,  и  столь
любимая моими друзьями жидкость вся до капли пролилась на  землю.  Жомов
взревел и  попытался  достать  до  Лориэля  еще  раз,  но  наглец  снова
увернулся, и печальная безвременная кончина настигла второй бурдюк.
   - Что, козел, напился? - ехидно  поинтересовался  эльф.  -  Приятного
аппетита, - а затем обернулся вокруг  своей  оси,  чтобы  посмотреть  на
горестно застывших от тяжкой утраты Рабиновича и Попова. - Ладно,  гады,
сами напросились. Я умываю руки и  сваливаю  отсюда  к  гномьей  матери.
Выбирайтесь, как хотите!
   С легким хлопком Лориэль тут же растворился в воздухе, оставив  после
себя лишь бледную тень голубоватой дымки.  Несколько  секунд  на  поляне
проходила  репетиция  финальной  сцены  еще   не   написанного   Гоголем
"Ревизора", а затем Немертея удивленно спросила:
   - Это кто такой тут был?
   - Да так. Хрен без кожаного пальто, - пожал плечами Сеня и  замолчал,
тупо глядя на влажную траву, впитавшую в себя все вино экспедиции.
   Я чихнул и потряс головой. Вот так всегда! Появится маленький  нахал,
обзовет всех, как только придумать сумеет, и исчезает, так ничего  и  не
объяснив. А мы стоим, как тупые шавки в подворотне, и  гадаем:  "А  чаво
приехал? Чаво привез?.."
 
Глава 4 
 
   Эльф появился и исчез так же, как поступал почти всегда. Единственное
серьезное исключение  из  этого  правила  Лориэль  сделал  тогда,  когда
пытался уговорить троих друзей отправиться на поиски Зевса,  спасая  тем
самым и собственный мир от необратимых изменений. Тогда он  был  вежлив,
дружелюбен  и  очень  велеречив,  приводя  в  пользу  готовящейся  акции
неопровержимые доводы. А  вот  теперь,  подлец,  возомнил  себя  большим
боссом!
   Менты молча ехали по лесной  дороге,  поднимающейся  на  отроги  гор.
Никто из них  не  хотел  вслух  обсуждать  поведение  наглой  эльфийской
свиньи, но в душе каждый вынашивал план  мести  и  за  поруганную  перед
аборигенами  честь  и  достоинство   российского   милиционера,   и   за
безвременно почившие алкогольные запасы экспедиции, в чем Жомова  никто,
естественно,  обвинять  не  собирался!   Попов   поначалу   даже   начал
раздумывать о том,  из  чего  ему  в  местных  условиях  сконструировать
самогонный аппарат, но вскоре вынужден был отбросить эту мысль.
   Дело в том, как вы, наверное, и сами знаете,  что  для  приготовления
этого   национального   русского    напитка    требуется    какое-нибудь
слабоалкогольное  сырье.  Например,  тот  эль,  которым   в   предыдущем
путешествии викинги поили ментов. Но сейчас под руками у Андрюши не было
даже  его,  а   для   изготовления   хотя   бы   примитивной   браги   у
путешественников не было ни времени, ни посуды, ни места.  В  общем,  на
экспедицию, злорадно скаля зубы, надвигался  сухой  закон.  Естественно,
его приближение никого  радовать  не  могло,  за  исключением,  пожалуй,
одного Горыныча.
   -  Не  стоит  так  расстраиваться  из-за  утраты   алкоголесодержащей
жидкости, - это так он по-своему попытал