Тем  более  и  Сеня  за  меня
вступился. Объяснил Ивану, что псы хуже людей перемещения в параллельные
миры переносят, а из-за этого кого  угодно  покусать  могут.  Тоже  мне,
знаток собачьей психологии нашелся, нечего сказать!  Но  я  на  него  за
такую галиматью не обижался. Он ведь у меня страдал больше всех.
   Видите ли, у моего хозяина не так уж много психических отклонений, но
все они крайне серьезные. И оба, я думаю, где-то на генетическом  уровне
существуют. Во-первых, Рабинович даже дня прожить  не  может,  чтобы  не
провернуть какую-нибудь выгодную сделку. Ну,  хоть  спор  у  кого-нибудь
выиграть. А во-вторых, без женщин Сеня просто сохнет.  И  если  в  наших
двух предыдущих путешествиях компанию моему хозяину составляли некоторые
особи противоположного пола, то сейчас идти нам пришлось исключительно в
мужской компании. Вот и вздыхал Рабинович, горестно глядя на гречанок  в
тех городишках, мимо которых мы проезжали.
   А тут еще и тоска зеленая одолевать начала. Греки  с  этими  выборами
нового верховного  бога  просто  взбесились.  Кидаются  из  крайности  в
крайность, а нормальные человеческие дела позабросили. Не  разбойничают,
не грабят, не убивают никого. Даже драк в кабаках не  стало.  А  скажите
мне на милость, как  нормальному  российскому  милиционеру  развлекаться
там, где ни одного правонарушителя нет?! Не знаете? Вот  и  мы  тоже  не
знали до тех пор, пока до Фермопильского прохода не добрались.
   Я тогда от скуки и  безделья  совсем  шальной  стал.  Чем  только  не
пробовал  себя  занять.  Даже  лошадей  в  Андрюшиной  колеснице  пугать
пытался, чтобы хоть какое-то развлечение было. Но Сеня на меня за  такие
вольности наорал и пригрозил к поводку пристегнуть,  вот  я  и  счел  за
благо подальше от него убраться, а  то  еще  заставит  действительно  на
поводке рядом с его каурой клячей бежать,  словно  пешего  буденовца  за
басмачами.
   Я свернул в придорожный  лесок,  начинающийся  у  пологого  спуска  в
довольно узкую ложбину, и попытался там найти кого-нибудь, кто не  будет
орать, как Попов, когда  я  к  его  кобылам  приближаюсь.  Однако  после
Андрюшиного истошного вопля,  судя  по  всему,  вся  окрестная  живность
решила убраться подальше от дороги, видимо,  приняв  его  рев  за  трубы
Иерихона.
   Я уже собрался вернуться назад, к нашему каравану,  и  вздремнуть  на
трясучей поповской колеснице, но именно в этот  момент  наконец  заметил
какую-то  живность  в  ближайших  кустах.   Подкравшись   незаметно,   я
приготовился  выскочить  прямо  перед  обитателем  зарослей  и  радостно
объявить: "А вот и я!" Тут выяснилось, что "живностью" является какой-то
обнаглевший абориген, который старательно метил территорию.
   Я пес не драчливый и на чужие владения обычно не претендую, но  когда
какая-то безволосая и беспородная животина наглеет до того, чтобы у меня
под носом территорию помечать, тут, извините, не сдержался - рявкнул  на
наглеца так, что тот с испугу кусты перескочил и с дикими криками  прочь
помчался.
   Ну уж такого развлечения я пропустить не мог. Все-таки погонять  хоть
кого-то  можно,  не   слыша   за   спиной   истеричные   призывы   моего
"альфа-лидера"! Вот и бросился следом за вопящим греком, выкрикивая  ему
вслед всякие обидные словечки. Сомневаюсь, чтобы он меня дословно понял,
но вот интонации угадал безошибочно. Поэтому и продолжал бежать  дальше,
не разбирая дороги.
   Конечно, в зарослях леса догнать аборигена в бронзовых доспехах труда
мне не составляло. Сомневаюсь, что он убежал бы  от  меня  и  по  ровной
дороге, но все-таки я решил ему дать шанс хотя бы попытаться. Вот только
забега по прямой у нас не получилось! Едва выскочив на дорогу, я тут  же
затормозил, поскольку прямо передо мной, ощетинившись копьями, стояло не
меньше взвода вооруженных до зубов греков. Своего товарища внутрь  строя
они, естественно, пропустили, а вот мне  продолжить  финишный  спурт  не
дали. Пришлось перед строем замереть, чтобы не получить несколько лишних
и совсем не нужных дырок в моей шикарной шкуре. А аборигены, увидев, кто
именно гонится за их товарищем, истошно заржали. Ну, ни дать  ни  взять,
как те лошади из колесницы Попова, когда Андрюша в первый раз пытался им
постромки развязать.
   - Ну, Тесей, ты храбрец! - послышался звонкий голос из толпы греков.
   Я оторопел: прямо посреди разношерстой орды стояла  огромная  девица,
одетая практически в то, в чем ее мать родила, но со  щитом  и  мечом  в
руках. Хотя, может быть, эти предметы ей тоже достались от  рождения.  А
девица, не обращая никакого внимания на мое замешательство, продолжила:
   - Мы-то думали, что за тобой целый выводок сатиров несется, -  давясь
от смеха, проговорила она. - А тут всего лишь щенок какой-то облезлый...
   Что-о?! Это я щенок облезлый?.. Я зарычал,  приготовившись  за  такое
оскорбление вцепиться дамочке в какую-нибудь чувствительную часть  тела.
Наглая  особа  тут  осеклась,  уставившись  в  мою  сторону   испуганным
взглядом, и я  было  на  миг  решил,  что  это  мой  рык  на  нее  такое
неизгладимое впечатление произвел, но оказалось, что я ошибался.  Позади
меня раздался бешеный стук копыт, и на поляну  перед  строем  аборигенов
вылетели мои  друзья.  Естественно,  за  исключением  Попова,  колесница
которого громыхала на ухабах где-то неподалеку.
   - К бою! - истерично завопила гренадерша, и  ее  воинство,  мгновенно
проглотив смех, вновь сомкнуло ряды.
   Ну что же. По крайней  мере,  их  дисциплинарной  подготовке  следует
отдать должное. Мои спутники осадили  коней,  удивленно  всматриваясь  в
толпу перед собой.
   - Что это тут за бардак? - поинтересовался Сеня,  лихо  гарцуя  перед
строем  на  своем   скакуне.   Прямо-таки   настоящий   джигит.   Только
тель-авивского разлива!
   - Ба, кого я вижу?  Клянусь  мечом  Ареса,  это  Геракл,  собственной
персоной!   -   вместо   ответа   на   вопрос   Рабиновича,    закричала
предводительница отряда, выходя вперед и упирая руки в бока. - А это что
за ярмарочные клоуны с тобой? Ты теперь в цирковой труппе работаешь?
   - Ну вот, опять приставать будет, - меланхолично вздохнул сын Зевса и
спрятался за широкую спину Жомова. - Эх, ну почему мне так не везет  все
время?
   - Это кто такая? - удивленно поинтересовался мой Сеня, оборачиваясь к
Гераклу.
   - Да так. Зена. Зовет себя королевой воинов и генеральным  секретарем
Партии Приверженцев Ареса, - махнул рукой тот. - А на самом деле простая
воинствующая феминистка или сексуально  озабоченная  нимфоманка.  Я  все
время  их   путаю.   Работает   предводительницей   банды   разбойников.
Постоянного места жительства не имеет, состоит на учете  в  милиции,  но
никем не разыскивается, потому что такая баба на фиг никому не нужна.
   Мой хозяин после этой тирады полубога обернулся  назад  и  оценивающе
посмотрел на Зену. Судя по тому, как скривились его губы, я понял,  что,
несмотря на отсутствие женского общества, Сеня еще  не  дошел  до  такой
стадии, когда  мужчины  начинают  ухаживать  за  слонихами  в  бигуди  и
галантно подавать руку колченогим коровам в бикини.  Хотя,  может  быть,
Рабинович просто давно не пил водки?!  Выяснить,  в  чем  разница  между
первым и вторым, мне так и не удалось, поскольку в интеллигентную беседу
хозяина и полубога встрял Ваня Жомов.
   - Я не понял. Эта бочка  из-под  солидола  нас  клоунами  назвала?  -
возмущенно поинтересовался он. - И что теперь делать, Сеня?  Мне  как-то
не в кайф бабе хрюльник рихтовать.
   -  Без  паники  на  "Титанике",  -  брезгливо  хмыкнул  Рабинович   и
повернулся к  феминиотке-рецидивистке.  -  Леди,  прошу  вас  освободить
проезжую  часть  и  убрать  в  сторону   своих   оборванцев.   Мы   люди
цивилизованные, но в  случае  неповиновения  будем  вынуждены  применить
физическую силу.
   - Ну ты гонишь, чувак. Где таких слов нахватался? - хихикнула в  руку
предводительница разбойников и вдруг,  обернувшись  к  своему  воинству,
завизжала:
   - Разорвите этих уродов на подошвы для сандалий, во имя Ареса!
   В ответ на  этот  призыв  толпа  диких  обезьян,  для  простоты  речи
именуемых античными греками, взорвалась истошным ревом. Орали они минуты
три, и я уже устал ждать продолжения спектакля,  но  тут  наконец  сюжет
пошел. Греки бросили копья и щиты, выхватили мечи и разделились  на  две
группы. Одна часть воинства  принялась  завывать  какой-то  невообразимо
фальшивый мотив, отбивая такт ударами ладоней по бедрам, а вторая группа
придурков начала  исполнять  под  эту  мелодию  русский  народный  танец
сиртаки. Зена солировала. Я оторопел. Мои менты тоже.
   - Это что  за  конкурс  художественной  самодеятельности?  -  ошалело
поинтересовался неизвестно у кого Жомов. - А драться когда?
   - Видимо, после балета, - ответил за всех Рабинович и предложил:
   - Может быть, с лошадей слезем? Мы же не конная милиция.
   Возражений  не  последовало.  Сеня  с  Иваном   отпустили   коней   и
приготовили свои верные дубинки. Гомер с Гераклом, которые, судя по моим
наблюдениям, уже приготовились улепетывать  со  всех  ног,  с  сомнением
посмотрели на моих боевых товарищей. Затем переглянулись и, покинув свои
насесты на спинах абсолютно равнодушных ко всему копытных  меланхоликов,
заняли позиции за спинами урезанного наряда милиции. Я несколько  секунд
раздумывал, чем заняться, и решил оккупировать лучшие места  в  партере.
Зрелище должно было получиться занятным.
   Наконец одна часть античного воинства перестала  завывать,  а  другая
прекратила дергаться, будто кот в припадке  эпилепсии.  Развернувшись  к
нам, они дружно поклонились, видимо, ожидая аплодисментов. Не дождались!
Сеня поприветствовал их вращением пальца у виска, а Жомов просто сплюнул
на траву и  отвернулся,  как  монашенка,  случайно  забредшая  на  сеанс
порнофильма. Пришлось мне приободряюще гавкнуть, а то бедные греки уже и
не знали, как им поступить дальше.
   - Вперед, славные воины Ареса! -  тут  же  заорала  Зена,  и  все  ее
воинство табуном рванулось в указанном направлении.
   Гляди-ка что! Сработало. Может, по  возвращении  домой  мне  пойти  в
шоу-бизнес работать?
   Зена дико заверещала и, размахивая руками, будто  кособокая  ветряная
мельница,  бросилась  вперед,  обгоняя  свою  подтанцовку  в   бронзовых
доспехах.  Предводительница  разбойников  явно  выбрала  своей   мишенью
Геракла и принялась описывать полукруг, рассчитывая обойти моих ментов с
фланга. Не вышло! Заметив ее маневр, Ваня занял новую позицию,  стремясь
защитить своего подопечного от  бессовестных  домогательств  отъявленной
хулиганки Зена обиженно скуксила свое лошадиное личико и, отказавшись от
первоначального замысла, помчалась прямо на омоновца.
   Постольку поскольку женщину бить неприлично, даже если она  бежит  на
тебя со сковородкой или, например, как сейчас, с мечом в руке (это  даже
псы знают!), то Ваня бить Зену и не  стал.  Он  просто  выставил  вперед
кулак и подождал, пока дамочка сама на  него  наткнется.  Стыковка  этих
двух объектов произошла с таким же звуком, какой издают  две  целующиеся
лошади. Несколько секунд Зена, скосив глаза, любовалась Ваниным  кулаком
у себя на переносице, а затем томно вздохнула.
   - Ах, какой же мужчина! - протяжно произнесла она.  -  Ну,  настоящий
па-алковник! - и без чувств рухнула на траву.
   - Старший сержант, - поправил  ее  Ваня  и  зарделся.  -  К  тому  же
женатый!
   Жомов тут же торопливо развернулся, выискивая  глазами,  чью  бы  еще
похвалу заслужить. Мог бы и не  волноваться  -  объектов  для  отработки
действий по разгону демонстраций вокруг было хоть отбавляй! Конечно, мой
Сеня трудился на совесть, и на различной дистанции от него валялось  уже
больше десятка контуженых разбойников, но поработать еще было над кем.
   Я часто видел по телевизору, как в древние  времена  войска,  потеряв
своих командиров, тут же бросались наутек. Однако с  шайкой  Зены  этого
казуса не случилось. То ли отряд не заметил потери бойца, как было у нас
в  славные  времена  Гражданской  войны,  то  ли  разбойники,  напротив,
внезапно решили отомстить за свою атаманшу, но поле боя они не покинули.
И Жомов, счастливо улыбнувшись, врубился в  самую  гущу  сражения.  Наши
греки, осмелев, также решили урвать свой кусок пирога, да не успели - до
поля боя наконец-то добрался Андрюша Попов.
   Измученный необходимостью управлять  колесницей,  криминалист  трезво
оценить ситуацию на  поляне  не  смог.  Он  лишь  увидел,  что  какие-то
бронированные бандиты окружают его  друзей,  явно  намереваясь  задавить
численным преимуществом. Такого беспредела  Попов  стерпеть  не  мог,  а
никто из нас не успел его предупредить.  Вот  и  воспользовался  Андрюша
единственным оружием (за исключением дубинки, конечно), имеющимся в  его
арсенале - собственным голосом. Не спрашивая ни у кого разрешения, Попов
ни с того ни с сего вдруг завыл,  подражая  милицейской  сирене.  Эффект
получился впечатляющим. Не хуже настоящего оружия массового поражения.
   Первыми, естественно, пострадали лошади, запряженные в  колесницу.  С
перепугу они замерли, как  вкопанные,  едва  не  выбросив  из  колесницы
Попова, и тут же дружно оставили на дороге  свои  автографы.  Следом  за
ними под действие поповской  артиллерии  попали  несколько  разбойников.
Схватившись за головы, они упали на колени и скрючились, как  поклонники
Кобзона на концерте Витаса.
   Досталось и Жомову. Ванюша, ошалев от  неожиданно  раздавшегося  воя,
промахнулся по своей мишени, чего с ним ни разу в жизни не случалось! Да
что тут говорить об остальных, если даже у меня, мирно лежавшего на краю
поляны,  уши  заложило,   а   когда   звуковая   волна   докатилась   до
противоположной Андрюше опушки  леса,  то  самым  браконьерским  образом
сломал а две сосны. В общем, всем пришлось несладко, но Попову  и  этого
показалось мало. Выхватив из кармана любимое жомовское табельное оружие,
он заорал:
   - Всем стоять.  Прекратить  сопротивление  и  немедленно  сдаться.  В
противном случае открываю огонь на поражение! - а затем еще и  выстрелил
в воздух.
   Грохот пистолетного выстрела был последней каплей, которая и  утопила
остатки храбрости разбойников. Побросав оружие и не подобрав контуженых,
воинство Зены рвануло с поляны на такой скорости,  что  по  сравнению  с
ними болид Шумахера показался бы трехколесным велосипедом. Не успело эхо
выстрела затихнуть в лесу, как на  опушке  уже  остались  только  мы  да
греки, вкусившие ментовских дубинок. Попов широко улыбнулся и облегченно
вздохнул.
   - Кажется, я успел вовремя, - радостно подытожил он.
   - Кажется, тебе пасть зашить  пора,  -  не  согласился  с  ним  Сеня,
прочищая пальцами уши.
   - Знаешь что, Андрюша, - поддержал его Жомов, растерянно глядя на  то
место, где еще недавно был абориген, по  которому  он  недавно  промазал
дубинкой. - Если ты еще раз крикнешь мне под руку, будешь всю оставшуюся
жизнь работать в спортзале. Боксерской грушей.
   - Свиньи вы неблагодарные, - обиделся Попов и, спрыгнув  с  колесницы
на землю, застыл. - А это что такое?!
   Андрюша, вот когда научишься спрашивать, у кого нужно, тогда и будешь
получать ответы. А то так всю жизнь экспертом в  криминальном  отделе  и
проработаешь! Мои спутники удивленно уставились в сторону гор  на  столб
пыли, с бешеной скоростью двигавшийся в нашем направлении, совершенно не
понимая, что он может означать. Ну  а  я  сразу  догадался,  кто  именно
прибыл к нам в гости. И не ошибся! Едва пыль начала оседать, как из  нее
появилась тощая фигура Гермеса.
   - Здравствуй, папа! Я услышал грохот грома и сразу  примчался,  чтобы
первым... - бог плутов удивленно посмотрел по сторонам.
   - Это опять вы? - недовольно поинтересовался он. - А Зевс где?
   - В Караганде! - рявкнул  Жомов.  -  Сейчас  и  ты  там  будешь,  чмо
олимпийское!
   - Сначала догони, бычара, - ехидно проверещал Гермес и тут же умчался
прочь со скоростью курьерского поезда.
   - Вот гад, - Ваня в сердцах так махнул дубинкой, что едва  не  прибил
Гомера. - Поймаю, ноги повыдергиваю!
   - Для него это будет трагедией, - вздохнул Рабинович и кивнул головой
в сторону  брошенного  лагеря  разбойников,  что  располагался  в  самом
дальнем углу поляны. - Пошли посмотрим. Кажется, там кто-то шевелится.
   Лично меня дважды просить не  потребовалось.  Сегодня  мои  напарники
свою порцию удовольствия получили, теперь не мешало бы и мне  развлечься
как-нибудь. Поднявшись с места, я тут  же  устремился  к  дальнему  краю
опушки, чтобы  исполнить  свою  обязанность  и  произвести  разведку  на
местности. Лагерь разбойников  я  обследовал  мельком,  поскольку  ничем
интересным, если не считать подгоравшую на углях тушу кабанчика, в нем и
не пахло.
   А вот зато запах от шевелящегося тела показался мне слегка  знакомым.
Я осторожно подошел поближе и фыркнул от удивления. Тело  шевелилось  не
одно. Вместе с ним извивались руки, ноги и моталась из стороны в сторону
голова. И все это принадлежало той самой особе, которая не так  давно  в
кабаке довела до приступа кошачьего бешенства моего Сеню, потребовав  от
него возместить физический и моральный ущерб жертве  плохого  жомовского
настроения.  Вот  так  встреча!  Здравствуй,  собачка  моя...   Впрочем,
ответить она мне не могла, поскольку на пасть  ей  был  одет  намордник.
Тьфу ты! Кляп был во рту.
   Вы уже, наверное, заметили,  что  все  кобели  питают  патологическую
ненависть к всяческим путам, цепям, поводкам  и  намордникам.  Некоторые
стоически терпят, но ненавидят все. Это у нас врожденное. И именно из-за
того, что, в отличие от нас псов, на  котов  никто  и  никогда  цепей  и
намордников не надевает, у нас с их породой и длится многовековая война.
Мы просто горло им готовы перегрызть за такие незаслуженные  привилегии,
а вы, хозяева, этого и не замечаете.
   Я тоже не исключение и котов недолюбливаю. А не гоняю  их  по  двору,
во-первых, из-за того, что считаю любые контакты  с  презренной  породой
кошачьих ниже своего достоинства, а во-вторых, война  из-за  намордников
кажется  мне  пережитком  прошлого.  Точно  таким  же,  как  сицилийская
вендетта. Впрочем, сознаюсь. Иногда и мне хочется увидеть  какого-нибудь
зажравшегося котяру в полной собачьей экипировке - в наморднике, строгом
ошейнике  и  на  коротком  поводке!  Однако  над  людьми,  если  они  не
преступники, а тем более над  человечьими  самками  подобные  извращения
считаю недопустимыми Поэтому и попытался помочь дамочке освободиться Но,
увидев мои зубы, она  начала  так  сильно  дергаться  и  мычать,  что  я
испугался, как бы наша старая знакомая не померла от  страха  и  мне  не
достался бы труп, вместо благодарности за спасение. Пришлось плюнуть  на
эту бестолочь и отойти в сторону. Пусть Рабинович с ней разбирается. Ему
не привыкать к подобного рода общению.
   Сеня себя долго ждать  не  заставил.  Увидев,  что  я  треплю  зубами
шевелящееся тело, он завопил: "Фу!" и ускорил шаги. Я и без его  команды
уж от перепуганной  девицы  отцепился  и  отошел  в  сторону,  чтобы  на
безопасном расстоянии посмотреть, как он будет эту фурию развязывать.  Я
уже примерно догадывался, какими  словами  она  его  приласкает  за  мое
вмешательство, но действительность превзошла все ожидания.
   - Негодяи! Подлецы! - завопила дамочка, вскакивая на ноги.  -  Вы  же
женщину  покалечили.  Справились  пятеро  здоровых   лбов   с   горсткой
несчастных и голодных оборванцев, а теперь стоите здесь  и  ухмыляетесь,
словно подвиг великий совершили
   Рабинович, ожидавший благодарности и поцелуев от освобожденной жертвы
разбойничьих репрессий, наткнувшись на такую встречу, попросту оторопел.
Может быть,  он  и  желал  бы  сейчас  больше  всего  на  свете  стереть
счастливую ухмылку со своего лица, но  она  прилипла  к  нему  намертво.
Перекосило  моего  Сеню,  как  от  лимонной  кислоты   А   вот   Жомова,
пропустившего сцену в тиринфском  трактире,  да  к  тому  же  привыкшего
п