деформировался.
   - Да я и от одной  мокрицы  деформируюсь  на  хрен  так,  что  меня  даже
повариха из детдома не узнает! - фыркнул Жомов. - А если у тебя изжога, соды
выпей. И не фига мне тут огнем пыхать...
   Поспорить дальше они не успели. Сэр Грифлет знаком приказал  остановиться
и всех подозвал к себе. От любопытства Горыныч вновь стал  увеличиваться,  и
Жомову пришлось остановиться. Я обогнал всю толпу и,  прежде  чем  Рабинович
успел схватить меня за ошейник, выглянул за угол. Что, у меня  ни  нюха,  ни
слуха нет, что ли?!
   Ошарашенные моей выходкой беглецы похватались за то  оружие,  что  у  них
было (причем  Жомов  выставил  перед  собой  Горыныча.  Вместо  огнемета)  и
бросились за мной. Естественно, что  за  углом  они  увидели  только  низкую
дубовую дверь и никакой охраны. Могли бы меня сразу спросить, а не совещание
посередь дороги устраивать!
   Я всю компанию обогнал и остановился дверь понюхать. С этой  стороны  она
даже драными котами не пахла. Зато из-под двери тянуло  сыростью  с  запахом
тины и рыбы. Видимо, потайной ход пролегал подо рвом, и потолок у  него  тек
изрядно.
   Хотя какая разница? И так уже все лапы промочил.
   Сэр Грифлет, бормоча что-то себе под нос, начал считать кирпичи с  правой
стороны двери. Не знаю, что уж подумал об этих  манипуляциях  Попов,  но  он
почему-то начал похлопывать рыцаря по плечу с видом крайнего сочувствия.
   Наконец Грифлет закончил расчет кирпичей и вытащил из  стены  нужный.  За
ним оказалась небольшая ниша, в которой на проржавленном металлическом клине
висел здоровый бронзовый ключ. Рыцарь отворил им  дверь  и,  сняв  со  стены
смердящий горелым свиным жиром  факел,  первым  шагнул  под  своды  тоннеля.
Потайной ход изнутри, естественно, не запиралcя.  Зато  изнутри  закрывалась
дверь, ведущая на свободу. Тем же самым ключом рыцарь открыл  и  ее,  выведя
беглецов на опушку леса на южной окраине Каммлана.
   - Ну, Сусанин, блин, теперь твоя очередь, - Жомов так хлопнул  Аллана  по
плечу, что тот растянулся на свеженькой зеленой травке.
   - Сэр Джом, конечно, этот человек всего-навсего разбойник, но нельзя ли с
ним обращаться помягче?  -  печальным  голосом  поинтересовался  Грифлет.  -
Все-таки, насколько мой непросвещенный ум  позволяет  оценить  ситуацию,  от
него сейчас зависит наше спасение.
   - У тебя че, крыша поехала? - опешил Жомов. - Че я такое сделал?!
   Чтобы не слушать  новую  перебранку,  я  отошел  подальше,  под  деревья.
Во-первых, все равно никто ничего умного не скажет. Разве что Горыныч. И то,
если о своей изжоге забудет. А во-вторых,  у  меня,  в  конце  концов,  тоже
естественные потребности имеются!
   Когда я вернулся назад, эти олухи придумали совершенно идиотский план,  в
котором я никакого участия принимать не хотел! Дело в том,  что  моему  Сене
приспичило забрать с постоялого двора оставленное там имущество.  А  Грифлет
его поддержал, сказав, что никто не имеет права, пользуясь арестом человека,
экспроприировать его сбережения. При этом  почему-то  покосился  на  Аллана.
Категорически против возвращения в Каммлан возражал только Попов. Он, видите
ли, сегодня уже достаточно натерпелся,  чтобы  подвергать  новым  истязаниям
свое измученное тело. Андрюша заявил что  остается  здесь.  Впрочем,  против
этого никто не возражал. Аллана, естественно, брать с собой никто  не  хотел
(сбежит еще  под  шумок!).  Сеня  не  доверял  нашему  вновь  приобретенному
проводнику и на время собственной отлучки не хотел оставлять его без охраны.
Вот он любезно и разрешил Попову остаться, дав ему в  помощники  Кауту.  Для
пущей надежности Аллана связали и положили под раскидистый дуб.
   Для устрашения населения нам срочно требовался дракон солидных размеров.
   Однако Горыныч, пресытившийся и благодушный  (если  не  считать  изжоги),
никак не хотел раздуваться. Как был размером с  беременную  таксу,  таким  и
оставался. Как бы Рабинович с Грифлетом его ни просили!
   На помощь двум воителям пришел Попов.  Он  вновь  повторил  свой  трюк  с
оскорблениями, каковой совершил при аресте банды Аллана. Только в этот раз к
прочим  эпитетам  добавились   ?нарушенный   кислотно-щелочной   баланс?   и
?ожиревшая кобра?. Горыныч до того обиделся на  Андрюшу,  что  первый  факел
горящего газа выпустил в его направлении. Хорошо, недострелил. Иначе зажарил
бы нашего несчастного проводника, которым умный Андрюша  успел  заслониться.
Наше возвращение в Каммлан произвело на жителей города такое же  устрашающее
впечатление, как появление темера на отдыхающих крыс. Люди разбегались  куда
глаза глядят. Одного придурка мне даже за штаны пришлось схватить, когда  он
в колодце надумал спрятаться. Кто бы тебя оттуда потом вытащил, родной?!
   Жомов мои благие намерения понял по-своему. Он решил, что мужик, которого
я схватил за холщовые штаны, чем-то мне досадил. Поэтому  и  слегка  стукнул
его кулаком по темечку. Эффект вышел прямо противоположный моим стараниям: я
остался с куском холста в  зубах,  а  горожанин  рыбкой  нырнул  в  колодец.
Пришлось ему ведро следом столкнуть.Чтобы хоть держаться было за что!
   Наш пикирующий бомбардировщик, изрыгая  языки  пламени,  гонял  народ  из
одного угла города в другой, умудряясь при этом читать аборигенам  лекцию  о
недопустимости  расистских  настроений  в  средневековой  среде.  Тоже  мне,
историк! Отсюда до средних веков  не  меньше,  чем  в  обратную  сторону  до
Рождества Христова.
   Катберт скрыться с собственного постоялого двора попросту не  успел.  Он,
конечно, пытался, но я встал у него на дороге и  объяснил  политику  ?партии
бравых сарацинов? по поводу его недопустимого поведения. На свою беду,  этот
урод решил отстреляться от меня своим  золотом  и  сбережениями  Рабиновича.
Я-то увернулся и забыл, а вот  Сеня  такого  кощунства  не  стерпел.  Увидев
разбросанные по улице драгоценности, мой добрейший хозяин пришел в бешенство
и заорал как резаный:
   - Фас! - Это, как обычно, мне. А затем и Горынычу:
   - Круши тут все к ядреной матери!..
   Думать  надо,  Сеня,  что  делаешь!  Это  по   нашим   меркам   Ахтармерз
десятиметровый летающий крокодил. Причем трехголовый! А в своем измерении он
всего-навсего не слишком дальновидный второклассник. Как вы думаете, что  он
сделал? Конечно! Просто приземлился на крышу постоялого двора. У двора крыша
тут же и съехала. Внутрь!
   Несчастный Катберт с диким воплем ужаса  выскочил  наружу.  Прямо  мне  в
зубы. Хотя укусил я его случайно. Просто рефлекс сработал! А когда я челюсти
разжал, было уже поздно: экспроприатор-Катберт заикаться начал.  А  потом  и
поседел. Когда увидел, как Горыныч из развалин его заведения выбрался.
   - Сеня, а можно я еще что-нибудь сломаю? - жалобным басом попросил бандит
трехглавый. - у меня от этого изжога проходит!
   - Ну уж нет! - воспротивился Рабинович. - Мне и так полдня эти  развалины
разгребать, чтобы вещи свои найти. Я лучше Попова попрошу, чтобы он для тебя
соду изготовил.
   На что Горыныч обиделся и полетел дальше жителей Каммлана терроризировать
послеобеденным кроссом. А мы  с  Рабиновичем  принялись  искать  погребенные
заживо вещи. В первую очередь милицейские дубинки. Жомов с Грифлетом  в  это
время патрулировали окрестности, препятствуя проникновению к месту  раскопок
неквалифицированных помощников.
   Именно они первыми заметили  приближение  большого  воинского  отряда  со
стороны Камелота. Сеня на их сигналы не реагировал, и мне пришлось применить
физическую силу, чтобы оторвать его от раскопок.  Мой  бескорыстный  хозяин,
видите ли, фуражку потерял, которая ему под гермошлем не налезла, когда мы в
лес по разбойники пошли!
   Нет, я, конечно,  все  понимаю!  Память  детства  и  все  такое.  Я  вон,
например, тоже до трех месяцев кость, что мама глодала после обеда, с  места
на место перепрятывал. Но у меня, извините,  толпа  терьеров  на  хвосте  не
сидела. А они хоть и маленькие, но толпой и сенбернара загрызут, как котенка
криволапого!
   В общем, пришлось нам ?делать ноги? и бросить Сенину фуражку на  произвол
судьбы. Рабинович, конечно, жутко убивался и даже  по-еврейски  (на  иврите,
что ли?) ругаться начал, чего я от него никогда в жизни не  слышал.  Да  что
там говорить! Сеня даже с раввинами, которые  приходили  его  отчитывать  за
неуважение к синагоге, по-русски говорил. Я все еще думал,  что  он  родного
языка не знает. Горыныч, пока мы ловили лошадей, устроил  настоящее  огневое
прикрытие: два городских квартала к котам драным перед  носом  у  стражников
Камелота спалил.
   Сообразительный мальчик! Хотя ветеринар их,  драконов,  разберет,  какого
они пола. Я у Горыныча  никаких  соответствующих  инструментов  не  заметил.
Стражникам Горыныч за сегодняшний  день,  видимо,  так  опостылел,  что  они
плевать на его огнеметы хотели. Выпустили в единственную  нашу  тройственную
единицу военно-воздушного флота  тучу  стрел  и  побежали  в  обход  горящих
кварталов.
   Ахтармерз оказался не дурак.  Он  еще  парочку  домиков  у  них  на  пути
подпалил. Причем делал это с таким удовольствием, что в два раза в  размерах
уменьшился. Если бы мой Рабинович на него не наорал (не хуже, чем у  Попова,
между прочим, получилось!), то он так и  получал  бы  удовольствие,  пока  с
зажигалкой ростом не сравнялся. Вытаскивай его тогда у  какого-нибудь  особо
обиженного аборигена из-под башмака!
   Чтобы отвлечь  внимание  солдат  Галахада  от  нашего  отступления,  Сеня
приказал Горынычу лететь куда-нибудь ?на хрен?. Дескать, потом нас с воздуха
отыщешь. Ахтармерз понял все  по-своему  и  полетел  в  Камелот.  Стражники,
естественно, бросились за ним.
   Рабинович перепугался, что со стен замка наш природный бомбардировщик все
же собьют, и заорал, чтобы Горыныч возвращался. Тот  изменил  курс.  Как  вы
думаете, что сделали стражники?  Повернули  назад?  Ни  фига!  Они  до  того
задолбались бегать взад-вперед, что просто встали между горящих кварталов  и
стали нашего монстра материть! Горыныч завис над ними и  принялся  объяснять
им правила построения речи...
   Нет, я, конечно, видал всяких  идиотов,  но  таких  даже  в  психушке  не
сыщешь! Сеня, ясное дело, тоже обалдел  и  обреченно  застонал.  Я  всю  эту
кутерьму облаял и пошел в  сторону  леса.  В  конце  концов,  Рабинович  сам
виноват. Кто его заставлял доверять прикрытие отряда  малолетнему  чудовищу?
Вот пусть сам и разбирается.
   Впрочем, не знаю уж как, но  разобрались  они  довольно  быстро  (видимо,
Жомов вмешался в руководство операцией) и догнали меня на окраине  Каммлана.
Все трое были на конях. Причем лошади Жомова досталось больше  других.  Мало
того, что она везла эту коломенскую версту, закованную в латы, так еще  Иван
держал под мышкой усохшего Горыныча.
   С собой на опушку леса трое всадников  пригнали  еще  трех  лошадей.  Это
Грифлет настоял. Он объяснил, что куцые запасы  норманнского  мата  скоро  у
солдат истощатся, и они бросятся в погоню. При этом пошлют по следу собак, а
сами заберутся на коней. Так что пешком  мы  от  них  не  уйдем.  Мне-то  на
местных шавок наплевать. Если они нас достанут, я их поодиночке, как  котят,
передушу. Хотя нет! Сравнение неудачное! Я маленьких  не  обижаю!  В  общем,
найду, как с этими гавкающими блохоловами справиться. А вот Попова,  который
категорически отказался сесть верхом на кобылу, известие о  возможной  охоте
на нас с применением своры гончих заставило изменить свое решение.
   Андрюша на кобылу залез! Не скажу, что она была от этого в восторге!
   Перед тем как тронуться в дальнейший путь, Рабинович решил замести следы.
Поскольку до реки было далеко, а ни табака, ни  еще  какой-нибудь  мерзости,
которой фашисты, наподобие моего хозяина, нюх у  нормальных  псов  отбивают,
под руками не было, Сеня принял решение обработать травку Горынычем.
   Изжога у этого ароматного чудища  уже  почти  прошла,  поэтому  пламя  он
изрыгать перестал (заряд кончился!). Но запах из  пастей  у  него  от  этого
приятней не сдался. В общем, мы заехали в лес (кто заехал, а кто и забежал),
а Горыныч принялся методично дышать на траву.
   Вот до чего, гад, ядовитый! Там, где, не  согласовав  свои  действия,  по
зеленой растительности проходились две головы из трех, трава сразу  желтела.
А когда, стремясь помочь, к ним присоединялась и третья,  то  бедный  клевер
тут же принимал приятный цвет начищенных ментовских ботинок.  Правда,  вонял
чуть поприятнее!
   Горыныч провозился с поляной минут пятнадцать, а солдаты Галахада (читай:
Мордреда и Бедивера) еще не появились. Из чего я заключил, что свой  скудный
запас бранных слов они успели изрядно пополнить за счет лексики ?сарацинов?.
В общем, в лес мы углубились совершенно спокойно: Аллан свое  дело  знал.  И
хоть и обижался за то, что его  некоторое  время  продержали  связанным,  но
особо этим не возмущался. Понимал, подлец, что доверять ему разве что слепая
старушка станет.
   И то не свой кошелек.
   Местные лошадки оказались удивительно  резвыми.  Я  в  жизни  никогда  не
жаловался на плохие спринтерские качества, но  угнаться  за  ними  оказалось
тяжело. В итоге, когда мы добрались до тайного лагеря  разбойников,  язык  у
меня из пасти свешивался так, словно я по мере продвижения куриный паштет  с
дороги слизывал.
   Первым, чем поинтересовался Сеня по прибытии на место, был,  естественно,
разбойничий тайник. Кауту это тоже заинтересовало, а вот остальным клад  был
до фени. Попов, например, едва свалился с лошади, так сразу потребовал есть.
И поплелся за мной, поскольку заметил, что я  учуял  запах  копченого  мяса.
Вечно, гад, ?на хвоста? падает!
   - Ну так где твой тайник? - не унимался Рабинович.
   - Да отстань ты от человека, - фыркнул Жомов. - Выпить  лучше  что-нибудь
поищи.
   - Ни хрена не отстану! - рявкнул Сеня. - Мы его, можно сказать, от смерти
спасли, а он девочку из себя будет строить!
   Вот простота! Разве, Сенечка, ты не сам его в замок привел? Но  вслух  я,
естественно, ничего не сказал. И не потому, что говорить не умею. А от того,
что меня все равно никто не понимает!
   Аллан вздохнул и поплелся куда-то  в  сторону.  Рабинович  пошел  следом,
словно ошейник с поводком него надели. А я заставил  Попова  снять  с  ветки
привязанную копченую тушку кабанчика и, прихватив свою долю, улегся подальше
от ароматного Горыныча и вспотевшего Попова. Букет, сами  понимаете,  не  из
приятных. И аппетит отнюдь не повышает.  Надо  отдать  должное  разбойникам:
лагерь они устроили здорово. Центр  довольно  большой  поляны  был  огорожен
стеной  нарубленных  можжевеловых  веток.  Проходы  в  ней  были   тщательно
замаскированы,  и  пробраться  внутрь,  не  исцарапавшись,  словно   кот   в
мартовском поединке, без помощи Аллана нам бы не удалось.
   За этой колючей изгородью высилось несколько деревьев, вокруг  которых  и
располагались шалаши. Выглядели они намного привлекательнее, чем у Ленина  в
Разливе! На самом высоком дереве лагеря была устроена  примитивная  дозорная
вышка.
   Видимо, именно на ней постоянно дежурил кто-то из разбойников  и  получал
сигналы об опасности от передовых постов. Я видел  в  каком-то  фильме,  что
ночью такая информация передавалась огнем, а при свете дня - либо солнечными
зайчиками от начищенных медных щитов, либо дымом. В общем, для этого времени
система достаточно эффективная.
   Мы уже успели хорошо подкрепиться, когда наконец  вернулись  Рабинович  с
Алланом и Каутой. Каждый из троицы, пригибаясь от тяжести, нес на  спине  по
два кожаных мешка, набитых награбленным добром.  Сеня  от  счастья  светился
так, что затмить его сверкающий лик смог только блеск  сокровищ,  высыпанных
из мешков на землю.
   - Ну и на хрена тебе столько? -  спросил  Попов,  удивленно  рассматривая
драгоценности.
   - Андрюша, ты пенек, - констатировал Рабинович. - С этим добром и  мы,  и
наши дети сможем жить безбедно всю жизнь. Если, конечно, экономить.
   - Слушай, Сеня! - взвился принципиальный Попов. - Между прочим, приказа о
нашем увольнении со службы еще никто не издавал. Поэтому будь добр выполнять
свою работу!
   Сеня потрогал лоб у Андрюши. Аллан и Каута непонимающе переводили  взгляд
с одного ?сарацина? на другого. И лишь сэр  Грифлет  с  немым  благоговением
внимал словам Попова, словно новую  молитву  услышал!  Если  честно,  я  все
десять дней в шестом веке ожидал от Андрюши чего-либо подобного.  Поэтому  и
не удивился.
   - Данные предметы являются вещдоками деятельности преступной группировки,
- продолжал тем временем Андрюша.  -  Мы  здесь  единственные  представители
правоохранительных органов. Поэтому по долгу службы мы  обязаны  их  изъять,
составить опись и вернуть владельцам.
   -  Это  кому?  -  ехидно  полюбопытствовал  Рабинович.  -  Ты,   придурок
блаженный!
   Мы в шестом веке,  а  не  в  двадцатом.  Смею  тебе  напомнить,  что  тут
феодализм. Купцы грабят ремесленников и крестьян,  лорды  -  купцов  и  всех
остальных, а разбойники обирают всех, кто  проезжает  мимо.  Согласно  твоей
версии получается, что все эти сокровища принадлежат несчастному  народу.  А
народ, между прочим, их и в глаза не видел! Так кому их отдавать?
   - Вот и отдай народу, - замялся Попов. - Пусть хоть раз посмотрит...
   После этих слов Рабинович едва не вцепился Андрюше в глотку. Если честно,
я не совсем понимал, почему  чувство  справедливости  обострилось  у  Попова
именно сейчас. Он и раньше  возражал  против  неуемного  желания  Рабиновича
разбогатеть,  но  не  так  активно.  Видимо,  поездка  верхом   отрицательно
сказалась на и без того расшатанной нервной системе Андрюши.
   В общем, Сеню от обнаглевшего Попова еле оттащили. Крик  от  этого  стоял
такой, что нас должны были услышать  и  в  Камелоте.  Интересно,  почему  не
услышали?
   Когда  страсти  немного  улеглись,  в  диспут  вступил  наш   трехголовый
вундеркинд. Основываясь на своих знаниях, он объяснил Рабиновичу, что  взять
такое количество металла с собой они не смогут. Я не очень понял, чем он это
аргументировал  (какие-то  вихревые  искривления  пространственно-временного
континуума при соприкосновении друг  с  другом  электропроводящих  предметов
разных спиральных витков матрицы времени). Однако ясно было то, что взять  с
собой местных драгметаллов каждый из ментов сможет  не  более  трети  своего
веса!
   - Интересно, а кто тогда богаче окажется? - попытался прикинуть Жомов.  -
Я или Попов?
   Ни Грифлет, ни Каута с Алланом из  сказанного  ничего  не  поняли.  Разве
только то, что ?сарацины? по  каким-то  религиозным  соображениям  (а  слова
Горыныча они посчитали молитвой) не могут взять с собой  много  золота.  Еще
наши аборигены догадались, что ?сэр Робин? этим  фактом  очень  опечален.  В
общем, сообразительные малые!
   - Ладно, хрен с ним, - с тяжелым вздохом сдался Сеня.  -  Займемся  тогда
благотворительностью.  Только  завтра  с  утра!  Дайте  мне,  сволочи,  хоть
полюбоваться на сокровища по-человечески...
   Впрочем, наслаждаться видом сказочных богатств Сене  долго  не  пришлось.
Поскольку самым  наглым  образом  наступил  вечер.  Жаркое  июльское  солнце
поспешило скрыться за  горизонтом,  и  небо  на  востоке  постепенно  начало
темнеть, позволяя огромным звездам посмотреть на землю.
   Каута запалил костерок, а Аллан  принялся  подогревать  на  нем  мясо  из
неприкосновенных запасов разгромленной банды. Все  остальные  бездельничали,
дожидаясь неприхотливого ужина.
   - Завтра не позже полудня нам придется отсюда уходить, - не  оборачиваясь
от костра, проговорил Аллан.
   - А ты не охренел? - удивился Жомов. - Мы тебе что,  кузнечики,  чтобы  с
места на место прыгать?
   - Я не знаю, все ли мои люди погибли, - спокойно ответил  бывший  главарь
разбойников. - Если кто-то из них остался  жив,  то  долго  под  пытками  не
продержится. Самое большее, до завтрашнего утра.  Потом  сюда  нагрянут  псы
Мордреда!
   Эй, козел! Псы, между прочим, поприличнее некоторых людей бывают!
   Изв