...
     -- Где? -- рявкнул Андрюша. Девица вздрогнула и махнула рукой в сторону
того бархана, где еще недавно стояли штабные шатры.
     Попов  тут   же,   вдвое   быстрее   обычного,  припустил  в  указанном
направлении, а  Сеня, совершенно не ведая, что творится  у него  за  спиной,
стал спускаться с бархана. Кинолог размахивал отобранным у кого-то из бойцов
грязно-белым плащом, призванным символизировать белый  флаг,  а  рядом с ним
бежал Мурзик, готовый в любой момент вступиться за хозяина. Рамсес с опаской
посмотрел на пса.
     -- Собака не кинется? -- испуганно поинтересовался он.  Мурзик зарычал.
Ну, не  любит  пес,  когда  его  собакой  называют!  Рабинович,  успокаивая,
потрепал его по загривку.
     -- Не кинется. Если хамить не будешь, -- заверил он фараона. --  Слезай
со своей телеги и иди сюда. Разговор есть.
     Рамсес,  не  переставая  коситься  на  Мурзика,  слез   с  колесницы  и
направился навстречу  Рабиновичу.  Предварительно,  правда, фараон попытался
прихватить с собой почетный эскорт, но Сеня в  самой  безапелляционной форме
выразил свой протест, и Рамсесу ничего не оставалось,  кроме как встретиться
с Рабиновичем один на один.
     -- Лично против вас я ничего не имею, -- заявил фараон,  останавливаясь
в двух метрах перед кинологом. -- Но ты меня, братан, пойми...
     -- Я  тебе, блин,  баран, сейчас  такого  "братана" покажу, что  ты лет
сорок от  этого зрелища  в постель писаться будешь! -- перебивая египетского
правителя,  рявкнул Рабинович. --  Со своими жрецами будешь  брататься, а ко
мне обращайся только "гражданин начальник". Ясно?
     --  Ясно,  гражданин  начальник,  -- буркнул перепуганный Рамсес.  -- Я
только хочу сказать,  что связываться  с вами  я не  хочу, но  на меня народ
давление  оказывает.  Соплеменники  Моисея выгребли  из Мемфиса  почти  весь
золотой запас, и  мои подданные не  верят, что они вернут  займы обратно.  В
общем, сами понимаете, гражданин начальник, что я должен принять меры. Иначе
скинут  меня с  трона  и на  мое место какого-нибудь жреца  посадят.  Вы  уж
войдите в мое положение...
     -- Мне и в своем положении  неплохо, -- отрезал Рабинович. -- Но я твои
проблемы понимаю. Правда, о выполнении  условий,  выдвинутых тобой,  и  речи
быть не может. Слишком многого просишь...
     Не  давая Рамсесу  ни  секунды передышки, Сеня принялся  убеждать его в
том, насколько беспочвенны его притязания. Затем разговор перешел на критику
несовершенных  египетских  законов, где  фараону  наконец-то  было позволено
вставить  пару  слов. После этого Рабинович пожаловался Рамсесу на  то,  как
трудно быть  стражем порядка в коррумпированном  обществе, с  чем  правитель
Египта  полностью согласился.  Далее,  постенав  об  общей тяжкой  доле, оба
принялись обсуждать способы, какими следует  отвлекаться от тяжелых мыслей и
плохого настроения. Когда в  перечислении возможных развлечений  оба наконец
добрались  до  женщин,  Рамсес  полностью  забыл  о  том,  с  чего начинался
разговор. Рабинович позволил ему перейти на "ты", а фараон в ответ предложил
Сене  посидеть в каком-нибудь кабаке и обмыть знакомство. Может  быть, им бы
даже удалось осуществить эту задумку,  но в разговор двух  новых  приятелей,
нарушая субординацию, встрял жрец Сета.
     -- Господин,  рискуя навлечь ваш  гнев, все же смею  напомнить, что  мы
теряем  слишком много времени, -- тихой сапой подобравшись к  парламентерам,
проговорил он. -- Коварство сынов израилевых известно всем. Я опасаюсь, что,
пока вы тут беседуете, они уже успели приготовить нам какую-нибудь ловушку.
     -- Но вот, блин,  стоит захотеть отвлечься от государственных  дел, как
тут  же кто-нибудь влезет  и все  испортит,  -- обиженно  буркнул  Рамсес  и
посмотрел  на кинолога. -- Может, ему голову отрубить?  Или на  кол посадить
другим в назидание?
     --  Потом. Не отвлекайся, -- отмахнулся Сеня, косясь в сторону бархана,
на  котором должен был  появиться Ваня  сразу  после  того, как рытье окопов
будет закончено.  -- Так вот, я  тебе говорю,  что при знакомстве с девушкой
очень важно быть внимательным, вежливым, предусмотрительным и хотя бы просто
постараться сделать вид, что ты весь переполнен романтикой.
     --  Подожди, --  перебил его  Рамсес, которого приезд  жреца  вернул  в
реальность. -- При чем тут бабы? Мы же с тобой о евреях говорили. О Моисее с
Аароном...
     В этот момент Жомов наконец-то взобрался на гребень  бархана и отчаянно
замахал  рукой, привлекая Сенино внимание. Тот кивнул  головой и  усмехнулся
фараону.
     -- Дырку  тебе  от  бублика, а не  Моисея, -- осклабился  Рабинович. --
Плевать мне  на  то, усидишь  ты на  троне  или нет,  но,  если сейчас же не
отведешь своих головорезов обратно, здорово об этом пожалеешь!
     Ошалев от  такого перехода в разговоре,  Рамсес замер  и  тупо проводил
взглядом  удалившегося  кинолога.  Мурзик  задержался  на  несколько  секунд
подольше  своего хозяина, но  только  для того, чтобы  выразить свое  личное
отношение к требованиям фараона и  к нему лично. Пес повернулся к  правителю
Египта хвостом и, забросав его песком, догнал перед барханом своего хозяина.
Сене на душевные терзания  фараона было наплевать. Куда больше его волновало
то, отчего друзья так долго копались. И в буквальном смысле тоже.
     -- Да, блин, пока этим олухам царя небесного объяснил, как именно окопы
рыть нужно,  пока Андрюша с Горынычем вернулись,  вот время  и пролетело, --
пожав  плечами,  пояснил  омоновец. -- Короче,  Сеня,  переселенцы уже вовсю
делают ноги,
     Навин с орлами готовят новую позицию, а мы можем начинать.
     -- Начнем не мы, а фараон, -- хмыкнул Рабинович и только тут заметил на
боевой позиции Рахиль. -- Ты что тут делаешь?
     --  А вдруг кого-нибудь из  вас ранят? -- сделала девица круглые глаза.
-- Ты же сам меня министром здравоохранения назначил. Так кто же  лучше меня
ваше здоровье охранит?
     Сеня обреченно застонал, но на то, чтобы отослать  Рахиль назад, у него
уже не было ни времени, ни возможности.  Во-первых,  от  лагеря переселенцев
остались  лишь  следы  костров на песке да  столб пыли  на  горизонте. Ну  а
во-вторых, египтяне пошли в атаку. Обиженный фараон пустил вперед закованную
в  медь  гвардию.  Та  неровным  строем  двинулась  на  укрепленный  бархан,
прикрываемая  с флангов  погонщиками  верблюдов.  Колесницы фараон,  видимо,
решил  придержать  в  резерве  до  тех  пор,  пока  не  выяснит  численность
противостоящих ему войск. А что ее выяснять? И всей-то армии было,  что трое
российских  ментов, малолетний  птеродактиль  из параллельного мира,  пес да
неуклюжая девица. Впрочем, не так-то это и мало!
     --  Ну что,  мужики,  приготовились!  --  скомандовал  Сеня, осматривая
принесенные Поповым  боеприпасы. В довольно большой  куче металла  было все,
начиная от медных колец, являвшихся в Мемфисе разменной монетой,  заканчивая
столовым серебром и отобранными у бойцов Навина самодельными шлемами.
     -- Не совсем то, что нужно, но сойдет, -- буркнул Рабинович и посмотрел
на Рахиль. --  Сиди и не высовывайся.  Держи Мурзика покрепче и,  очень тебя
прошу, не дай  ему вырваться. Сегодня ему делать нечего. Прибьют, -- в ответ
умный пес пристально посмотрел на хозяина и, обиженно фыркнув, отвернулся.
     Рахиль  села  рядом и  прижала  Мурзика  к  груди. Тот  попытался  было
вырваться, но, получив  приказ от Рабиновича, остался сидеть  на месте, всем
своим  видом  выражая  недовольство.  Дескать,  Сеня,  только   ради  твоего
спокойствия я себя какой-то мымре руками трогать позволяю!
     --  Вот и  умница,  хороший песик,  --  согласился  с ним  Рабинович и,
выглянув из окопа, скомандовал Попову:
     -- Андрюша, давай!
     Криминалист горестно вздохнул, одернул на  себе форму и нехотя выбрался
из  окопа.  Приблизившееся  уже  почти  вплотную  войско  фараона,  опасливо
ожидавшее,  что из-за  бархана  выскочит  целая орда головорезов,  удивленно
застыло,  увидев  перед  собой одного-единственного мента.  В  любой  другой
ситуации египтяне бы схватились за животы от смеха, но большинство уже  было
наслышано о всяческих чудесах, на  которые способны  чужестранцы, и вряд  ли
кто-нибудь  из солдат фараона удивился бы, если  бы Андрюша вдруг  мгновенно
размножился до размеров целой  дивизии и пошел на них  войной. Это  было бы,
конечно,  здорово, но  Попов  на  такие чудеса еще не был  способен.  Вместо
сверхсветового клонирования Андрюша просто заорал:
     -- Ну и куда, блин, козлы, прете?
     С  первыми  звуками поповского голоса  весь  авангард египетской  армии
свалился на песок, как подкошенный.  К тому моменту, когда Андрюша  добрался
до  слова  "блин", египетская  армия оказалась  рассечена  надвое, а к концу
фразы  звуковая  волна  добралась  до  фараона,  сидевшего  на  колеснице  в
окружении жрецов, и те дружненько  смешались в кучу на песке, не разбирая ни
пола, ни возраста, ни принадлежности к разным видам.
     Сделав  свое  дело,  Андрюша  быстренько  свалился  обратно  в  окоп  и
предоставил Сене с Жомовым возможность проявить себя. Оба милиционера тут же
встали в рост  и  пустили в ход  дубинки. То есть попросту использовали их в
качестве бит, а  метательными снарядами  служили металлоизделия,  отобранные
Поповым  у переселенцев. Рабинович с  омоновцем  действовали слаженно и вмиг
сокрушили фланги гвардейских частей, возглавлявших атаку на бархан.
     Египтяне  в  замешательстве  попятились и даже  попытались  бежать, но,
упершись  в толпу  ополченцев,  отступление  захлебнулось. Бравые египетские
военачальники  быстро  навели  порядок  в  своих  подразделениях.  А к  тому
моменту, когда контуженных оттащили в  тыл и ряды  воинов сомкнулись, кто-то
уже успел посадить фараона обратно на его законное место. Тот махнул жезлом,
и колесницы помчались вперед, плавно обтекая укрепленный бархан с флангов.
     -- Все,  мужики, змейка  запускаем,  --  рявкнул Рабинович,  и  все три
товарища кинулись к Ахтармерзу.
     --  Но я же просил вас никогда  не  сравнивать меня с рептилиями вашего
мира! -- не обращая внимания на вражеские орды,  возмущенно завопил Горыныч.
-- Сколько раз говорить, что подобные параллели  оскорбительны для меня, так
как...
     Договорить он не успел.  Трое бравых  милиционеров выволокли разбухшего
от гнева Ахтармерза  на край  бархана  и  безжалостно спихнули вниз. Горыныч
взвизгнул  и полетел к подножию песчаного  холма, но буквально  в нескольких
сантиметрах  от  земли  смог  остановить  падение  и встал на крыло.  Те  из
египтян,  кто  не  видел  его  раньше, удивленно  ахнули. Возничие  колесниц
повернули головы в сторону  Ахтармерза, наплевав на то, что нужно  смотреть,
куда  они,  собственно,  едут.  Тут же  в рядах  атакующих повозок  возникла
сумятица и  общая свалка,  а Горыныч  закончил разгром, пролетев над ними на
бреющем  полете  и  слегка прожарив особо  ретивых  возниц залпами  пламени.
Перепуганная армия  египтян побежала и, может  быть,  так бы и  топала своим
ходом до Мемфиса, но какой-то умник додумался метнуть в Ахтармерза  каменюку
из пращи.
     -- Ой,  чего вы кидаетесь? --  обиженно взвизгнул Горыныч, не ожидавший
такого обращения  с детьми  со стороны  диких египтян,  и, мгновенно потеряв
весь объем, свалился на песок.
     Солдаты   фараона,   обрадованные  такой   эффективной  работой   своей
противовоздушной обороны,  дико  завопили  и прекратили  отступление.  Часть
гвардейских  подразделений  тут  же  бросилась  вперед,  надеясь  быстренько
затоптать   мини-Горыныча   подошвами   своих   сандалий.   Пришлось  ментам
потрудиться  во  всю  силу, плотным  огнем прикрывая отход боевого товарища.
Даже  Мурзик, вырвавшись из объятий Рахили, в этом благом деле поучаствовал.
Соскочив с гребня бархана, он злым рыком остановил особо ретивых аборигенов,
а назад, в укрытие, вернулся  только  после того,  как Рабинович  задолбался
звать его к себе.
     -- Сеня, отходить  пора, -- Жомов дернул  за рукав кинолога,  читавшего
нотации  вернувшемуся псу.  --  Сейчас  этих гопников  египетских ничего  не
остановит. Да и позиции для отхода уже готовы.
     Ваня  кивнул  головой  назад. Рабинович, перестав  пилить Мурзика, косо
глядя  при этом  на  пристыженную Рахиль,  обернулся в  указанном  омоновцем
направлении.  Там,  метрах  в трехстах  дальше  на  восток, на самом большом
бархане, стоял Навин и усиленно размахивал  руками. Сеня  глубоко  вздохнул,
стараясь успокоиться.
     --  Все,  отходим. Горыныч,  прикрывай,  --  скомандовал  он. Крошечный
трехглавый птеродактиль  растерянно взмахнул крыльями  и беспомощно выпустил
три язычка пламени, не способных спалить и рулон туалетной бумаги.
     --  Мать твою! --  разочарованно  выругался кинолог.  --  Да что же ты,
скотина хладнокровная, не растешь ни хрена.
     --  Во-во,  змеюка ты из-под  реактора. Ящерица  бракованная, -- тут же
пришел ему на помощь Жомов.
     Горыныч от обиды всегда быстро начинал увеличиваться, что он сделал и в
этот раз. Ваня  пооскорблял его  еще несколько секунд,  до тех  пор, пока не
решил, что  трехглавый  испепелитель достиг требуемых  размеров.  Затем  все
защитники  бархана помчались на заранее подготовленные позиции, а Ахтармерз,
дав залп  из  своих природных  огнеметов  по обнаглевшим египтянам, ковыляя,
чуть позже догнал друзей.
     Примерно по такому же  сценарию развивались и  следующие этапы обороны.
Фараон,  правда,  пытался  варьировать  способы   атаки,  пуская,  например,
колесницы  по центру, а пехоту  с флангов,  но менты  быстро находили  этому
противоядие  и успешно  оборонялись,  не  забывая,  естественно,  отступать.
Египетские   лучники,  пращники  и  метатели  дротиков,   конечно,  пытались
перестрелять  обороняющихся,  но  менты   прятались   от  огня  в  окопах  и
высовывались только тогда, когда египтяне, боясь поранить своих,  прекращали
огонь.
     Поселенцы не менее успешно, чем оборонявшиеся милиционеры, драпали "нах
остен",  и вскоре друзья даже пыли, поднятой их движением,  на горизонте уже
не видели. Однако  для самих  ментов ситуация  была тупиковая. Армия фараона
продолжала  наступать, не оставляя  надежды  расправиться  с горсткой наглых
чужестранцев, и  друзья  совершенно  не  видели способа,  как оторваться  от
аборигенов, вошедших в раж.
     --  Сеня, придумывать что-то нужно, -- плаксиво  потребовал от кинолога
Попов, уставший уже метаться с бархана на бархан.
     --  Подожди, переселенцы  еще  далеко  не  ушли,  --  буркнул  в  ответ
Рабинович, кивая в сторону клубов пыли на  востоке. И тут  же замер.  --  Не
понял. Их же еще пятнадцать минут назад не было видно! Что такое происходит?
Назад, что ли, эти бараны решили вернуться?
     Ситуация  прояснилась чуть  позже. Поначалу менты недоумевали,  отчего,
продолжая   отступать   на  восток,  они  неожиданно   стали   сближаться  с
поселенцами.  Но  затем,  поднявшись  на очередной бархан, подготовленный  к
обороне  солдатами  Навина,  все  трое  ахнули -- впереди  открывалось море.
Переселенцы   толпами   метались   вдоль  берега,  и,  хотя  в  этом   месте
противоположный берег был  отчетливо виден, вплавь преодолеть преграду никто
не решался.
     -- Приехали,  -- констатировал Попов и  плюхнулся на пятую  точку,  чем
вызвал в окрестностях небольшое землетрясение.
     -- Во-во, -- согласился с ним Жомов. -- Блин, когда пить хочется,  воды
нигде  не  найдешь. А  когда отступать надо, кто-нибудь  непременно джакузей
всяких по дороге настроит. Что, Сеня, евреев в воду загонять будем?
     --  Не получится,  -- вместо Рабиновича ответил Андрей. -- Им к фараону
попадать хуже ножа острого. Если бы могли, давно уплыли бы все на  тот берег
и вражеским войскам языки показывали. А так получается, что провалилась наша
миссия. Не отбиться нам от египтян.
     -- Не скули, -- одернул его Сеня. -- Сейчас придумаем что-нибудь.
     И Рабинович  принялся думать. Очень старался.  Разве что дым  от трения
шестеренок   в  голове   из  ушей  не  пошел.   Но  все  остальные  признаки
мыслительного  процесса  --  нахмуренный  лоб,  сведенные  вместе  брови   и
старательное расчесывание  носа  -- присутствовали. Впрочем,  додуматься  до
чего-нибудь Сеня не успел. Как всегда, влез со своими предложениями Горыныч.
     -- Извините, что  отвлекаю  вас, но мне кажется, что... -- начал он, но
Рабинович махнул на второгодника из иномирной школы рукой.
     -- Уйди со  своими извинениями, --  раздраженно  проговорил  он. --  Не
видишь, люди делами заняты!
     --  Ну, если вы не хотите  узнать, как  я  могу проложить  путь  сквозь
водные пространства, то я и говорить об этом не  буду, -- обиделся Ахтармерз
и развернулся, чтобы уйти, но Рабинович поймал его за хвост:
     -- Что ты сказал?!
     Горыныч принялся рассказывать о своей идее,  но неизвестно, успел бы он
закончить  свою речь или  нет,  если бы  Рамсес оказался  не  столь  жадным.
Фараону  следовало бы сразу  бросить войска вперед и растоптать перепуганных
сынов израилевых,  но  он,  видимо, решив  не уничтожать  их,  как  халявную
рабочую силу, начал вытягивать свои войска вдоль побережья, явно намереваясь
охватить переселенцев полукольцом. Это все его мечты и сгубило.
     Ахтармерз  начал излагать свой  план,  обосновывая  каждое  утверждение
известными ученым его измерения фактами. Рассказ  грозил затянуться  на пару
дней и превратиться  со временем  в  научный  трактат, совершенно непонятный
нормальным   представителям   человечества,   но   Сеня  разглагольствования
второгодника  оборвал  самым бессовестным образом, потребовав сказать точно,
"сколько    вешать   граммов".    Пришлось    Горынычу    свои    объяснения
конкретизировать.
     Если отбросить  всю  научную терминологию, суть  идеи  Ахтармерза  была
проста. Он уже не  раз демонстрировал ментам, что может генерировать силовое
поле, способное  выдерживать  довольно  большие  нагрузки. Именно  эту  свою
способность  он  и  собирался  применить  сейчас, чтобы  создать  сухопутный
коридор в толще воды.
     --  Нас  этому  на  спортивном  ориентировании  учили, -- объяснил свое
умение Горыныч. -- Правда, такие широкие водные преграды нам преодолевать не
приходилось, но я могу попробовать.
     -- Угу. И всех утопишь, -- мрачно высказал свое мнение Попов.
     --  У тебя есть другие идеи? -- ехидно поинтересовался у эксперта Сеня.
Андрюша отрицательно покачал головой. -- Тогда, Горынушка, приступай!
     Ахтармерз  не  заставил  себя долго  упрашивать. Он  проковылял прямо к
кромке воды, на несколько секунд замер, а затем закрутился волчком, заплетая
поднятые  вверх головы  одну  вокруг  другой.  Несколько  секунд  ничего  не
происходило,  а затем во все стороны от Ахтармерза полетели бирюзовые искры.
Когда  же Горыныч полностью  окутался клубом  искр, он  неожиданно замер  и,
развернувшись в сторону противоположного берега, уронил головы на песок.  По
воде пробежала рябь, затем поверхность моря от берега до берега непостижимым
образом вдавилась вниз и наконец воды расступились, обнажая дно. Все замерли
в изумлении, а Горыныч тоненько пропищал:
     -- Бегите! Я долго не выдержу.
     -- А ты как же? -- замер около него Сеня.
     -- Бегите, я вам говорю! -- настойчиво приказал Ахтармерз.
     Подгоняемые   солдатами  верного  присяге  взвода  Навина,  переселенцы
устремились в образовавший в толще воды коридор. Моисей с Аароном мчались на
первой  повозке,  показывая  подчиненным  пример  храбрости.  При  этом  оба
патриарха не  переставали  вопить, убеждая поселенцев в  том, что  коридор в
море  --  это  доказательство благожелательности к ним  бога.  Менты уходили
последними.
     --  Эх, блин, мне бы такой аквариум!  --  посреди  пути  задохнулся  от
удивления Попов, глядя на то,, как из  толщи воды на него пялятся бесстыжими
глазами разноцветные рыбки. -- Вот бы где я развернулся...
     -- Я тебе сейчас развернусь! -- рявкнул на него Сеня. -- Марш вперед, а