ы оказались не  по  зубам  всей  казне
Рабиновича. Поэтому качественно в матрасах не изменилось ничего. Увеличилось
только количество соломы, которой заново набили престарелые тюфяки.
   - И че ты вопил, как кастрированный боров?  -  поинтересовался  у  Попова
Жомов, подпрыгивая на новой кровати. В результате солома так  утрамбовалась,
что жомовский матрас стало трудно отличить от  обычной  простыни.  -  Вполне
нормальная лежанка. У нас в роте на таких только ?деды? спали...
   - А эту хреновину твои ?деды? тоже под голову клали? - взвизгнул  Андрюша
и запустил в Ивана деревянным валиком, который бритты привыкли  использовать
вместо подушки.
   Жомов от этой дубовой подушки увернулся, но согласиться  с  Андрюшей  ему
пришлось. Спать на такой конструкции можно было только со страшного перепою.
И то, если во сне не шевелиться. А то от трения об сучки все уши пооблетают!
Мудрый Рабинович и тут нашел приемлемый выход. За пару мелких  медных  монет
Сеня  умудрился  уговорить  хозяйскую  супругу  сшить  им  из  холстины  три
наволочки, которые так же, как и матрасы, набили свежей соломой.
   В нагрузку к этому Рабинович уговорил хозяина постоялого  двора  выделить
им три  одеяла  из  настоящей  шерсти,  которые  посетителям  доисторической
гостиницы выдавались только при наступлении холодного времени года. Дескать,
прибыли ?сарацины? из теплых стран,  и  от  здешнего  климата  их  по  ночам
знобит! Теперь Каута во дворе метелил одеяла  ножнами  от  жомовского  меча,
выбивая из них вековую пыль.
   Следующим шагом по благоустройству пусть и  временных,  но  жилищ,  стало
изобретение шкафов. До такой простой мебели в шестом веке еще не  додумались
и  держали  личные  вещи  в  дубовых  или  плетеных  сундуках.   Аккуратного
Рабиновича это не  устраивало.  Он,  видите  ли,  привык  вешать  одежду  на
плечики.
   Несмотря на то, что без оплаты материала на изготовление шкафов и  работы
плотника не обошлось, Сеню новые расходы не остановили. Более того, он лично
инструктировал  удивленного  мастерового,  как  именно  следует  изготовлять
интересующую его мебель.
   Причем до того замучил мужика своими наставлениями,  что  плотник  вместо
объявленного первоначально трехдневного срока изготовления  шкафов  пообещал
сделать их уже к вечеру. Только для того,  чтобы  избавиться  от  настырного
Сени. По дороге от плотника Рабинович сделал еще одну  покупку.  Правда,  на
этот раз приобретение было более чем вынужденным. За неделю дикарской  жизни
милицейская форма настолько поистрепалась и нуждалась в  починке  и  стирке,
что ее чистка стала жизненно необходима.
   Ходить в одних трусах по Каммлану никто из  троих  друзей  не  собирался,
поэтому Рабиновичу пришлось приобрести три  комплекта  местной  национальной
одежды. Поскольку специализированных  магазинов  в  городе,  да  и  по  всей
Британии не было, а костюмы здесь шились только по  индивидуальному  заказу,
то покупка нарядов стала делом довольно накладным.
   Лишние хлопоты Рабиновича  не  остановили.  Сене  уже  надоело  видеть  и
ощущать себя бомжующим милиционером. Вот он и разбился  в  лепешку,  но  три
комплекта одежды все же раздобыл.
   Если Попову и Рабиновичу наряды пришлись почти впору, то с  Иваном  вышла
проблема. Самый большой костюм, который удалось найти Сене, сидел на Жомове,
словно детская распашонка на боевом носороге. Ваня с  некоторыми  сомнениями
осмотрел себя в новом наряде, а потом взревел:
   - Ты что, гад, издеваешься, что ли?! Лоха из меня  решил  сделать?  После
этого Рабиновичу пришлось полчаса бегать от Ивана вокруг деревянной  кровати
и убеждать, что нарядили Жомова так не со  злого  умысла,  а  от  отсутствия
нужных размеров одежды у местных портных.
   - Ванька,  дурак,  ты  на  себя  посмотри!  -  орал  Рабинович,  стараясь
увернуться от медвежьих лап Жомова. - Все  местные  тебе  едва  до  подмышек
достают. Откуда же у них костюмчик твоего размера? Но на  Ивана  уговоры  не
действовали. Довольно  приличный  вид  экс-кинолога  действовал  на  Жомова,
словно валерьянка на кота. Ваня не слышал, не видел и не хотел ничего, кроме
как подпортить  наряд  Рабиновича.  Успокоился  Жомов  только  тогда,  когда
смог-таки оторвать у Сениного балахона рукав.
   - Вот и ты теперь как  чмо  походи,  -  удовлетворенно  буркнул  Жомов  и
выкинул оторванную деталь туалета в окно.
   -  А  между  прочим,  еще  классик  литературы  сказал:  ?Главное,  чтобы
костюмчик сидел?! - ехидно прокомментировал Попов, глядя  на  перекосившуюся
физиономию Рабиновича.
   До этого момента Андрюша совершенно отчужденно наблюдал за  происходящим,
но после слов Жомова удержаться от реплики не смог. За что и поплатился.
   Удрученный тем обстоятельством, что придется теперь потратиться на ремонт
костюма, Сеня тут же решил отыграться.
   - Вот  из  твоей  доли  я  и  компенсирую  себе  подгонку  костюмчика,  -
безапелляционно заявил он Попову.
   - Это почему из моей? - удивился такой наглости Андрюша. -  Я  за  тобой,
что ли, гонялся?
   - Не ты, - обиженный Рабинович направился к  выходу,  чтобы  отыскать  во
дворе оторванный рукав. - Но если Ваньке простительно,  поскольку  мозгов  у
него все равно нет, то вот тебе придется отвечать  за  пассивное  соучастие!
Жомов так и обижался на Сеню за свой шутовской наряд до  самого  вечера.  Он
даже  наотрез   отказался   идти   присматривать   за   здешней   прислугой,
отправившейся на речку стирать потрепанное милицейское обмундирование.  Хотя
Рабинович его об этом слезно просил.
   Разрешить  этот  маленький  конфликт  удалось  только  за  ужином,  когда
Рабинович, скрипя зубами от новых трат, пригласил на постоялый двор портного
и заказал ему снять мерку с Ивана. Мастера иглы и  нитки  настолько  поразил
небывалый рост ?сарацина?, что он пообещал не спать всю ночь, но справить  к
утру ?достойный такого великого господина? наряд.
   Только ложась спать, Рабинович вспомнил о Мурзике. Оказалось, что Сеня  в
суете забыл приготовить верному псу даже подстилку  на  ночь.  Сеня  обругал
себя, не слишком выбирая выражения, чем частично искупил свою вину, и  отдал
Мурзику свою подушку. Более того, Рабинович оделся и  повел  верную  овчарку
купаться на речку.
   В общем,  Рабинович,  как  мог,  старался  загладить  чувство  вины,  что
появилось у него от недостатка  внимания  к  собственному  псу.  Решив,  что
сделанного перед сном все равно мало, Сеня  на  обратном  пути  заглянул  на
кухню и отобрал у удивленного повара жареную на вертеле курицу.
   Несчастный готовил ее себе на ужин, но спорить с произволом  не  решился.
Поскольку ругаться с человеком, выбившим из  седла  самого  Грифлета,  будет
лишь идиот. Повар дураком себя не считал. А потому возблагодарил Господа  за
то, что Сеня не  заметил  копченую  грудинку,  припрятанную  под  потолочной
балкой. Кроме нее, питаться голодному повару было нечем!
   - Да-а! Великому рыцарю нужно много есть,  -  понимающе  покачал  головой
потерпевший, вспомнив о размере ужина, поглощенного друзьями не  более  часа
назад. Он же не видел, что жрал  за  столом  практически  один  Попов.  Утро
выдалось ослепительно ярким и чистым, словно новорожденный младенец.
   Ничего вокруг не было лишним.  Только  первозданная  природа,  сверкающая
речка, пронзительно-голубое небо и яркое солнце. Даже доисторический Каммлан
казался беспредельно далеким, когда Жомов, фырча и отплевываясь, вынырнул из
воды на середине реки.
   - Ух, как хо-ро-шо-о! - заорал Иван во всю мощь своих богатырских легких.
   "Мать... Мать... Мать...? - хотело привычно отозваться эхо. Но, вспомнив,
что еще не знает таких слов, скромно промолчало. Зато вместо него  отозвался
Попов.
   - Едрит твою в  кочерыжку,  сукины  дети!  -  истошно  заорал  Андрюша  с
постоялого двора так, что стражники на стенах Камелота  с  перепугу  открыли
неизвестно по кому беспорядочный огонь из карликовых луков. - И  это  у  них
называется прибором для бритья? Сеня, долго  мне  еще  издевательства  такие
терпеть?
   Рабинович, ожидавший приблизительно такой реакции Андрюши на предложенный
способ удаления поросячьей щетины на лице, не ответил. Да и нечего ему  было
сказать! Попов, как говорится, сам на такое удовольствие напросился.
   Дело в  том,  что,  проснувшись  поутру  и  ощупав  подбородок,  начавший
обрастать куцей бороденкой,  Андрюша  категорично  потребовал  у  Рабиновича
найти ему прибор для бритья.  Сеня  спросонья  некоторое  время  непонимающе
хлопал глазами, пока не сообразил, что требуется Попову.
   - Я, конечно, понимаю, что элементарную электробритву тут не найдешь, - с
недовольной миной объявил Рабиновичу эксперт-криминалист. -  Но  чем-то  эти
варвары должны бриться? Не все же здесь бородатыми ходят...
   Рабинович пытался было отправить  беспокойного  Андрюшу  самого  поискать
нужный инструмент, но Попов  от  него  не  отстал.  Он  заявил,  что  Сенина
обязанность как президента фирмы - кстати, еще не избранного -  позаботиться
о том, чтобы его персонал был обеспечен  всем  необходимым  для  нормального
функционирования.
   - Тебя же наш начальник УВД не посылал  добывать  патроны,  когда  мы  на
стрельбище выезжали! -  тоном,  не  принимающим  возражений,  закончил  свою
тираду Попов.
   - Богу - богово, а у тебя, как у убогого, - проворчал в ответ  Рабинович.
- Есть только хрен, да тот без дела совсем!
   Однако выбираться из постели Сене все же пришлось. Нарочно  или  случайно
бросил фразу о президенте Попов, но Рабиновича она  задела  за  живое.  Сеня
вдруг почувствовал на  своих  плечах  неимоверный  груз  ответственности  за
судьбы вверенного ему личного состава.  Проигнорировать  предложение  занять
столь большую руководящую роль Рабинович не мог, поэтому и отправился искать
для Попова бритвенные принадлежности.
   Уже с первого дня, проведенного в шестом веке от Рождества Христова, Сеня
заметил, что все аборигены отличаются  по  степени  волосатости  лица.  Если
крестьяне носили окладистые бороды, а у рыцарей и их  солдат  растительность
на физиономии была подстрижена  с  различной  степенью  аккуратности,  то  у
кабатчиков и торговцев щеки были гладко выбриты.
   Сделать  из  этого  соответствующие  выводы  не  составило  бы  труда   и
шестилетнему  ребенку,  если  oн  конечно,  не  имбецил.  Поэтому  Рабинович
прекрасно знал, где искать станки для бритья. Натянув на себя только штаны с
золотым запасом фирмы, которые до этого держал под матрасом,  Сеня  поплелся
вниз искать хозяина постоялого двора.
   Хозяин (кстати, звали его Эвин Катберт) несколько подивился необычной для
рыцаря, которым считал  Рабиновича,  просьбе.  Но  Сеня  доходчиво  объяснил
недоумевающему владельцу  гостиницы,  что  бритвенные  принадлежности  нужны
?святому отцу?. Эвин вмиг прозрел и притащил что-то непонятное, завернутое в
чистую тряпицу. Развернув платочек, Рабинович обомлел: на тряпке лежали  три
куска пемзы различной степени отполированности.
   - И что это такое? - ехидно поинтересовался Сеня.
   Вот тут Катберт посмотрел на него, как на  шестилетнего  идиота.  Однако,
решив, что люди бывают разные,  хозяин  постоялого  двора  все  же  объяснил
назначение ?этого? и местный способ бритья. Разложив на столе куски пемзы  в
порядке уменьшения шершавости поверхности, Эвин начал объяснения.
   -  Вот  этот   бритвенный   камень   служит   для   первичной   обработки
растительности на  лице.  Он  удаляет  самые  грубые  волосы  и  укорачивает
остальные, - Катберт, повертев в руках первый кусок, положил его  обратно  и
взял следующий. - Этот вычищает все, что осталось после  первого  прохода...
Ну а этот нужен для того, чтобы кожа на лице не лоснилась и была приятной на
ощупь.
   - А ничего другого у вас нет? -  недоверчиво  осмотрев  бритвенный  набор
кирпичей, спросил Сеня.
   - Господин знает другой способ удаления волос? - поинтересовался в  ответ
Катберт. После чего Рабиновичу  осталось  только  развернуться  и  подняться
наверх к ожидающему приговора Попову.
   - Андрей, не беспокойся, работает нормально. Я проверял! -  заявил  Сеня,
протягивая выпучившему от удивления Попову три шершавых камня.  -  Действует
так же, как ?Жиллетт-Мак-3?, только  по  очереди.  Иди  бриться  во  двор  к
рукомойнику.
   А мне нужно еще себя в порядок привести.
   Вытолкав переполненного сомнениями Попова за дверь, Сеня заперся  изнутри
на дубовый засов. Рабинович прекрасно понимал,  что  его  гарантии  действия
бритвенного прибора были слишком сомнительными, поэтому и поспешил  оградить
себя от возможных эксцессов. Мало ли  что  в  голову  Андрюше  придет  после
собственноручной экзекуции!
   Было вполне естественным,  что,  услышав  со  двора  дикий  вопль  Попова
(который все же решил опробовать местный способ бритья), Рабинович  не  стал
на него отзываться. И хотя снаружи не раздалось больше ни  одного  стенания,
Сеня так и сидел молча в своей комнате, пока Попов не постучал ему в  дверь.
Кстати, возился во дворе Андрюша что-то подозрительно долго!
   - Сеня, а ты был прав. Действительно, классная штука! - подойдя к  двери,
услышал Рабинович восхищенный голос Попова. - Конечно, насчет  ?Жилетта?  ты
приврал, но бриться можно вполне нормально.
   Рабинович, которому и самому до безобразия надоела  недельная  щетина  на
подбородке, решил все-таки выглянуть и узнать результат эксперимента.  Попов
стоял за дверью, сверкая в солнечных лучах идеально выбритой физиономией.
   Несколько порезов не считаются.
   - А чего же ты орал, как резаный? - не веря своим глазам, поинтересовался
Рабинович.
   - Так я, дурак тупой, без мыла бриться начал. А потом нормально пошло!  -
Попов довольно усмехнулся и, сунув в руки Сене  три  куска  намокшей  пемзы,
пошел к себе в комнату. - Кстати, Сеня,  поторопи  повара  насчет  завтрака.
Решив, что завтрак подождет, Рабинович пошел во  двор,  чтобы  повторить  на
собственном опыте новаторство Попова.  Последовав  совету  Андрюши,  кинолог
выпросил  у  служанки  какую-то  липкую  смесь,  заменявшую  здесь  мыло,  и
приступил к очищению физиономии от раздражающей щетины.
   Осторожно проведя куском пемзы по щеке, Рабинович тихо заскулил от  боли.
Громко орать  не  позволяло  чувство  собственного  достоинства.  И  хотя  в
процессе бритья шарканье камней о лицо  не  стало  менее  болезненным,  Сеня
мужественно вытерпел процесс до конца, не  уставая  поражаться  тому,  какой
дубовой оказалась кожа у этого жирного борова Попова.
   Когда наконец остатки щетины исчезли с лица  Рабиновича,  его  физиономия
покраснела, словно спелый помидор. Боль на щеках была такой обжигающей,  что
Сене показалось возможным поджаривать на  них  омлет.  Проклиная  и  хозяина
трактира, и  Попова,  и  местные  способы  бритья,  Сеня  поплелся  к  себе,
поочередно прикладывая к полыхающим щекам мокрую тряпку. За этим занятием  и
застал его Жомов, вернувшийся с реки.
   - Делать тебе, что ли, нечего? - удивленно посмотрел  на  друга  Иван.  -
Ладно, я понимаю, что в ментовке бриться заставляли. Так здесь на хрена тебе
нужно себя так мучить?
   Ничего не ответив Жомову  на  вполне  справедливое  замечание,  Рабинович
поднялся к себе в комнату, прихватив по  дороге  из  кухни  медный  тазик  с
ключевой водой. Он так и просидел над своеобразным холодильником,  окуная  в
него поочередно щеки, пока хозяин постоялого двора не позвал  постояльцев  к
завтраку.
   - Завидую я тебе, Андрюша! И как тебе удалось так классно побриться  этим
дерьмом? - страдальчески произнес  Рабинович,  когда  все  четверо,  включая
Кауту, собрались  за  столом.  Мурзика  можно  было  не  считать.  Поскольку
расположился он ниже столешницы и многого не видел.
   -  А  я  им  и  не  брился!  -  прищурившись,  ответил  Попов  и,  увидев
недоумевающий взгляд Рабиновича, выложил на стол  остро  отточенный  обломок
косы.
   - Я вот эту хреновину у батрака попросил. А ей можно бриться не хуже, чем
опасной бритвой.
   - Убью, гад! - взревел  Рабинович,  не  в  силах  стерпеть  такое  подлое
надувательство. Однако убивать никого и не требовалось! Попов  с  Жомовым  и
так едва не померли от смеха, глядя на разъяренную Сенину физиономию.
   Через  некоторое  время  страсти  вокруг  шутки  Попова  улеглись.   Сеня
несколько успокоился, решив, что отыграется позже, и  взял  в  руки  обломок
косы. Некоторое время он вертел острую железку в руках, а потом спросил:
   - Слушайте, мужики, а разве в это время косы уже были? Насколько я  помню
картинки из школьного учебника по истории, урожай  тут  должны  жать,  а  не
косить...
   - Сеня, не пудри людям мозги, - отмахнулся от него  Жомов.  -  Много  эти
яйцеголовые историки знают. Че ты в руках держишь?.. Вот и не трынди!
   - Да нет, Ваня, Семен прав! Что-то тут не так,  вступился  за  Рабиновича
Андрюша. Видимо, совесть замучила. - Недавно по телику  какой-то  фильм  про
начало войны рыцарей за Гроб Господень показывали. Насколько  я  помню,  там
дата была: что-то больше тысячного года нашей эры. Не скажу точно,  но  явно
началась она не в шестом веке. А тут получается, что Артур ходил  этот  Гроб
воевать уже пятнадцать лет назад. А он даже про сарацинов  слышать  не  мог,
поскольку ислам много позже появился... К тому же еще и рак этот вареный!..
   - Вы заткнетесь когда-нибудь, политологи гребаные? - недовольно посмотрел
на Сеню с Андрюшей Жомов. - Вам какая хрен разница, когда и  что  произошло.
Сами не жрете, так другим не мешайте. К тому же который день уже во  рту  ни
капли спиртного не было!
   - Я сказал: пить не будем, пока Мерлина не найдем, - буркнул Рабинович и,
вняв совету Ивана, принялся поглощать  завтрак  со  скоростью  электрической
мясорубки. Наверное, чтобы Попову меньше досталось.
   - Люди не так поймут, - покачал головой Жомов. - Тут же,  как  и  у  нас,
ничего без поллитры не делается. Даже Грааль этот дурацкий и то  с  похмелья
искать пошли!
   - Слышал Ваня звон, да не знает, где он, -  пробормотал  Сеня  с  набитым
ртом. - В одно ухо у него влетело, а на другое медведь  наступил  да  голову
расплющил.
   Жомов попытался понять, издевается Рабинович или шутит. Однако, увидев, с
какой скоростью исчезает со стола пища во время его мыслительного  процесса,
бросил это бесполезное занятие и  взял  с  глиняного  блюда  солидный  кусок
баранины, предварительно согнав с него мух.
   Кстати, эти насекомые владели абсолютным господством в воздухе  Каммлана.
Аборигены на них, как, впрочем, и на  комаров,  блох,  кузнечиков  и  прочую
насекомую живность внимания не обращали совсем. Для Попова же мухи и  слепни
стали настоящим проклятьем.
   Дело в том, что страдающий излишним весом  Андрюша  безбожно  потел.  Эти
безобидные выделения действовали на местную летающую живность, словно мед на
медведя-шатуна.  Поэтому  Попова  постоянно  сопровождал  настоящий  мушиный
эскорт.
   Естественно, что этика  насекомым  неизвестна.  Поэтому  они  никогда  не
давали  несчастному  человеку  побыть   в   одиночестве.   Преданность   мух
Андрюшиному поту была сравнима разве что с благоговением Кауты перед могучим
Жомовым.  На  завтрак  перепончатокрылые   Попова   сопровождать   тоже   не
отказывались. Разве что ориентацию несколько теряли, почуяв  запах  местного
жаркого.
   Андрюша как раз дожевывал куриную ногу, когда одно бессовестное настырное
насекомое с ужасающим жужжанием начало выделывать фигуры высшего пилотажа  у
него за правым ухом. Попов попробовал отмахнуться от нахала, но  тот  только
сменил место дислокации и устроил свои маневры по другую  сторону  поповской
головы. Не в силах стерпеть такое издевательство, Андрюша взвыл.
   - Достали, сволочи! - злобно заверещал он на всю  столовую.  Рабинович  и
Жомов удивленно посмотрели на Попова, не понимая еще, на кого он разозлился.
- Завтра же возьмусь дихлофос придумывать. ДАЙТЕ МНЕ МУХОБОЙКУ!!!  Мухобойки
на постоялом дворе, естественно, не оказалось. Не  было  даже  какого-нибудь
предмета, хоть отдаленно похожего на н