та  в  нерабочем  состоянии
передвигалась только на  одной  из  телег.  Вот  Горыныч  и  спал  спокойно,
несмотря на жуткую тряску.
   Зато днем  уставшему  отряду  даже  часовых  выставлять  не  требовалось,
поскольку Мурзик с Горынычем чувствовали опасность за  версту.  У  них  даже
некое  разделение  обязанностей  получилось.  Пес  прочесывает  окрестности,
высматривая подозрительные личности, а Гюльчатай-Горынычу  затем  достаточно
только показать свое личико, чтобы непрошеный гость  ?делал  ноги?  во  всех
четырех направлениях сразу.
   Впрочем, любопытных во время пути было не так уж и много.  То  ли  Англию
еще толком не заселили, и по острову можно было передвигаться  спокойно,  не
боясь попасть под двухэтажный автобус. То ли Аллан действительно знал  такие
дороги, на которые нормальных людей и калачом нельзя было  заманить.  Жомову
во время  одного  из  переходов  приспичило  заняться  строевой  подготовкой
вольнонаемного войска. В ногу, естественно, ходить никто не умел,  поскольку
аборигены никак не могли понять, чем правая нога отличается от левой.
   И Иван решил, что для освоения этого сложного мастерства  поможет  песня.
Хоть ритм нужный задаст.
   Представляете, что случилось с  Рабиновичем,  когда  аборигенское  войско
завыло  посреди  ночи  дикими  голосами  строевой  суперхит  всех  времен  и
народов ?Идет солдат по городу?? Правильно! Он едва не свалился с  лошади  и
заработал еще одну  розовую  мечту:  по  возвращении  домой  около  полуночи
прогнать с этой песней под окнами Жомова всех  почетных  гостей  участкового
медвытрезвителя! Досталось всем: и  вопящим  бойцам,  и  Жомову,  и  Попову,
который был виноват только в том, что по просьбе Ивана на одной из дневок  -
вместо сна, между прочим - разучил эту песню с аборигенами. В  общем,  после
истерики Рабиновича обучение строевому шагу пришлось отложить  на  некоторое
время. Приунывшего Жомова,  изнывавшего  от  скуки  во  время  марша,  вновь
выручил сердобольный Андрюша. Он, видите  ли,  вспомнил,  как  Суворов  учил
солдат  ходить  в  ногу!  В  итоге,  при  проезде  через  одну   ничего   не
подозревающую деревушку были зверски разворованы два стога с запасами  корма
для скота. Один с сеном, другой - с соломой.
   После этого Жомову оставалось только командовать: ?сено  -  солома.  Раз,
два!? Дело настолько пошло на лад, что ввязавшиеся в  ритм  пешие  аборигены
начали обгонять и повозки, и всадников. Рабиновичу снова пришлось вмешаться.
Иначе эти горячие головы с разбегу форсировали бы  Ла-Манш.  Иван  на  такие
вмешательства в свою сферу деятельности сильно на Рабиновича обиделся  и  не
разговаривал с ним до самого Шервуда. Да и там заговорил только из-за  того,
что повозки пришлось оставить в небольшой деревушке на опушке леса.
   Сейчас себе трудно представить Англию, заросшую  непролазными  джунглями.
Но в шестом веке проехать на телегах через Шервудский лес можно было  только
по одной дороге. И она вела не туда, куда следовало направляться отряду. Вот
и пришлось пробираться через непролазную чащу пешком!
   Жомов-то  был  доволен,  что  если  не  строевой  подготовкой,  то   хоть
марш-броском своих подчиненных помучает. А вот Попов  от  такой  перспективы
взбесился. Усевшись на землю, он заявил, что еще не настолько одичал,  чтобы
бегать по дикому лесу, словно людоед за завтраком.
   - Мне по фигу, что ты, Сеня, придумал! - орал Андрюша,  перебив  звуковой
волной половину деревенских кур (которых, кстати, Рабинович потом  прихватил
с собой в качестве фуража) и свалив с копыт ближайшую к нему лошадь. - Тут и
в домах условий для нормальной жизни нет, а ты меня хочешь в  лес  затащить.
Тебе что там? Поляна медом намазана? Не пойду никуда! У меня, между  прочим,
ноги не копытами подкованы...
   - Сэр святой отец, - неожиданно прервал  стенания  Попова  Грифлет.  -  Я
понимаю ваши трудности,  поэтому  давайте  понесу  вас  на  себе.  Если  вы,
конечно, доверите мне свою благословенную плоть...
   От такого предложения Андрюша ошалел. Он только  представил,  что  вместо
кобылы помчится по лесу на бронированном рыцаре, как тут же от ужаса вскочил
на ноги. Оказалось, что  Попов  очень  даже  быстро  может  передвигаться  и
пешком. Только благодаря ему весь отряд добрался к тайному убежищу Аллана не
позднее обеда!
   Новое место дислокации  оказалось  куда  более  приглядным,  чем  прежний
лагерь. Увидев  его,  даже  Жомов  удивленно  присвистнул,  хотя  отнюдь  не
восторгаясь красотами! Умудренный боевым опытом экс-омоновец, ныне начальник
штаба  отдельного  отряда  сопротивления,  мгновенно  оценил  все   прелести
фортификации.
   Дело в том, что тайное укрытие Аллана располагалось в скальной расщелине.
Неизвестно, с каких  времен  сохранился  этот  реликт,  но  почти  в  центре
Шервуда,  словно  клык  заживо   погребенного   кабана,   торчало   скальное
образование. Ветры, вода и время - будь оно неладно! -  здорово  потрудились
над бывшей горной вершиной. Нехилый гранитный утес под их  воздействием  дал
такую трещину, что вместо целой каменной глыбы оказалось  полое  внутри,  не
замкнутое кольцо, изрытое неглубокими пещерами.
   Трудяга ветер натаскал на внешние склоны пыли и мусора, от чего  скальная
подошва обросла корявым можжевельником и прочей  дрянью.  Если  учесть,  что
вокруг гранитного  рогалика  нормальный  лес  наотрез  отказался  расти,  то
получилось великолепное  защитное  укрепление  с  расчищенным  сектором  для
обстрела.
   Пока прибывшие с немым  восторгом  осматривали  новое  место  жительства,
Горыныч не стал терять времени даром и облюбовал себе под гнездовье  плоский
уступ над входом. Перепуганные  иомены  тут  же  попытались  его  согнать  с
вершины. Нет, они,  конечно,  понимали,  что  трехголовый  лысый  пеликан  -
существо воспитанное и гадить им на головы  не  будет,  но  все  равно  было
боязно. Вдруг у Горыныча недержание случится и он до кустов  спикировать  не
успеет? Ахтармерз на такое  недоверие  к  собственным  системам  пищеварения
страшно обиделся и начал набирать вес со скоростью взбесившегося  воздушного
шара. Если бы не вмешался Сеня и не объяснил, что такое  поведение  Горыныча
демаскирует  отряд,  трехразовая  зажигалка-переросток  ни  за  что  бы   не
успокоился и непременно завалил бы вход скальными обломками.
   Естественный гранитный бастион хоть и  значительно  уступал  по  размерам
Камелоту - даже над окрестными горными вершинами почти не возвышался;  -  но
место в его сухих  пещерах  нашлось  всем,  и  обходных  помещений  осталось
немало.
   По крайней мере еще десятка на три солдат.
   Всем командирам, начиная от Кауты и кончая Горынычем, досталось отдельное
помещение. А каждое  из  двух  отделений  иоменов  разделили  на  пятерки  и
расселили в четырех крупных пещерах.
   Жомов сразу принялся за  установление  в  отряде  железной  дисциплины  и
первым делом составил график нарядов. Каждая из пятерок получила  по  четыре
часа дежурства в дозоре в светлое время суток. Еще четыре часа группы должны
были  заниматься  усовершенствованием  своих  воинских  навыков.  Такой   же
промежуток времени отводился стрелкам на охоту, а пехоте на сбор топлива для
кухни. В оставшееся до отбоя время каждый из бойцов мог  заниматься  личными
делами.
   До введения  чрезвычайного  положения  Жомов  посчитал  ночные  дежурства
нецелесообразными.  Поэтому  и  придумал  закрывать  вход  в  лагерь   сухим
можжевельником в темное время суток. Для пущего спокойствия Иван выпросил  у
Рабиновича разрешения привязывать на ночь к этой  куче  хвороста  Мурзика  в
качестве звуковой сигнализации.
   Поскольку главной задачей отряда (хотя это официально и не  разглашалось)
было накопление драгоценных камней, а лучше Рабиновича с этим все  равно  бы
никто не справился, то  дальнейшее  руководство  деятельностью  отряда  Сеня
добровольно возложил на себя.
   Для успешной экспроприации  ценностей  у  местных  эксплуататоров  отряду
нужна была оперативная информация о том, кто, когда и  с  чем  поедет  через
Шервуд. Понятно, что без сети осведомителей в этом деле обойтись невозможно.
Создать ее и поручили Аллану, как человеку, выросшему в  окрестностях  этого
леса. Средств ему было  приказано  не  жалеть,  но  действовать  в  разумных
пределах.
   Естественно, что после  первой  же  операции  партизанский  отряд  начнут
усиленно искать все кому  не  лень.  Для  того  чтобы  какой-нибудь  местный
доброхот из корыстных побуждений не указал властям путь к лагерю,  следовало
безоговорочно завоевать доверие всего  окрестного  населения.  Помня,  какой
фурор  в  окрестностях  Каммлана  произвела  раздача  незначительной   части
награбленного, за обработку (то бишь за подкуп) наивных аборигенов Рабинович
решил взяться сам.
   На Попова легли  обязанности  повара,  завхоза,  главного  самогонщика  и
поп-идола всего отряда. Большего Сеня ему  доверять  не  хотел,  но  Андрюша
неожиданно взбеленился.
   - Какого хрена! - возмутился он. - Я вам не домохозяйка, чтобы безвылазно
на кухне торчать. В конце концов,  что  бы  вы  без  меня  делали,  когда  с
разбойниками дрались?
   Сей  факт  вынуждены  были  признать  все.   Поэтому   на   операции   по
экспроприации решили Попова брать. И в качестве звукового  сопровождения,  и
как взлетную команду по запуску огнедышащего летательного аппарата.
   Грифлету в планах Рабиновича отводилась самая значительная роль.
   Поскольку он был рыцарем и все местные ?благородные? порядки знал,  то  и
должен был закупать драгоценности у окрестных ювелиров на экспроприированное
золотишко. Подозрения такими коммерческими операциями Грифлет ни у  кого  не
вызовет. А для получения от сделок максимальной выгоды  сопровождать  его  в
Ноттингем (ближайший крупный городишко) должен будет Сеня. В качестве слуги.
   Распределение обязанностей на  этом  бы  и  закончилось,  но  в  разговор
неожиданно встрял Горыныч. Он заявил, что не может  отпускать  Рабиновича  с
одним только Грифлетом на вражескую территорию. Не дай  бог,  с  драгоценным
Сеней что-то случится, тогда все мечты Ахтармерза о возвращении в отчий  дом
накроются медным тазиком. Горыныч  предложил  свою  кандидатуру  в  качестве
телохранителя. Но ему самым беспардонным образом было отказано.
   - С такими, как у тебя, рожами на людях можно только в мешке  появляться!
- порадовал Горыныча Каута. - Сиди лучше в лагере и  дичь  поджаривай,  очаг
самоходный!
   - На свою рожу лучше посмотри, - обиделся Ахтармерз. -  Расист  пещерный!
Рабинович дальнейшие споры  пресек,  заявив,  что  Горыныч  с  его  знаниями
гораздо полезнее будет внутри лагеря. Да и подозрений к путешественникам  не
привлечет. А для успокоения трехглавой монстровской душеньки Сеня согласился
взять телохранителем Кауту. В качестве  оруженосца  сэра  Грифлета.  Рыцарь,
кстати, вообще ни слова  против  не  сказал.  Видимо,  старательно  обучался
христианскому смирению. Зато обиделся Жомов.
   - Оставь моего сакса  в  покое!  -  заорал  Иван.  -  У  тебя  вон  Аллан
хитромудрый есть. А Каута мне в лагере нужен.  Кто  посты  будет  проверять?
Мне, что ли, по скалам козлом скакать?
   - Козлом можешь не скакать, - перебил его Рабинович.  -  Можешь  ящерицей
ползать. Вон Горыныч научит. А Кауту я возьму, поскольку у Аллана и без того
работы полно.
   В общем, спорили  два  мента  довольно  долго  (причем  в  выражениях  не
стеснялись, чем вогнали в  краску  случайно  подслушавшую  разговор  летучую
мышь), но итог оказался вполне прогнозируемым: Рабинович настоял  на  своем.
Переубедить Сеню еще вообще никому не удавалось!
   Весь день  до  приезда  было  решено  посвятить  благоустройству  лагеря.
Следовало привести новое жилье в приемлемый вид. Чтобы хоть  спать  спокойно
можно было. Поэтому распоряжением начальника штаба был  назначен  ПХД.  Лишь
Аллана сразу после обеда отправили налаживать контакты с осведомителями.
   Вернуться он должен был завтра к обеду. А  с  утра  в  Ноттингем  уезжали
Грифлет и Каута для разведки и сбора новостей.
   Жомов, получив возможность гонять иоменов  из  угла  в  угол,  совершенно
успокоился. А после обещания Попова к вечеру  нагнать  самогонки,  используя
кое-что из кухонного инвентаря, и вовсе воспрял духом.
   - Хрен с тобой, Сеня. Бери Кауту, - великодушно  махнул  рукой  Жомов.  -
Только учти, я твоего шибко ценного Аллана тоже припахивать буду!
   - Имеешь полное право, - согласился Рабинович и пожал другу руку. Мир был
восстановлен!
   Если не считать того, что раза три Мурзик по ложной тревоге  поднимал  на
уши весь лагерь, ночь прошла относительно  спокойно.  Утро  выдалось  просто
восхитительным!  Отоспавшееся  солнце  вызолотило  первыми   косыми   лучами
верхушки дубов и вязов, словно корону лесного властелина. Оно  же  разбудило
мелких пичуг, заливших мелодичными трелями всю округу. И даже легкий ветерок
не посмел испортить великолепие утренней  ироды.  Он  лишь  нежно  пригладил
лепестки вереска, усыпанные сверкающими жемчужинами  росы.  Но  Попову  было
наплевать на все красоты!..
   - Убью гада!  -  заорал  Андрюша,  едва  выбрался  спозаранку  из  своего
номера-люкс по нужде. - Найду,  и  все  отверстия  цементом  закупорю!  Крик
Попова, как обычно, произвел фурор среди случайных слушателей: две малиновки
умерли от разрыва сердца, а единственная в лагере престарелая  летучая  мышь
окончательно оглохла и с тех пор летала только  с  поводырем  -  жалостливым
филином.
   Большинство иоменов Андрюшу до этого не слышали. Поэтому  истошный  вопль
приписали не ему, а трубам Армагеддона.Перепуганные бойцы бросились из пещер
навстречу четырем всадникам конца  света,  подсчитывая  собственные  грешки.
Каково же было их облегчение, когда внутри каменного колодца вместо четверки
предвестников Апокалипсиса оказался один Попов. Впрочем, радовались мальчики
недолго. Поскольку Андрюша заорал еще раз!
   - Какая тварь мне под дверь нагадила?! - рявкнул Попов, снимая  с  правой
ноги перемазанный ментовский ботинок. - Сознавайтесь, сволочи!
   Естественно,  брать  на  себя  вину  никто  не  хотел.  Впрочем,   понять
аборигенов тоже можно! Мало того, что они еще  с  культурой  личной  гигиены
незнакомы, так еще вчера вечером  отдельно  помещение  под  сортир  выделить
никто не догадался. А если  прибавить  к  этому  ночную  темноту,  то  можно
понять, что каждый справлял свои естественные  надобности  там,  куда  успел
дойти. Попов это, естественно, понимать отказывался!
   - Ищи, Мурзик! - рявкнул Андрюша, сунув под нос псу перемазанный ботинок.
Верный друг, однако, в помощи Попову отказал. Мурзик самым пренебрежительным
образом повернулся к Андрюше задом и все остальные  команды  наглым  образом
игнорировал. Бедный Попов так и носился бы вокруг пса  с  ботинком  в  руке,
если бы Сеня не остановил его.
   - Андрюша, это собака, а не  муха!  -  проговорил  Рабинович.  -  Мурзика
привлекают несколько иные вещи. А по поводу  тебя  могу  сказать:  деньги  к
деньгам, добро к добру...
   Разгневанный Попов психанул  и  запустил  в  сторону  иоменов  измазанным
башмаком со строжайшим приказом  через  минуту  вычистить.  Обувку  Андрюши,
естественно, привели в божеский вид саксы, которым возиться с  навозом  было
не привыкать.
   Мало того, к отъезду Грифлета и Кауты весь лагерь был  буквально  вылизан
совместными стрелково-пехотными группами. А под нужник Жомовым была выделена
самая  дальняя  от  Рабиновича  пещера  с  глубокой  трещиной  в  полу.  Для
сопровождения разведчиков до опушки леса Иван снарядил пятерку саксов.
   Мало того! Он сам  взялся  возглавить  отряд  сопровождения.  Грифлету  с
Каутой щедрый Рабинович выделил двух из десяти коней,  оставшихся  в  отряде
после отъезда Аллана. Немного  поколебавшись,  Сеня  снабдил  разведчиков  и
небольшой кучкой монет из золотого запаса отряда.
   - Будьте побережливее!  -  отечески  напутствовал  Рабинович  Грифлета  и
вернулся в лагерь.
   Андрюша, успевший привыкнуть к услужливому рыцарю,  взвалившему  на  себя
тяжкое бремя стать следователем ?святого Попова?, несколько приуныл. Затянув
вполголоса  (от  которого  и  оставшиеся  лошади   едва   не   разбежались!)
жалостливый хит ?Ветер с моря  дул?,  новоиспеченный  самогонщик  взялся  за
изготовление первой партии божественного напитка. Вчера-то,  лентяй,  ничего
сделать не успел!
   Жомов, проводив Грифлета до опушки, по возвращении эту  затею  одобрил  и
вызвался быть дегустатором, но был безжалостно изгнан из пещеры  самогонного
алхимика, словно блудный пес. Единственным,  кто  получил  доступ  в  святая
святых, оказался Горыныч. И то, как оказалось позже, Попов  его  использовал
только в качестве горелки под самогонным аппаратом!
   К возвращению Аллана Андрюша уже снял первую пробу и сменил репертуар.
   Теперь окрестности содрогались от очень глубокомысленной песни  Леонтьева
с весьма содержательным текстом: ?Каждый хочет иметь и невесту, и  друга...?
Солнце, поднявшееся к этому времени в зенит, заткнуло уши тучей и  прозевало
сигнал к обеду. Зато Аллан его услышал и пришпорил коня. Хотя  торопился  он
по другому поводу!
   Бросив взмыленную лошадь одному  из  своих  подчиненных,  Аллан  помчался
прямо в пещеру Рабиновича. Увидев  перекошенное  лицо  экс-менестреля,  Сеня
удивленно оторвался от пересчета драгоценностей.
   - Что случилось? - настороженно спросил он.
   - Шериф Ноттингемский схватил Грифлета  и  Кауту!  -  еле  переведя  дух,
выпалил Аллан. - Сутки их будут пытать, чтобы узнать, где мы  скрываемся,  а
затем казнят. Впрочем, казнят их в любом случае.
   - Баба с возу - кобыле инфаркт обеспечен, - тяжело вздохнул Рабинович.  -
Без паники! Зови сюда Попова и Жомова...

ГЛАВА 5

   - Ну и как ты предлагаешь их вытащить? - нервно поинтересовался  Андрюша,
едва Рабинович ввел Большой Совет в курс дела. - Там  вооруженные  до  зубов
солдаты, а у нас всего лишь горстка проходимцев!
   - А Грифлет с Каутой думали об этом, когда спасали  нас  из  Камелота?  -
спокойно поинтересовался Сеня. Пристыженный  Попов  опустил  голову.  -  Они
сильнее рисковали...
   Я спокойно сидел в углу  и  взирал  на  разношерстное  сборище.  Утреннюю
дезинфекцию у Горыныча я прошел, так что блохи меня почти не  беспокоили.  А
еще меньше беспокоили начавшиеся споры. Потому как говорить можно много,  но
иного решения, чем вытаскивать из Ноттингемского замка Грифлета и Кауту, все
равно быть не могло. И не только из-за соображений собственной безопасности!
Дело в том, что у большинства российских ментов очень развито чувство долга.
Если вы думаете, что мои слова можно перевести, как ?взял в долг  -  быстрее
забудь?, то сильно ошибаетесь. Как раз наоборот! Наши доблестные  сотрудники
милиции (мои коллеги, между прочим) имеют твердую привычку платить добром за
добро. Так что, ?ничто человеческое нам  не  чуждо?,  как  сказал  один  мой
знакомый майор,  проснувшись  утром  в  вытрезвителе.  Для  примера  я  могу
рассказать вам один случай, полностью подтверждающий  мои  слова.  Убедитесь
сами! Однажды во время задержания опасного преступника один  оперативник  из
нашего участка остался жив только потому, что пуля,  предназначавшаяся  ему,
попала в глуховатую бабулю. Как вы понимаете, все нормальные  люди,  услышав
перестрелку, бросаются бежать подальше, куда глаза глядят. Однако эта бабуля
не была нормальной. Я же сказал, старушка плохо слышала!  Вот  она  и  вышла
разобраться с хулиганьем, которое шумело во дворе и  мешало  слушать  ей  по
?Русскому радио? любимого Фоменко.
   Есть в народе две мудрые поговорки: ?На ловца и  зверь  бежит?  и  ?Рыбак
рыбака видит издалека?. А поскольку пуля, как известно, дура, а бабушка была
глухой, то становится понятно, почему именно они  во  дворе  и  встретились.
Старушка была не только глухой, но еще и сухонькой. От такого сочетания ?два
в одном? и  без  того  дурная  пуля  совсем  потеряла  рассудок.  Она  долго
выискивала, в какое место бабушке воткну