этом
параллельном  мире. Не  знаю, то ли тут море было бракованное,  то ли рыба в
нем  принципиально  не  ловилась,  но выудить из  воды что-то  существенное,
способное хотя бы одного человека досыта накормить, с берега не удавалось, а
вот рыболовный сейнер,  даже в миниатюре, построить было не из чего. То есть
материал был  -- повозок, слава Полкану,  хватало. Но  вот хоть какой-нибудь
завалявшейся  смолы для  пропитки лодок никто  почему-то не додумался взять.
Поэтому парочка  наскоро сколоченных посудин, наплевав  на  людские  чаяния,
нагло затонула прямо в двух метрах от берега.
     Отчаявшись  дождаться  осетров  на завтрак, Анд-рюша, позабыв  о  своем
трепетном  отношении к  рыбкам,  попробовал даже  поорать  в  воду,  надеясь
перепугать  морских жителей  и заставить  их  выброситься  на берег. Но даже
своим  мощным  баритоном  Попов  смог  добиться  только  того,  что какой-то
нахальный  краб выполз на  мелководье и, посмотрев на криминалиста, покрутил
клешней  около  головы. Дескать, дурак ты, Андрюша, и не  лечишься. Впрочем,
краб мог  бы и  без этих комментариев обойтись. Хотя бы цел  остался.  А так
схватил его  какой-то  шустрый пасынок  израилев  и  мигом засунул  в котел.
Причем  сделал это так быстро, что Попову осталось лишь проводить печальными
глазами свой утерянный завтрак.
     Положение в лагере действительно становилось  серьезным. Назревал бунт,
и я предпочел  держаться  поближе к Рабиновичу. Не  для  того, чтобы за  его
спиной спрятаться! Меня-то аборигены все равно бы съесть не смогли. А вот на
Сене зло  бы выместили от души. Даже не посмотрели бы,  что он в форме и при
исполнении. Пришлось  Рабиновича охранять.  Все-таки  он мой хозяин,  причем
единственный. Не дай бог, лишусь его, кот знает, в какие руки потом попаду.
     Впрочем,  беспокоился  я зря.  Моисей с  Аароном до нашего появления  в
Египте такую себе рекламу умудрились среди еврейского населения сделать, что
ни один  черный пиар теперь поселенцев убедить не мог, что в их бедствии еще
кто-нибудь, кроме патриархов, повинен.  Нам  даже  сочувствовали  все  из-за
того, что мы со старцами  связались. Даже подкормить старались.  Рабиновича,
как обычно,  -- молодые девушки за красивые глаза. Попова -- старые матроны.
Видимо,  Андрюша  своим несчастным видом  у них  острый приступ материнского
инстинкта  вызывал.  А  Жомова  взвод  его   верных  бойцов  продовольствием
обеспечивал. О нас  с Горынычем  почему-то никто  из аборигенов не  подумал.
Впрочем, мы от отсутствия внимания и не страдали. Ахтармерз, как вы помните,
мог есть  практически  всю органику и  некоторые  неорганические  соединения
тоже,  а я скромно  столовался у всех трех ментов, поскольку знал, что друга
они в беде не бросят.
     В  общем, худо-бедно,  но до  вечера мы еще дожили. С берега моря никто
уходить не собирался, поскольку каждый из  переселенцев надеялся хоть что-то
себе  на  прокорм  добыть. Когда  к  вечеру  абсолютно  все продукты,  кроме
материнского молока, закончились  и общее урчание голодных желудков достигло
апогея, сыны израилевы снова потянулись к шатру патриархов.
     -- Моисей, подлый трус, голова, как арбуз. Выходи! -- завопил кто-то из
аборигенов,  когда толпа  у бархана  стала достаточно густой,  чтобы  скрыть
кричавшего от пытливых взглядов охраны. -- Выходи, обманщик и душегуб.
     --  В  натуре,  жрать  давай.  Заманил  нас в пустыню, а теперь голодом
уморить хочешь? Гибель целой нации на  твоей  же совести  будет. Тебя бог не
простит!  -- раздались из  толпы  крики в  поддержку неизвестного  зачинщика
беспорядков.  -- Смотри, назад вернемся, тебе же хуже  будет.  Нас фараон не
тронет, а вот для тебя местечко на осиновом колу припасет!
     --  Г-г-г... --  заблеял патриарх, выходя  из шатра. Толпа  завопила  и
рванулась вперед. Пришлось  нам  вмешаться. Во-первых, работа  у нас  такая,
толпы  недовольных  разгонять.  А во-вторых, нам  все-таки  Моисея из Египта
вывести нужно было, а не его разобранный на запчасти труп.
     -- А ну назад все! -- завопил Жомов, выхватывая из кобуры пистолет.
     Еще  вчера он вполне достаточно поработал, кровушки египетской попил  и
сегодня всплесками агрессивности не страдал, убивать никого не собирался. Он
просто выстрелил  в  воздух, но и этого оказалось  вполне  достаточно. Толпа
аборигенов, еще  не  имевшая  счастья  видеть,  как  маленькие огнестрельные
железки  громом небесным  плюются, на секунду замерла,  а затем отхлынула от
бархана. Жомов  удовлетворенно вздохнул и спрятал пистолет  обратно, взяв  в
руки Горыныча вместо оружия: патронов к нему не полагается, поэтому и заряды
экономить не  нужно. Достаточно  покормить Ахтармерза какой-нибудь гадостью,
подбросить в воздух  и  начать называть летающим змеем. Остальное он сделает
сам. И  в  размерах  увеличится, и огнем поплюется, да  и просто болтовней в
гроб загнать может. Вот такой он универсал!
     -- Кстати, о  боге, --  проговорил Аарон,  выйдя  из шатра только после
того, как толпа отступила, а между ней и патриархами организовалась плотная,
двухрядная прослойка  из гвардейцев и милиционеров. -- Как вы, слабоверные и
колеблющиеся,  можете говорить, кого осудит бог, а кого вознесет? --  старец
прокашлялся и сменил пластинку.
     --  Вы что, в натуре, думаете, он Моисею просто так велел вас из Египта
увести?  Типа, прикол у  него такой,  чтобы  вас чисто  конкретно голодом  в
пустыне уморить? Ему чего, больше почумиться не над чем?
     Моисей что  есть  силы огрел братца посохом по хребту. Тот поперхнулся,
удивленно  посмотрел  на  своего  родственничка  и,  шмыгнув  носом,  вернул
предыдущую пластинку на патефон.
     -- Так  слушайте  же, люди,  и запоминайте: господь никогда  не оставит
вас,  своих  избранников,  в  беде!  --  трубным  гласом завопил  он.  Толпа
заволновалась. -- Моисей говорил с богом, и тот заверил, что к утру накормит
вас  и  обеспечит  продовольствием  на  всю  дорогу  до  Земли  обетованной,
священного Ханаана. Не ропщите и  не  стенайте.  Ложитесь спать. Будет вам и
белка, будет и свисток.
     Аарон  замолчал,  застыв  в  позе  Сабониса,  забравшегося  клешнями  в
баскетбольное  кольцо. Аборигены радостно  завопили,  едва не отбив  у  меня
охоту  ходить на митинги, а затем расползлись  к своим  кострам.  А  Андрюша
подошел к старцу и толкнул его в плечо.
     -- Ну,  до утра я еще  потерпеть смогу, --  проговорил он. --  Но утром
смотри,  чтобы  завтрак  был! И,  минимум, тройная порция. Мне много калорий
терять нельзя -- мама расстроится, если узнает.
     -- А эти вопросы не ко мне, -- пожал плечами Аарон.
     -- Не понял?!  -- угрожающе зарычал  Попов. Блин,  нашему  Андрюше  еще
чуть-чуть  потренироваться, и  с породистыми  кобелями  соревноваться в этом
сможет. -- Ты чего, вахлак, лапшу тут на уши развешивал?
     --  Ничего  я не вешал.  Просто, что мне  Моисей  велел, то я  людям  и
сказал, -- буркнул патриарх. -- А откуда мой братец про завтрак знает, лучше
не спрашивай. Все  равно ни  о  чем,  кроме  как о  вере в бога, он  тебе не
ответит, а вот я замучаюсь тебе его проповеди переводить.
     --  Это  что, теперь и  завтрака  не  будет? --  еще больше  возмутился
эксперт. -- Охренели, блин, совсем, или как?
     -- Или как, -- вместо старцев ответил мой хозяин, кладя Андрюше руку на
плечо. -- Не стони. Утро вечера мудренее. Пошли к себе. Глядишь, с рассветом
действительно что-нибудь прояснится...
     Вы не  думайте, пожалуйста, что Сеня с голоду умом двинулся или за один
день  из атеиста в верующего  превратился  (как-нибудь потом  объясните  мне
разницу!).   Естественно,   на  чудесное  появление  пищи  мой   хозяин   не
рассчитывал. Просто хотел Попова от мрачных  мыслей  отвлечь, да и самому  о
еде перестать думать.  Заодно его сиятельство  Рабинович-альфа-лидер,  клеща
ему  под мышку, большой совет  решил собрать и обсудить насущные проблемы. В
частности, возможно  ли сорок лет  ходить  в пустыне голодным и на хрена нам
вообще  такие путешествия нужны.  Мы  в  родственники  к Туру  Хейердалу  не
записывались, чтобы эксперименты из жизни древних над собой ставить!
     --  Сеня, ты, похоже,  на  самом  деле  умом  слегка  двинулся с  этими
путешествиями,  --  буркнул  Попов,  усаживаясь  на  ковер  внутри  нашей  с
Рабиновичем палатки. -- Что тебе с утра, кроме неба  на востоке, проясниться
может? Совсем сбрендил? Или в сказки веришь? Добрую фею ждешь?
     -- Вот именно,  добрую фею, --  самодовольно усмехнулся мой хозяин. Вот
кобель,  а  я  и  не  сразу  понял,  зачем  он  всю орду  сюда притащил.  --
Андрюшенька,  вынь  свои  свиные  мозги  из  духовки,  что  у  тебя  черепом
называется, и раскинь их здесь, по палатке. Может быть, проветрившись, они у
тебя лучше соображать  станут. Мы же тут  не с одним придурочным Лориэлем, у
которого если и были мозги,  то от старости атрофировались, работаем. У него
еще напарник есть с блатом в отделе фей. Сечешь?..
     ХЛО-ОП!!!
     -- Во,  блин, чудеса, да и только, -- усмехнулся Ваня, уставившись  под
потолок. -- Ты что, все время подслушиваешь, что ли?
     -- Конечно!  Делать мне больше нечего, --  пискнул  эльф, а  затем чуть
приблизился к Рабиновичу. -- Ты кого, лох ментовский, придурочным назвал?..
     Я замер, с любопытством  ожидая дальнейшего развития событий. Вот уж не
знаю,  заметил Сеня это или нет, но каждый  раз после  того, как  он Лориэля
какой-нибудь  обидной кличкой назовет,  тот  непременно появляется.  Я  даже
лапой  за ухом  почесал, задумавшись над этим вопросом. Почесал и понял, что
знает мой хозяин об этом фактике точно.  И котом буду, если Рабинович сейчас
не специально маленького  наглеца оскорблять начал.  Если  честно,  то  даже
догадываюсь, ради чего именно Сеня этот  балаган затеял. Я даже по  сторонам
посмотрел, чтобы удостовериться, что я один в шатре такой умный. Не ошибся!
     Про  Рабиновича  с  Поповым  говорить  не  буду,  поскольку   Сеня  был
зачинщиком, а сообразительный Андрюша ухватывал все на лету. Особенно, когда
ему разжуют и в рот положат.  Ну а у остальных вид был совершенно обалделый.
Рахиль глупо улыбалась, и  мне прямо виделось, как сильно она  хочет  нашего
маленького хама пальчиком потрогать,  но  из вежливости сдерживается. А зря!
Если  учесть,  что все, к  чему  эта мымра  прикоснется,  тут  же  ломается,
калечится  и приходит  в  негодность,  стоило  бы  ей,  пожалуй,  позволить,
например,  свои медицинские навыки на  Лориэле  применить. Может быть, после
этого он нам меньше бы надоедать стал.
     Нахор тупо пялился на эльфа  и, следуя  завету Рабиновича  -- в  каждой
ситуации искать возможность  получения  выгоды,  -- шлепал  губами,  шепотом
просчитывая,  сколько  прибыли можно  было  бы получить, показывая  эльфа на
ярмарках. Навин с  Жомовым, ставшие удивительно схожими  в выражениях лиц за
последние пару дней,  не спускали  с Лориэля совершенно одинаковых взглядов,
явно  не суливших наглецу ничего  хорошего.  Я даже опасаться за эльфа стал.
Может, все-таки к нему действительно Рахиль подпустить? А то, не дай Полкан,
эти  два живодера  до  перепончатокрылого задиры доберутся, так его потом ни
один любитель пазлов не соберет!
     -- Чего  ты  ухмыляешься, урод  педальный? --  не унимался Лориэль,  не
сводя  сердитых  глазенок  с  Рабиновича. --  Думаешь,  на  эльфов  щериться
безнаказанно  можно?  Нимроэль! Ну-ка свяжись со своей теткой. Пусть она его
навозом засыплет.
     --  Это   неэтично,  --  раздался  в  ответ   знакомый  гнусавый  голос
близорукого эльфа, хотя его самого снова нигде видно не было. -- К тому же и
непрактично.  А  ты  сам  знаешь,  как Оберон  относится  к  тому,  что  его
подчиненные в служебное время тешат собственное тщеславие...
     --  Ах  ты, предатель  хренов,  тролля  тебе  в  спарринг-партнеры!  --
заверещал летающий  прыщ,  не  дав  своему  напарнику возможность  закончить
фразу. -- Без тебя обойдусь. Сам все сделаю.
     -- Навозом, что  ли, засыплешь? А  откуда его в тебе столько? -- ехидно
поинтересовался мой Сеня, а  зря. Маленький наглец, истошно заверещав, вошел
в   штопор  и  врезался  головой   прямо  в  переносицу  моего  хозяина.  От
неожиданности Рабинович  рухнул  на спину. Эльф,  кувыркнувшись  в  воздухе,
пошел  на  следующий  заход,  но  его   неожиданно  остановил  Горыныч,  дав
упреждающий залп из всех своих горелок. Лориэль едва  увернулся от пламени и
завис перед Ахтармерзом.
     --  Не понял, блин? -- опешил маленький  задира. -- Ты-то куда, детеныш
игуаны, лезешь?
     --  Извините,  пожалуйста, -- тут же проворковал Ахтармерз. -- Я  вас в
темноте с крупным слепнем спутал. Хотел немножко поесть...
     --  Поесть, говоришь? -- возмутился эльф. -- Да я тебя сейчас самого на
корм нелюдям  отправлю. Думаешь,  орки летающих тритонов не едят  или я свое
обещание не  выполню?  Ошибаешься!  Сожрут  они тебя за  милую душу, а  я им
всячески поспособствую.
     Сказав  это,  Лориэль  для  наглядности  принялся   чавкать,  изображая
плотоядную оркскую  ухмылку. Вышло это комично, и я  даже фыркнул, но тут же
поперхнулся,  потому что  произошло невероятное -- наш неустрашимый летающий
газоперерабатывающий   завод   и   всемирно    известный   тоннелепрокладчик
разревелся. Впрочем, почему невероятное? Это я позабыл совсем, что Ахтармерз
всего  лишь  во втором классе учится, а  вот эльф это отлично помнил, вот  и
отыгрался, подлец, на  маленьком, вдобавок еще и сделав вид, что отгрызает у
себя  руку. Честное слово,  я  очень хотел ему в  этом помочь, но не  успел.
Сначала Ахтармерз  взвыл в голос, требуя вызвать маму, а затем Жомов истошно
заорал.
     -- Ты чего, мухрен планирующий, детей пугаешь? --  завопил омоновец. --
Страх совсем потерял? Так я тебе его  быстро по  фотороботу найду. Только не
обижайся, если случайно анфас с профилем местами поменяю!
     -- А ну, тихо все! -- рявкнул Рабинович. Все,  кроме Горыныча, затихли.
Впрочем, и  он  уже  не  ревел,  а  только всхлипывал. --  Вот так-то лучше.
Давайте все вместе успокоимся и обсудим наши дела.
     Успокаиваться каждый принялся по-своему. Жомов заставил Навита под счет
отжиматься от пола, и  нервы в порядок они дуэтом приводили. Рабинович чесал
свой  длинный нос, Попов с горестными вздохами рылся  в общих  запасах, надо
полагать,  он  заранее что-то  там припрятал.  Рахиль  принялась наглаживать
Горыныча, и  эта  ручная  зверушка,  явно обделенная женской лаской, тут  же
присмирела -- вот и  гладь все время его чешую, а мою нежную шерсть немытыми
руками не трогай.
     Кстати, о шерсти. Пора бы на всякий случай проверить, чешусь я от того,
что пару дней не мылся, или потому, что блохи завелись. Должен  сказать, что
это  занятие  здорово  успокаивает.  Попробуйте  на себе.  Очень рекомендую.
Правда,  идти  на  такие  процедуры  следует только  тогда, когда существует
полная уверенность в отсутствии оных насекомых. В  противном  случае  будете
орать, материться и дуст себе под хвост сыпать. Тут уж, понятное дело, ни  о
каком успокоении речи быть не может.
     В общем, приведением в норму расстроенной нервной системы занялись все.
Причем каждый  --  в меру  своих способностей.  Но Оскара за  лучший  способ
успокоения я бы все-таки отдал Нахору. Перс  несколько секунд смотрел на нас
задумчивым взглядом, а  потом широко ухмыльнулся, так, что борода на затылок
уползла, и, хлопнув себя ладонью по лбу, куда-то умчался. Вернулся он  через
минуту и принес... что бы вы думали?.. Три  расплющенных застарелых  беляша,
усыпанных какой-то непонятной крошкой! В отрубях, что ли, их прятал?
     -- Кто би-елящи будит? -- бодрым голосом поинтересовался он.
     --  Я-а-а!!!  -- сорвался  с места  Попов  раньше,  чем кто-либо другой
сообразить хоть что-то успел.
     --  Три  меры  золота  штука! --  обрадовано  оповестил  его Нахор.  --
Несвежие, зато с мясом.
     Попов  словно на  стену каменную  наткнулся.  С разбегу,  и  головой  о
кирпичи. Хорошо, что на  ногах  устоять  смог, но в предынфарктном состоянии
все равно  оказался.  Жомов  от удивления  забыл  сказать  "два",  и  Навину
пришлось пару  минут тужиться, пытаясь удержать тело на согнутых руках. Даже
мой Рабинович застыл, открыв от удивления рот --  что, Сеня, съел? -- и лишь
Рахиль с Горынычем  никакого  внимания на выходку перса не обратили.  То  ли
пригрелись рядом друг  с  другом, то  ли в  коммерции ни  кота облезлого  не
смыслили.  Зато эльф, примостившийся на балке под потолком, оторвался на всю
катушку.
     -- Что,  съели,  козлы трюмные, мать  вашу?!  --  истерично  захохотав,
завопил он. -- Допрыгались, бараны, до того, что вам собственные подчиненные
жратву продавать стали? Ничего, это еще цветочки! Посмотрите, он еще однажды
утром вам ваши же штаны по сниженным ценам продавать будет.
     -- Ни  фига себе, -- к  Андрюше  наконец вернулся дар  речи. Видимо, не
полностью, поскольку  он замолчал,  не  закончив фразы. А  Нахор будто и  не
заметил всеобщего удивления.
     -- Чего "ни фига сибе"? -- поинтересовался он. -- Цена не нравится, иди
диругой би-еляш найди.
     -- Сеня, он у тебя охренел, --  заявил Жомов. -- Это  же надо до такого
додуматься, чтобы нам какие-то поганые беляши продавать?!
     -- А что, имеет полное право, -- Сеня уже вышел  из ступора, а когда он
приходит  в  себя, то  своих в  обиду обычно не  дает.  Это я давно  на себе
проверил.
     -- Так мы же его всю дорогу кормили, -- жалобно взмолился Попов.
     -- Во-первых, кормили его не мы, а переселенцы. Причем отрабатывал свою
еду Нахор с  лихвой, -- начал  загибать пальцы  мой хозяин. -- А  во-вторых,
пока мы в Мемфисе жили, первые  дни  он и вовсе за нас в трактире платил.  И
вообще, давайте замнем  этот базар для ясности. Хочешь жрать,  Анд-рюша, так
покупай. Золото у тебя есть. Не хочешь, садись на задницу  и  не мешай людям
серьезные вопросы решать.
     Ох уж  этот мне Сеня! Жить не может без  того, чтобы не уверить  всех в
своей значительности, хотя что бы он без меня делал? Можно было бы, конечно,
попробовать объяснить  ему всю  роль  пса в  формировании характера  одного,
отдельно  взятого кинолога, но не буду даром свое  красноречие растрачивать.
Через пару лет  попробую,  может  быть,  побеседовать с ним по душам, если к
тому времени он хотя бы  нормальным  языком говорить со мной  научится, ну а
пока помолчу.
     То есть не совсем помолчу. Для вас-то я свой рассказ продолжу, а вот от
разговоров  с  Сеней воздержусь. Кстати, и  Попов предпочел с Рабиновичем не
дискутировать. Скрепя сердце наш криминалист раскошелился на все три лежалых
беляша. Я думал, что он сожрет  их сразу, а Андрюша, хоть и  истекал слюной,
но жлобствовать не стал  и предложил поделиться мизерным ужином с желающими.
Таковых, кроме меня, почему-то не  оказалось. Ну,  а я не привередничал. Что
я,  в  конце  концов,  болонка директрисы  оперного  театра,  чтобы книксены
задними лапами выписывать? Нет уж, у меня свои жизненные принципы есть: дают
-- бери,  бьют -- кусайся, а гладят -- руку отгрызи. Не всегда они, конечно,
срабатывают, но  в данном конкретном случае я принципами поступаться не стал
и спокойно сожрал половину беляша, которую мне выделил криминалист. Спасибо,
Андрюша. Твоя доброта тебе зачтется. Кем-нибудь...
     Впрочем, я  опять что-то много о себе болтаю, словно кошка  сиамская на
соседской  крыше.  Пора  и  к  делу  переходить. Сеня,  добившись,  наконец,
внимания всех присутствующих, обратился с речью к частично отсутствующему. К
Нимроэлю, то есть. Собрав в  кучу все свое красноречие, Рабинович потребовал
от невидимого застенчивого полукровки спасти переселенцев от голода, еще раз
обратившись к троюродной тетке  из  ФСБ.  Просьба  была  встречена  овациями
присутствующих  в  лице  одного Попова (я  тоже помахал хвостом),  а  против
высказался  лишь  один  член общего  собрания. И то не член, а  мини-членик.
Впрочем, вопил он, как настоящий.
     -- И думать забудьте, мать вашу,  козл