вич  тем  временем достал  из  тумбочки трехлитровую  банку  с
четырьмя  огурцами,  плескавшимися  в  мутном  рассоле,  намертво  затянутом
пленкою плесени. Недоверчиво понюхав продукт, Сеня вылил рассол в раковину и
принялся  под краном промывать огурцы. Все четыре. Значит,  сам он  жрать не
рискует и подсунет Жомову с Поповым в качестве закуски. В противном случае в
тарелку  положил бы только три. Ну скажите, кто он после этого?.. Правильно,
Мария Медичи!
     Следом  за  огурцами  крайне   сомнительного  качества   стол  украсили
несколько кусочков хлеба, которых даже  мне на один зуб не хватило бы. К ним
добавилась полупустая  банка кильки в томатном соусе, а  завершила натюрморт
сковорода с  остатками макарон по-флотски. Я  чуть не поперхнулся. Ну, Сеня,
щедрость твоя не знает границ!
     К тому моменту, когда сервировка "празднично-i о" стола была закончена,
в  дверь позвонили. Сеня пошел  открывать, пригрозив  мне по дороге пальцем.
Дескать, на стол не смей лазить!  Да за  кого  ты меня принимаешь? Что же, я
свинья последняя, чтобы  у нищих ментов кусок изо рта вырывать? По-моему, на
такое  даже  кот  приблудный  не  способен, а  я, между  прочим, благородных
кровей.
     Я оказался  абсолютно  прав,  когда делал предположение о  личностях  и
количестве прибывавших к нам гостей. Потоптавшись в коридоре и  лишившись по
вине Рабиновича башмаков, в комнату вошли Ваня с Андрюшей. Я хотел броситься
к ним, чтобы поздороваться, но застыл на полдороге. Вы не поверите, но Попов
счастливо  улыбался!  Вот  так  чудеса! Я уже пару  месяцев вообще не  видел
улыбки на его лице. Ну, а уж счастливым он не был с того самого момента, как
у  них  после  трехдневной пьянки в честь  нашего благополучного возвращения
водка кончилась. Жомов был мрачен, и хоть это меня слегка успокоило. А то бы
я решил, что жена наконец-то его из дома выгнала и он к нам жить пришел. Оба
мента,  судя по всему, явились  с дежурства, поскольку  приперлись в гости в
форме и при оружии.
     -- Что случилось-то? -- хмуро полюбопытствовал Рабинович, проходя вслед
за друзьями в нашу единственную комнату.
     -- Скоро все узнаешь, --  радостно  пообещал  Андрей и выставил на стол
полтора литра "Столичной".  Сеня присвистнул,  удивленно  переводя взгляд  с
Жомова на Попова.
     --  Я тут ни при чем, -- поспешил  откреститься от выпивки Иван. -- Это
Андрюха выставляется. И не говорит, по  какому  поводу. Если он свою  Танюшу
под венец уговорил идти, то полторашкой не отделается. Для такого дела нужно
в стельку пьяным быть. Иначе прямо перед алтарем повеситься можно.
     -- Да  отвали  ты от меня с этой  Таней, --  судя по набору слов, Попов
огрызался. Ну а если учитывать только интонацию, то  он признавался в любви.
Ни-ич-чего не понимаю, как бы сказал персонаж из моего любимого мультфильма.
     Жомов  с  Рабиновичем,  судя  по  их мрачному  виду, понимали не больше
моего. Да и не  пытались что-либо понять. В последнее время  ими властвовала
такая  апатия,  что в любой  клуб пофигистов их  не  только  приняли  бы без
проблем, но и тут же бы выбрали почетными председателями.
     Знаете,  иногда  мне   казалось,  что  я  знаю  причину  вечно  плохого
настроения моих друзей. Мне и самому порой становилось так грустно, что выть
хотелось.  Особенно нестерпимо  было тогда,  когда  вечером,  перед сном,  я
вспоминал,  как  мы  с  Жомовым  ловили  медведя в  лесу  под  Стафордом или
сражались  с гиппогрифом в  скандинавских  горах, но совсем  уж  было  тошно
припомнить, как я  на лесной  поляне  в Пелопонессе играл  с Мелией. Как она
там? Чем сейчас наша спасительница занимается?
     Поначалу, когда наконец мы вернулись из странствий по трем мирам, найдя
дом  таким, каким  его  и  оставляли,  я радовался, как слюнявый  щенок. Псе
вокруг мне  казалось таким милым,  родным и  прекрасным, что  ничего другого
больше и не хотелось. Только мою миску, потертый коврик у кровати Рабиновича
и  привычную, любимую работу.  Л затем начали  накатывать приступы грусти  и
раздражения. Особенно тогда, когда какого-нибудь,  и извините, обмочившегося
алкаша из снега выковыривать приходилось, а он тебя при этом такими матюками
накрывает, что поневоле думать начинаешь --  и вот ради  этого дерьма мы мир
спасали?!
     Нет,  я  ничего  не говорю, на работе и до  наших  путешествий подобные
истории случались. Даже похлеще бывало!  Вот только после всего пережитого в
чужих странах я на жизнь как-то  иначе стал смотреть. Конечно, здесь, у себя
на родине,  мы  делаем очень нужное и важное дело, мало чем отличающееся  от
поступков  тех  же  рыцарей  Круглого стола короля Артура,  но  иногда очень
хотелось вернуться и посмотреть,  как там без  нас люди управляются. Честное
слово,  я  бы даже  эльфа  в  морду  лизнул (и  пусть,  гад,  в  моей  слюне
захлебнется), если бы он вдруг передо мной появился!
     В общем,  страсть к странствиям намертво въелась в  мою плоть. Думаю, с
моими  друзьями  происходило  то же самое.  С  Рабиновичем, по крайней мере,
точно. Он-то не подозревает, что я умею читать, поэтому и не пытался от меня
прятаться, когда, задумавшись, выписывал на чистом бланке протокола допросов
женские имена: РОВЕНА, ИНГВИНА, НЕМЕРТЕЯ...  Нет, он не гарем  из иностранок
собирался завести. Просто так же, как и я, вспоминал о наших странствиях и с
каждым днем  становился все  мрачнее  и  мрачнее,  пока  не  дошел до такого
состояния, в котором сейчас и пребывает.
     --  Сеня,  ты  котенка  кормить  собрался?  --  весело  поинтересовался
Андрюша, кивая головой на скудную закуску.
     --  Нет.  У  меня сексуально-финансовый  кризис, --  буркнул  мой Сеня,
подозрительно оглядывая Попова с ног до головы.
     -- Это как? -- не понял Жомов.
     -- Очень  просто, -- не меняя интонации,  ответил Рабинович. -- Кошелек
открываешь, а там хрен!
     Попов  истерично захохотал, а  Сеня  с Иваном  удивленно посмотрели  на
него. Я даже решил отодвинуться немного. Мало ли что! У Андрюши за последнее
время  столько потрясений было, что он  и с  ума сойти мог, а мне как-то  не
хочется в руках полоумного жизнь  свою закончить.  Перед соседскими кобелями
стыдно будет!
     -- Ты  чего  ржешь-то, бурдюк  с салом?  -- Ваня  буквально  просверлил
глазами Попова, но тот даже на  такое оскорбление не обиделся. Люди  добрые,
да  что же  такое  творится? По-моему,  спасать нашего  криминалиста  срочно
нужно.
     --  Да что  вы  морды  скрючили, будто  вас  на дежурство  вне  очереди
назначили!  -- возмутился  наконец Попов.  --  Разливать сегодня  кто-нибудь
будет, или мне за это дело взяться?
     --  Ну уж это дудки, --  Сеня мгновенно схватил  бутылки  со  стола  и,
поставив две рядом с собой, откупорил третью. -- Разливать никому не доверю.
     Это тоже старая традиция. Когда-то  давно, когда  мой хозяин  только  с
Поповым и Жомовым познакомился и они втроем выпивать начали,  разливал водку
тот, кто первым добирался до бутылки, но Сеня этот порядок быстро пресек. Он
у  меня точность и степенность любит,  а  тут  выяснилось, что Попов никогда
поровну  ни в  одну рюмку  не разольет. Жомов  же отмеряет точно,  зато дозы
делает  излишне  большими.  К  тому  же  Ваня  оказался страстным  любителем
поговорки "между первой  и второй перерывчик небольшой". Так же он относился
к  разнице  между  второй и третьей,  а  с  его  дозами бутылка  на  этом  и
заканчивалась.  Причем происходило все за считанные минуты. Рабинович такого
безобразия  стерпеть  не  мог,  спрятал  однажды  все  бутылки и с  тех  пор
разливает  водку  сам. Маленькими дозами и через большие промежутки. Вот и в
этот раз он, по моим подсчетам, разлил точно по пятьдесят грамм.
     --  Поп,  теперь,  может  быть,  расколешься, зачем ты  нас собрал?  --
закусив кислым огурцом (как  только  они  в  него лезут?!),  поинтересовался
Жомов.
     -- Мужики, помните,  как мы  в  пещере у  Мерлина эликсир готовили?  --
вместо ответа на Ванин вопрос Андрюша  задал свой. --  Помните, как  кукушка
тогда на яйцах орала?
     -- Ну еще бы, -- грустно фыркнул Рабинович. -- Ты ее еще тогда со своим
будильником китайского производства сравнил.
     --  Не ее,  а  его,  --  почему-то  обиделся Жомов. --  Там самец  был.
Забывать уже начали, да? Берцом мозги прочистить?
     -- Себе прочисть, -- огрызнулся мой Сеня и посмотрел на Попова. -- Ты к
чему этот разговор завел? Душу потравить захотелось?
     -- Да нет же. Наоборот,  -- и, увидев, что друзья  ничего  не понимают,
заявил: -- Я в лабораторных условиях этот состав воспроизвел!
     --  Угу.  А  еще  изготовил  приворотное  зелье,  эликсир  молодости  и
философский  камень, -- Сеня ехидно помог Андрюше вспомнить его алхимические
достижения. -- Какой лапшой еще нас пичкать будешь?
     -- Да не вру я! -- взмолился эксперт. -- Честное слово, после того, как
ты мне посоветовал заняться чем-нибудь  интересным, чтобы о Таньке забыть, я
вернулся  домой  и  зачем-то  стал  вещи  свои разбирать.  Хотя,  какое  там
разбирать! Просто перекладывал с места на место, пока на серебряный крест не
наткнулся. Взял его в руки и тут же все наши похождения в Англии вспомнил. А
потом думаю, что  мне терять? Вот и  решил в нашей  лаборатории  попробовать
эликсир воссоздать...
     -- И  где же ты  медведя  поймал? --  мой Рабинович  просто  не  мог не
язвить. -- До ближайшего зоопарка бегал или посылторгом из тайги выписал?
     -- Тут ты прав,  -- улыбнулся Андрюша.  --  С некоторыми  ингредиентами
были  проблемы. К тому  же я  долгое время просчитать не мог, какая разница,
например,  между  живым медведем,  пойманным  на вершине  сосны,  и  простым
медвежьим мясом. А потом все же сообразил! Подумайте сами,  напугав медведя,
мы вызываем у него резкий приток гормонов, в том числе и адреналина в кровь.
Кроме  того,  когда  зверю приходится  балансировать на  тонкой  ветке,  его
мышечные ткани насыщаются кислородом...
     Тут Андрюша понес, а мы слушали, открыв  рты.  Полностью  пересказывать
его объяснения я не  буду. Во-первых, не запомнил, а во-вторых, и помнил бы,
все равно не стал бы повторять. Это, извините, секрет фирмы. Скажу лишь, что
для  того,   чтобы  получить   доступные  и  заменить   прочие   ингредиенты
мерлиновского  зелья,   Андрюше  пришлось   изрядно  поработать.   Например,
связаться  с Академией наук и буквально клещами вырвать  у них полный список
веществ,  из которых  может состоять  мясо  медведя,  пойманного на  вершине
сосны, а затем изготовить эти вещества в лабораторных условиях.
     В  общем,  эксперт  наш  старался  изо всех  сил,  иногда  оставаясь  в
лаборатории даже  на ночь.  Он пыхтел и мучился, делал многократные  анализы
того, что получалось, а затем все переделывал заново.
     И  вот,  как  считал сам  Андрюша,  эликсир  был  готов.  Попов  вполне
убедительно  доказал это, хотя под  конец  пространной речи его  язык  начал
заплетаться. Все-таки к тому времени мои менты уже третью бутылку почали.
     -- И что это даст? -- грустно хмыкнул Рабинович.
     --  Как  "что"? --  возмутился оскорбленный алхимик-самоучка.  -- Мы же
теперь  можем  спокойно  в Англию  сгонять, отдохнуть  там  немного и  назад
вернуться. Представляете, месячный отпуск, а тут и суток не пройдет?!
     -- Траванемся на хрен! -- заявил  Жомов,  но то, как звучал его  голос,
мне крайне не понравилось.
     -- Не отравимся. Я тестировал. Никаких смертельно опасных для организма
веществ эликсир не  содержит, --  уверенно  заявил Попов и  осторожно достал
из-за пазухи армейскую фляжку. -- Вот он! Давайте попробуем. Что нам терять?
     -- Голову,  --  усмехнулся мой  Сеня.  --  Хотя именно  ее мы уже давно
потеряли, -- и поймал меня за ошейник. -- Мурзика тут я не оставлю!
     Да  вы что, охренели,  что ли?! Я,  конечно,  тоже  не против в  Англию
смотаться,  но  не  при  помощи  же  алхимика  с  техническим  образованием.
Одумайтесь, люди! Ведь дров наломаете!!!
     Я  дернулся,  пытаясь  вырваться,  но  Рабинович  держал  меня  крепко.
Свободной рукой он  забрал у  Попова  фляжку и поднес ее  ко  рту.  Я  хотел
завыть, но  в этот  момент все вокруг  переменилось. Комната  превратилась в
негативный кадр, в голове у меня что-то лопнуло, и я почувствовал, что теряю
сознание. Все, допрыгались!..

Глава 2

     Что-то шершавое, сухое и чрезвычайно колючее коснулось щеки Рабиновича.
Пахнуло жаром, как из перегретой духовки, ветер взъерошил  волосы,  злорадно
запихивая  в них какую-то скрипучую гадость. Сеня терпел, опасаясь, что если
он  откроет глаза, то пара дорожных катков, усиленно старающихся разъехаться
друг с другом в его голове, тут же столкнется и разнесет вдребезги его умную
черепушку.  Мозги  он  тогда  в чем будет  носить? В  авоське? Однако, когда
подлый ветер попробовал запихать  скрипучей гадости  ему в рот, Рабинович не
вытерпел  и  решился  открыть  глаза,  чтобы  иметь  возможность  дать  хоть
кому-нибудь в рыло за все эти жуткие неудобства. Открыл, на свою голову!
     Сеня лежал на дне неглубокого песчаного карьера. То есть это сначала он
подумал, что  лежит в карьере, и, не  успев даже толком выругать матом того,
кто  его сюда затащил,  от  удивления  вскочил на  ноги, принявшись ругаться
матом  просто  так.  Безадресно.  Ну,  а что  еще делать,  если  вокруг одна
пустыня,  далеко  на  горизонте  горы,  фыркающие  дымом,  словно  котельная
хрущевской постройки, а душа  настоятельно просит  кого-нибудь срочно убить.
Ну,  может  быть,  не  кого-то,  а  конкретного  человека.  И  не  убить,  а
кастрировать. Хотя  и  это бесполезно, поскольку  искомому  человеку половые
признаки псе равно ни к чему!
     Сеня  посмотрел  по сторонам и нашел  того,  кого  га  к страстно желал
препарировать,  --  Андрюшу  Попова.  Эксперт-криминалист  лежал  на  склоне
бархана головой вниз. По начинающейся лысинке толстяка лениво полз скорпион,
видимо,  тщетно пытаясь  найти  себе какое-нибудь  укрытие  среди его чахлой
волосяной  растительности. Рабинович злорадно усмехнулся, отстегнул от пояса
дубинку  и,  тихо  подобравшись  к  Андрюше,  со всего  маху  прихлопнул  ею
скорпиона у него на голове. Попов заорал, как хряк  подколотый, перевернулся
через голову  и,  вскочив  на  ноги,  принялся  размазывать  липкие  остатки
насекомого у себя на голове.
     --  Правильно, Андрюша,  правильно,  -- злорадно ухмыльнулся Рабинович,
глядя  в совершенно бессмысленные  глаза друга. -- Втирай получше, это масса
белковая. Глядишь,  и на голове растительности добавится. В виде скорпионьих
клешней.
     -- Ты кто? -- наконец Попов остановился, а  Сеня от этого вопроса  едва
на задницу не упал.
     -- Я кто? -- удивленно переспросил он криминалиста.
     -- А ты где? -- не успокаивался толстяк.
     -- Я где? -- Рабинович  понял, что через  пару секунд или сойдет  с ума
сам, что, судя по всему, случилось с Поповым, или удушит того своими руками.
     Но  Андрюша вовремя  успел активизировать  ресурсы  организма  и, часто
заморгав, потер глаза  руками. Сеня терпеливо ждал, великодушно давая  другу
возможность осмотреться и  повеситься  самостоятельно на ближайшем саксауле,
но Попов такой щедрости не оценил.
     --  Мы  где?  --  хлопая длинными девичьими ресницами,  задал он  новый
вопрос.
     -- В Караганде, -- обреченно буркнул Рабинович  и  все-таки опустился в
песок на пятую точку. -- Здравствуй, мир моей мечты! Я не знал, что это ты.
     Андрюша растерянно посмотрел на кинолога, совершенно  не понимая, о чем
тот  говорит,  а потом, ежесекундно  вертясь,  словно грешник на сковородке,
принялся  любоваться  окрестностями.  Посмотреть действительно было на  что!
Вокруг на многие километры простиралась безжизненная пустыня. На  горизонте,
далеко на западе,  вовсю кочегарили горные пики, создавая призрачную иллюзию
родного  урбанистического пейзажа, а растительности было столько, что Мурзик
непременно  бы  оконфузился,  прежде  чем  нашел хоть какой-нибудь  куст, на
который нужду  можно справить. Ну где  в средней полосе России такую красоту
увидишь?  Кстати,  на  пейзажи древней  Англии  это тоже совершенно не  было
похоже.
     -- Блин, похоже,  я чуть-чуть ошибся, -- пересохшими  губами  прошамкал
Попов.
     -- Да, Андрюша, самую малость, -- согласился с ним Рабинович. -- Но это
ты Жомову скажешь, когда он очнется.  Кстати, право сдать его в эксплуатацию
я  торжественно  тебе  предоставляю.  Посмотрим,  как  ты  красную  ленточку
перережешь.
     Попов  испуганно  оглянулся  по  сторонам,  выискивая глазами  грозного
омоновца, а найдя, горестно  вздохнул. Жомов лежал между  двумя барханами, у
восточного конца ложбины, закрывая ее  от ветра, словно Матросов  амбразуру.
Ванечка мирно храпел, причмокивая лубами, и не  замечал  того, что уже почти
наполовину был занесен песком. Мурзик покоился у него на  груди, также ничем
не выказывая того, что хочет приходить в себя. Сеня грустно вздохнул.
     -- Вот  ведь отлично помню, что держал кобеля за  ошейник, --  обиженно
проговорил он. -- Но никак  не  пойму, отчего  этот  собачий  сын, предатель
проклятый,  все  время у Жомова  на животе  потом оказывается.  Что ему там,
ливерной колбасой, что ли, намазано?
     При упоминании о  еде Попов  судорожно  сглотнул  и нервно  облизнулся.
Стоило Андрюше только  вспомнить, что с обеда у него и тарелки щей во рту не
было,  как желудок протестующе завыл, требуя немедленных  пищевых  вливаний.
Или  всыпаний,   если  кому-нибудь  нравится  есть  песок!   Желудок  Попова
кремнесодержащие культуры не считал  удобоваримыми,  поэтому принимать песок
отказался, выразив  протест подобным  издевательствам в  самой  громогласной
форме. Попов икнул.
     -- Уйми свое бездонное брюхо  и  иди Жомова будить, -- сердито  буркнул
Сеня.  --  Иначе,  если  он  сам  проснется,  я за  твои  жирные  окорока  и
монгольского тугрика не дам.
     Андрюша  хотел  что-то  возразить, но, наткнувшись  на  холодный взгляд
своего товарища, обреченно опустил голову и, загребая песок ногами, поплелся
в  сторону спящего омоновца. Он не дошел до Вани нескольких шагов, как вдруг
Мурзик, видимо, видевший  во сне приближающегося бандита (а чем Попов теперь
от этих гадов отличался?), встрепенулся и, испустив жуткий вопль, рванулся в
сторону  Андрюши.  Криминалист,  не  ожидавший  такого  подвоха  со  стороны
четвероногого друга, испустил еще более громкий вопль и, отшатнувшись назад,
плашмя упал на  бархан,  оставив в его  утрамбованной поверхности  отпечаток
своего тела глубиной около полуметра.
     -- Так тебе,  -- прокомментировал ситуацию  Рабинович. -- Если даже мой
пес тебя готов сожрать, то  от  Ванечки пощады и вовсе  не жди.  Он  из тебя
шашлык сейчас делать будет. Кстати, еда нам  пригодится. Поскольку,  судя по
всему,  до  ближайшего жилья мы и через месяц не  доберемся. Если  доберемся
вообще.
     -- Да что вы ко мне пристали! -- жалобным голосом взмолился Андрей.  --
Я  же не  нарочно  вас в  пустыню  закинул. Я  как  лучше хотел.  Вы же сами
путешествовать решили. Откуда я знал, что такая ошибка получится.
     -- Ой,  не  гунди,  экспериментатор, --  криво усмехнулся Рабинович. --
Первый раз  после твоего  эликсира мы  в снегах оказались, а  вот  теперь  в
пустыне.  Надо  мне  было  понять,  что  ничего  хорошего  из  твоих  опытов
получиться не может.  А чтобы в следующий раз  я этого не забывал, завтра же
сделаю тебе татуировку на лбу -- "дебил"!
     Мурзик  тем временем перестал озираться по сторонам и, обиженно тявкнув
(видимо, туалета не нашел),  подбежал  к  Рабиновичу  и  уселся около  него,
укоризненно  глядя  на Попова.  От  этого взгляда Андрюша окончательно  упал
духом и едва нашел в себе силы, чтобы продолжить  процедуру извлечения Ивана
из забытья. Подойдя к омоновцу, он осторожно тронул его за плечо.
     -- Вань, Ваня, просыпайся, -- ласково проговорил он. Рабинович фыркнул.
     -- Ты ему еще скажи, что в школу идти пора, -- дружески посоветовал он.
     -- Да пош