К моему удивлению, Сеня в этот раз за вмешательство в  разговор  меня
не отчитал, напротив, даже похвалил. Я от удивления тут же забыл, что  к
их с Боэмундом разговору прислушиваться  собирался.  А  когда  вспомнил,
оказалось, что большой кусок беседы пропустил. Поэтому всех подробностей
этого словесного фехтования вам передать не  в  состоянии.  Могу  только
суть диалога изложить.
   Вся проблема заключалась в сарацинском войске, подошедшем  еще  вчера
под  стены  Антиохии.  Теперь  крестоносцы,  и  мы  вместе  с  ними,  из
осаждающих  превратились  в  осажденных.  Вот  только   наше   положение
усугублялось еще и тем, что  предыдущие  защитники  города  сожрали  тут
абсолютно все продукты питания. Так что  сидеть  в  осаде  мы  долго  не
могли. То есть и мы, и крестоносцы. Я с ментами  потому,  что  Палестина
звала. А наши временные соратники просто боялись вымереть от голода, как
динозавры в  Антарктиде.  Следовало  как  можно  быстрее  выбираться  из
Антиохии. Причем желательно было для начала разбить  сарацинскую  армию,
чтобы она до самого Иерусалима за нами не тащилась.
   Вот это и было главной проблемой, с которой крестоносцы оказались  не
в состоянии справиться. Дело в том, что сарацин  было  раз  в  пятьдесят
больше. Да и в продуктах питания они не нуждались. Именно поэтому шансов
победить у  Боэмунда  и  прочих  христианских  лидеров  похода  не  было
никаких. А усугублялось положение еще и  тем,  что  ландскнехты  ворчать
стали. Ситуация прямо как у одного поэта: "Идем на  зимние  квартиры,  а
если наши командиры на рынок не сдадут мундиры, то будут дураки"!..  Или
что-то в этом роде.
   - Но и это еще не все, - доведенный недоверием Сени  почти  до  слез,
Боэмунд шмыгал носом и вытирал его полой плаща. - Есть  еще  сарацины  в
центре  города.  Может  быть,  мы   бы   и   прорвались   через   войска
Кылыч-Арслана, но стоит  нам  только  выйти  за  крепостные  стены,  как
запертые сарацины нам в спину ударят. Вот тогда  точно  живым  никто  не
уйдет.
   - Ладно, не скули, - буркнул мой хозяин. - Иди домой.  Как  только  я
что-нибудь придумаю, так сразу тебе сообщу.
   После такого высказывания я сначала решил, что Рабинович растрогался,
и жутко этому удивился. Но  затем  понял,  что  Сеня  согласился  помочь
Боэмунду исключительно ради нашей выгоды.  Он  у  меня  хитрый,  поэтому
сразу просчитал, что в войске Кылыч-Арслана наверняка  находятся  сейчас
все те, кто вчера из Антиохии сбежал. Они нас просто так через свои ряды
не пропустят. Хорошо, если просто за  проход  транзитную  таксу  возьмут
(деньги, в смысле, а не собаку!), а то ведь могут  и  наехать.  Менты  у
меня, конечно, парни горячие и бравые, но с огромной армией  сарацин  им
даже  при  поддержке  всего  Ваниного  взвода  ОМОНа  вряд  ли   удастся
справиться.  Поэтому  войско  сарацин  придется  разбить,  и  без  армии
крестоносцев нам при этом никак не обойтись. А  тут  еще  и  запертые  в
городе сельджуки... В  общем,  Боэмунд  прав.  Обе  задачи  надо  решать
совместно. Тут ни нам без крестоносцев, ни им без нас не обойтись.
   Честно говоря, я совершенно не представлял, как мы из  этой  заварухи
выберемся. Хорошо было бы Лориэля в помощь  припахать,  но  этот  наглый
эльф всегда появляется не в те мгновения,  когда  в  нем  есть  насущная
необходимость... Хотя тут я, наверное, ошибаюсь. Все-таки  Лориэль  чаще
всего показывал нам свое эльфийское мурло перед теми моментами, когда на
нас должны были  обрушиться  какие-нибудь  новые  неприятности.  Правда,
из-за  скандальности  своего  характера  предупредить  нас  о   грядущих
событиях ему так никогда и не удавалось. Вот и его  появление  в  момент
взятия Антиохии тоже закончилось ничем. А  ведь  наверняка  Лориэль  нам
сказать хотел, чтобы мы в городе больше чем на день не задерживались!..
   Впрочем, сейчас об этом говорить уже поздно.  Сарацины  под  стенами,
сарацины в центральной цитадели, а мы  с  крестоносцами  -  между  ними.
Нужно прямо сказать, что такие  хот-доги  нам  не  нужны!  Поэтому  я  и
гавкнул  пару  раз   на   Сеню,   побуждая   его   заняться   умственной
деятельностью, а не просто стараться нахватать побольше драгоценностей.
   Хотя моего Рабиновича подгонять не требовалось.
   Он и без того, едва Боэмунд вышел за  ворота  караван-сарая,  тут  же
развил  бурную  деятельность,  которая  началась  со  всеобщей  побудки.
Ворвавшись в  сельджукскую  забегаловку,  которую  мы  приспособили  под
ночлежку, Сеня  принялся  вопить  истошным  голосом,  требуя  от  друзей
немедленного пробуждения. Жомов проснулся сразу и даже удивился, как это
он, истинный омоновец, дольше какого-то кинолога проспал.  Хотел  я  ему
сказать кое-что, но не стал. Все равно ведь не поймет, что благодаря мне
Сеня и спать позже ложится и встает обычно рано. Выгуливать  меня  надо.
Это у людей заботой о четвероногом друге называется, а  для  нас,  псов,
фактически единственная привилегия, благодаря которой мы два раза в день
управление человеком вполне официально  в  свои  зубы,  лапы  и  поводки
берем.
   В общем, с Ваней я разговаривать не стал, зато пришлось поговорить  с
Поповым.  Последний  глагол,  правда,  смело  можно  взять  в   кавычки,
поскольку разговора никакого не было. Просто после того, как Андрюша  от
Сениного крика только сильней одеяло на  голову  натянул,  мне  пришлось
криминалиста из укрытия вытаскивать. Конечно, Рабинович и сам мог бы это
сделать, но ни к чему мне позволять хозяину еще больше злиться.
   - Садист ты, Рабинович, - пробурчал наш криминалист, когда я его  без
одеяла оставил. - Мало того, что сам орешь, так еще и пса своего на меня
натравливаешь.
   - Нет, Андрюшенька, я тут ни при  чем.  Мурзика  в  отличие  от  тебя
дисциплине учить не надо, - ехидно ответил Сеня. - А то, что он  тебя  с
утра тормошит, так, наверное, не без причины. Видимо, унюхал пес, что ты
ночью вставал и его мозговую кость тайком грыз.
   - Да пошел ты... в  Сектор  Газа  арабов  длинным  носом  смущать,  -
буркнул Попов, но со своей постели встал.  -  Чего  все  орете?  Поспать
человеку нормально можете дать?
   - В гробу отсыпаться будешь, - огрызнулся Рабинович, обиженный  и  за
"Сектор Газа", и за "арабов", и особенно за "длинный нос". - Вставай.  У
нас проблемы.
   - Они у тебя с  рождения,  эти  проблемы,  -  буркнул  себе  под  нос
криминалист и пошел во двор, умыться из фонтана.
   К тому времени, когда  Попов  умылся,  недовольно  теребя  щетину  на
подбородке, Фатима под суетилась и подала завтрак. Андрюша, как водится,
попытался стащить себе пару лишних кусков, и, похоже, кроме меня,  этого
никто  не  заметил.  А  вот   мне   такой   фокус   не   удался.   Когда
живоглот-криминалист  утащил  кусок  у  Жомова,  я  решил   восстановить
справедливость. Прокравшись потихоньку Попову за спину, я  схватил  мясо
зубами и попытался вернуть его обратно, законному владельцу. Но  Андрюша
мой бросок к своей тарелке заметил и поднял жуткую бучу...
   Впрочем, я на Попова не обижаюсь. Он, наверное, в прошлой жизни  тоже
псом был, поскольку добро стеречь приучен. А вот мой  Сеня  наверняка  в
своей предыдущей формации жил в теле судебного исполнителя. Ему,  видите
ли, недосуг разбираться, кто прав, кто  виноват.  Есть  постановление  о
мере пресечения, будьте добры его исполнить. Вот Рабинович и выгнал меня
во двор за то, что я якобы куски со стола таскаю... Первопричину сначала
выясни, инквизитор несчастный! Значит, кто-то ворует, а мне отвечать?  И
где твое чувство служебного долга? Тоже  мне,  мент  называется.  И  мой
хозяин в придачу!..
   - Мурзик, не ори. Я сказал, будешь жрать на улице. Чтобы в  следующий
раз по столам неповадно было лазить. - И Сеня твердым жестом указал  мне
на дверь.
   Ну  и  уйду...  К  Боэмунду,  например.  Назло  тебе!  А   ты   следы
преступников можешь свои длинным носом вынюхивать.  И  героин  в  сумках
тоже таким же способом искать!..
   - Я сказал, заткнись! - рявкнул Сеня. - И пшел вон отсюда.
   Я бы, конечно, мог  и  дальше  попробовать  спорить,  но  ни  к  чему
хорошему это все равно бы не привело. Я, конечно, пес с  характером,  но
против грубого альфа-лидерства не попрешь. К тому же  кто,  кроме  меня,
Рабиновича пожалеет? Он у  меня  человек  легковозбудимый.  От  излишних
переживаний аппетит теряет, и нос у него мокрый становится. Это у нас, у
псов, плохо, когда нос сухой.  А  вот  у  людей  все  наоборот,  все  не
по-нормальному...
   Выйти из караван-сарая-то я вышел, но долго оставаться за порогом  не
собирался. Нет, сначала, конечно, было такое намерение.  Обиделся  я  на
Сеню за несправедливость по отношению ко мне и  решил  вообще  на  целый
день пропасть, но потом передумал. За моими ментами глаз да глаз  нужен,
как бы они глупостей каких  не  натворили.  К  тому  же  интересно  было
узнать, что именно эти олухи придумают. Авось  и  удастся  в  обсуждение
вмешаться и на умную мысль их натолкнуть. Ну а в-третьих, я, конечно, не
Попов, но кушать и мне иногда хочется.  А  скажите  на  милость,  чем  я
питаться в Антиохии стану? Не голубей же ловить, как те дикари у  склада
с драгоценностями! Эдак можно до того допрыгаться, что Рабинович мяукать
меня заставит. В общем, я остался.
   Естественно,   общее   собрание,   даже   не   дав   Попову    доесть
экспроприированные куски мяса, начал мой Сеня. Я всегда удивлялся  тому,
что настоящий Рабинович в  милицию  работать  пошел.  Ему  бы  скупщиком
краденого быть или  шулером.  На  худой  конец,  президент  какой-нибудь
страны из него неплохой бы получился. Он и сейчас больше  был  похож  на
председателя Кривополивного садово-огороднического товарищества, чем  на
нормального мента. "Ну, граждане садовые товарищи,  чего  делать  будем?
Провода со столбов опять враги скоммуниздили. Есть три варианта  решения
проблемы./Самый  дешевый  -  сидеть  без  света  и  соответственно   без
электричества. Полив, сами понимаете, вручную.  Из  того  озера,  что  в
соседнем районе находится. У кого есть персональные кобылы, прошу  сдать
во имя блага всех членов. Ну и мне для переработки на колбасу  немножко.
О самом дорогом говорить не буду. Потому  как  детей  ваших  жалко,  без
хлеба останутся. В общем, не прячьте ваши денежки  по  банкам  и  углам,
сдавайте их мне. Света все равно не будет, зато по средам, с девяти утра
до без сорока пяти минут десять утра опять же тонкую струйку воды я  вам
гарантирую..." Ну и так далее.
   Сеня, правда, с Жомова и Попова денег не просил,  но  суть  его  речи
была примерно  такая  же:  "Ребята,  у  нас  проблемы,  и  вам  придется
постараться их решить". Ваня - парень простой. Потому  думать  долго  не
привык. Даже не дослушав Рабиновича, он предложил пойти и  дать  всем  в
рыло. Крестоносцам тоже, чтобы хоть на старости лет  драться  научились.
Мой Сеня тут же заявил, что это все  само  собой  разумеется,  но  нужны
более конкретные предложения.
   - Я фигею, Клава! - возмутился Иван. - Если дать  в  рыло  -  это  не
конкретно, то тогда с тобой типа и разговаривать нечего!
   - Хорошо, извини. Не правильно я  выразился.  -  К  моему  изумлению,
спорить Сеня не стал. - Не конкретнее, а умнее. Так тебя устраивает?
   - Вот так бы сразу и сказал. - Омоновец улыбнулся, довольный уступкой
Рабиновича, и тут же его перекосило, словно Ваня у себя  в  миске...  то
есть  в  тарелке  клок  кошачьей  шерсти  увидел.  -   Ты   чего,   урод
длинноклювый, меня вроде как дураком назвал?
   - Андрюша, поговори с ним сам, -  взмолился  Рабинович,  простирая  к
криминалисту руки. - Или  я  сейчас  этого  быка  педального  с  поздним
зажиганием котлом медным по башке огрею. Как он  сам  говорит,  задолбал
уже своей простотой!
   Попов тут же налепил на пузо эмблему ООН, нацепил  на  башку  голубую
каску и влез в демаркационную зону. Я бы на  его  месте  на  линии  огня
вставать не решился, но Андрюше делать это уже не раз  приходилось.  Тем
более, один кот, когда Рабинович с Жомовым спорят, на  Попова  никто  из
них все равно внимания не обращает.
   В этот раз, обменявшись  парой  фраз,  мой  хозяин  и  Ваня  ругаться
раздумали. То ли ленились просто, то ли и в самом деле считали, что есть
вещи поважнее, точно утверждать не берусь,  но  Попову  роль  миротворца
играть на сей раз не пришлось. Рабинович с Жомовым быстро успокоились  и
продолжили обсуждение насущных проблем. БИТЫЙ час все трое выясняли, что
именно следует делать, и лишь потом пришли к согласию.
   Я от скуки даже зевать стал, пока обсуждение  шло.  Действительно,  и
чего тут обсуждать? И так с самого  начала  было  ясно,  что  драться  с
сарацинами придется. Вот только  непонятно  было,  как  нам  удастся  их
победить. Все-таки они не футбольные фанаты и не митинг секс-меньшинств.
Да и нас не полк, а всего лишь четверо. Не считая Горыныча, конечно.  Он
хоть у себя во вселенной и второгодник,  но  в  нашем  мире  за  грозную
боевую единицу вполне считаться может. Именно Ахтармерз и  подал  первую
здравую мысль за весь час бестолковой болтовни.
   -  Я  думаю,  что  сначала  следует  понять,  каким   образом   можно
нейтрализовать засевшие в  центральной  цитадели  войска  противника,  -
размахивая крыльями, словно корявый вентилятор лопастями, проговорил он.
- Нам в школе,  на  "Основах  безопасности  жизни",  говорили,  что  при
встрече  с  несколькими  противниками  следует  сначала   нейтрализовать
слабейшего...
   - Идиот у вас учитель, - фыркнул омоновец. - Слабые сами  разбегутся,
если ты сначала сильного завалишь.
   - Ваня, не порть ребенка антипедагогическими высказываниями, - встрял
в разговор мой Сеня. - Тем более что в данном случае он прав. Все равно,
пока не придумаем, что  с  сельджуками,  запершимися  в  центре  города,
сделать можно,  из  Антиохии  выходить  глупо.  Давайте,  действительно,
болтать перестанем. Сейчас, Ванюша, сходим  к  Боэмунду,  полюбуемся  на
запертых сарацин, а дальше видно будет.
   - А мне чего делать? - спросил Попов.
   - То же самое, что и вчера. Метлу... Тьфу ты, Святое Копье искать,  -
распорядился Сеня.  -  Только  на  этот  раз  старушек,  пожалуйста,  не
трогайте. Хватит нам вчерашнего геморроя!
   - Это не ко мне. Это к Горынычу, - пожал плечами криминалист.
   - Вот только  не  надо  во  всех  бедах  меня  обвинять,  -  обиделся
Ахтармерз. - В лучшем случае такая линия  поведения  говорит  о  скрытых
расистских и шовинистских наклонностях. А в худшем - все гуманоиды...
   - Опять ты своими дурацкими словечками кидаешься? - ревом перебил его
омоновец, отчего-то давно и страстно невзлюбивший термин  "гуманоид".  -
Тебе в пасть булыжник затолкать или просто жевательницы твои  поотрывать
и выбросить?..
   - А ну-ка, заткнулись все! - рявкнул мой Сеня, потеряв терпение.
   Блин, может быть, к нему человеческого кинолога приставить надо? А то
скоро он и сам хуже необученного питбуля кусать всех,  кого  ни  попадя,
начнет.
   Впрочем, пусть рявкает. По крайней мере,  на  Жомова  с  Поповым  это
действует, и они меньше цепляются друг к другу и  к  посторонним  Вот  и
сейчас Ваня замолчал, равнодушно пожав плечами. Дескать, ну и пусть  вас
оскорбляют всякими иномирскими словечками,  я  заступаться  не  буду.  А
Андрюше затыкаться не пришлось, потому  что  и  так  уже  давно  молчал.
Рабинович быстренько повторил задания на день  и  отправил  всех  делами
заниматься.
   К цитадели в центре Антиохии мы добрались  за  полчаса.  Первым  шел,
естественно, я, за мной Жомов с Рабиновичем,  на  ходу  горячо  обсуждая
возможности расправы с мирными сельджуками, а Ричард  плелся  последним,
таща на себе мешок с нашими дневными пайками. Выглядела эта котомка куда
внушительней, чем  та,  которую  получил  Попов.  Это  Фатима  не  могла
оставить "своего красавчика" Жомова без надлежащего  его  росту  и  весу
количества пищи. Узнай об этом Андрюша,  он  бы  лопнул  от  ярости,  но
поскольку танцовщица сначала дождалась, пока Попов уйдет, а  лишь  затем
сунула мешок Жомову, криминалист остался цел и невредим.
   Боэмунда в этот раз долго искать не пришлось.  То  ли  его  остальные
крестоносцы действительно комендантом гарнизона выбрали, то ли он  славу
заработал себе тем, что с нами часто общался, но  место  его  дислокации
знала каждая кошка. То есть к кому из ландскнехтов мы ни подходили,  все
совершенно  точно  указывали   нам,   где   именно   находится   главный
перстоносец. При этом, конечно, на наш мешок косились, от которого прямо
за версту жареным мясом несло. У некоторых из крестоносцев  слюни  прямо
до земли отвисали, круче, чем у  сенбернара,  и  глаза  такими  бешеными
становились, что приходилось на этих чревоугодников рычать. Иначе они бы
точно кидаться на нас стали. При этом сожрали бы не только  наши  пайки,
но и сам мешок, и Ричарда в придачу. Он-то  запахом  жаркого  не  меньше
своей котомки пропитался!
   - Сколько врагов в цитадели? - первым делом спросил  Сеня,  когда  мы
наконец добрались до ставки верховного  главнокомандующего  крестоносным
гарнизоном.
   - Это только одному богу известно, - развел руками Боэмунд и,  поймав
на себе испепеляющий взор Рабиновича, поправился:
   - Сейчас посчитаем... Сарацины, мать вашу в портовую таверну,  выходи
строиться на утреннюю поверку!
   Несколько секунд я оторопело смотрел на перстоносца, не понимая: он с
детства был дураком, или рыцарские турниры его  таким  сделали.  С  чего
Боэмунд  решил,  что  заклятые  враги  его   распоряжениям   подчиняться
станут?.. Был бы у меня палец, я бы им непременно покрутил  у  виска.  А
так  пришлось  выказывать  свое  презрение  недоумку   путем   установки
персональных меток на  его  кожаных  башмаках.  Я  уже  и  ногу  задрать
собрался, да так и застыл - на стены цитадели стали выбираться сельджуки
и аккуратненько строиться в две шеренги... Мать моя сучка!  Как  же  они
тут без нас друг с другом воевали?
   - По порядку номеров рассчи-тайсь! - сложив ладони  рупором,  рявкнул
Боэмунд, едва увидев, что сарацины построились на стенах.
   - Первый; второй, третий... - понеслось по рядам аборигенов, удаляясь
от нас по кругу.
   Я оторопело смотрел то на турок, то  на  перстоносца,  совершенно  не
понимая того, что здесь  творится.  Интересно,  что  бы  сказал  товарищ
Сталин, если бы немцы во время Второй мировой вот так вот беспрекословно
команды наших военачальников выполняли?.. Сам  себе  на  этот  вопрос  я
ответить не мог. Для этого нужно было бы быть либо самим Сталиным, либо,
по крайней мере, кавказской овчаркой. Уж они-то характер джигитов  знать
лучше других псов должны! Ну а пока  я  над  этой  проблемой  размышлял,
перекличка, сделав круг  по  цитадели,  закончилась.  Последний  сарацин
назвал свой номер - две тысячи третий - и один  из  турок  сбросил  вниз
веревочную лестницу. Затем спустился по ней, подбежал  к  перстоносцу  и
вытянулся в струнку.
   - Товарищ Боэмунд, расчет личного состава закончен, - доложил  он.  -
Все подчиненные в наличии, за  исключением  Кирдык-паши,  который  опять
сбежал в город к своему гарему.
   - Ладно, найдем, вернем обратно, -  хмыкнул  перстоносец.  -  Вольно,
разойтись!
   Сарацин рванулся к веревочной лестнице, что-то  удивленно  лопоча  на
ходу, а Боэмунд хлопнул себя ладонью  по  лбу".  Он  явно  хотел  чем-то
возмутиться, но позабыл, что на руке  его  стальная  перчатка.  А  когда
вспомнил, было уже поздно.  Бронированная  длань  совершила  стыковку  с
незащищенным лбом рыцаря, и тот свалился на брусчатку, мгновенно потеряв
сознание.  Нам  пришлось  потратить  немало  времени,   чтобы   привести
перстоносца в чувство.
   - На все воля божья, блин, - кротко вздохнул он,  потирая  ушибленное
место. Перчатку, правда, в этот раз предварительно снял. - Вот только не
знаю, на хрена Господу понадобилось лишать меня разума в такой  момент?!
Около меня же сам  Ибн  ал-Асир  был,  начальник  презренных  язычников,
запершихся в цитадели.
   - И чего же ты его не арестовал? -