ветил  Рабинович  и  потащил  принцессу  к
экстравагантному транспортному средству.
   - Ну и на фига она  тебе  понадобилась?  -  полюбопытствовал  Жомов,  как
только Сеня подобрался на расстояние слышимости.
   Не дождавшись ответа, Иван пожал  плечами  и  пропустил  сладкую  парочку
внутрь. Горыныч сделал  еще  один  круг  почета  над  замком  и  остановился
поболтать  с  Ричардом  о   вреде   нервного   перевозбуждения.   Разговора,
естественно, не получилось, поскольку озлобленный папаша начал  швыряться  в
трехголового лектора всем, что подвернулось под руку.
   А  бронзовый  монстр,  оказавшийся  огромным  бронированным  велосипедом,
медленно набирая скорость, устремился прочь от поставленной на уши крепости.
   Горыныч с воздуха прикрывал  отход.  А  лучники,  возглавляемые  Алланом,
угнали из крепости тех лошадей, которых смогли поймать, и, поломав подъемник
железной решетки, закрывающей ворота замка, верхами помчались к опушке леса,
опережая Первый Танк от Рождества Христова...
   В  лагере  Рабиновича  дым  стоял  коромыслом.  Бойцы  обоих   отделений,
нажравшись поповской браги, устроили  внутри  каменного  мешка,  заменявшего
отряду крепость, дискотеку. Внешне все это  напоминало  танцы  так  же,  как
Борис Моисеев Мэрилин Монро. Однако  песни  аборигены  орали  от  души.  Все
напевы, как ни старались исполнители их разнообразить, всегда  начинались  с
народно-патриотического,  уже  знакомого  ментам  по  Камелоту:  ?Мы  не  на
пиршестве мясо разрежем...? Затем шла вольная интерпретация, когда каждый из
бойцов начинал орать во всю глотку собственные слова. А заканчивались  песни
и вовсе однотипно: ?Йо-хо-хо! Йо-хо-хо! И бутылка рому...?  Во  всем  лагере
более-менее трезвых людей можно было найти лишь в пещере Рабиновича. Аллан с
Каутой пили прототип шотландского виски в  компании  со  своими  бойцами,  а
остальное руководство отряда (включая новое приобретение: принцессу  Ровену)
сидело у Сени отнюдь не за круглым столом.
   - Мы с саксом, от которого  тпру...  трпу...  трудно  было  ждать  такого
благородства, решили выяснить, что  замышляют  эти...  Ну,  я  имел  в  виду
Бедивера и Мордреда,  -  заплетающимся  языком  рассказывал  историю  своего
пленения Грифлет.
   - Окапазакапа... Оказалось, что они  отыскали  где-то  этого  выскочку  и
провозгласили его королем Англии. А сэр Артур тогда хто? Мифический герой?
   - Выпей, Гриф, а то ты че-то  заикаешься.  -  Заботливый  Жомов  протянул
рыцарю глиняную кружку.
   Грифлет осушил ее нервными глотками и продолжил:
   - Эти идиоты собирают под  свои  знамена  всякий  сброд  и  провозгласили
начало войны Алой и Белой розы. А какая, я  вас  спрашиваю,  роза,  когда  у
Артура на гербе дракон? Ни-ич... его не понимаю!..
   - Стоп, стоп, стоп!  -  попытался  прервать  рассказ  Грифлета  Попов.  -
Насколько я помню, Ричард Львиное Сердце появился лет  через  пятьсот  после
Артура. А война Алой  и  Белой  розы  была  уже  при  другом  Ричарде.  Его,
по-моему, Горбуном звали...
   - И никакой он не горбун, - покачал пальцем перед носом Андрюши  Грифлет.
- Ровный. И спереди и сзади! Вот только одно  плохо.  Самозванец  он,  блин,
святой отец!
   Принцесса Ровена сидела в уголке пещеры, слева от  Рабиновича,  и  широко
открытыми глазами смотрела на ?разбойничий? пир. Кроме нее, пожалуй,  только
Горыныч был трезвым существом в этой компании алкоголиков, отмечавших  диким
запоем успех операции по спасению несчастных смертников. Мурзик расположился
под столом, между принцессой и Рабиновичем. Он упоенно глодал большую оленью
берцовую кость и  из-за  набитого  рта  участия  в  разговоре  не  принимал.
Остальные могли говорить, потому что только  пили  и  утруждать  собственные
челюсти поглощением закуски не собирались.
   - Вот я и говорю, что спираль времени уплотняется, - не  зная,  насколько
это опасно делать, встрял в пьяный разговор Горыныч. - Нужно  срочно  искать
вашего Мерлина. Думаю, что еще не поздно вернуть  историю  в  ее  нормальное
русло...
   Может быть, на слова  трехголового  профессора  никто  и  не  обратил  бы
внимания, если бы не Ровена. Беспрестанно хлопая своими огромными ресницами,
девушка тронула Рабиновича за рукав и проворковала:
   - Ах, милый Робин! Это так здорово, но я никак не  могу  привыкнуть,  что
эта зверушка разговаривает!
   Услышав такое, Горыныч  едва  не  свалился  со  стола,  по  которому  мог
спокойно расхаживать ввиду сильно уменьшившегося размера тела. Жомов  поймал
его за хвост и поставил на середину стола. Если бы монстр знал, что за  этим
последует, он бы, наверное, предпочел  упасть,  оставив  хвост  в  жомовской
руке!
   - Так, мужики, я че-то не пойму, - Иван с перепою вечно  забывал,  что  у
Горыныча три головы, и каждый раз пытался сфокусировать зрение, думая, что у
него в глазах троится. - А че этот орел трезвый тут ходит?
   - Это ты про кого? - не понял Горыныч.
   - Ты мне, братан, дураком не прикидывайся! - рявкнул на Ахтармерза Жомов.
   - Скажи еще, что уже пил с нами!
   - Нет, конечно, - еще не понимая ситуации, озадаченно ответил Горыныч.  -
Наша раса вообще алкалоидов не употребляет. Мы их для борьбы  с  вредителями
используем.
   - Ну и дураки, - констатировал Иван и протянул пустую  кружку  Попову.  -
Андрюша,  наливай.  Сейчас  мы  этого  дикаря  научим,   как   надо   водкой
пользоваться! Горыныч попытался отвертеться от выпивки, но ничего  из  этого
не вышло. Жомов поймал его в пригоршни, а настроенный на эксперимент Андрюша
залил самогонки в  одну  из  трех  пастей  монстра.  Некоторое  время  Попов
размышлял, а потом спросил у Жомова  (остальные  в  этом  опыте  участия  не
принимали, но зато и мешать не собирались):
   - Слушай, Вань, в другие пасти ему заливать?
   - Не-а, - Иван отобрал у Попова кружку. - Хватит ему  для  начала.  Потом
посмотрим...
   Выпущенный из железных лап Жомова,  Горыныч  на  некоторое  время  застыл
посреди стола, прислушиваясь к собственным ощущениям. А затем с ним началась
странная  метаморфоза!  Сначала  левая  голова  вцепилась  зубами  в   бровь
центральной. Та не сообразила, откуда произошло нападение, и укусила правую.
   Третьей голове уже вообще стало все до фени.  Но  на  всякий  случай  она
решила попробовать на вкус крыло.
   Непонятно почему, но за крыло вступился хвост и звезданул  правой  голове
прямо в глаз. Та оказалась в состоянии  ?грогги?  и  свалилась  прямо  между
передних ног. Те решили, что  их  догоняют  задние,  и  пошли.  Естественно,
далеко они не ушли, поскольку до задних ног вообще еще ничего  не  дошло!  В
итоге Горыныч растянулся на столе и  угодил  двумя  оставшимися  головами  в
полупустую кружку самогонки.
   - Вы посмотрите, какая прелесть! - звонко засмеявшись, захлопала в ладоши
принцесса. - Робин, где ты поймал такого чудного зверька?
   - В Караганде... - ответил Сеня, отнюдь не разделявший веселья принцессы.
   Дело в том, что две головы перестали грызться и мигом осушили  кружку  до
дна. Горыныч сначала посинел, затем начал наливаться цветом спелого изумруда
и наконец поднял третью голову. Глаза его загорелись желтым огнем, и  монстр
попытался сложить три свои клювастые башки одну на другую, глядя на  большой
медный графин с самогонкой.
   Головы выстраиваться  в  пирамиду  не  хотели.  Они  с  упорством  Сизифа
шлепались на стол и вновь  пытались  занять  подобающее  ритуалу  положение.
Ничего из этого не получалось. И от  такого  отсутствия  координации  медный
графин начал елозить по столу, словно  йог  на  гвоздях,  устраивающийся  на
ночлег поудобнее.
   - А вот этого не надо! - Жомов  поймал  бегающий  графин.  -  Похоже,  не
рассчитали  дозу.  Короче,  мужики,  Сатурну  больше  не  наливать.  Горыныч
попытался телекинезом вырвать из цепких лап Ивана графин  с  самогонкой,  но
ничего из этого не вышло. Поскольку  сообразительный  Попов  накрыл  монстра
жомовским бушлатом. Трехглавый алкоголик немного повозился под ним,  пытаясь
выбраться на свободу, а потом сдался и захрапел, словно конь в борозде!
   - Н-да, - задумчиво выдохнул Рабинович.
   - А мне понравилось! - защебетала принцесса. - Робин, ми-илый, подари мне
этого зверька!
   Сеня растерялся, не  зная,  как  объяснить  необразованной  девушке,  что
Горыныч не зверек, а просто иная форма жизни.  Выручил  его  Попов,  который
вдруг неожиданно громко заявил, что ему нужно выйти.
   Сеня не преминул пошутить на этот счет. Дескать, чем больше желудок,  тем
меньше размер мочевого пузыря.  Жомов  поддержал  эту  ?шутку?,  и  разговор
перешел совсем на другую тему,  поскольку  принцесса  со  свойственным  всем
женщинам любопытством начала допытываться у Рабиновича, что  такое  ?мочевой
пузырь?.
   Можете представить, насколько затянулось это объяснение? Между тем  никто
из присутствующих так и не обратил внимания на то, что  Грифлет  по-прежнему
продолжает рассказ о злоключениях в Ноттингемском замке.
   Увлеченный собственными рассуждениями  о  том,  куда  катится  мир  после
исчезновения законного короля,  рыцарь  пропустил  все  самое  интересное  и
вернулся к действительности лишь после того, как Жомов вслух пожалел о  том,
что пришлось утопить в реке ?такую крутую тачку?.
   - Сэр Джом, - с трудом  сфокусировав  на  Иване  взгляд,  поинтересовался
Грифлет. - А как вам удалось придумать такой механизм?
   - Да эт не я, - отмахнулся рукой Жомов, едва не зацепив по длинному  носу
Рабиновича. - Это все Сеня. Эт...  ик!..  Он  сказал,  чтобы  соединили  две
телеги, обшили  их  досками  и  сделали  педальный  привод.  Кузнецы  только
подвели, цепь хреновую сделали...
   После  этого  Иван  вдруг  ударился   в   подробное   описание   процесса
изготовления велобронехода,  совершенно  не  обращая  внимания  на  то,  что
человек, задавший ему  вопрос,  уже  спит,  уронив  голову  на  стол.  Жомов
подробно расписывал,  как  в  срочном  порядке  перековывали  всю  медную  и
бронзовую посуду, что нашлась в деревне, на пластины для  брони.  Ване  было
безразлично, что его уже никто не слушает. Главное -  он  сам  слышит  себя.
Остановился Жомов только после Сениной реплики.
   - Слушай, птица-говорун, - перебил  Ивана  Рабинович.  -  Что-то  Андрюхи
долго нет. Пошли-ка, поищем его. Как бы со стены где-нибудь не свалился!
   Искать  Попова  пришлось,  естественно,   Мурзику.   Пробравшись   сквозь
недвижимые  тела  большинства   бойцов,   успокоенных   обильной   выпивкой,
Рабинович, Жомов и Ровена, ведомые Мурзиком, выбрались за пределы  гранитных
стен лагеря.
   Пес уверенно держал след, и вскоре оказалось, что ведет он  к  небольшому
ручью, из которого бойцы брали воду для нужд лагеря.
   Андрюша сидел на берегу этого ручья  с  горбушкой  хлеба  в  руке.  Жомов
издалека не понял, что он делает, и решил, будто Попов  спрятался  здесь  от
них для поглощения некоторого  количества  спрятанной  самогонки.  Ваня  уже
собрался ласковым матом пройтись по всем  дальним  и  ближним  родственникам
Попова, но Рабинович остановил его. И совсем не  от  того,  что  рядом  была
дама!
   - Ты посмотри, что этот пенек делает! - восхищенно прошептал Сеня, дергая
Жомова за рукав. - Совсем парень охренел!
   А Попов сидел на берегу ручейка и крошил  хлеб  в  его  бурные  воды.  Он
что-то бормотал себе под нос и был настолько увлечен своим занятием, что  не
заметил приближения друзей. А они, подлецы, подкрались бесшумно.
   - Че, Андрюша, горяк пробил?  -  прямо  в  ухо  Попову  рявкнул  Жомов  и
хлопнул ?святого человека? по плечу.
   Андрей от неожиданности свалился в ручей. Согласно закону Архимеда, объем
тела, погруженного в  жидкость,  равен  объему  жидкости,  вытесненной  этим
телом. Так вот, равного Попову объема воды ручье не оказалось. Андрюша ручей
попросту запрудил!
   - Че надо, козел? - заорал Попов,  выскакивая  из  воды.  -  Ну  рыбку  я
кормлю.
   Ну и что в этом плохого? - И добавил жалобно:
   - Мешаю я вам, что ли? У меня, может, дома все скалярии передохли. Так  я
хоть тут рыбкам чем-нибудь помогу...
   Обескураженные  таким  поворотом  дел,  друзья  не  нашлись,  что  Попову
ответить. Каждый из них вдруг  вспомнил  то,  что  осталось  дома  и  теперь
казалось далеким и недосягаемым. Сеня подумал о тете Сонн и дяде  Изе  с  их
алюминиевыми плошками, а Ивану представилась его пышнотелая  жена.  Жомов  с
Рабиновичем так бы и стояли  на  бережку  и  хлопали  глазами,  если  бы  не
вмешалась Ровена.
   - Нельзя так шутить с божьим  человеком,  -  строго  проговорила  она.  -
Святой отец, дайте мне руку. Я помогу вам выбраться из ручья.
   - Да ладно, Ровена, че ты-то будешь мучиться,  -  проворчал  пристыженный
Жомов и, прыгнув в ручей, поднял Попова на руки. - Извини,  Андрюха!  Мы  же
просто пошутили.
   Попов почему-то  всхлипнул  и  неизвестно,  как  бы  развивались  события
дальше, если бы среди  деревьев  не  замелькала  фигура  всадника,  гнавшего
лошадь к лагерю во весь опор. Друзья переглянулись и, предчувствуя недоброе,
бегом понеслись наперерез удалому джигиту.
   Всадником  оказался  один  из  осведомителей  Аллана,  завербованных   им
накануне.  Добрался  до  лагеря  он,  естественно,  раньше   троих   ментов,
обремененных принцессой, едва  передвигающей  ноги  в  длиннющем  платье  из
норманнского бархата.
   Примчавшись в расположение отряда, трое  друзей  застали  такую  картину:
безмерно удивленный осведомитель расхаживал среди недвижимых бойцов  лесного
сопротивления и пытался нащупать пульс то у одного, то у другого.
   - Че потерял? - поинтересовался Жомов у него. - Или зубы во рту жмут?
   Зачем людей тревожишь, отдыхать не даешь?
   Не ожидавший появления кого-нибудь  с  тыла,  осведомитель  подпрыгнул  и
безмолвно зашевелил губами, забыв с перепугу, что хотел  сказать.  Иван  тем
временем подошел к аборигену вплотную и, взяв  его  за  грудки,  оторвал  от
земли на добрый метр.
   - Че тебе тут надо, я спрашиваю?!  -  прорычал  Жомов,  все  еще  мучимый
ностальгией по Родине, а потому и очень опасный.
   - Я Седрик из Ноттингема, - пролепетал осведомитель. - И  у  меня  важная
весть для Робина Гуда!
   - Какого Робина? - не понял Жомов, не присутствующий на соревнованиях  по
стрельбе.
   - Отпусти его, - остановил Ивана Рабинович и подошел к осведомителю. -  Я
Робин Гуд. Говори!
   - Робин, Аллан просил сообщать о любой группе людей, направляющихся через
лес, - одернув на себе камзол, доложил осведомитель. - Так вот, четыре  часа
назад из Ноттингема выехал приор Вестминстерского аббатства. Я  слышал,  что
он везет какие-то большие драгоценности, переданные Ричардом Львиное  Сердце
на  хранение  церкви  во   время   войны   с   самозванцем-Артуром   и   его
приспешниками...
   - Артур не самозванец! - одернул Седрика Робин. - Хотя  хрен  его  теперь
знает. А церковь о грузе позаботится. Правда, святой отец?  Сеня  со  смехом
повернулся к Попову. Тот, все еще удрученный тем, что несуществующие в ручье
рыбки остались недокормленными, только  кивнул  в  ответ  головой.  Впрочем,
Рабиновича его мнение совсем не интересовало. Еще не выветрившийся из головы
хмель толкал Сеню на бесшабашные поступки.
   - Большая у приора охрана? - поинтересовался он у осведомителя.
   - Кроме обычных десяти монахов сопровождения, после  вашего  сегодняшнего
налета Ричард  выделил  ему  пятьдесят  солдат,  -  вытянувшись  в  струнку,
отрапортовал Седрик. - Они едут неспешно и очень осторожно.  Я  опередил  их
примерно на час. Если поторопитесь, то успеете перехватить эскорт  у  лесной
развилки.
   - Спасибо за службу, солдат, -  генеральским  жестом  Рабинович  похлопал
осведомителя по плечу и вытащил из кармана несколько золотых  монет.  -  Вот
тебе награда. И смотри, не меньше половины отдай жене! Иди отсюда.
   - Слушаюсь, сир! - радостно заорал Седрик и вскочил  на  своего  коня.  -
Будет исполнено, сир. Рад стараться, сир. Всегда готов служить, сир...
   - Заткнись! - рявкнул на него Сеня и повернулся к Жомову:
   - Давай, приводи в чувство своих гвардейцев.
   Приблизительно через полчаса едва державшаяся на ногах толпа  разбойников
выбралась к лесной развилке. Из всего отряда только трое оказались абсолютно
трезвыми. Принцесса Ровена, которая вообще  не  выпила  ни  грамма,  Мурзик,
принципиально отказывающийся  от  алкоголя,  и  Горыныч,  неизвестно  почему
мгновенно протрезвевший.
   Рабинович попытался оставить принцессу в лагере, но  она  закатила  такую
истерику, желая посмотреть, как будут грабить  толстого  брюзгу-приора,  что
заставить Ровену остаться можно было только связав. Сеня,  добрая  душа,  на
это пойти, естественно,  не  мог,  поэтому  принцесса  последовала  со  всем
остальным отрядом. Приор Вестминстерского аббатства действительно никуда  не
торопился. Он вальяжно расположился на нескольких  пуховых  матрасах  внутри
крытой повозки, напоминавшей карету так же, как Горыныч паровоз. Несмотря на
то, что Ричард особо предупредил  его  о  возможности  нападения  и  выделил
усиленную охрану, атаки приор явно не ожидал. Впрочем, как  и  его  солдаты.
Все произошло быстро и по уже известному сценарию: впереди и  позади  отряда
приора свалили два  заранее  подготовленных  саксами  дерева.  Затем  пьяные
лучники, следуя приказу Рабиновича никого  не  убивать,  выпустили  тучу  из
десяти стрел, повтыкавшихся куда попало. В том числе и в  ягодицу  одной  из
лошадей повозки приора.
   Бедное животное от укуса  такого  слепня  понесло  вперед  сломя  голову.
Вторая  кобыла  попыталась  остановить  свою  напарницу,  видя  перед  собой
древесный ствол.
   Но ничего из этого не получилось! С  простреленной  задней  ногой  кобыла
оборвала упряжь и скакнула через ветки, расшибив о ствол  дерева  повозку  и
уложив в нокаут свою товарку по ярму.
   Приор вместе с  золотом  высыпался  на  дорогу  из  повозки  и  удивленно
уставился на Рабиновича и Жомова, вышедших из леса ему навстречу. Кое-кто из
охраны попытался броситься на защиту своего начальника, но пара зуботычин от
Жомова да  выстрел  из  пистолета,  произведенный  Поповым  позади  эскорта,
успокоили всех недовольных.
   Для большего эффекта  с  ветки  дерева  столкнули  вниз  Горыныча,  и  он
прошелся на бреющем полете над головами всадников,  слегка  разогрев  своими
горелками верхушки их шлемов. После этого спешились все,  и  жалкие  остатки
сопротивления путешественников были сломлены.
   - Дико извиняюсь, ваше святейшество,  но  мы  вынуждены  изъять  нечестно
нажитое вами богатство, - разведя руками, проговорил  Сеня  и  помог  приору
подняться с земли. - Боюсь вас разочаровывать,  но  дальше  вы  поедете  или
пойдете налегке...
   - Вы не посмеете ограбить церковь! - залепетал толстый приор. - Я  наложу
на вас епитимью, а то и вовсе прокляну. В конце концов  шериф  ноттингемский
повесит вас.
   - А может, ему в рыло дать? - поинтересовался у Рабиновича Ваня. -  А  то
он че-то базарит до фига!
   - Не надо, - жестом остановил Жомова Сеня и показал рукой в сторону леса,
откуда вышла принцесса, уже успевшая отобрать  лук  у  кого-то  из  стрелков
Аллана.
   - Тут дама.
   - Ну-ну, - неопределенно хмыкнул Жомов и, отвернувшись в сторону, досадно
сплюнул. - Совсем у тебя, Рабинович, крыша поехала.
   - Ровена, девочка моя! - удивленно завопил приор, увидев принцессу. - Что
они с вами сделали, эти негодяи!
   - Вовсе они не негодяи, а  очень  даже  милые  люди,  -  перебила  приора
Ровена. - А я теперь амазонка и  предводительница  этого  отряда.  Так  что,
святой отец, лучше вам делать, что они говорят. А то мы все ужасно свирепы и
можем сделать кому-нибудь больно...
   Бедный (вернее, победневший) приор так и застыл с открытым  от  удивления
ртом. А бойцы Сениного отряда тем временем сгоняли в кучу стражников  приора
и отбирали у них все холодное и стрелопускающее оружие.  Рабинович  принялся
тем временем  собирать  драгоценности  в  кучу.  Аллан  и  Каута  стали  ему
помогать. Да и Попов, сопровождаемый Грифлетом, тоже  п