ли  у
вас в стране новый президент...
   - А вот это ты загнул! - хмыкнул Жомов. - Больно многого хочешь.  Горыныч
как-то печально посмотрел на Ваню, но промолчал. После окончания его речи  в
доме Хрюмира наступила гнетущая тишина. Ингвина просто сидела с открытым  от
изумления ртом, и не знаю, как Рабиновичу, но лично мне  эта  самовлюбленная
красотка в данный момент показалась больше всего  похожей  на  себя  саму  -
полную дуру, готовую пускать слюни при каждом бите новой  информации,  будто
голодная такса при виде крысиной норы. Впрочем, не будем о крысах!..
   Доблестные сотрудники милиции о чем-то задумались, словно  суть  проблемы
была им не ясна. Лично я не понимал, чего тут размышлять.  Вот  он,  путь  к
счастью, который указал нам Локи! Всего лишь отодвинь занавески из блохастых
шкур, да топай себе через Свартальхейм в гости к Одину. Пытаясь растормошить
друзей, я коротко гавкнул. Однако мои ценные указания они  поняли  абсолютно
не так. И больше всех меня разочаровал Рабинович.
   Дело в том, что обезглавленный стяжатель Хрюмир, решивший вкусить  вечной
молодости и  стать  равным  богам,  лежал  как  раз  на  пути  к  проходу  в
Свартальхейм, куда я, собственно, и указывал носом. Мне бы, наверное, стоило
пожалеть старого уродца. Но, во-первых, он самым  наглым  образом  подставил
нас одновременно асам и етунам, когда заслал воровать бесценное сокровише  в
виде банальных фруктов, да к тому же еще и кинуть  собирался.  А  во-вторых,
Локи по забывчивости полностью осуществил мечту уродца. То есть  пришиб  его
мечом и тем самым отправил в Вальгаллу, где Хрюмир и обрел вечную молодость,
вечное бессмертие, да еще и халявную  выпивку  с  закуской.  В  общем,  стал
равным богам, как того и хотел!
   - Слушайте, мужики, а ведь Мурзик прав, - по-своему растолковал мои слова
Сеня, кивнув головой в сторону лего-конструктора под названием  ?Хрюмир?.  -
Нужно с этим трупом что-нибудь делать.
   - А чего тут думать? - изумился Жомов. - Вон, у  нас  эксперт-криминалист
есть,  свидетелей  тоже  достаточно.  Сейчас  составим  протокол  по   факту
предумышленного  убийства  и  заластаем  этого  плейбоя  Локи   при   первой
возможности. А уж потом пусть с ним местная прокуратура разбирается. - Может
быть, у вас таким образом и хоронят людей, но у нас несколько другие обычаи.
- Услышав о привычных ей делах, наконец-то пришла в себя Ингвина.
   - Тело Хрюмира надо возложить на ритуальный костер и сжечь, чтобы  помочь
душе полностью освободиться и отправиться в Вальгаллу.
   - Какая душа? Какое там сжечь? - возмутился Жомов. -  Раскатала  губенки.
Так я тебе и позволю следы преступления уничтожать! Хочешь  соучастницей  по
делу пойти?
   - Ваня, утухни, - совершенно правильно оборвал его  Рабинович.  Здесь  мы
такие же менты,  как  у  нас  Кашпировский  -  целитель.  Поэтому  есть  два
предложения. Либо сжечь это чучело прямо сейчас, либо переночевать с  ним  в
доме до утра. Что решаем?
   - Сеня, может, ты и привык в моргах  ночевать,  но  я  на  такие  условия
проживания не согласен, - возмутился  Попов.  -  А  поскольку  я  тут  самый
старший из всех по званию, то приказываю немедленно набрать дров на костер!
   - Ни хрена себе! У нашего летехи командная нотка проснулась, - восхитился
Жомов, глядя на дверь, через которую только что вышел на мороз Андрюша.
   - Ага. Теперь он точно до генерала дослужится, - кивнул  головой  Сеня  и
посмотрел на Ингвину. - Мы дров сами наберем, а ты тут пока повесь занавески
на место.
   Воительница удивленно посмотрела на него, видимо, раздумывая, считать  ли
такие слова очередным проявлением  мужского  шовинизма  или  нет,  а  затем,
очевидно, решила, что  в  данном  случае,  при  тяжелой  работе  при  низкой
температуре, этот пресловутый шовинизм вполне  уместен,  и,  пожав  плечами,
стала собирать с пола разлетевшиеся по всей комнате шкуры. Я не  был  самкой
и, как следствие, не страдал от излишней эмансипации. Однако  выбираться  на
мороз и сильный ветер только для того, чтобы потаскать в зубах палки,  будто
годовалый щенок на тренировочной площадке, посчитал неприемлемым для  своего
положения. Куда более полезным для  всей  компании  будет  проведенная  мной
разведка дальней комнаты жилища  Хрюмира.  Покосившись  на  Горыныча,  также
оставленного ментами в относительном  тепле  дома  и  пытавшегося  от  скуки
поболтать  с  Ингвиной,  которая  шарахалась  в  сторону  при  каждом  слове
рептилии, я направился в подсобку.  Первой  преградой  на  моем  пути  стали
проклятые шкуры, занавешивавшие вход. Я  бы,  конечно,  мог  поднырнуть  под
ними, но, представив, что свора голодных блох только и ждет  от  меня  такой
неосторожности,  готовясь  к  халявному  обеду,  сразу  отказался  от  такой
крамольной мысли. Но не был бы я Мурзиком  Рабиновичем,  если  бы  не  нашел
выход из сложной ситуации! Жутко  залаяв,  будто  за  шкурами  скрывался  по
меньшей мере главный враг всех псов  -  Преждевременное  Облысение,  я  стал
ждать реакции Ингвины.
   Девочка оказалась хорошо выдрессированной особой. Застыв на секунду,  она
вытащила из-за пояса меч и крадущимся шагом подошла к блохастым  занавескам.
Она вопросительно посмотрела на меня, а я сделал  вид,  что  не  замечаю  ее
взгляда,  продолжая  зверски  рычать  и  старательно  поднимать  шерсть   на
загривке. Ингвина кивнула головой, будто догадалась, что я ей хотел сказать,
и, резко откинув шкуры в сторону, словно дикая  кошка  влетела  в  подсобку.
Естественно, врагов там никаких не было.  Ингвина  удивленно  посмотрела  на
меня и пожала плечами. Однако меня меньше  всего  волновала  ее  реакция.  Я
оказался на  нужной  мне  территории,  избежав  контакта  с  антисанитарными
занавесками, а другого мне и не требовалось.
   Еще раз недоуменно хмыкнув, Ингвина вышла, наконец, из кладовки,  оставив
меня  наедине  с  будущими  величайшими  открытиями  всего  собачьего  мира.
Впрочем, довольно скоро меня посетило разочарование.  Пришло  без  спросу  и
встало нагло за спиной! Вся кладовка Хрюмира  была  забита  барахлом.  Вдоль
одной стены валялись какие-то  кожаные  тюки,  из-за  затхлой  вони  которых
унюхать их содержимое оказалось сложнее, чем героин в  сигаретных  коробках.
Другая стена  оказалась  заставлена  деревянными  кадками  и  сосудами  всех
размеров и фасонов. От некоторых так несло ядреной медовухой, что я едва  не
начал чихать и решил оставить их в  покое.  А  в  третью  стену  были  вбиты
деревянные колышки, увешанные пучками каких-то  растений.  Но  вот  входа  в
Свартальхейм нигде не наблюдалось. Не было даже  и  намека  на  какую-нибудь
дверь, лаз или хотя бы крысиную нору. Ничего!
   Я едва не завыл с досады.  Похоже,  ас  Локи  Один-сен,  известный  всему
скандинавскому  миру  под  кличкой  Дядюшка  Лис,  попросту   обманул   нас,
неукоснительно  следуя  своей  подлой  лисьей  сущности.  Ох,   доберусь   я
когда-нибудь до твоих подопечных. Теперь, Локи, благодаря тебе у меня  новые
враги появились, даже более ненавистные, чем полчища  блох,  -  рыжие  лисы!
Даром что я не терьер. А между  тем  мне  нужно  было  как-то  выбраться  из
кладовки Хрюмира. Можно, конечно,  было  заорать,  как  прошлый  раз,  но  я
сомневался, что Ингвина повторно поймается на мою уловку. Пока  я  размышлял
над решением новой проблемы, выход нашелся сам собой.  В  дом  вернулся  мой
Сеня и поинтересовался у дамочки, куда  я  подевался.  Получив  указание  по
направлению    движения,    Рабинович    приперся    в    кладовку,    чтобы
полюбопытствовать, что же я украл в этот раз. Можно  подумать,  я  только  и
делаю, что еду из кухни таскаю. Я же вам  не  Попов  какой-нибудь!  Впрочем,
вступать в бесполезные дискуссии со своим хозяином я  не  стал  и,  едва  он
отодвинул полог из шкур, тут  же  выскочил  прежним  способом  на  свободное
пространство.  Сеня  же,  идиот  великовозрастный,  посчитал  мою   ретираду
следствием какого-то нехорошего проступка и принялся допытываться, что же  я
натворил в этот раз. А когда не нашел никаких следов погрома, то  успокоился
и влюбленно посмотрел на Ингвину. Дон Жуан длинноклювый!
   - Ингвиночка, дров мы натаскали, - нежно прикасаясь к  рукаву  ее  куртки
(тьфу, смотреть  противно!),  проворковал  он.  -  Теперь  нужны  дальнейшие
инструкции, что с телом усопшего делать. Ну, там ритуалы всякие... -  Оружие
нужно будет на костер положить и еды какой-нибудь, чтобы Хрюмир  не  голодал
на пути в Вальгаллу. Хорошо  бы  еще  коня  какого-нибудь,  но  поскольку  у
старого мудреца живности не было, придется плюхать ему  пешком,  -  загибала
пальцы воительница. - Погребальную речь я  прочитаю  сама,  а  вот  где  нам
плакальщиц взять, понятия не имею.
   - Ну, по этой части Попов мастак, - усмехнулся Сеня. - Он у нас постоянно
скулит...
   -  Сеня,  а  ты  не  оборзел?  -  входя  в  главную  комнатy,  возмутился
запорошенный снегом Андрюша. - Это ты кого нытиком обозвал? На себя посмотри
лучше. Стоит  тебе  копейку  несчастную  потерять,  так  ты  такую  истерику
закатишь...
   - Где ты в наше время копейку видел? - торопливо перебил  его  Рабинович,
не желавший слушать душещипательные подробности о своем характере. -  Ладно,
уймись.  Если  уж  Хрюмир  сможет  обойтись  без  коня,  то  без  плакальщиц
перебьется и подавно.
   На том и порешили. Собрав со стены все имевшееся в доме оружие,  Попов  с
Ингвиной вытащили его на улицу. Сене с  Жомовым  выпало  транспортировать  к
последнему  пристанищу  тело  своевременно   скончавшегося   крокодила.   Ни
Рабинович, ни Ваня не были в восторге от такой миссии,  однако  деваться  им
было некуда. Не мне же, в конце концов, трупы на себе таскать!
   Хрюмира уложили на внушительную  поленницу  из  бревен,  сверху  засыпали
оружием и набросали  несколько  мешков  с  какой-то  снедью.  Глядя  на  это
изобилие, я подумал, что эйнхериям в Вальгалле, видимо, на самом деле хорошо
живется. Уж если чахлый задохлик Хрюмир после смерти сможет тащить  на  себе
такую гору припасов и  амуниции,  то  он  попросту  должен  был  восторженно
прыгать, будто двухнедельный щенок около мамкиной сиськи,  оттого  что  стал
здоровым и  сильным.  А  четверо  путешественников,  окончив  приготовления,
запалили погребальный костер с четырех сторон. Ветер на это время  почему-то
стих, но, едва занялись бревна, задул  с  новой  силой,  раздувая  до  небес
жаркие языки пламени. Мне  даже  в  сторону  пришлось  отскочить,  чтобы  не
опалить шкуру!
   - Это хорошая примета, - со знанием дела пояснила Ингвина.  -  Если  Один
приказывает ветру  помочь  быстрее  сжечь  тело,  значит,  он  благоволит  к
погибшему воину и жаждет быстрее увидеть его в Вальгалле. - Угу. Или  просто
так страстно желает избавиться от наглого колдуна,  что  даже  прах  его  на
сотни верст раскидать хочет, - буркнул  себе  под  нос  Рабинович,  а  вслух
сказал:
   - Это хорошо. Что же, читай, благородная воительница,  свою  погребальную
речь. - Да, уже пора, - кивнула головой Ингвина и заговорила нараспев:
   - Вот и настала последняя минута прощания с  человеком,  чье  благочестие
было известно за многие километры вокруг. Он был  праведником  и  никому  не
желал зла, поэтому прошу я господа бога нашего, Иисуса Христа... Мамочки!  -
Воительница так вытаращила глаза, словно пыталась рассмотреть свой  вышедший
из-под контроля язык. Несколько секунд мы тоже оторопело смотрели на нее, но
девица быстро взяла себя в руки и  попробовала  начать  по  новой.  И  опять
получилось что-то явно не то.
   - Хари Кришна, хари Рама! - завопила она и тут же зажала себе рот  обоими
руками. Из глаз воительницы были готовы брызнуть  настоящие  женские  слезы.
Но, к моему величайшему сожалению, ледышка  не  растаяла.  Она  лишь  плотно
стиснула зубы и, почти не раскрывая рта, пробормотала:
   - Один, заклинаю тебя именем твоей матери Бестлы и  твоего  предка  Бури,
прими сего доблестного воителя в дом своих сынов. Накорми,  напои  и  выдели
подобающее ему место. -
   Удовлетворенно кивнув головой, девушка продолжила, Уже громче:
   - Ибо  умер  благородный  Хрюмир,  как  и  подобает  воину,  от  меча.  И
свидетелями его достойной смерти были,  без  сомнения,  благородные  Сеннинг
Робинсен, Победитель етунов (ага, у  Сени  новая  кличка!),  Ивар  Жомовсен,
Железный кулак (башка у него  железная!)  и  Анддаль  Поповсен,  Разрыватель
чудовищ (уж, если он чего и ?Разрыватель?, то только туалетной  бумаги!).  О
чем они и готовы, о Повелитель воинов, свидетельствовать пред тобою.
   - Ага! Только дай до  тебя  добраться,  -  вновь  буркнул  себе  под  нос
Рабинович, а вслух сказал:
   - Аминь! А теперь пойдемте в дом и помянем усопшего, чем Один послал.
   В этот момент все отвернулись от пепелища и я смотрел на него один, не  в
силах оторвать взгляда от завораживающего танца языков пламени, единственным
недостатком которых был их цвет - огненно-рыжий, в тон шевелюре ненавистного
мне Дядюшки Лиса! И может быть, от  того,  что  я  подумал  об  этом  лживом
бандите, или просто  из-за  усталости  глаз,  но  в  этот  момент  я  увидел
совершенно отчетливо над костром, в клубах дыма,  самодовольно  ухмыляющуюся
морду Хрюмира. Клянусь мозговой косточкой, что спрятана  у  меня  в  отделе!
Поминальный ужин по отбывшему в Вальгаллу  Хрюмиру  был  пересыщен  песнями,
плясками и пошлыми бородатыми  анекдотами  в  исполнении  бесподобного  Вани
Жомова. То есть проходил строго в соответствии с обычаями  викингов.  Причем
ближе к его окончанию я заметил наличие некоего разделения труда. Жомов, как
я уже говорил, травил анекдоты, но при этом  умудрялся  без  остановки  пить
хрюмировскую бражку и не  закусывать.  Андрюша,  наоборот,  поглощал  запасы
карлика с необыкновенной быстротой, изредка подбрасывая съедобные куски  нам
с Юрынычем. Поначалу он и от Вани не отставал в поглощении выпивки,  но  под
конец, почувствовав, что третий раз проносит  кусок  мяса  мимо  рта,  решил
сбавить обороты. А мой Сеня в меру ел,  в  меру  пил,  но  совсем  без  меры
пожирал глазами смазливую валькирию.
   Помимо этих занятий, Рабинович успевал  быть  галантным  кавалером.  Едва
пустел бокал у Ингвины, как он тут же вновь наполнял его. Уж не  знаю,  чего
Сеня хотел этим добиться, но дамочка пила медовуху, как  верблюд  воду.  При
этом она почти не пьянела и внимания  на  галантного  кавалера  обращала  не
больше, чем слон  на  подковы  работы  Левши.  Воинствующая  дикарка  весело
хохотала  над  теми  плоскими  Ваниными  анекдотами,  которые  не  содержали
специфических для нашего  времени  терминов,  пыталась  (вынужден  признать,
довольно  мелодично!)  подпевать  Попову,  видимо,  от  сильного   перегрева
затянувшего древний хит юных  сборщиков  утиля  ?Взвейтесь  кострами,  синие
ночи?. И вообще,  вела  себя  так,  будто  нас  с  Рабиновичем  и  вовсе  не
существует. Ну не стерва ли она после этого?! Мой  Сеня  с  каждой  секундой
чернел от злости, становился мрачнее  тучи  и,  перестав  спаивать  Ингвину,
принялся за себя. Это занятие у него закончилось  куда  более  успешно,  чем
предыдущее, и довольно скоро Рабинович дошел до кондиции. То  есть  принялся
прикалываться над всеми тремя собутыльниками сразу. Сеня  бы  и  от  семерых
торговок отбрехался, а тут ему противостояли всего-навсего Ваня  Жомов,  все
чувство юмоРа которого сводилось к фразе ?а  в  рыло??,  да  Андрюша  Попов,
окончательно утративший к тому времени спо-бность ворочать языком. А когда в
обмен остротами тупила Ингвина, мой Рабинович, добившись наконец внимания (а
именно этого он и хотел), резко сменил тему.  -  Слушай,  Ингвиночка,  а  ты
разве знаешь ту даму, у которой мы позаимствовали яблоки? - невинным голосом
поинтересовался он. - Конечно. Это же прекрасная Идунн! - удивилась  серости
Рабиновича Ингвина. - Она владелица  молодильных  яблок,  а  именно  от  них
зависит, будут асы стареть или нет.
   - Так, значит, ты знала, что за фруктики мы  собираемся  тискать,  и  все
равно молчала? - попытался влезть в разговор Жомов, но Сеня сунул ему в руки
ушат с медовухой, и Ивар-Железный кулак надолго  заткнулся.  -  Да  нет,  не
знала я, - возмутилась воительница. - Идунн должна была сидеть в Асгарде,  в
палатах рядом с Чертогом радости. Но, видимо, чье-то  предательство  привело
Идунн в жилище этого проклятого  Тьяццы.  Чтоб  ему  Нидхегг  ногу  откусил!
Кстати, благородный Робинсен, в жизни не видела я столь страшных ударов, что
нанес ты своим диковинным мечом этому мерзкому етуну. Разве что Дающий  дары
смог бы ударить сильнее. И очень благородным выглядит то,  что  ты  позволил
ему надеть кольчугу. Хотя, по-моему, с этими черными отродьями Имира можно и
не проявлять благородства.
   - Ну, мне показалось нечестным  прибить  этого  задохлого  карлика  таким
подлым способом, - скромно потупил очи Рабинович. - Он же не мог знать  моей
истинной силы...
   Вот уж  это  был  полный  перебор!  Услышав  последние  Сенины  слова,  я
подавился куском  мяса,  чего  сo  мной  не  случалось  с  раннего  детства.
Рабинович же на мои хрипы и кашель не обратил никакого  внимания,  полностью
поглощенный своей сосулькой. Хозяин называется! И помереть бы мне следом  за
Хрюмиром, да Горыныч спас, принявшись молотить по  моей  спине  всеми  тремя
головами одновременно. Премного благодарен ему за это!
   - Спасибо в пасть не положишь. Лучше поменьше ерунды обо мне рассказывай,
- буркнул Ахтармерз и вновь отполз  поближе  к  кормушке.  То  бишь  Андрюше
Попову, который к тому времени уже ронял абсолютно все куски мяса на пол,  а
сам, думая, что кладет их в рот, усиленно двигал челюстями. В общем, ближе к
полуночи набрались все изрядно. Может быть, все так и уснули бы  за  столом,
если бы не Ингвина. Похоже, наша воительница прекрасно знала свою  норму  и,
решительно отодвинув очередной бокал с медовухой, заявила, что  идет  спать.
Сеня попытался устроиться с ней рядом, аргументируя  это  тем,  что  в  доме
Хрюмира поразительно мало кроватей (где ты хоть одну из них увидел, идиот!).
На мое удивление, девушка против такой  перспективы  не  возражала.  Однако,
завалившись на связку шкур, тут же положила между собой и Рабиновичем меч.
   Если кому-то непонятно, что означает этот  обычай,  то  поясню.  Стальное
оружие в постели между между мужчиной и женщиной говорит о том, что  дамочка
полностью полагается на благородство своего временного соседа  по  спальному
месту.
   А  в  случае  каких-либо  поползновений  со  стороны  Сени  на  Ингвинину
непорочность он тут же подвергнется  непременной  кастрации.  Рабинович  все
понял без слов и, кротко вздохнув, поднялся со шкур. Он уложил  уже  спящего
Попова на лавку, загнал спать Жомова, никак не желавшего оторваться от жбана
с  выпивкой,  и  лишь  тогда  вернулся  к   Ингвине,   крайне   благочестиво
пристроившись на самом краешке шкур.
   Мы с Горынычем улеглись у них в ногах. Я хоть и не перестал  неприязненно
воспринимать всевозможные выхлопы этой  многокамерной  керосинки,  но  шкуры
были самым мягким местом вокруг. А в шкурах водились блохи, которые дохли от
одного только вида Горыныча, не говоря уже о его запахе. Вот и пришлось  мне
пожертвовать временной утратой нюха ради  возможности  хоть  раз  нормально,
по-собачьи, выспаться.
   Я  уже  задремал,  как  вдруг  почувствовал  рядом  с  собой   шевеление.
Удивляясь, кому это не спится, я приоткрыл один глаз и сделал этот  как  раз
вовремя, чтобы увидеть, как Сеня  Рабинович  устраивает  Ахтармерзу  побудку
путем изъятия его из шкур за все три шейных отростка. Застыв от удивления, я
даже забыл открыть второй глаз.
   - Так, рептилия многомудрая, -  зашипел  на  дракона  Сеня.  -  А  теперь
рассказывай мне, что ты еще скрыл от моих  друзей?!  -  Пфу-уф,  -  прошипел
Горыныч, что, видимо, оз начало: ?Отпусти, гад, мне дышать нечем!?
   Как ни странно, но Рабинович это понял.
   - Между прочим, цивилизованные диалоги таким образом не ведутся, плаксиво
пробормотал  Ахтармерз.  -  И