ли?!  -  тут  же  взвился  Рабинович.  -  У  нас  дел
невпроворот, а этот бездонный бурдюк себя винищем залить решил.  Честное
слово, Ваня, устрою тебе до конца путешествия трезвый образ жизни.
   - Да ладно рычать-то, - обиделся омоновец. - Я же  не  ведро  сегодня
выпил.
   - Попробовал бы только, - пригрозил Сеня и подтолкнул Жомова к двери.
- Пошли завтракать, а затем подумаем, как нам до Олимпа добраться,  -  и
посмотрел на неподвижного пса:
   - Мурзик, тебе особое приглашение требуется?
   Внизу, в обеденном зале, Попов с Гомером уплетали подогретые  остатки
вчерашнего ужина. Причем поэт в скорости поглощения пищи  ни  в  чем  не
уступал своему новому  наставнику,  видимо,  решив,  что  обучение  азам
вокала следует начать с полного подражания образу жизни учителя. Ох, как
бы ему такими темпами заворот кишок не заработать! Сеня опустился с ними
рядом и, посмотрев по сторонам, только сейчас заметил, что, несмотря  на
довольно поздний час, ни в трактире, ни на улицах Тиринфа  не  видно  ни
одной живой души. Не считая, конечно, хозяина "Приюта скитальцев".
   - А что случилось? Где народ? - удивленно поинтересовался Рабинович.
   - Так это Морфей вчера вечером всех  обдурил,  -  белозубо  улыбнулся
владелец трактира, грек по имени Анхиос. - Прислал психомпа с обещаниями
доставить всем наслаждение во сне. Эллины купились и теперь дрыхнут  без
задних ног, а вестник богов с утра никого найти не может.
   - А вы почему тогда не спите? - заинтересованно спросил Сеня.
   - Мы  под  покровительством  Гермеса,  бога  торговли,  находимся,  -
серьезно  ответил  трактирщик.  -  Нам  с  другими  богами  якшаться  не
положено, да, собственно, и не имеет значения, кто именно Зевса заменит.
Торговлю ему все равно не отменить.  Так  что  и  Гермес,  и  мы  любому
верховному божеству понадобимся... Вы заказывать что-нибудь будете?
   Рабинович, посмотрев на заваленный мясом, фруктами и лепешками  стол,
решил, что такое количество пищи даже трем Поповым не под силу съесть, а
поэтому от заказа воздержался. Жомов было попытался потребовать  вина  к
столу, но под  испепеляющим  взглядом  кинолога  осекся,  и  Анхиос,  не
дождавшись  заказа,  пожав  плечами,  ушел  на  кухню.   Путешественники
остались в зале одни.
   - Ну так что мы дальше делать будем? - поинтересовался  Сеня,  лениво
закидывая в рот сочные виноградины.  -  Какие-нибудь  умные  предложения
есть?
   - Выпить бы надо, чтобы башка варила, - тут же отреагировал Жомов.
   - Я сказал "умные", - отрезал Рабинович, и омоновец,  пожав  плечами,
принялся с горя жевать баранью ногу, кидая здоровенные  куски  под  стол
Мурзику. Попов и вовсе тактично промолчал, уставившись в потолок. Видимо
считал, что так солиднее выглядит. Сеню это не убедило.
   - Понятно. Из умных здесь остались только  я  и  Мурзик,  -  вздохнул
Рабинович и посмотрел под стол. - Псина, что посоветуешь?
   Мурзик что-то невнятно рыкнул в ответ,  дескать,  сам  разбирайся,  и
Сеня остался в  одиночестве.  Театрально  вздохнув,  Рабинович  принялся
истязать расспросами Гомера  Тот  строить  из  себя  дурака  не  посмел,
напротив,  считая,  что  должен  убедить   новых   товарищей   в   своей
незаменимости,  и  заново  начал   пересказывать   вчерашние   байки   о
городах-государствах, богах, героях, пропавшем Зевсе и исчезнувшем  пути
на  Олимп.  Пару  минут  Сеня  терпеливо  это  сносил,  а  затем  ехидно
поинтересовался:
   - Ну а конкретно что ты можешь предложить?
   Грек тут же замер, удивленно посмотрев на кинолога. И снова никто  не
мог понять, то ли смысл вопроса ускользнул от поэта,  то  ли  он  просто
просчитывает в уме  варианты  ответов,  стараясь  подобрать  единственно
верный. Все трое  ментов  терпеливо  ждали,  а  когда  Жомов  уже  начал
выходить из себя и приготовился подзатыльником помочь шестеренкам Гомера
вертеться быстрее, поэт улыбнулся во весь рот.
   - Есть  на  вопрос  твой  один  лишь  ответ,  Рабинович,  -  нараспев
проговорил он. -  Нужно  к  богам  олимпийским  воззвать  и,  набравшись
терпения... ждать, что ответят они и какие потребуют жертвы...
   - Опя-а-ать?! - Сенин вопль,  оборвавший  декларацию  нового  шедевра
Гомера, получился таким истошным, что перепуганный  трактирщик  выскочил
из кухни посмотреть на происходящее. А  увидев  перекошенную  физиономию
Рабиновича, тут же испуганно заскочил обратно. Поэт заткнулся и,  втянув
голову в плечи, испуганно пролопотал:
   - То есть я хотел сказать, что нужно в каком-нибудь  храме  попросить
одного из богов помочь нам добраться к Олимпу. Может быть, кто-нибудь из
олимпийцев во время предвыборной кампании снизойдет до  наших  просьб  и
укажет дорогу.
   - Это я понял, мог бы и не повторять, - буркнул Рабинович.  -  Только
нам ждать некогда. Еще какие-нибудь мысли есть?
   - Можно какого-нибудь героя поискать, - торопливо предложил Гомер.
   - И где они водятся? - ехидно поинтересовался кинолог.  -  По  лесам,
как лоси, бегают?
   - Почему? - искренне удивился поэт. -  Героев  можно  найти  рядом  с
логовами каких-нибудь чудищ или в местах ведения крупномасштабных боевых
действий,
   Сеню, однако, и этот ответ не удовлетворил. Он попытался выяснить,  в
каких именно местах Греции обитают чудовища, или идет война,  но  и  тут
Гомер ничего вразумительного не смог ответить. С  его  слов  получалось,
что на время предвыборной кампании богов ни о каких серьезных сражениях,
вроде взятия Трои, и речи быть не может, а монстры  в  Элладе  долго  не
живут. Стоит одному из них появиться  на  свет,  как  тут  же  примчится
какой-нибудь герой и отрубит несчастному уродцу башку.
   Вот и получалось, что единственным выходом для путешественников  было
сидеть и ждать. Либо окончания выборов у  олимпийцев,  либо  известия  о
появлении какого-нибудь нового монстра. А уж тогда нестись  в  указанный
квадрат бешеным  темпом,  надеясь  перехватить  героя  раньше,  чем  тот
разделается с монстром и умотает куда-нибудь  на  каникулы.  Ни  тот  ни
другой вариант действий ментов не устраивали, а свое предложение о  том,
чтобы дать объявление "ищу героя"  в  местную  газету  Жомов  и  сам  не
закончил высказывать, поскольку еще до конца  фразы  сумел  понять,  что
сморозил очевидную глупость.
   Под меланхоличное пережевывание Поповым несметных запасов пищи,  Сеня
продолжил экзекуцию над Гомером. Пару раз у него даже мелькнула мысль  о
том, не применить ли на самом деле дыбу, для того чтобы у грека  быстрее
голова  заработала,  но  затем  Сеня  все-таки   решил,   что   подобные
гестаповские методы неприемлемы для российского милиционера. Непривычно!
Да и где в Древней Греции дыбу найдешь?
   -  Ну,  все!  -  развел  руками  Гомер  после  получасового  терзания
вопросами. - Раз ничего из сказанного вас не устраивает, осталось только
обратиться за советом к оракулу.
   - Еще какую-нибудь дурость скажи, - устало посоветовал  Рабинович.  -
Знаем  мы  этих  ваших  оракулов.  Сидит  внутри   статуи   какой-нибудь
зажравшийся жрец и людям головы  дурит,  утверждая,  что  они  с  богами
разговаривают.
   - А вот тут ты, Сеня, не прав, - впервые встрял в разговор Андрюша. -
Скажи, еще не так давно ты в параллельные миры  верил?  Или  в  то,  что
эльфы на самом деле существуют? А  мог  себе  представить,  что  мифы  о
скандинавских и греческих богах не выдумкой окажутся?.. Вот то-то и оно!
Мы в другом мире, Сеня. Здесь все не так. Так почему бы  и  оракулам  не
быть на самом деле посредниками между богами и людьми?
   И впервые мудрый Рабинович не нашел,  что  возразить  на  утверждение
Попова.  Ему   оставалось   только   развести   руками,   соглашаясь   с
умозаключениями  криминалиста,  и  торжествующий  Андрюша  тут  же   был
вознагражден дружеским шлепком Жомова, от которого вся проглоченная пища
едва не выскочила обратно на стол.
   На том и порешили. Нужно было найти какого-нибудь  оракула,  и  Гомер
посоветовал  обратиться  к  дельфийскому   предсказателю,   дескать,   и
надежнее, и по пути к Олимпу находится. Возражений на это предложение не
последовало, и менты принялись собираться в дорогу.  Собственно  говоря,
сборов никаких и не было. Просто перед  дорогой  Попов  набил  несколько
котомок всевозможной снедью. Сеня, как обычно, взял на себя  обязанность
по расчету с хозяином гостиницы, а Ваня, пока Рабинович не  видел,  упер
со  склада  Анхиоса  пару  объемистых  бурдюков  с  вином.  После  этого
приготовления были закончены, и трое друзей в сопровождении верного  пса
и довольного Гомера отправились в неблизкий путь.
   От Тиринфа до Дельф пройти предстояло действительно довольно  большое
расстояние. Поначалу, как объяснил Гомер, следовало обогнуть тот  горный
хребет, у подножия которого располагались сейчас путешественники.  Затем
предстояло пройти через Фермопилы, и лишь после этого открывалась прямая
дорога на Дельфы. Пешком преодолеть такое расстояние было  бы  накладно,
да никто этого делать и не собирался. Даже Попов, узнав,  сколько  нужно
будет идти, безропотно согласился взять лошадей, в душе еще раз  обозвав
Лориэля самыми нехорошими словами из своего  милицейского  лексикона,  в
котором  термин  "преступник"  находился  где-то   в   середине   списка
уменьшительно-ласкательных выражений.
   Гомер заявил,  что  лучшие  в  округе  лошади  находятся  в  конюшнях
местного крупного конезаводчика, у реки, на окраине  Тиринфа.  Вот  туда
предстояло идти пешком, поскольку летать без помощи огромных орлов менты
еще не научились, а местный таксопарк оказался  закрыт  ввиду  повальной
спячки всего персонала. Андрюша, как ни  старался,  больше  двух  третей
набранных котомок распихать друзьям не смог и всю дорогу плелся в хвосте
процессии, беспрестанно стеная и жалуясь на черствость своих спутников.
   В итоге, уставший слушать  его  стоны,  Сеня  пригрозил  взвалить  на
криминалиста весь  груз  целиком,  что  вынудило  Андрюшу  заткнуться  и
молчать до тех самых пор, пока из окна конюшен, мимо  которых  проходили
путешественники, не выпорхнул огромный  комок  лошадиного  навоза  и  не
спикировал Попову прямо на темечко. Андрюша на секунду оторопел, а Жомов
с Рабиновичем, увидев обтекающего криминалиста, дико захохотали.
   - Нет, вы что? Офигели совсем? - взвился  Попов.  -  В  вашего  друга
дерьмом швыряются, а вы ржете, как два придурошных мустанга!
   - Ничего, тебе полезно, - сквозь смех смог выдавить из себя  кинолог.
- Глядишь, от удобрения волосики на темечке расти лучше станут.
   - Да пошли вы оба!.. - окончательно взбесился Андрей и, заорав в окно
конюшни: "Убью гада!" - бросился в обход строения в поисках двери.
   Давясь смехом, остальные путешественники, включая Мурзика  и  Гомера,
бросились следом за ним, чтобы посмотреть на редкое зрелище буйствующего
Попова. А обычно медлительный Андрюша  вдруг  перекрыл  все  собственные
рекорды по бегу, и догнать его друзья смогли только уже внутри  огромной
конюшни. Видимо, последний вопль Попова, направленный в окошко, попал  в
цель, поскольку какой-то худой, долговязый парень,  мотая  головой,  как
после хорошего удара, пытался выбраться из кучи навоза. Андрюша,  злобно
оскалившись, бросился добивать его, но не  успел.  Взбесившегося  Попова
остановил вопль Гомера.
   - Остановитесь, чужестранцы, - истошно заорал поэт,  бежавший  позади
всех. - Вы искали героя, так вот он, перед вами! Это же Геракл. Вы  что,
не узнаете?
   Менты удивленно остановились, и даже Мурзик затормозил всеми четырьмя
лапами, оставив глубокие борозды в навозе, толстым слоем устилавшем пол.
Пес брезгливо фыркнул и бросился прочь из загаженного помещения,  а  его
спутники остались, рассматривая долговязого парнишку. Овеянный легендами
мифический герой наконец сумел выбраться из кучи навоза. Геракл почти не
уступал ростом Жомову, но был таким худым, что даже вблизи больше  всего
напоминал друзьям лыжную палку. Он уже довольно твердо стоял  на  ногах,
но взгляд парнишки еще не обрел осмысленного выражения. Видимо, во время
вопля Попова он слишком близко подошел к окну и получил порцию децибелов
прямо в незащищенное ухо. А такой звуковой удар и слона контузить может!
   - Это и есть  Геракл?  -  удивленно  поинтересовался  Жомов,  подходя
поближе к греческому акселерату и  брезгливо  ощупывая  его  мускулы.  -
Пургу ты гонишь, Гомер! Что-то он дохловат для супергероя. Да к тому  же
если он - Геракл, то что ему в пустых и загаженных конюшнях делать?
   - Навоз чистить, - неожиданно плаксивым  голосом  проговорил  парень,
наконец придя в себя. - А вот вам что тут понадобилось? По какому такому
праву на героев орете?
   - А ты, урод, чего навозом кидаешься? -  Попов  наконец-то  вспомнил,
зачем бежал в конюшню. - По ушам давно не получал?
   -  Цыц  все!  -  рявкнул  Рабинович,   прекращая   скандал,   готовый
разгореться с новой силой.
   Спорщики  замолчали,  и   Сеня   вышел   вперед,   слегка   отодвинув
криминалиста  в  сторону.  На  несколько  секунд  он  замер,   удивленно
рассматривая Геракла. Парень, конечно, не тянул на того героя,  которого
менты привыкли видеть в учебниках по древней истории и  во  всевозможных
американских фильмах, но ведь он был совсем молод. Глядишь,  еще  успеет
мышечную массу набрать. Да и не нужна была  путешественникам  его  сила.
Главное, чтобы Геракл дорогу на Олимп показал.
   -  Так  зачем  ты  навоз  чистить  подрядился?  -  как  можно   мягче
поинтересовался Рабинович. - Заняться больше нечем? Может быть, на Олимп
с нами прогуляешься?
   - Можно  и  на  Олимп,  но  сначала  я  должен  совершить  двенадцать
подвигов, которые потребовал от меня здешний царь Эврисфей. Это один  из
них, - Геракл шмыгнул носом и кивнул головой в сторону навозной кучи.  -
Белено мне вычистить Авгиевы конюшни. И пока я это задание  не  выполню,
никуда не пойду...
   -  А  зачем  тебе  вообще  понадобились  эти  подвиги?  -   удивленно
поинтересовался Сеня.
   - Не скажу зачем, - плаксиво проговорил сын Зевса. -  Смертным  знать
не положено. В сказках прочитаете.
   - Я те дам прочитаете, - рявкнул  начавший  терять  терпение  Ваня  и
сунул под нос Гераклу свой огромный кулак. -  Сейчас  врежу  разочек  по
едовищу, вмиг научишься со старшими разговаривать...
   - Тихо, Ваня, - остановил его Рабинович.  -  Врезать  ты  ему  всегда
успеешь, дай я сначала с парнем по душам поговорю.
   Геракл оказался человеком не слишком разговорчивым.  На  все  вопросы
Рабиновича о том, зачем он золотарем подвизался  и  не  хочет  от  такой
грязной работы отмазаться, сын Зевса отвечал односложно, словно в армии:
"Положено - не положено!" После недолгой  и  незадушевной  беседы,  Сене
стало абсолютно ясно, что ни за какие коврижки  Геракл  не  сдвинется  с
места до тех пор, пока не вычистит эти проклятые конюшни. И на Олимп  их
не поведет, пока царь Эврисфей не даст  ему  краткосрочный  отпуск.  Вот
такие печальные дела. Нашли героя, а он путешественников на Олимп  вести
не хочет!
   - Слушай, Сеня, что с  ним  валандаться,  -  Жомов  махнул  рукой.  -
Спеленаем, как младенца,  доставим  до  места,  а  там  пусть  попробует
отказаться проводником быть. Я ему вмиг покажу, где у мамки титька!
   -  Нет,  Ваня,  тут  по-человечески  нужно,  а  то  он  нас   заведет
куда-нибудь, как Сусанин поляков, - покачал  головой  кинолог.  -  Может
быть, поможем ему эти конюшни вычистить?
   - Да ты офигел совсем? - возмущенно, как  бык  после  укола,  взревел
Попов. - Тут навоза хватит, чтобы целиком поля двух  колхозов  удобрить.
Без  бульдозера  мы  эти  лошадиные  останки  до  седых   волос   отсюда
вытаскивать будем, да и к тому времени вряд ли управимся!
   - Так на то у  нас  и  голова  есть,  чтобы  придумать,  как  процесс
механизировать! - перебил криминалиста Рабинович.
   - Не положено, - встрял в их  дискуссию  упрямый  Геракл.  -  Я  один
должен конюшни вычистить. Таково условие договора.
   - Вот видишь, - развел руками Попов.
   - Да заткнитесь вы оба! - теперь  и  Сеня  потерял  терпение.  -  Ты,
Геракл, швыряй свой навоз молча, а мы пока пойдем  на  свежий  воздух  и
постараемся придумать какой-нибудь выход Всем все ясно?
   Жомов молча пожал плечами, дескать,  как  скажешь,  начальник.  Попов
недовольно пробурчал себе под нос все, что  думает  об  упрямстве  сынов
израилевых вообще и Сени Рабиновича  в  частности,  Геракл  меланхолично
принялся швырять навоз  в  окно,  а  мнения  Гомера  и  вовсе  никто  не
спрашивал Сеня же обвел строгим взглядом своих спутников и, только выйдя
на воздух, вздохнул полной грудью. Удалившись от Авгиевых конюшен метров
на сто, Рабинович сел на прибрежный валун и задумался.  Гомер  несколько
секунд смотрел на  него  сквозь  пальцы,  сложенные  рамочкой,  а  затем
горестно вздохнул.
   - Эх, жалко я не Роден и скульптуры лепить не умею,  а  то  такая  бы
хорошая статуя мыслителя получилась, - пробормотал он себе под нос. - Но
ничего, при встрече  я  расскажу  этому  ваятелю,  какие  именно  типажи
следует выбирать для своих творений.
   - Что ты там бурчишь? - недовольно посмотрел на  него  Сеня.  -  Если
есть какие-нибудь предложения, говори вслух. Никто тебя не укусит.  Пока
не скажешь по крайней мере.
   После этих слов Гомер вздрогнул и испуганно  посмотрел  по  сторонам,
выискивая взглядом Мурзика. Пса нигде поблизости не было видно, и  поэт,
облегченно вздохнув, покачал головой и  спрятался  за  спину  Попова.  А
Мурзик тут же напомнил о своем существовании громким лаем. Забравшись на
вершину  прибрежной  одинокой  скалы,  пес  накрыл  всех  присутствующих
собачьим  матом,  давая  понять,  какого  он  мнения  об  их  умственных
способностях. Сеня прикрикнул на пса, а Жомов как-то странно посмотрел в
его сторону и задумался. Андрюша, у которого лай  Мурзика,  по-видимому,
немного активизировал умственную деятельность, почесал затылок.
   - Насколько мне помниться, - проговорил он. - Геракл запрудил реку...
   - Вот этот доходяга? Без бульдозера? - Рабинович презрительно фыркнул
и махнул рукой. - Да он и струю лошадиную запрудить не сможет.
   - А что, это мысль, - хлопнул себя по бедру Жомов.
   - Струю лошадиную запрудить? -  язвительно  поинтересовался  Сеня.  -
Нобелевскую премию тебе, Ванечка, за такие мысли присудят.
   - Дурак ты, Рабинович, - обиделся на  него  омоновец  и  рассказал  о
своем плане. Сеня как-то растерянно и удивленно  посмотрел  на  него  и,
чтобы уж окончательно не ударить в грязь лицом, принялся вносить в  план
коррективы. В общем, молниеносно прибрал  руководство  проектом  в  свои
загребущие руки.
   План Жомова был прост, как и все  гениальное.  Выказавший  недюжинную
смекалку омоновец предложил свалить в реку ту самую скалу, с которой  их
облаял Мурзик, используя  для  осуществления  этого  действия  необычные
свойства милицейских  дубинок,  обретенные  ими  в  параллельных  мирах.
Естественно, колотить "демократизаторами" по камням никто не  собирался.
Ваня  предложил,  вбивая   в   подножие   скалы   резиновыми   дубинками
металлические клинья, проделать в камне трещину, а затем просто  свалить
скалу вниз, перегородив ею реку.
   Первым делом решили отправить в Тиринф Гомера за клиньями, однако тут
же возникла проблема.  Едва  Рабинович  отдал  поэту  распоряжение,  как
выяснилось,  что  далекий  от  строительных  работ  грек  совершенно  не
понимает, что именно от него требуется. После пятиминутных  утомительных
разъяснений, сопровождаемых созданием  эскизов  нового  камнедробильного
аппарата на песке, Сеня махнул  рукой  и  потребовал  от  Гомера  вместо
клиньев притащить к скале бронзовые мечи. Грек радостно  кивнул  головой
и, пришпоривая  себя  ивовым  прутом,  помчался  к  городским  казармам.
Проводив его взглядом,  Рабинович  позвал  соратников  за  собой,  чтобы
наметить вдоль подножия скалы точки для импровизированных клиньев.
   - Конечно, следовало  бы  Андрюшу  порох  заставить  изготовить...  -
развел руками Рабинович.
   - Ага! А тротильчику тебе под хвост