какое-нибудь
подобие футбольного матча,  но  вместо  этого  нам  предложили  совсем  иное
зрелище. Две толпы аборигенов, выстроившиеся неровными рядами по обе стороны
от трибун, услышавсигнал рога, повыхватывали мечи, топоры, дубины,  копья  и
устремились друг на друга, истошно вопя. Сеня, сразу сообразивший, чем  дело
пахнет, по привычке собрался метнуться сделать ставку, пока еще  было  время
для этого, но тут же осекся и, махнув рукой, опустился обратно на скамейку.
   А две толпы варваров тем временем сшиблись посреди  стадиона.  Не  скажу,
что зрелище особо впечатляло. Во-первых, пыль поднялась столбом, и разобрать
сквозь ее что-нибудь было  трудно.  Во-вторых,  эйнхе-риев  в  показательной
битве  участвовала  такая   прорва,   что   сконцентрировать   внимание   на
каком-нибудь одном бойце не представлялось возможным. Ну, а в-третьих, лично
вам интересно было бы смотреть, как толпы идиотов поочередно отрубают друг у
друга конечности и вспарывают соседям животы? Мне лично нет. Однако асов это
забавляло. Все орали, улюлюкали и спорили друг с  другом  по  поводу  исхода
отдельных стычек. Менты вместе со мной  взирали  на  это  хаотичное  зрелище
довольно  брезгливо.  Ваню  не  устраивала  техника  бойцов   и   отсутствие
какой-либо организации в их рядах. Рабинович вообще, как вы  знаете,  ничего
не понимал в спортивных состязаниях. И даже Андрюша Попов, которому бурчание
в желудке мешало насладиться прелестями любимой  со  времен  детских  сказок
Вальгаллы, недовольно взирал на побоище перед собой. Лишь у  Ингвины  горели
огнем кровожадные глазки, но она сдерживала свои  эмоции,  подражая  манерам
выбранного в Свартальхейме суверена. А Рабинович в итоге не выдержал. - Так,
все! Прекращаем  этот  бардак!  -  завопил  он  с  трибуны.  -  Что  еще  за
членовредительство, не санкционированное  прокурором?  Ладно  бы,  я  понял,
война. Или там демонстрация левых экстремистов. Пусть они дикари, но убивать
столько народа ради своей забавы никто не имеет права!.. - Да успокойся  ты,
Робинсен! Это же эйнхерии, - расхохотался Top.  -  Они  же  бессмертны.  Кто
сегодня погибнет, тот завтра вновь встанет целым и невредимым. А это побоище
и нам забава, и им тренировка, и экономия средств. - Это как?  -  совершенно
растерялся Рабинович.
   - Тот, кто помрет, остается без обеда, - развел руками Громовержец. -
   Им ведь кормиться совсем не нужно, но на пиру жрут, как  свиньи.  Хорошо,
пойло халявное. Но ведь моих козлов на всех не может хватить. Вот  и  пируют
каждый день только пятьдесят лучших, пока валькирии остальных  из  запчастей
сшивают. - Ага! А мы однажды прикололись и девок  этих  напоили  в  стельку,
встрял в разговор дурачок Брагги, которому, за неимением  лучшего,  поручили
быть богом Поэзии. - Так они спьяну  все  перепутали  и  таких  уродцев  нам
насшивали, что потом весь Асгард сутки от смеха  помирал.  Представляете,  у
одного из эйнхериев вместо носа  висела  пи...  -  Тор  одарил  его  гневным
взглядом, и златовласый Брагги стушевался. - Жалко, что Один  такие  шуточки
запретил. - Кстати, а где Один? - поинтересовался у Громовержца Сеня. - А он
мне разве  докладывает?  -  досадливо  поморщился  Громовержец,  но  тут  же
оживился. -  Смотри-смотри.  Сейчас  самое  интересное  будет.  А  на  арене
началось настоящее непотребство. Штук семьдесят здоровых, правда,  несколько
потрепанных в  последнем  сражении  аборигенов  набросились  на  появившихся
невесть откуда наших новых  парнокопытных  знакомых  -  Тангриснира,  что  в
переводе  на  нормальный  язык  означает  Зубной  скрежет,   и   Тангиостра,
соответственно, Зубной скрип. Вместо обычного  меканья  оба  козла  издавали
звуки, полностью идентичные их странным  именам,  что  лично  мне  напомнило
акустическое оформление стоматологической поликлиники, куда меня однажды, за
компанию, затащил Рабинович.
   Не знаю уж, какие ассоциации вызывали у  самого  Тора  звуки,  издаваемые
козлами, но при виде своих рысаков Громовержец вскочил на  ноги  и  принялся
громко орать, подбадривая зверюг. Впрочем, группа  поддержки  этим  монстрам
явно не требовалась, и они  принялись  носиться  взад  и  вперед  по  арене,
расшвыривая в разные стороны зазевавшихся  эйнхериев.  Получилась  настоящая
коррида, которая добавила в местный морг еще два  десятка  тел,  прежде  чем
обоим козлам удалось перерезать глотки. К моему  вящему  удивлению,  Тор  не
только не был расстроен гибелью своих рысаков, но, напротив,  хохотал  вдвое
веселее, чем раньше. Сене это тоже показалось подозрительным, и  он  тут  же
поинтересовался, не жалко ли асу козлов.
   - Чтобы я козлов пожалел? - возмутился Тор, но тут же вспомнил,  что  нам
не знакомы правила местного этикета. Может быть, тут  слова  ?мочи  козлов!?
являются главным девизом, и те, кого сегодня в капусту  порубили  на  ринге,
были также в некотором роде козлами. - Да ничего этим тварям  не  сделается,
усмехнулся Тор в ответ на удивленные взгляды Жомова с Рабиновичем. -
   Тангриснира и Тангиостра спокойно можно съесть, что мы и делаем во  время
каждого пира. А утром я их оживляю. Только не вздумайте своему  зверю  кости
от них давать. Кости и шкуры должны быть  в  целости  и  сохранности.  Иначе
фокус с оживлением не получится, и я вас самих, как козлов, бегать  припашу.
- Ну, ты, кабан! Базары фильтруй,  -  возмутился  Жомов.  -  Ладно-ладно,  я
пошутил, - в  притворном  страхе  расхохотался  Громовержец.  -  Развлечение
окончено,  теперь  можно  и  пировать.  В  банкетном  зале  Палат  эйнхериев
собрались все  асы,  вперемешку  с  победителями  двухраундовой  битвы.  Все
полезли друг к другу обниматься, хотя воняло от  аборигенов  после  сражения
хуже, чем от бомжующе-го кота. Впрочем, на запах,  похоже,  я  один  обратил
внимание. Остальным он явно не портил аппетита. А Ваня Жомов и  вовсе,  едва
увидев выпивку  на  столе,  забыл  обо  всем.  Местные  бокальчики  омоновцу
показались маловатыми, и он тут же извлек из котомки  тщательно  сберегаемую
фирменную рюмку  под  названием  Святой  Грааль,  доставшуюся  в  наследство
Жомо-ву  от  безвременно  сгинувшего  приора   Вестминстерского   аббатства.
Фужерчик сей вызвал дикую зависть у асов, и Тор, замещавший  Одноглазого  во
время его отлучки, на правах старшего,  вызвался  выкупить  у  Вани  Грааль.
Жомов едва  не  поперхнулся  от  такой  дерзости  местным  пойлом,  а  затем
поочередно показал дулю каждому из  присутствующих.  Аргумент  сочли  вполне
веским,  и  от  дальнейших  посягательств  на  бесценный  трофей   аборигены
отказались. А между тем Андрюша,  попробовав  вальгаллское  пойло  на  вкус,
поморщился и спросил, как они делают ?эту дрянь?.  Тут  же  выяснилось,  что
жители Асгарда  и  в  этом  перехитрили  всех  остальных  обитателей  данной
вселенной. Оказалось, что у них не только войско и козлы могли бы дать  фору
Фениксу, но еще и есть собственный халявный пивзавод в виде дойной  козы  по
имени Хейдрун. Жрет эта тварь преспокойно себе листья с Иггдраси-ля  и  дает
вместо молока медовуху. К тому же  данную  козу  не  требуется  доить.  Знай
успевай себе ведра под вымя подставлять, а  если  лень  и  этим  заниматься,
можно просто лечь под козу и подставить пасть под струю медовухи. Ваня Жомов
обиделся. Причем и за себя, и за  того  парня!  Не  успокой  его  Рабинович,
омоновец бы наверняка экспроприировал  у  эйнхериев  уникальную  животину  и
приспособил бы ее дома для собственных нужд. А вот Андрюша Попов смотрел  на
вещи более практично.  Заявив,  что  ему  надоело  хлебать  слабоалкогольные
напитки ведрами, а затем по полночи бегать по окрестностям и искать  туалет,
наш трудолюбивый криминалист вызвался изготовить самогонный аппарат.
   Жомов встретил эту затею с безграничным одобрением, и даже  мой  Сеня  ни
капли не возражал. Попов тут же потребовал себе необходимые для  конструкции
компоненты. Котел ему притащили быстро. Причем такой,  что  в  него  Андрюшу
можно было бы легко погрузить с головой. А вот со змеевиком вышла  настоящая
проблема. Мало  того,  что  никто  из  эйнхериев  не  мог  себе  представить
металлическую трубку, так еще  все  как  один  оказались  безрукими.  Жители
Вальгаллы с гневом заявили, что изготовлять вещи  -  профессия  позорная,  и
послали  Попова  подальше  к  гномам.  Андрей  в  Свартальхейм  возвращаться
отказался, и самогонный аппарат, к вящему разочарованию Ивана,  приготовился
накрыться медным тазом. Но на то Попов и эксперт, чтобы выходить с честью из
самых трудных ситуаций. Он собрал пару сотен металлических  кубков  примерно
одного фасона и, пробив в донышках дырки, вложил поочередно  донышко  одного
сосуда в горлышко другого. Затем  замазал  стыки  глиной  и  получил  слабое
подобие нормального змеевика.  Примерно  через  полчаса  Жомов  снял  первую
пробу, и я  понял,  что  кратковременный  период  трезвости  у  моих  друзей
закончился. К поздней ночи они вместе с асами и  эйнхериями  так  накачались
поповской самогонкой, что свалились вповалку спать прямо на полу  банкетного
зала. Я оттащил Рабиновича за шиворот в угол, чтобы  утром  спросонья  моего
хозяина не затоптали и, вволю облаяв все трупы матом, ушел спать  на  свежий
воздух. Ох, тяжела доля сторожевого пса!..
   Утром всех  разбудил  истошный  крик  Тора.  Рыжебородый  ас  метался  по
пиршественному залу, раскидывая на своем пути скамейки, отпинывая  с  дороги
еще полусонных эйнхериев и истошно матерясь на  свой,  скандинавский  манер.
Перебравшие вечером забористого самогона ас гарде кие воины расползались  по
углам, но это и было единственной  реакцией  на  вопли  разгневанного  Тора.
Может быть, все бы кончилось хорошо для аса,  не  пни  он  то  ли  по  злому
умыслу, то ли просто спросонья спокойно храпящего,  несмотря  на  шум,  Ваню
Жомова. А подобные эксперименты  всегда  опасны  для  здоровья.  Тут  и  без
предупреждения Минздрава ясно!
   Бравый  омоновец,  получив  существенный  тычок   по   почкам,   выяснять
первопричину такого казуса не стал. Мгновенно вскочив на ноги, он  что  есть
силы зарядил  кулаком  в  ухо  бога,  все  еще  оравшего  прямо  в  курносую
славянскую физиономию Ивана. Тор в ту же секунду проглотил витиеватую фразу,
которую  заготовил  для  продолжения   собственного   монолога,   и   жестко
приземлился на пятую точку. Ойкнув от удара, он ошалело заморгал глазами,  а
потом жалобно спросил:
   - Ой, чего это вы деретесь?
   - Это я еще не дерусь. Это  я  громкость  будильника  убавляю,  -  грозно
заявил Жомов. - Показать, как я дерусь?
   - Не на-до! - раздельно произнес Тор, а  затем,  проверив,  не  видит  ли
кто-нибудь его позора, торопливо отполз на заднице в один из углов.  И  лишь
после этого вскочил на ноги.
   - Сейчас вот надену пояс силы, покажу тебе, как на богов кулаками махать,
- шмыгая носом, проговорил Рыжебородый. - Да заткнитесь вы оба!  -  хватаясь
за голову, поднялся на четвереньки Рабинович. - И без вас тошно, а вы еще  и
орать вздумали. Что вообще случилось?  -  Мьелльнир  кто-то  спер,  -  снова
шмыгнув носом, жалобно проговорил ас.
   - Сволочи. Найду - убью!
   После этих слов Ваня, все еще раздумывающий, врезать Тору еще раз,  чтобы
не грозился каким-то пояском,  или  лучше  сначала  опохмелиться,  оторопело
застыл. Несколько секунд он разевал рот, не находя слов, но потом бросил это
занятие. Да оно и понятно! Машина и та без топлива не работает. А  какой  же
нормальный человек сможет связно разговаривать  после  попойки,  прежде  чем
пропустит внутрь пару рюмок? Жомов  был  абсолютно  нормальным.  Поэтому  он
осушил ведерный Грааль, вытер губы тыльной стороной ладони  и  только  после
этого заявил:
   - Ну, ты лох, мужик! Как это тебя угораздило табельное  оружие  потерять?
Да у нас за такие дела точно бы под суд пошел и обязательно  из  органов  бы
вылетел.
   - Да плевать мне на органы! Вы у меня хоть печенку заберите, только молот
верните! - завопил в ответ ас. - Рогнарек на носу. Весь Утгард уже  на  ушах
стоит, а у меня оружие сперли. Чем я етунов теперь крушить буду? - Заткнись,
дай подумать, - со стоном оборвал его Рабинович и подошел к столу.
   - И пожрать вели что-нибудь принести,  -  дополнил  приказ  друга  Попов,
выбираясь из-под поваленной лавки. - На пустой желудок дискутировать вредно.
Тор открыл и закрыл рот, совсем как недавно Ваня, а  затем  махнул  рукой  и
велел  свистать  всех  валькирий  наверх.   Дамы   оказались   на   редкость
сообразительны либо обладали превосходным слухом. Так или иначе, но  остатки
вчерашнего жаркого они вынесли в зал еще до того,  как  ас  собрался  отдать
соответствующее  распоряжение.  Вместе  с   прочими   воительницами   внутрь
впорхнула  и  абсолютно  свежая,  как  разливное  пиво  с  завода,  Ингвина.
Обворожительно улыбаясь, она поставила на стол перед Сеней огромное блюдо  с
мясом, но  Рабинович,  страдающий  с  похмелья  отсутствием  аппетита,  весь
передернулся и с отвращением отвернулся. А Ингвина, видимо, приняв выражение
Сениной физиономии на свой счет,  едва  не  поперхнулась  от  возмущения  и,
презрительно фыркнув, пулей выскочила из зала.
   Попов воспользовался моментом и выхватил блюдо с мясом прямо у Рабиновича
из-под длинного носа. Сеню вновь перекосило  от  зрелища  набивавшего  брюхо
Андрюши, и он, торопливо налив себе в чашу самогона, морщась, влил  алкоголь
внутрь.  Жомов  составил  им  компанию,  а  к  следующей  рюмке   к   ментам
присоединился и убитый горем Тор. Несколько секунд они сидели  не  шевелясь,
абсолютно бессмысленным взглядом  рассматривая  выбиравшиеся  из-под  столов
остатки вчерашнего воинства эйнхериев, а затем Сеня вздохнул. - Мы, конечно,
не следаки, но воровство где-то и по нашей части, медленно проговорил он.  -
Будем помогать этому рассеянному господину,  а  заодно  и  попрактикуемся  в
работе перед возвращением домой.  -  А  оно  нам  надо?  -  с  набитым  ртом
поинтересовался Попов. - Надо, -  ответил  Рабинович.  -  Конечно,  если  не
хочешь, чтобы твои ненаглядные рыбки встретили  тебя  по  возвращении  домой
бурными аплодисментами, бороздя просторы аквариума исключительно на спине. -
Типун тебе на язык, - суеверно сплюнул через левое плечо Попов и решил,  что
теперь и ему пришла  пора  опохмелиться.  Пропустив  еще  по  рюмке,  друзья
взялись за дело. В первую очередь были  построены,  пересчитаны  и  опрошены
все, кто присутствовал на вчерашнем пиру. Всех, кто по дурости сопротивлялся
или из-за природного скудоумия не сразу понимал, что требуется ментам,  Ваня
Жомов тут же вразумлял своим  кувалдопо-добным  кулаком.  Причем,  помня  об
отсутствии в Вальгалле  адвокатов,  прокуроров  и  прочих  врагов  трудового
милиционера, делал это с огромным наслаждением,  понимая,  что  дома,  может
быть, такой возможности порезвиться и не представится.
   Поначалу Рабинович  участвовал  в  опросе  свидетелей  с  приличествующим
случаю энтузиазмом, но затем его пыл угас. Сеня довольно быстро  понял,  что
на поиски молота может уйти не одна неделя.  И  вот  почему!  Во-первых,  на
пирушке присутствовало более пятидесяти человек, не  считая  еще  такого  же
количества прислуживающих валькирий. Во-вторых, дверей  в  Палаты  эйнхериев
насчитывалось ровно пятьсот сорок, и ни одна из них не охранялась,  если  не
считать той, около которой во время  пира  я  дремал.  Ну  и  самой  главной
преградой в  поисках  было  то,  что  никто  из  присутствующих  на  допросе
абсолютно  не  помнил,  чем  закончилась  вчера  пирушка.  Кто  уходил,  кто
приходил, кого выносили, а кто и  сам  уползал,  осталось  тайной,  покрытой
мраком.
   После этих неутешительных выводов Рабинович еще пару минут делал вид, что
крайне интересуется профессиональными навыками Жомова, но надолго бы его  не
хватило. Сеня уже  собрался  признать  свое  поражение,  но  спасло  его  от
незавидной участи проигравшего прибытие Венов. Мелкие божки влетели  в  зал,
словно угорелые, и прямо с порога истошно завопили:
   - Один идет! Один идет! Сюда, между прочим, идет... В  Палатах  эйнхериев
все тут же изменилось. Вяло ползающие по залу валькирии, видимо, вчера  тоже
рискнувшие попробовать поповского самогона, начали носиться из угла  в  угол
как угорелые, наводя лоск на все, что попадалось  под  руку.  Даже  Горыныч,
которого, видимо, приняли за статуэтку, не успел увернуться и был подвергнут
унизительному протиранию нестерильной ветошью. Ахтармерз фыркнул от обиды  и
стремительно начал было набирать объем, но, наткнувшись  на  суровый  взгляд
Рабиновича, сник и вернулся в исходное  состояние.  Ингвина  оставила  своих
новых подруг и тут же пристроилась позади Сени, всем своим  видом  изображая
невозмутимость секьюрити. Попов тут же забыл о жратве-и с зачарованным видом
уставился на ту самую дверь, через которую в зал только  что  влетели  Ваны.
Даже Жомов и то не смог  проигнорировать  это  известие.  Повертев  в  руках
питейный сувенир из Англии, Ваня секунду поколебался, а затем спрятал Грааль
от греха подальше.
   А Тор тем временем, пометавшись вслед за валькириями по залу, остановился
в самом центре,  готовясь  встретить  папашку  с  распростертыми  объятиями.
Однако время шло,  а  Один  не  появлялся.  Тор  уже  решил,  что  Ваны  его
разыграли, и стал придумывать для них самые извращенные наказания, но в этот
момент дверь в зал распахнулась, и на пороге появился... Нет, не Один  и  не
тот персонаж матерного фольклора, о  котором  вы  подумали!  Широко  раскрыв
створки, в зал въехал на своей лошади златовласый  и  златозубый  Хеймдалль.
Посмотрев по сторонам, он брезгливо наморщил нос и проговорил:
   - Один не желает общаться с гостями в этом провонявшем свинарнике.
   Пусть зал вымоют с хлоркой к вечернему пиру, а  пока  топайте  в  Гласир.
Одноглазый ждет вас там. - И, круто развернув свою клячу,  Хеймдалль  выехал
из зала обратно.
   Тор растерянно посмотрел на путешественников и, взмахом руки пригласив их
за собой, направился  к  выходу  из  зала.  Переглянувшись,  трое  ментов  в
сопровождении Ингвины, Горыныча и меня отправились следом. У каждого из  них
на лице, словно маска, застыл один и тот же вопрос:  ?Неужели  все?  Неужели
домой?? Внешне верховный бог асов мало  отличался  от  своих  многочисленных
отпрысков. Оказался он таким же ширококостным и крепким. Отличали  Одина  от
сыновей только седая борода да затянутый черной повязкой глаз. На его плечах
нахохлились два ворона, а рядом валялись в пыли два волка. Но самой  большой
достопримечательностью, выделявшей бога Воинов  из  свиты,  был  восьминогий
конь-мутант по кличке Слейпнир, что в переводе на нормальный язык,  исключив
непечатные выражения, можно произнести, как  Семичлен  Пржевальского.  Менты
завороженно уставились на него.
   - Ни хрена себе кобыла, - удивленно проговорил Жомов. - Это кто же у  нее
папаша был? Что за осьминог парнокопытный?
   - Это не кобыла, а конь, - ответил  на  Ванин  вопрос  Фрейр,  пока  Один
пристально  рассматривал  ментов.  -  И  папашей  у   него   был   тяжеловоз
Свадильфари. А вот родил этого коня наш универсал Локи.
   - Ты мне голову не парь, - обиделся на аса Жомов. -  Задолбал  уже  своей
простотой. Как это Локи родить может, да тем  более  коня?  -  А  он  у  нас
гермафродит. Сам е... Хоп!!! -  это  Один  приложился  ладошкой  к  похабным
губищам Фрейра.
   - Чего ты, папа, дерешься?! - плаксиво возмутился  бог  Дождей  и  земных
плодов.
   - Я тебе поматерюсь при дамах-то! - пригрозил Одноглазый и показал Фрейру
кулак. - Если считаешь, что уже большой стал, то иди вон етунов колоти. А то
все за спину Тора прячешься. - И Один погладил рыжего, улыбавшегося,  словно
Чеширский Кот, Громовержца по голове. - Хороший мальчик! -  Конечно,  Тор  у
вас, папа, любимчик, - обиженно хмыкнул носом Фрейр. -
   Ему всегда все самое лучшее. А как огород  поливать  или  овощи  на  зиму
заготавливать, так тут Тора не дозовешься.
   - Цыц, сопляк! - рявкнул на него Один и повернулся к гостям:
   - Та