енять свои планы  и начинать поиски с  того места, где  я  видел нужный мне
объект последний раз, -- с кирпичного завода.
     Рабинович,  не  обратив  на  мое  замешательство  внимания,  решительно
направился в сторону фараоновой резиденции, но я не позволил ему осуществить
задуманное. Натянув поводок, я потащил хозяина в нужном мне направлении. Тот
удивился, но сопротивляться не  стал. И правильно! Мне лучше знать, что тебе
сейчас, хозяин, нужно.
     Мы  помчались   через  Мемфис,  удивленно  глядя  по  сторонам.   Город
преобразился.  Чистый и симпатичный, он теперь превратился кто знает во что.
Несмотря на рабочий день, по улицам бродили  пьяные  в стельку египтяне. Они
горланили песни, дрались, мирились и вновь затевали ссоры. Повсюду  валялись
пустые кувшины, бурдюки и остатки закуски. Более того, на некогда сверкающих
мостовых  уже  повсюду смердели следы  алкогольного  отравления, исторгнутые
желудками непривычных к такому количеству выпивки аборигенов.
     Ваня Жомов пару раз,  видимо по привычке,  порывался навести на  улицах
порядок,  разогнав пьяных  по домам, но я упорно  тянул ментов за собой, и у
омоновца на эту  блажь просто не оставалось времени.  Пришлось Ване терпеть,
стиснув зубы,  и  мечтать  о  том,  как он  оторвется,  когда наконец  будет
установлена причина моего беспокойства.
     От трактира до кирпичного завода мы добрались за  десять минут. Как я и
ожидал,  на производстве кирпича не работал ни один  человек. Единственными,
кого мы там встретили, были охранники на воротах,  видимо, побоявшиеся гнева
фараона и не оставившие свой пост. Правда, какой-то доброхот  и им дармового
вина притащил. Поэтому к моменту нашего появления на заводе стражники уже не
охраняли ворота, а  просто  держались за них,  чтобы не упасть.  Я проскочил
мимо, даже не  удостоив сторожей взглядом,  и принюхался.  Вином здесь пахло
намного  меньше, чем в  городе,  и мне,  пусть  и  с большим трудом, удалось
распознать  следы  человека,  нужного для  приведения  Рабиновича  в  норму.
Радостно гавкнув, я помчался в обратную сторону, не поднимая нос от земли.
     Мои  менты  удивленно  переглянулись и потопали  следом.  Я  прямо-таки
каждой своей шерстинкой  чувствовал, что Попов  собирается сказать  какую-то
гадость, и готов был  облаять его в ответ, но  Андрюша сдержался.  Мой  Сеня
просто из-за ослиного упрямства бежал следом, не желая показать друзьям, что
собственный пес (то  бишь я) оставил его в дураках.  Ну а Нахор с Жомовым  и
вовсе   никакого  удивления   моим  поведением  не  выражали.  Первому  было
безразлично, куда  идти, лишь бы  быть рядом со своим  сенсеем, а второй так
страстно  желал выплеснуть на кого-нибудь свой  праведный гнев, что помчался
бы с нами и в Грецию, поведи я друзей туда.
     Так мы и передвигались долгое время по едва уловимому следу до тех пор,
пока  запах  нужного мне человека вдруг не  ударил мне в нос мощной  волной.
Объект  моих  поисков был  совсем  рядом!  Я свернул с  центральной  улицы в
какой-то переулок и замер -- на нас неслась толпа.
     Собственно говоря,  толпой эта кучка людей показалась лишь  поначалу  и
то, видимо, только из-за узости прохода между домами, который она заполняла.
На  самом  деле  нам  навстречу  двигались  только шесть человек. Возглавлял
процессию  пьяный  толстый  египтянин,  восседавший  верхом на  двухколесной
тележке. Это средство передвижения толкали  двое аборигенов, рядом бежал еще
один. Замыкала шествие какая-то дородная, истошно визжавшая дама. Ну а сбоку
от тележки в белой тунике с красным крестом во всю высокую грудь мчалась та,
которую я и искал, -- черноволосая  девица, на  кирпичном  заводе  одарившая
меня массой бутербродов и вследствие этого запавшая в душу моего хозяина.
     Сами  понимаете,  что  повадки Рабиновича  я изучил давно  и  знал, что
практически из любой  апатии вытащить его  сможет только интересная женщина.
Другой такой, как эта брюнетка, в Мемфисе не водилось.
     Так вот, мы застыли, удивленно глядя на приближающуюся к нам процессию,
а они  пока  не  обратили  на нас внимания. Пьяный  толстяк, восседавший  на
тележке,  вдруг  начал  клониться набок, рискуя  свалиться  вниз.  Абориген,
бежавший рядом (кстати, тоже в белой тунике с красным крестом!), схватил его
за руку и завопил:
     -- Сестра, мы его теряем! Быстро сделайте ему инъекцию легкой  эротики.
Пять сантиметров. Не больше!
     Искомая  мною  черноволосая   знакомая   барышня  слегка  зарделась  и,
переместившись  вперед  так,  чтобы  попасться  толстяку  на  глаза,  слегка
приподняла   подол.  Пьяный   абориген  бешено   завращал  глазами,  пытаясь
сконцентрировать на  ней  зрение. А когда это ему, наконец,  удалось, громко
замычал и, протянув руки в направлении "сестры", свалился с тележки прямо на
мостовую. Вся процессия тут же остановилась.
     --  Ну  вот,  мы  его потеряли, --  обреченно  проговорил  "доктор"  и,
мгновенно  оказавшись рядом с девицей,  влепил ей  пощечину. -- Я же говорил
тебе, дура,  нужно пять сантиметров. А ты что? Ты же ему все  двадцать  пять
показала!
     Ну  а уж  лучше этого  я  и сам бы  ничего  придумать не смог!..  Вы не
подумайте плохого, зла брюнетке я не желал. Просто знаю, как Сеня реагирует,
когда в его  присутствии женщину бьют. А тем более ту, которая ему нравится.
Теперь  мой хозяин такой  вброс адреналина в кровь заработает, что несколько
дней  идеями просто искриться будет.  К  чему его  и  требовалось  побудить!
Именно поэтому, а не  от душевного злорадства я и обрадовался  той пощечине,
что схлопотала девица.
     Сеня мои  надежды  оправдал. Увидев египетскую кандидатку на  вакантное
место  пассии,  он сначала  расцвел, позабыв  о душевных терзаниях,  а затем
пришел  в  бешенство,  стоило  только   "доктору"  оплеухой  поощрить   свою
медсестру. Подскочив к  некультурному эскулапу, Рабинович огрел его дубинкой
по голове и тут же, воспользовавшись случаем, прижал к себе плачущую девицу.
Остальное  завершил  Жомов. Двумя ударами он отправил  в  нокаут  санитаров,
радостно  взиравших  на  расправу  "доктора"  с "медсестрой".  Затем  пинком
разломал тележку, а когда пьяный толстяк начал что-то вопить, огрел и его по
голове  дубинкой. Вот только перед толстухой, судя по  всему женой больного,
Ваня сплоховал. Когда она на него набросилась,  вступившись за  собственного
поруганного ОМОНом мужа, Жомов просто спасся бегством.
     Пришлось за него  вступиться. Встав на пути разгневанной  бегемотихи, я
кротко  указал  ей  на  недопустимость  такого  поведения  по   отношению  к
сотруднику милиции. Видимо,  в этот раз моя речь оказалась особо удачной,  и
толстуха от  полноты чувств схватилась за грудь и мешком свалилась на своего
благоверного.  Так  мы их и оставили. Пусть, когда очнутся, сами разберутся,
кто и в чем виноват!
     А Сеня между тем время даром не терял. Прижав к себе ревущую девицу, он
принялся ее успокаивать, поглаживая оную  от  головы к ягодицам и в обратном
порядке. Андрюша, видимо, вспомнив свою недавнюю несчастную любовь,  сплюнул
и  отвернулся. Я его  понимаю! Мне  тоже проявление инстинкта размножения  у
людей всегда наблюдать неприятно было. Именно поэтому, а вовсе не  из ложной
скромности я тоже отвернулся.
     --  Как  тебя зовут, красавица? -- услышал я  за спиной  Сенин голос  и
вместе с ним плавное затихание девичьих всхлипов.
     -- Рахиль, -- последовал ответ. -- А тебя?
     -- Семен Абрамович... Э-е, просто, Сеня!
     Просто-кваша ты или просто-тит, а не просто-Сеня! Я тебя для чего  сюда
привел? Чтобы ты на  людях  миловаться начал, что  ли?  Делом займись лучше,
донжуан невостребованный!.. Хотя, это чего я возмущаюсь? Все равно Рабинович
меня  не  слышит.  Уставился  влюбленными глазками на  свою  принцессу  и не
замечает  ничего вокруг. Не  то что  на меня, он  даже на приплясывающего  в
нетерпении Нахора внимания  не обращает.  Укусить, что ли, этого ловеласа за
ногу, чтобы в чувство немного привести?
     -- Сеня,  мы,  по-моему,  стариков спасать шли, а  не  с  этой  девицей
возиться, -- решил оказать мне посильную помощь  Попов. -- Может, прекратишь
ее наглаживать и...
     --  А каких стариков спасать нужно? А возьмите  меня с  собой. А я даже
клизму умею делать, -- с невероятной  скоростью  затараторила Рахиль, хватая
за руки Попова с Рабиновичем попеременно. -- Я и готовить могу, и стирать, и
за больными  ухаживать. Меня  даже оказанию  первой  помощи  учили.  Хотите,
покажу, как это делается?
     -- Спасибо,  нет! -- рявкнул Андрюша, испуганно отскакивая  от девицы в
сторону. -- Иди-ка ты,  красавица, лучше своей дорогой. У нас  и  без  твоих
штучек головной боли хватает!
     -- Нет, правда-правда!  Я много  чего умею, я вам  пригожусь, -- Рахиль
преданно посмотрела в глаза Рабиновичу. -- Я полезная, только никто этого не
знает!
     --  И  би-еляши она пиродавать умеет,  --  задумчиво произнес Нахор. --
Питается, хотя бы...
     -- Вот именно, что питается, а  не  продает!  --  вдвое  громче рявкнул
Попов. -- Сеня, помяни мое слово,  возьмешь эту ненормальную, она твою форму
стирать начнет еще до того, как ты ее снимешь. Какая от этой девицы польза?
     --  А  какая польза  была от твоей  толстой пожирательницы пирожных? --
резонно поинтересовался у друга мой хозяин. Попов поперхнулся, а Рахиль даже
внимания не обратила на всеобщее замешательство.
     -- Ой, а я тоже пирожные люблю. Даже  суфле готовить могу. Точно такое,
какое к столу фараона подают, -- затараторила она. -- Берешь два яйца...
     --  Помолчи,  пожалуйста,  --  остановил ее  словоизлияния Рабинович  и
посмотрел на Андрюшу. -- Все. Вопрос решен. Берем Рахиль с собой, пока с ней
что-нибудь совсем уж нехорошее не случилось.
     -- Вот, благодетель нашелся. Мать Тереза  в ментовской форме, кота тебе
за пазуху, забодай тебя комар, покусай гнус,  загрызи слепень!  -- истерично
завопил Попов,  сотрясая своим голосом стены  окрестных  зданий. -- Да  чтоб
весь Египет от укусов чесался и тебя за  это проклинал, раз ты умных советов
слушать не хочешь!
     --  Андрюша, заткнись!!! -- в  один голос рявкнули Сеня  с Жомовым,  но
было поздно.
     Уж не знаю почему, но на обоих друзей Попова его персональные проклятия
не распространились. Моему хозяину  ни кот  за пазуху не забрался, ни  комар
его  на  корриду  не  вызвал,  ни  прочих  гадостей  не   случилось,  а  вот
коллективное сработало отлично. Я едва успел  захлопнуть пасть и прижать уши
к  голове,  как  небо  над  Мемфисом разверзлось  и  разродилось  несметными
полчищами мошкары. Присутствовала ли среди них знаменитая  африканская  муха
цеце -- не знаю, но и прочих  представителей кровососущего племени хватало с
избытком. Я  не  специалист  и на глазок выявить  все  разновидности кусачих
инсектов  не мог, но вышеназванные гнус,  комары и слепни в этой туче  точно
присутствовали.
     Полчища кровососов с диким ревом вертолетной эскадрильи заполонили  все
улицы, врываясь в открытые окна домов. Насекомые так резво принялись за свое
кусачее  дело,  что  город  тут  же  заполнился криками  несчастных египтян,
съедаемых заживо роями  кровопийц.  Нас  тоже  не миновала чаша сия.  Мне-то
досталось не  так  сильно,  поскольку  пробраться через  мою  густую  шерсть
насекомым оказалось не  так просто, а  вот мои друзья с воплями запрыгали на
месте, хлопая себя руками по всем частям тела.
     -- Попов, скотина, удушу  собственными руками!  -- истошно  завопил мой
Рабинович, на несколько секунд перекрыв криком жужжание насекомых. --  Убери
этих  тварей немедленно, или  ты весь остаток жизни с голым  задом верхом на
муравейнике проведешь!
     Андрюша, впрочем,  уже и сам был не рад, что дал волю своему болтливому
языку.    Несчастный    криминалист,    атакованный   плодами    собственной
эмоциональности, всеми средствами пытался отбиться от туч насекомых. Он даже
истошно завопил,  переходя на ультразвук. Звуковая волна, конечно, разметала
часть кровососов  по соседним улицам, но на их место тут же прибыли  другие,
не менее алчные насекомые.
     -- Сгиньте, пропадите, исчезните, растворитесь, растайте! -- приказывал
Андрюша,  наращивая мощь  децибелов, но комарье  никуда не девалось. --  Вот
твари, дихлофоса на вас нет!..
     Сомневаюсь, чтобы  это  было делом  рук Попова, но  спасение пришло как
нельзя вовремя.  Сначала я почувствовал  до боли знакомый запах,  донесшийся
откуда-то сверху,  затем полыхнула ослепительная бирюзовая  вспышка и из нее
на мемфисскую мостовую вывалился Ахтармерз Гварнарытус собственной персоной.
Мы тупо уставились друг на друга.
     -- Горыныч? -- удивились менты.
     --  Менты, --  удивился Горыныч и тут же завопил: -- Так я и знал,  что
этим закончится! Только почувствовал, что меня  в МП-переход затягивает, так
сразу понял,  кто в этом виноват.  Вы прекратите,  в конце концов, гуманоиды
недоразвитые,   меня   из   собственной  вселенной  выдергивать,  когда  вам
вздумается!  У  меня, между прочим, каникулы еще  не начались  и  задание по
иномирной ботанике еще не сделано...
     --  Да мы-то тут при чем? -- оторопело  пробормотал мой Рабинович, даже
забыв убивать на себе насекомых.
     -- А кто же тогда виноват? По чьей  милости меня из дома  выдирают то и
дело? -- возмутился  трехглавый  второгодник и только  теперь увидел  вокруг
себя тучи насекомых.  -- Ой, мамочки,  вот это да!  Потом поговорим. Дайте я
вволю пообедаю, деликатесом побалуюсь!
     Горыныч  тут  же  дохнул вверх струями сероводорода из  всех своих трех
сопел.  Ошарашенные кровососы дождем  посыпались вниз,  и Ахтармерз заглотил
первую  порцию, даже не дав  ей опуститься на землю. Небо над нами на  время
очистилось,  но  свободное  пространство  тут  же  заполнили  новые  легионы
насекомых.  Горыныч повторил  операцию  и начал увеличиваться в размерах, за
пару секунд  из  небольшого  недовольного  монстрика превратившись в  этакое
чудище размером  с  овцу.  Он всегда раздувается, когда эмоциями  до макушки
наливается!  Любезно обдав  нас своей  отрыжкой,  чем  избавил  от  комарья,
насевшего на наши несчастные тела, Горыныч взмыл вверх и принялся выписывать
круги над кварталом, уничтожая кровососов и все активнее подрастая.
     Мы  вздохнули с  облегчением, а вот  Нахор с Рахилью, наоборот, впали в
ступор. Я их прекрасно понимал, поскольку и сам жутко удивился, когда первый
раз встретился с Горынычем. Один его вид кого угодно в панику вогнать может,
а уж когда выясняется,  что этот трехглавый монстр еще и варьировать размеры
может,  изъясняясь  при  этом  нормальным   языком,  так   тут   даже  самый
невозмутимый апач или  делавар  рассудок потерять должен. Впрочем, в ступоре
наши египетские друзья пребывали недолго. Рабинович схватил обоих за  руки и
потащил за собой вслед удаляющемуся Горынычу.
     --  Эй,  ты,  проглот пикирующий!  -- завопил он.  -- Не  в ту  сторону
летишь. Нам в противоположную нужно, -- и Сеня махнул рукой по направлению к
трактиру. -- Поворачивай на хрен!
     Горыныч его  расслышал  и изменил  курс. Мы поспешили  оказаться в зоне
действия его газометов, поскольку, оставшись без прикрытия с воздуха,  вновь
подверглись  атаке кровососов.  Причем помчались мы с  такой скоростью, что,
выскочив  из  переулка,  тут же врезались в  двух бегущих стариков.  То есть
врезались  мои менты. Я-то  свои действия координировать  еще не  разучился.
Перескочив через кучу-малу из ментов, девицы, Нахора и патриархов, удивленно
глядевших  друг на друга, я остановился, криком подзывая к себе  Ахтармерза.
Тот слегка сбросил высоту и завис над  людьми, на всякий случай обработав их
сероводородом желудочно-кишечного производства.
     -- Вы откуда? -- удивился за всех Рабинович.
     --  Мы откуда? Да мы оттуда! -- Аарон махнул рукой в сторону  фараонова
дворца. -- А вы куда?
     --  А  мы  туда,  -- Сеня  сделал ответный  жест, но в  противоположном
направлении.
     -- Вот и хорошо.  Пойдем вместе, разговор есть,  --  хмыкнул патриарх и
посмотрел наверх. -- Ваше животное?
     --  Сами  вы животные!  --  возмутился Ахтармерз.  --  Я, между прочим,
разумное существо. И еще проверить нужно, кто из нас более образованный...
     -- Пожужжи мне  еще,  -- оборвал его мой  Сеня и поднялся  на ноги.  --
Ладно, идемте в трактир. Там хоть поговорить спокойно можно будет.
     Тут мы и пошли...

Глава 4

     В городе царила настоящая паника. Тучи гнуса, мошкары, комаров, слепней
и  прочих  кровососущих  насекомых  носились  по   улицам  в  поисках   хоть
какой-нибудь еды. А еда, то бишь горожане, тоже бегала взад-вперед, стараясь
избежать  попадания в  меню  кровососов.  Фараон спешным  порядком  вооружил
войска мухобойками и отправил на улицы бороться с новой напастью.
     Впрочем, война стражников с насекомыми закончилась, даже  не начавшись.
Те из солдат,  кто еще не  упился до потери сознания дармовым вином из Нила,
едва выйдя из казарм, тут же разбежались, содрав с себя доспехи, под которые
мгновенно набились  полчища  кровососов.  Те, кто был поумней, спрятались от
насекомых  в  Ниле  и   теперь   наверстывали  упущенное,  огромными  дозами
заглатывая бесплатную выпивку. Остальные  же с дикими воплями просто  бегали
по улицам, присоединившись к сошедшим с ума горожанам.
     Пожалуй,  единственными,  кто в  этом  комарином  аду  чувствовал  себя
достаточно комфортно,  были трое ментов, два патриарха, один  бывший  хозяин
каравана  и  доблестный милицейский пес  плюс  закоренелая  неудачница. Ну а
истинное  удовольствие  от  набега  насекомых  и  вовсе получало  лишь  одно
существо  -- Ахтармерз Гварнарытус,  крылатый поедатель  перепончатокрылых и
членистоногих,  свалившийся в  Мемфис  из  параллельного  измерения,  словно
херувим с девятого неба.
     Раздувшись  до  размеров  среднего  африканского  слона,  он  парил над
улицами, прикрывая товарищей от  атак с воздуха. Все три его  пасти работали
на полную мощность. Причем средней приходилось труднее всего, поскольку в ее
обязанности  входило  поедание тех  насекомых, которых  уничтожало  смрадное
дыхание двух боковых.
     -- Горыныч,  может, умеришь  пыл? -- закашлявшись, взмолился  Рабинович
после очередного выброса крайними головами желудочно-кишечного сероводорода.
-- Ты же и нас вместе с насекомыми своей вонью потравишь!
     --  Между  прочим,  по-настоящему  цивилизованное  существо  никогда не
позволит себе жаловаться кому бы то ни было на наличие плохого запаха. И еще
неизвестно, от  кого из  нас больше воняет! -- обиженно проговорила  средняя
голова,  перестав  проглатывать рои поверженных насекомых. -- Между  прочим,
ваш  запах в эмоциональном  и паранормальном спектрах  восприятия куда более
нестерпим,  чем   любые  обонятельные  ощущения.  Даже  сигматорныи  мартоид
источает меньше зловония, чем ваши жиденькие ауры,  которые, кажется, только
и  предназначены  для  того, чтобы  воспроизводить внутреннюю вонь. Согласно
теории Крытуса-Махабуса, ваши альфа-волны...
     -- Сеня, и нужно  тебе  было его  тормошить?  --  недовольно  пробурчал
Андрюша Попов,  старательно  прикрывая форменной  кепкой  рот. -- Ладно,  он
только вонял до сего  момента,  а теперь еще и  бредить начал. Башню от  его
разговоров скоро сорвет!
     -- Да пожалуйста! Раз вы такие дикари,  что не понимаете простой теории
субатомной  взаимосвязи  эмоциональных   и  физических   оболочек,  могу   и
помолчать, -- Горыныч от обиды еще чуть-чуть  увеличился  в размерах,  после
чего ему пришлось подняться над  крышами  домов. В габариты улицы он уже  не
вмещался.
     -- И вообще,  от запаха  выделений  ваших потовых желез меня тошнит! --
гордо заявил он напоследок и надолго замолчал.
     Трое  ментов  облегченно вздохнули  и  перестали  обращать  внимание на
паривший  в  воздухе  многозарядный  дихлофосный  баллон,  а  вот  остальные
вниманием  Горыныча  не  обделяли.  Нахор  практически   не  сводил  с  него
удивленно-благоговейных  глаз,