мертея  на  Олимпе
никогда не была. Где мы это гребаное жилище богов теперь  искать  будем?
Или вам все по хрену и вы готовы в этой дыре  еще  на  пяток  тысяч  лет
остаться, чтобы потом при помощи посольства домой вернуться?
   Естественно, подобная перспектива никого из друзей не устраивала,  но
особо бурные протесты по поводу такого предположения Рабиновича выразили
Мурзик и Горыныч, Первый разразился таким злобным рычанием, что Попов от
неожиданности  едва  не  подавился  куском  мяса,  а  Геракл  заревел  и
попытался забраться на руки к Жомову. За что и  был  поставлен  в  угол.
Между двух деревьев. Горыныч высказал свой протест несколько тактичнее.
   -  Я,  конечно,  понимаю,  что  задача   перед   нашей   спасательной
экспедицией стоит архисложная, но не думаю,  что  усилием  коллективного
разума ее нельзя разрешить, - слегка воспарив над травой, проговорил он.
- Если устроить мозговой  штурм,  с  точностью  до  пятого  знака  после
запятой  определив  математические  вариации   направления   дальнейшего
развития событий, то...
   - Что этот урод сказал?  -  прервав  его,  удивленно  поинтересовался
омоновец у окружающих.
   - Нет, если мы опять переходим на  личные  оскорбления,  то  я  вести
дискуссию отказываюсь! - обиделся Ахтармерз. - Не желаю выслушивать ваши
грязные инсинуации по поводу  моей  внешности  и  расистские  выпады  на
тему...
   - Заткнитесь все, - ласково попросил Сеня.
   Жомов пожал плечами и, плюнув, для успокоения собственной души сломал
парочку деревьев. Горыныч демонстративно отвернулся, а  остальные  стали
ждать,  какие   предложения   выдвинет   самоназначенный   караван-баши.
Рабинович выдержал надлежащую случаю паузу и задал единственный уместный
в этой ситуации вопрос:
   - Как теперь найти дорогу на Олимп?
   После чего над поляной повисла гнетущая тишина.
   Собственно   говоря,   ситуация   действительно    была    тупиковой.
Единственным, кто мог бы  помочь  решить  проблему  попадания  в  жилище
богов,  был  Геракл.  Но  у  того,  как  известно,  после  некорректного
поведения Телема память отшибло. Поэтому сын Зевса выбывал из кандидатов
на должность проводника.
   До последнего  момента  Сеня  рассчитывал  на  Гомера,  надеясь,  что
рассказы о пропаже целой горы окажутся  либо  вымыслом,  либо  небольшим
преувеличением. Рабинович был твердо уверен, что у греков просто отшибло
память и они забыли, какая из гор довольно большого массива между Пенеем
и Алиакмоном называлась раньше Олимпом. Однако, наткнувшись  на  плоскую
равнину вместо высокогорной гряды, Сеня  свою  уверенность  растерял,  и
теперь в окрестных лесах ее не смог бы отыскать даже Мурзик.
   Андрюша выдвинул предположение о том, что горы спрятали дриады. Точно
так же, как совсем недавно они укрыли их от воинственной клики амазонок,
спешащих на выборы верховного бога  в  Афины.  Однако  Немертея  тут  же
отмела это предположение. По ее  словам,  дриады,  дальние  родственницы
титанов, ни за что не стали бы мешать ей в поисках, а все они  как  одна
отрицали свое участие в организации побега Олимпа с места его постоянной
дислокации.
   - Я думаю, что к укрытию жилища богов приложил руку тот  же  чародей,
который устроил нам ловушку на дороге к Хирону, - заявила  титанида,  но
ее слушать никто не стал.
   Во-первых, сейчас никого не интересовала технология исчезновения горы
с лица земли. А во-вторых, этого неизвестного чародея вряд ли удалось бы
найти до того, как  олимпийские  боги  выдадут  ментам  необходимую  для
поисков информацию. Жомов  тут  же  предложил  "припахать"  самих  богов
показывать  дорогу,  и  за  неимением  лучшего  варианта   было   решено
опробовать этот.
   Для начала, помня появление быстроногого и ехидного Гермеса во  время
знакомства доблестной российской милиции с мужеподобной  Зеной,  Ваня  с
выражением безмерного сожаления на лице дважды  выстрелил  в  воздух  из
пистолета.  Все  долго  ждали  какой-либо  ответной  реакции,  но   либо
олимпийские боги оглохли, либо Гермес уже растрепал всем и каждому,  кто
именно теперь вместо Зевса производит гром на  планете.  Истошные  крики
Жомова с угрозами в адрес богов тоже не  сработали,  как  и  не  помогла
молитва, наспех сконструированная Поповым. Боги остались глухи, немы  и,
видимо, на время заработали себе полный паралич.
   Поняв тщетность всех усилий, менты поникли головами.  Греки  тоже  не
выглядели веселыми, и  даже  Геракл,  увидев  хмурую  физиономию  своего
"папочки", едва не разразился вновь горючими слезами.  Попов,  предвидя,
чем все это может закончиться, пожалел несчастное дитя и заткнул ему рот
почти нетронутой бараньей ногой, а затем посмотрел на Рабиновича.
   - Сеня, есть идея, - несмело проговорил он. -  Я  где-то  читал,  что
погруженные в транс люди часто вспоминают такое, чего ни за что не могли
бы   вспомнить   в   нормальном   состоянии.   Может   быть,   попробуем
загипнотизировать Геракла? Глядишь, поможет.
   -  И  кто  это  у  нас  тут  дипломированный   психиатр?   -   ехидно
поинтересовался в ответ Рабинович. - Ты, что  ли,  Андрюша,  будешь  его
гипнотизировать?
   - Ну, а что? Давай я попробую. Видел уже, как это делается, - скромно
потупил очи криминалист. - Меня даже самого один раз гипнотизировали.
   - Флаг тебе в руки, - Сеня разрешил начать эксперимент.
   Первым делом Андрюша принялся искать какой-нибудь блестящий  предмет,
который можно будет использовать в качестве маятника. Таковым  оказалась
потускневшая серебряная ложка. Гомера тут же  заставили  чистить  ее  до
зеркального блеска, и, пока  он  этим  занимался,  Попов  расхаживал  по
поляне взад-вперед, зачем-то разминая руки и  что-то  бормоча  себе  под
нос. Наконец, к начищенной  ложке  была  привязана  веревка,  и  Андрюша
остановился напротив Геракла, приготовившись пробовать себя в новой роли
-  внештатного  гипнотизера-любителя   Олимпийского   районного   отдела
внутренних дел.
   - Ты засыпаешь. Твои мышцы расслабляются. По твоему телу  разливается
тепло, - утробным голосом  провинциального  Калиостро  провозгласил  он,
раскачивая ложку перед носом Геракла. - Тебе хочется спать.  Твои  глаза
слипаются. Ты не можешь сопротивляться сну...
   Попов бубнил не переставая, продолжая махать своим  импровизированным
маятником, больше похожим на кадило. Все  члены  экспедиции  внимательно
наблюдали, вполголоса строя предположения о  том,  получится  у  Андрюши
что-нибудь или нет. Минуты две Геракл сидел  неподвижно,  усиленно  кося
глазами вслед движению  ложки,  а  затем  захихикал  и  принялся  ловить
самопальный маятник руками. Попова это взбесило и,  чтобы  вернуть  сыну
Зевса  надлежащую  процедуре  неподвижность,  пришлось  Жомову  садиться
позади своего подопечного и мертвой хваткой прижать его руки к телу.
   Криминалист-гипнотизер  продолжил   обрабатывать   Геракла.   Бормоча
всевозможную ерунду по поводу различных фаз сна прямо в лицо хихикающего
Зевсова отпрыска, Попов неистово размахивал ложкой у его носа, но эффект
эти манипуляции дали лишь один  -  Горыныч  жалобно  пискнул  и,  сделав
оборот вокруг своей оси, плюхнулся на траву.
   -  Перестаньте,  пожалуйста,  -  жалобно  пролепетал  он.  -  Я   еще
маленький. У меня вестибулярный аппарат плохо  развит.  Если  продолжите
махать ложкой, то меня стошнит. Сами ведь потом пожалеете.
   Пришлось Андрюше, из сострадания к ближнему, на время прекратить свои
попытки погружения Геракла в транс. Правда, он не отказался от мысли  их
продолжить, но тут в спор Попова с  Рабиновичем  вмешался  омоновец.  До
смерти уставший смотреть на летающую перед носом ложку  и  нюхать  запах
баранины, мощными волнами вырывавшийся у Андрюши изо рта  после  каждого
произнесенного слова, Ваня отпустил Геракла и поднялся на ноги.
   - Все, хватит. Задолбали, - проговорил он,  обращаясь  к  друзьям.  -
Посмотрел я на вас, теперь по-своему с Гераклом разберусь. Мой тесть,  а
он, между прочим, мужик умный, всегда говорил, что от чего заболел,  тем
и лечись. Вот сейчас я этого Зевсиного сына и вылечу одним махом,  -  и,
прежде чем кто-нибудь успел возразить, Жомов, что есть силы заехал в ухо
ничего не подозревавшему Гераклу. Тот закатил глаза и рухнул на траву.
   - По-моему, Ваня, ты дурак, - обреченно проговорил Рабинович, даже не
потрудившись  покрутить  пальцем  у  виска.   -   Превышение   служебных
полномочий тебе, конечно,  тут  никто  не  пришьет,  но  труп  одной  из
ключевых фигур греческих мифов будет на твоей совести.
   Жомов  недоверчиво  посмотрел  на  друга,  а   потом   нагнулся   над
поверженным сыном Зевса. Рядом в ту же секунду оказалась Немертея и,  не
обращая внимания на ревнивые взгляды  Рабиновича,  расстегнула  застежку
туники Геракла. Припав ухом к груди, титанида попросила тишины,  пытаясь
прослушать сердце полубога. Как ни странно, но оно билось!
   - Ну, я же вам говорил, что с ним  ничего  не  случится,  -  принялся
врать Жомов, но фразу докончить не успел.
   Прямо посреди ясного неба грянул  гром,  и  поляну  осветила  молния.
Гомер свалился ниц, Попов втянул  голову  в  плечи,  а  Сеня  с  Жомовым
удивленно уставились вверх. Там, прямо посреди ветвей опаленного  дерева
сидела громадная птица с женской головой и  торсом,  не  прикрытым  даже
перьями. Науке неизвестно, куда смотрел Жомов, а вот  Рабиновича  голова
не интересовала. Помесь птицы и девушки удивленно осмотрелась,  а  затем
во все горло хрипло провозгласила:
   - Будь я проклята, если еще раз соглашусь работать на полставки не по
своей специальности. Вечно отправляют меня ко всяким уродам и  при  этом
даже надбавки за моральный ущерб не начисляют.
   Затем помесь  прокашлялась  и  продекламировала  уже  совсем  другим,
удивительно мелодичным голосом:
   - Если б имели мозги,  вы  бы  их  поломали,  думая,  как  результата
добиться в исканьях. Было же сказано: "Слушайте  голос  сердца!"  Многих
проблем удалось избежать вам тогда бы!
   После  этого  странное  существо  на   секунду   застыло,   а   затем
поинтересовалось у самой себя:  "Ничего  не  забыла?"  И,  утвердительно
ответив на свой же вопрос, тут же проделало фокус с  громом  и  молнией,
добавив дереву опаленных ветвей и растворившись в воздухе.
   - Нет, я еще мог понять, когда тут кому-то удалось людей  с  лошадями
скрестить,  но  чтобы  женщину  с  птицей...  -  удивленно   пробормотал
Рабинович.  -   Интересно,   а   продукт   получился   живородящий   или
яйцекладущий?  Слушай,  Поп,  а  может  быть,  это  твоя  работа?   Типа
свистящего рака?
   Андрюша открыл рот, собираясь приложить Рабиновича матом, но  сказать
ничего не успел, потому что в этот момент зашевелился и застонал Геракл.
Все внимание тут же было обращено к сыну  Зевса  и  Немертее,  заботливо
помогавшей ему принять вертикальное  положение.  Геракл  сел  и  помотал
головой, стараясь очнуться после нокаута.
   - У кого-нибудь  есть  сотовый?  Папе  позвонить  нужно,  -  деловито
поинтересовался он, окончательно приходя в себя, а затем удивленно замер
и,    обведя    присутствующих    испуганным    взглядом,     растерянно
поинтересовался:
   - А что я сейчас такое сказал?
   - Неважно, - махнул рукой Рабинович, подходя поближе к Гераклу. -  Ты
помнишь, как тебя зовут?  -  Тот  кивнул  головой,  продолжая  удивленно
смотреть в обеспокоенные лица вокруг, - А кто твой отец?
   - Ну вот, и вы тоже  издеваться  надо  мной  начали,  -  меланхолично
констатировал Геракл. - Сами же знаете, что мой папа - большая шишка  на
Олимпе. Что, мне теперь из-за этого и на людях показаться нельзя?
   - Свершилось! - радостно  завопила  Немертея,  подбегая  к  Жомову  и
восхищенно глядя ему в глаза. - Ты, как и положено настоящему герою,  не
только доблестный воин, но и великий врачеватель!
   - Да ладно, чего уж там, - смутившись, покраснел Ваня. -  Это  не  я.
Это тесть...
   - Жомов, у тебя жена дома, - ревниво посмотрев на них, напомнил другу
Рабинович. Тот обреченно кивнул головой и пошел проверить лошадей.  Сеня
облегченно вздохнул и повернулся к Гераклу.
   - Что тут вообще происходит? - удивленно поинтересовался тот.  -  Где
мы и зачем вы меня сюда притащили?
   Рабинович удивленно посмотрел на него, решив, что сын Зевса помешался
окончательно, но все  оказалось  намного  проще.  Видимо,  удар  Жомова,
поменявший полярность контактов в голове Геракла, заодно и отключил  все
воспоминания, связанные с  путешествием.  То,  что  было  до  встречи  с
Телемом, сын Зевса теперь помнил, а вот  оставшийся  промежуток  с  того
момента до сегодняшнего дня - совершенно забыл.
   Сеня посчитал, что пытаться  подробно  рассказывать  Гераклу  о  всех
приключениях, выпавших  на  их  долю,  будет  нецелесообразно.  Пообещав
изложить всю историю в деталях позднее, Сеня кратко ввел полубога в курс
дела и потребовал немедленно проводить всю экспедицию на Олимп.
   - Не могу, - буркнул в ответ Геракл.  -  Простым  смертным  свободный
вход туда запрещен, а после исчезновения папы даже экскурсии отменили.
   - Может быть, попросить Ваню, чтобы он  тебя  еще  разок  стукнул?  -
оторопев, поинтересовался Рабинович. - Или давай я  тебе  в  другое  ухо
дубинкой заряжу?!
   - Спасибо, не нужно, - немного подумав, отказался Геракл  и  встал  с
земли. - Ладно, пошлите.  Только,  если  вас  с  Олимпа  выгонят  или  в
каких-нибудь  жаб  превратят,  на  меня  потом  не  жалуйтесь.   Я   вас
предупредил!
   Возражений не последовало,  если,  конечно,  не  считать  возражением
фразу Жомова о том, что еще  неизвестно  кто,  кого  и  откуда  выгонит.
Геракл грустно посмотрел на членов экспедиции и в присущей  ему  манере,
от которой менты уже успели отвыкнуть, опустив голову и ссутулив  плечи,
поплелся прямиком в лес. Лошадей и колесницу брать с собой он  запретил,
объяснив, что они  просто  не  смогут  пройти  на  Олимп  -  таможня  не
пропустит. А вот рассказать, куда же пропала сама гора, кто ее спрятал и
почему ее никому не удается найти,  он  толком  так  и  не  смог.  Менты
устроили сыну Зевса перекрёстный допрос, но тот либо еще  не  отошел  от
контузии, либо с детства был кретином,  либо  действительно  практически
ничего не знал. Иначе одного жомовского поигрывания дубинкой хватило  бы
для того, чтобы заставить говорить даже Зою Космодемьянскую.
   В общем, доблестные российские  милиционеры,  хорошо  натасканные  на
выбивании признаний у подозреваемых, пытали Геракла долго,  но  добились
немногого. По словам полубога выходило, что даже сами  обитатели  Олимпа
никак не могли понять, что происходит с их домом и с  окружающим  миром.
Просто, проснувшись однажды утром,  они  обнаружили,  что  Большой  Босс
исчез. Значения этому не придали никакого, поскольку Зевс  любил  ходить
налево, а вот пропаже Олимпа с лица земли удивились здорово.
   Первым подобное чудо обнаружил  персональный  враг  Жомова  в  данной
вселенной - Гермес. Ему, как обычно, не сиделось дома. К тому  же  в  то
утро Гефест отдал ему  модернизированные  парой  новых  клепок  крылатые
сандалии, вот бог плутов и решил их быстренько  обкатать.  С  Олимпа  он
выбрался довольно легко, пробежал пару сотен  километров,  а  вот  когда
возвращался назад, тут и офигел - Олимпа на месте не оказалось!
   Поначалу Гермес ударился в панику и стал истерично  вопить,  призывая
проклятье на головы всех, кто посмел умыкнуть гору и  тем  самым  лишить
его крыши над головой. Но затем, устав орать,  закрыл  глаза  и  тут  же
почувствовал, как сандалии, натянутые на его тощие  ноги,  сами  понесли
его в нужном направлении. Так он и шел, не  решаясь  разлепить  буркалы,
пока не уткнулся носом в стену  собственного  дома.  А  затем,  радостно
завопив, бросился рассказывать остальным богам о происшествии.
   Те, естественно, не поверили и бросились самолично убеждаться в  том,
что бог плутов не врет. Убедиться-то они убедились,  но  вот  Гермес  не
сдержался и повытаскивал из их квартир честно нажитое  за  счет  эллинов
добро. Пропажу обнаружили, Гермесу  набили  морду  (дважды  Арес,  затем
Гефест и после этого снова Арес) и, поспорив  немного  о  том,  на  фига
Зевсу понадобилось устраивать такие приколы, разбрелись по своим делам.
   -  Ну  а  затем  началась  предвыборная  кампания,  и  все  перестали
интересоваться тем, как Зевсу удалось спрятать целый  горный  массив,  -
меланхолично закончил долговязый Геракл свой рассказ. - Да  и  мне  это,
собственно говоря, по фигу. Я все равно на Олимпе редко бываю. Только за
зарплатой прихожу, - Геракл остановился и принюхался.  -  Ага,  нектаром
пахнет. Значит, пришли. Отвернитесь, я код введу. Смертным его знать  не
положено.
   Жомов, как и полагается образцовому сотруднику милиции,  от  которого
свидетели пытаются скрыть важную  информацию,  собрался  заехать  в  ухо
обнаглевшему сыну Зевса, но Рабинович остановил его. Более того,  только
благодаря усилиям Сени  Жомова  удалось  развернуть  спиной  к  Гераклу.
Остальные  это  сделали  самостоятельно   и   пару   минут   внимательно
разглядывали  ближайшие  деревья,  пока  полубог  наконец  не   разрешил
повернуться. Рабинович,  первым  увидевший,  что  совершенно  ничего  не
изменилось  и  Геракл  по-прежнему  стоит  посреди  леса,   хотел   было
потребовать объяснений, однако застыл, открыв рот. Неожиданно  откуда-то
сверху раздался  громкий  скрежет,  и  абсолютно  из  ниоткуда  появился
открытый лифт. То есть вход в лифт был, и совершенно осязаемый. Но, если
смотреть чуть сбоку, где стоял Рабинович, никакого лифта  уже  видно  не
было. Удивленный Сеня даже попытался обойти кабину сзади  и,  оказавшись
нос к носу с Гераклом, застывшим посреди леса, и не  найдя  даже  следов
присутствия лифта, растерянно присвистнул.
   - Ни фига себе, - удивленно пробормотал  он,  с  опаской  возвращаясь
назад. - На что только  ни  насмотрелся,  но  невидимых  лифтов  еще  не
встречал.
   - Да ничего сложного, - малолетний второгодник  из  школы  трехглавых
керосинок презрительно хмыкнул, помогая кинологу разобраться в ситуации.
- Обычное  изометричное  использование  проекции  четвертого  измерения.
Конечно, все сделано примитивно.  Даже  подстраховывающих  хорд  Ляпсуса
нет, но для цивилизации приматов это уже серьезное достижение.  Впрочем,
может быть, тут не обошлось...
   -  Я   не   понял,   вы   лифт   вызывали   или   нет?   -   прерывая
разглагольствования Горыныча, раздался слегка нагловатый, певучий голос,
и лишь  тогда  путешественники,  зачарованно  рассматривавшие  необычное
сооружение, заметили, что внутри его кто-то есть.
   Этим "кем-то" оказалась маленькая, худенькая  девушка,  ростом  около
полутора метров. Одетая в темно-серый хитон, такого же цвета  накидку  и
серебристые сандалии, она стояла около боковой  стенки,  уперев  руки  в
бока. Девушку можно бы было назвать привлекательной, и вполне  вероятно,
что бабник Рабинович начал бы с ней заигрывать,  если  бы  не  несколько
дефектов, сводящих на нет всю ее красоту.
   Во-первых,  из-под  коротко  стриженных  пепельных   волос   лифтерши
отчетливо выступали маленькие рожки. Во-вторых, ее  уши  были,  пожалуй,
излишне велики для такой миниатюрной головки.  Ну,  и  в-третьих,  серые
зрачки ее глаз были настолько огромны, что казалось, будто белки  совсем
отсутствуют.  И  теперь,  когда  девушка  подала  голос,  все  перестали
удивленно таращиться на странный  лифт  и  не  менее  пристально  начали
пялиться на его содержимое. Впрочем, девицу это не смутило.
   - Геракл, снимись с  ручника  и  заходи  внутрь,  -  потребовала  она
категоричным тоном. - А вообще, я буду  вынуждена  доложить  начальству,
что ты привел с собой к служебному лифту  троих  ментов,  одного  грека,
титаниду и двух животных, породу одного из которых я не могу определить.
   - Не понял.  Нас  посчитали?  -  оторопело  поинтересовался  Ваня.  -
Рабинович, что за беспредел? И вообще, кто она такая?
   - Ореада. Горная нимфа, - вместо него ответил сын Зевса. -  Конкретно
эту зо