в  пять  больше  времени  на  дорогу  потратим.  Да  сами
посудите, не может же лошадь до семидесяти километров в час разгоняться!
   В общем, я рассчитывал, что часа  два  с  половиной  -  три  скучного
путешествия под палящим солнцем нам обеспечены, но здорово ошибался.  Мы
и на десяток километров от Цивитота отъехать не успели, как впереди  нас
снова взвилось облако пыли. Правда,  на  этот  раз  оно  было  не  столь
плотным, как утреннее, но не насторожить нас не  могло.  Абдулла  и  сам
удивился, первым придержав своего хромого скакуна.
   - Иблис меня задери, не пойму,  что  там  такое,  -  пробормотал  он,
напрягая свои соколиные очи. - Явно кто-то движется нам навстречу. И  по
идее, это могут быть только какие-нибудь  войска,  но  ни  бунчуков,  ни
флагов над ними не видно. Не татаро-монголы же, с Батыем во главе,  сюда
добрались?!
   - А что, они у вас тоже безобразничали? - оторопел Попов.
   - Кто? - удивился в ответ сарацин.
   -  Конь  в  кожаном  пальто!  -  рявкнул   на   него   наставник.   -
Татаро-монголы. Кто же еще?
   - Какие монголы? - еще больше удивился Абдулла. И я с  ним  поначалу,
между прочим. А чему он удивляется? Сам же о Батые говорил.  А  потом  я
понял - опять время в свои игрушки играет!
   - Андрюша, оставь бедолагу в покое.  Временная  спираль  еще  плотнее
сжалась, вот он сам и не понимает,  о  чем  говорит,  -  подтвердил  мои
догадки Сеня. - Лучше приготовься к неприятностям на всякий  случай.  На
этот раз толпа, похоже, прямо на нас движется, и хрен их знает, кто  это
такие и чего хотят!..
   Выяснилось это очень быстро. Честно говоря, при виде людей, несущихся
нам навстречу,  у  меня  сложилось  впечатление,  что  по  крайней  мере
половина из них - родственники Попова. Настолько схожим  голодным  огнем
горели у бегущих глаза... Да, чуть не забыл. Те, что  неслись  прямо  на
нас, были одеты примерно так же,  как  отряд  ландскнехтов,  недавно  до
смерти перепуганный нами у безымянной деревеньки. Те же кольчуги, те  же
шлемы, хотя и не у всех, те же щиты с мечами, но почему-то менее  чем  у
половины. Они неслись прямо на нас и, судя по всему, совсем  не  видели,
куда именно бегут.
   - Да-а, маловато нас для оцепления, - сокрушился Жомов. - А их что-то
многовато для демонстрантов.
   Впрочем,  ряды  бегущих  на  нас  ландскнехтов  стремительно   таяли.
Арьергард крестоносцев догоняла конная толпа сарацин, валила на землю, а
затем передавала каким-то людям в черных балахонах и белоснежных чалмах.
Ни я, ни мои друзья поначалу не могли разобрать, что  именно  происходит
на линии соединения сарацин и крестоносцев. Жомов  со  свойственной  ему
омоновской логикой выдвинул  предположение,  что  тут  работает  обычный
наряд местной милиции,  обезвреживая  и  задерживая  дебоширов,  но  наш
гид-экскурсовод  Абдулла  ибн  Сибгатулла  и  так  далее  доходчиво  все
разъяснил.
   - О-о, горе на мою плохо бритую голову! - завопил он. -  Как  я  смел
обмануть надеждами своих высокомудрых господ, да пошлет Аллах им  лишнюю
бутылку  пива  с  зарплаты!  Не  разбили  еще  Петра  Пустынника  войска
правоверного Кылыч-Арслана. Именно в самый пыл битвы угодили мы,  и  нет
нам теперь спасения, пусть сожрет иблис мои усохшие мозги и подавится.
   - Чего-то я не понял, - недовольно проворчал омоновец,  глядя  из-под
руки в сторону стремительно надвигавшейся  волны  воинов.  -  Если  это,
блин, битва, то где кровь, где отрубленные головы и где трупы, е-мое?!
   - Нет, блин, отходы иблисовой пищи вам на голову! - тут  же  обиделся
сарацин. - Мы что, по-вашему, дикари какие-нибудь? Что, вас  у  себя  на
родине не учили, что любую битву бескровно выиграть можно?
   - Это как? - оторопел Ванюша. - И на хрена?
   - Смотрите и увидите, - возвестил  Абдулла.  -  Если,  конечно,  ваши
глаза не в  бакалейной  лавке  куплены,  да  благословит  Аллах  изделия
народных промыслов!
   Моим ментам, конечно, было все хорошо видно.  Во-первых,  потому  что
близорукостью никто не страдал. А во-вторых, они все-таки метра на два с
лишним выше меня над землей находились. Я хотел было забраться к Сене  в
седло, но проклятая парнокопытная кляча так от меня шарахнулась,  словно
я не в качестве смотровой  площадки  ее  собирался  использовать,  а  по
крайней мере яремную вену намеревался грызть. Что я  ей,  вампир  дикий,
что ли?
   В общем, на коня мне забраться не удалось, и я на клячу за это  жутко
обиделся. Пусть Сене спасибо скажет, что я ей пластическую  операцию  на
филейных частях не провел, а то убавилось бы  у  этой  коняки  объема  в
бедрах! После истошного крика моего  хозяина  я  оставил  его  лошадь  в
покое, а поскольку мне просто не  терпелось  узнать,  как  именно  ведут
битву цивилизованные сарацины, то я помчался вперед, прямо в  озверевшую
толпу. И пусть теперь  этот  гад  длинноносый  орет-надрывается  сколько
хочет. Не слышу я его. Очень уж вокруг шумно.
   Зрелище моим глазам предстало крайне  любопытное.  Сначала,  когда  я
мчался  сквозь  быстро  редеющие   ряды   воинства   Петра   Пустынника,
ландскнехты на меня мало обращали  внимания.  Потом  некоторые  пытались
остановить,  говоря  голосом  камня  на  перекрестке:  "Прямо  не  ходи,
обрезанным будешь!" Я поначалу думал, что  они  мне  купировкой  ушей  и
хвоста грозят, наивные албанские коты, но, приблизившись  к  арьергарду,
мгновенно понял, что именно они имели в виду. Замыкая  строй,  прямо  на
меня несся здоровый и толстый ландскнехт, едва ли  уступающий  Попову  в
объеме, хоть и  проигрывающий  в  росте.  Подробности  его  внешности  я
рассмотрел позже, а сначала единственной особенностью,  которую  я  смог
разобрать, была ужасающая вонь, вырывавшаяся из-под кольчуги толстяка  и
буквально убивавшая все живое вокруг. Я на  секунду  замер,  раздумывая,
смог бы Горыныч своей отрыжкой потягаться с запашком этого  молодца,  но
решить вопрос с присуждением приза не успел  -  конный  сарацин  повалил
ландскнехта на землю и принялся его... щекотать. Толстяк  не  смеялся  -
сил уже просто не было. Он тихо хрюкал, извивался и вопил:
   - Оставь ты меня, ирод окаянный. Пост великий на  дворе,  а  ты  меня
щекочешь. Грех ведь смеяться.
   Сарацин, однако, на  эти  мольбы  внимания  не  обращал  и,  запустив
длинные пальцы рук под  кольчугу  крестоносца,  продолжал  там  усиленно
ковыряться, не уставая приговаривать:
   - Скажи, неверный: "Аллах акбар!" Скажи, блин, и тогда перестану.
   - Уйди, искуситель. Изыди, сатана! - вопил ландскнехт, а потом все же
сдался:
   - Да подавись ты. Аллах акбар!
   - Эй, благочестивый мулла Ильхад аль  Сайд,  забирай  новообращенного
правоверного! - тут  же  прекратив  щекотать  поверженного  крестоносца,
завопил сарацин, обращаясь к человеку в  черном  балахоне.  -  Еще  один
новобранец  в  войско  великого  Кылыч-Арслана,  да  продлит  Аллах  ему
налоговые льготы!
   Вышеупомянутый мулла тут же поспешил  к  новоявленному  мусульманину,
плотоядно щелкая огромными ножницами, и  я  лишь  сейчас  понял,  о  чем
именно меня предупреждали отступающие солдаты Петра  Пустынника!..  Нет,
я,  конечно,  ко  всем  религиям  одинаково  отношусь,  но  как   только
представил, что меня начнут обращать в мусульманство прямо тут,  посреди
степи, едва не взвыл. А уж когда сарацин, только  что  расправившийся  с
толстяком, пошел ко мне, усмехаясь во все тридцать  два  гнилых  зуба  и
шевеля шелудивыми ручонками, тут я уже, извините, не сдержался и  заорал
в голос... Кстати, пусть этот сарацин спасибо скажет, что  я  человечину
не  люблю.  А  то  непременно  бы  ему  в  глотку  вцепился.  Всех  ведь
предупреждал, что нельзя меня руками трогать!
   Вот уж не знаю, что моим ментам от моего крика примерещилось - далеко
я был, но в толпу ландскнехтов, преграждавших им дорогу,  они  врубились
от души. Закованные в кольчуги пехотинцы летели в разные стороны, словно
кегли в соответствующем заведении. А проскочив через отступавшие войска,
разгорячившиеся сотрудники российской милиции с тем же успехом принялись
дубасить сарацин, совершенно не обращая  на  меня  внимания.  Спасатели,
блин, называются! Может быть, я тут при смерти уже лежу, а они знай себе
тешатся, сарацин по степи гоняя.
   Поборники Магомета поначалу не слишком много  внимания  нам  уделили.
Действительно, что могут сделать четыре человека  с  псом  против  целой
орды?.. Оказалось, кое-что мы могем! Десятка три сарацин легко с лошадей
повалили, а затем пламенный Ахтармерз нам на помощь подоспел.  Воспарил,
аки сокол (трехглавый, правда), и давай над толпой кружить. В  этот  раз
без поучения дикарей праведному образу жизни. Просто из чистого  желания
созерцать.
   Образованные крестоносцы сразу поняли, откуда сероводородом пахнет, и
на  землю  попадали,  а  сарацин,  несведущих  во   всяких   европейских
мифологиях, пришлось  Горынычу  немножко  огнем  подпалить.  Тут-то  они
удивились и так припустили обратно, под защиту никейских  стен,  что  мы
даже сверкание их пяток увидеть не смогли.
   - Сеня, ну придерживай  ты  иногда  этого  птенца  гнезда  Попова!  -
взмолился омоновец, беспомощно глядя вслед растворившейся в  пыли  армии
сарацин. - У них же такой бардак и неорганизованность, что гоняй  их  по
полям сколько хочешь. Хоть с утра и до того дуба, хоть от этого куста  и
до вечера! Что же эта газовая плита перелетная мне все веселье постоянно
портит?
   - Вы когда-нибудь прекратите меня утрировать? - возмутился Ахтармерз,
паря прямо над макушками моих ментов и  едва  не  сбив  крылом  кепку  с
головы Жомова. - Если вы не прекратите  оскорблять  мое  достоинство,  я
вообще перестану вмешиваться в ваши дела, и решайте свои  проблемы,  как
хотите. В конце концов, я не обязан вашу вселенную спасать...
   - Нижайше прошу прощения,  благородные  сэры,  не  позволите  ли  мне
изложить вам свою просьбу? - раздался позади нас елейный голос.
   Я резко обернулся. Горыныч, гад, ведь видел гостя и  не  предупредил.
Хотя что я на него пеняю? Пусть нюх еще  после  санитарной  антиблошиной
обработки  ахтармерзовской  отрыжкой  не  до  конца  восстановился,   но
слуха-то меня никто не лишал! Должен был внимание обратить  на  то,  что
кто-то там пожухлой травой за спиной  шуршит,  так  нет.  Заслушался  не
написанным Шекспиром диалогом омоновца с крылатым крокодилом.
   Позади меня, шагах в пяти, стоял невысокий даже  по  здешним  меркам,
худощавый человек. Возраста  неопределенного,  без  особых  примет  и  с
невыразительными  чертами  лица.  Ну,  истинный  секретный  агент   ФСБ!
Довелось нам с Сеней однажды в их конторе побывать, когда Мерлина  домой
отправляли. Так вот, все сотрудники там, на мой взгляд,  ничем  один  от
другого  не   отличаются.   Идентифицировать   конкретных   индивидуумов
удавалось только по запаху. Да и тот был практически шаблонным, если  не
считать небольших отклонений. Я и Мерлина-то в этой конторе ни за что бы
не нашел, успей он там еще несколько дней поработать. Кстати, жалко, что
я его тогда не загрыз... Ну да что об этом снова  говорить.  Рассказывал
все уже.
   Так вот, о госте. Кроме ничем не примечательной внешности,  мужичонка
отличался еще и ничем не примечательным прикидом. Одет он был  в  черную
рясу и чешуйчатую кольчугу поверх нее. Подпоясан широким кожаным  поясом
с  прицепленными  к  нему  потертыми  ножнами.  В  общем,  обычный   поп
крестоносного войска. Ничего примечательного.
   - Тебе чего надо, урод? -  неласково  встретил  его  омоновец.  -  Не
видишь, блин, люди тут разговаривают о делах?
   - Простите меня, милорд, что прервал вашу высокомудрую беседу.  -  Вы
посмотрите, мужик не испугался! - Но мои люди хотят поблагодарить вас  и
ваших друзей за спасение от сарацин, однако покорное вам чудище их очень
пугает. Конечно, я понимаю, что во славу Господа нашего использование  и
адских созданий не возбраняется,  но,  если  честно,  меня  самого  жуть
берет...
   - Кого ты адским созданием назвал, расист поганый? - истошно  завопил
сверху обиженный Горыныч. - Если уж быть честным, то у нас  в  мифах  ад
населяют куда более симпатичные твари, чем все гуманоиды, вместе взятые.
   - Заткнись, - грубо, но правильно  перебил  его  мой  Сеня,  а  затем
перевел взгляд на мужика. - Ты кто такой будешь?
   - Я Петр Пустынник, - с  достоинством  ответил  гость,  и  мне,  если
честно, рявкнуть на него захотелось. Какого кота этот пудель  ободранный
ведет себя так, будто он не кто иной, как  начальник  нашего  отдела?  В
конце концов, он всего лишь бомж, а мы -  сотрудники  милиции.  Если  не
знаете, какая субординация между этими  подвидами  гомо  сапиенс  должна
быть,  сходите   на   вокзал   или   рынок.   Там   вам   все   наглядно
продемонстрируют.
   - Назовите ваши имена, господа,  -  совершенно  невозмутимо  закончил
фразу этот бродяга...
   Кстати, историческая справка. Андрюша нам вчера перед сном рассказал,
а его верный  оруженосец  подтвердил,  что  Петр  Пустынник  был  именно
простым бродягой, каким-то невероятным образом  сплотившим  вокруг  себя
целую толпу оборванцев. Впрочем, чему тут удивляться? У наших нищих тоже
иерархия и дисциплина существуют, да еще какие. Думаю, этот Петя  был  у
средневековых  нищих,  что  у  нас  министр   внутренних   дел.   Собрал
руководителей ведомств и заявил: хватит, мол,  на  госбюджете  состоять,
пора переходить на самоокупаемость. Пойдем в Палестину  и  займемся  там
рэкетом, вместо того чтобы подъедать крохи со  стола  местных  рыцарских
группировок. В общем, калачом поманил.
   А пока я вам тут о происхождении Петра  Пустынника  рассказывал,  мои
менты любезно стояли с открытыми ртами, глядя на обнаглевшего бомжа. Ну,
виданное ли это дело, у милиции фамилии спрашивать?  Круче  этого  может
быть только самовольная остановка рядом с постом ГАИ, оставление посреди
дороги вверенного транспорта и визит к гаишнику с требованием предъявить
разрешение на ношение оружия и ключей от дома,  где  деньги  лежат.  Как
думаете,  что  вам  будет,  если  вы  такую   операцию   провернете   (к
непосредственным начальникам данного гаишника  и  прочим  министрам  мое
предложение  не  относится)?  Правильно.  Об  этом  лучше  не  говорить.
Особенно перед дальней дорогой. И все-то вы знаете! А вот Петр Пустынник
не знал, каким именно  тоном  следует  знакомиться  с  первым  встречным
милиционером.
   - Сеня, он охренел, -  констатировал  Жомов.  -  Дай  я  его  разочек
стукну?
   - Только без членовредительства, - предупредил его Рабинович.
   Омоновец покорно кивнул и слез с лошади.  Подойдя  к  Пустыннику,  он
сначала слегка погладил его резиновой дубинкой, стараясь не  попасть  по
кольчуге. Затем заехал в ухо именно с такой силой, которая и требовалась
для того, чтобы западноевропейский бомж ошалел, но остался  в  сознании.
Ну и под конец Ванюша  вывихнул  наглецу  большой  палец.  Петр  истошно
завопил.
   - Ваня, блин, дуболом ты стоеросовый! - рявкнул на него мой хозяин. -
Я же просил тебя обойтись без членовредительства.
   - Сеня, ты ослеп? - удивленно спросил Жомов.  -  Член  от  пальца  не
отличаешь?
   Рабинович  от  такой  наивной  детской  простоты  на  время   потерял
способность к членораздельной, извините, речи, а Попов вдвое согнулся от
хохота, падая на дно своей телеги. Я сидел прямо  напротив  омоновца  и,
чтобы не унижать его самолюбия, закрыл морду лапой. Ну его, еще  увидит,
что над ним и псы уже смеются, не  дай  бог,  застрелит  кого-нибудь  от
обиды. Ну а Сеня, когда наконец отошел  от  столбняка,  просто  покрутил
пальцем  у  виска,   выражая   свое   мнение   относительно   умственных
способностей Жомова с  Поповым,  и,  потребовав  от  Горыныча  перестать
болтаться в воздухе и принять  нормальный  размер,  пошел  к  Пустыннику
вправлять ему палец и мозги.
   Я всегда удивлялся, насколько вежливей и понятливей становятся многие
люди после приватной беседы с нашим  Ванюшей.  Ну  прямо  как  шкодливые
щенки  после  хорошей  дрессуры!  Вот  и  наш  заносчивый  гость   мигом
перевоспитался и с Сеней разговаривал,  как  с  богом.  Ну,  почти  как!
Рабинович же закончил обучение дикаря, разъяснив, в какой  именно  форме
следует  обращаться  к  сотруднику  российской  милиции,  когда  он  при
исполнении, а затем отпустил бедолагу сказать своим подчиненным, что уже
можно приносить благодарность спасителям. Естественно,  размер  и  форму
благодарности Рабинович оговорил заранее.
   Подрастерявшим большинство  своего  имущества  во  время  бегства  от
сарацин ландскнехтам  пришлось  попотеть,  чтобы  удовлетворить  запросы
моего хозяина. Может быть, они бы с радостью плюнули на благодарность  и
продолжили бежать по степи от сарацин, но, вспомнив о  Горыныче,  решили
даже не пытаться скрыться от  благодетелей.  Поднатужились,  по  сусекам
поскребли и наскребли признательности на колобок... Э-э, для  Рабиновича
то есть.
   После того как все формальности были улажены и наше с Сеней имущество
заметно  увеличилось,  официальная  часть  встречи  под  Цивитотом  была
закончена и все приступили  к  банкету,  сооруженному,  естественно,  из
припасов  крестоносного  недобитого  войска.  Петр  все  время  опасливо
косился на Ванюшу,  уже  забывшего  о  его  существовании,  но  в  общем
чувствовал себя более раскованно. Он и рассказал нам,  что  случилось  с
его личным составом.
   Оказывается, накануне  подчиняющаяся  ему  рать  раскололась  на  две
половины, одна  из  которых  пошла  грабить  какой-то  городишко.  Я  не
расслышал, какой именно, но, по-моему, Еленополь. Верные Пустыннику люди
остались стоять под Цивитотом, раздумывая,  как  бы  разграбить  богатую
Никею. Ничего умного придумать Петру и его помощникам не  удалось,  зато
хитроумный  Кылыч-Арслан  решил  использовать   удачный   случай.   Этот
сарацинский еврей (это не я, а  Пустынник  его  так  обозвал),  узнав  о
расколе вражеской армии,  тут  же  заслал  в  лагерь  Петра  лазутчиков,
которые сообщили, что отколовшаяся часть войска пошла не в Еленополь,  а
в Никею, которая теперь благополучно разграбляется.
   Естественно, соратники  Пустынника,  все  до  единого  причем,  жутко
возмутились подобным вероломством. Одно дело,  когда  раскольники  пошли
какой-то зачуханный Еленополь разорять, а другое - взять богатую  Никею.
Естественно,  вся  армия  тут  же  бросилась  вперед,  чтобы  успеть   в
сарацинский город хотя бы к шапочному разбору. Почему-то ни  один  дурак
не подумал: как  это  малочисленному  отряду  удалось  захватить  хорошо
укрепленный город? У всех в голове была одна только мысль:  урвать  хоть
кусок чужого счастья, пока его из ассортимента не изъяли.  В  результате
армия Петра с разбегу угодила прямо сарацинам в лапы.
   - Вот так мы и попали в засаду,  -  закончил  командир  разгромленной
армии бродяг свой рассказ. - Видели, как сарацины людей вербуют? А ислам
такая штука, что от него запросто, как от христианства,  не  отречешься.
Теперь защитников у Никеи значительно прибавится.  А  если  бы  не  ваше
вмешательство, боюсь, армия Кылыч-Арслана пополнилась бы настолько,  что
крестовый поход рыцарей прямо здесь бы и закончился.
   - Теперь понял, Андрюша, какого хрена нас  так  далеко  от  Палестины
высадили? - поинтересовался у криминалиста мой многоумный хозяин. Попову
только и оставалось, что кивнуть головой да посмотреть на  Пустынника  с
ненавистью. Ведь это именно из-за его разгильдяйства нам  теперь  лишние
версты накручивать.
   - Сеня, а может, нам еще Илханово войско  следует  на  всякий  случай
разбить? - робко предложил Андрюша.  -  Наверняка  их  султан  послал  с
отделившейся частью армии расправиться.
   - Плевать! - отрезал Рабинович. - Мы, блин, не нанимались  за  каждым
уродом по степи бегать. Помогли под Никеей, и хватит. Больше воевать  не
будем! И вообще, нам давно уже дальше двигаться пора.
   - Вы собрались одни идти в Никею? - Петр посмотрел на нас так,  будто
мы уже были привидениями. - С ума сошли. Вас же там быстро ис