щедрости и такому великодушию? -  с  какой-то
автоматической иронией осведомился я.
   - Видите ли... - Хайлендер, вздохнув, пристроил  дымящийся  "Данхилл"
на плиту подоконника. - Мы, господин Гильде, заинтересованы в том, чтобы
знать теперь вашу тайну...
   - Вот как? Мою? Вы только что говорили, что у  вас  нет  вопросов  ко
мне.
   - Вопросов? Упаси бог, Клаус! Вопросы - это то, на что  вы  могли  бы
ответить... А своей тайны вы еще и сами не знаете, Гильде... Вам  только
предстоит ее узнать... Мы говорим  о  тайне,  а  не  о  глупых  секретах
конспирации. О тайне, ради раскрытия  которой  мы  нисколько  не  боимся
раскрыть вам кусочек другой тайны - нашей... Мы этого не боимся: то, что
узнаете вы от нас, - уже проданный секрет.  И  деньги  от  этой  продажи
потрачены... Мы, можно сказать, продали ключик от того сейфа, в  котором
покоится тайна, ради раскрытия которой и существует  "Лексингтон  Грир".
Но по-прежнему только мы знаем, как этот ключик повернуть. Впрочем...  -
Он не глядя ухватил валяющийся поодаль "Данхилл" и сунул его себе в рот.
Пыхнул ароматным дымком. - И этот секрет, он тоже  будет  продан.  Дайте
только срок... Мы за свои секреты не держимся. Другое дело это  то,  что
мы, разумеется, не собираемся расставаться с ними просто так, даром.
   Хайлендер  добродушно  попыхивал  трубкой  и  присматривался  к  моей
реакции на его довольно путаную тираду. Я отвлекся на то, чтобы  бросить
взгляд по сторонам. Миллер  закончил  свои  переговоры  по  мобиль-нику,
устроился в сторонке, на краю  ванны,  и  не  проявлял  особого  желания
прерывать речь шефа. Он вроде даже не особенно внимательно  слушал  его.
Скорее уж его привлекали звуки, доносившиеся  из-за  стены  кабинета,  -
похоже, там шла уборка.
   Хайлендер проследил за моим взглядом.
   - Так что не  в  ключике  дело...  -  продолжил  он,  найдя,  видимо,
сложившуюся диспозицию вполне приемлемой. - И даже не в том секрете, как
этим ключиком отпирается некая шкатулка. Ящик Пандоры, скажем... Дело  в
том, что в этом ящике находится. Надеюсь, вы нам это расскажете,  Клаус.
Или кто-то, кто пойдет по  вашим  стопам.  Тот,  кто  следующим  получит
Послание.

***

   Я смотрел на дока с терпеливой ненавистью. Глядел достаточно долго, и
док этот гейм игры в гляделки проиграл-таки. Чуть  поперхнулся  табачным
дымом, парой взмахов сухой ладошки разогнал повисшее на  миг  перед  его
лицом сизое облако и осведомился:
   - Вас, похоже, не волнует даже то, о каком Послании идет речь?
   - Я просто надеюсь, что, сказав "а", вы скажете и "бэ", профессор...
   - Верно, Гильде...  От  того,  чтобы  поговорить  о  Послании,  я  не
удержусь... Собственно, затем мы здесь и собрались. Чтобы  поговорить  о
Послании. О самом древнем и важном для рода людского Послании...
   -  Таковыми  пока  что  считаются  Евангелия,  -  сухо  парировал   я
велеречивое вступление Хайлендера в любимую, видно, им тему.
   - Евангелия не такой уж древний  документ,  Гильде.  То  Послание,  о
котором говорю я, старше Святого Писания в десятки тысяч раз. Даже  -  в
сотни тысяч. Оно древнее ископаемых ящеров, это Послание...
   - Тогда оно, пожалуй, и не людям вовсе было  адресовано,  -  пожал  я
плечами. - И даже не динозаврам.  Наверное,  просто  от  одного  бога  к
другому...
   Меня  самого  поразил  этот  странный,  холодновато-академичный  тон,
который неожиданно для самого себя выбрал я для разговора с профессором.
Впрочем, такое довольно  часто  случается  с  определенным  типом  людей
именно в тот момент, когда решается  их  Судьба.  Я  знал  это  из  того
минимума психологической  премудрости,  который  положен  мне  по  чисто
профессиональной надобности. И удивляться, собственно говоря, не  должен
был бы. Да я и не тому удивлялся,  что  странное  хладнокровие  овладело
мной. Я удивлялся чему-то другому.
   Такое чувство посещает вас иногда во сне: ты  вдруг  узнаешь  о  себе
нечто такое, что напрочь меняет всю твою жизнь. Только вот, проснувшись,
никогда не помнишь - что. С тобой не остается ничего, кроме только  этой
странной, оттуда - из сна - пришедшей и тем не менее твердой уверенности
в том, что что-то ушло от тебя навсегда и так, как  было  до  этого,  не
будет уже никогда больше... Сейчас это чувство владело мной и  заполняло
мою душу ледяной, темной водой. Осиный яд уже был во мне.
   - От одного бога к  другому?  -  Хайлендеру  чем-то  понравилась  эта
формулировка. - В этом вы, пожалуй, правы. Тот, кто отправлял  Послание,
вовсе не имел в виду того, что его получатели всенепременно будут ходить
на  двух  задних  конечностях  и  переговариваться  с  помощью   звуков.
Достаточно было того, чтобы они могли читать генетические тексты и  были
способны заниматься генетической инженерией. Не важно как - с помощью ли
рук и ферментных препаратов, с помощью ли телекинеза, магии  и  нечистой
силы - не важно...
   - И что же сказано в этом Послании? - задал  я  ожидавшийся  от  меня
вопрос. -  И  кто  его  послал?  Как  всегда,  господь  бог  -  грядущим
поколениям?
   - Именно для этого вы и нужны нам, - прервал  меня  Хайлендер.  -  Вы
прочитаете Послание. Только читать вы его будете не глазами.  Его  будут
читать  ферменты  ваших  клеток,  их  молекулярные  рецепторы,  мембраны
синаптических контактов. А вы уже станете для нас  его  переводчиком.  И
тогда оно заговорит с нами на языке людей. Впрочем, я вижу, мне придется
начинать издалека...
   Я продолжал неприязненно смотреть на своего велеречивого собеседника.
Его манера говорить донельзя раздражала меня. Но я  уже  имел  некоторое
представление о складе ума и  характере  научного  руководителя  "ЛГ"  и
потому даже не пытался остановить его.  Это  был  самый  короткий  путь,
которым" в предложенных обстоятельствах можно было добраться до  истины.
Иным способом выражать свои мысли профессор Хайлендер пожалуй что  и  не
мог. Вообще, никогда и нигде. Разве что на пожаре...

***

   - Эта история началась давно, - профессор с  удовольствием  затянулся
дымом хорошо соусированного табака. Чувствовалось, что  ему  не  впервой
излагать  свою  фирменную  байку.  Укрывшийся  в  тени  Майкл  зевнул  -
настолько незаметно, насколько ему позволяли, талант и обстоятельства.
   - Давно... - продолжил Хайлендер. - Еще  тогда,  когда  жив  был  сам
старый Лекси Грир.  Собственно,  он  и  начал  ее  -  эту  историю...  У
профессора молекулярной палеонтологии и наследника  огромного  состояния
своих весьма состоятельных предков - Лексингтона Мэрри-хауза Грира - был
свой пунктик. Точнее, считалось, что это был именно пунктик: он заявлял,
что знает, где искать Послания Предтечей. Сама по себе вера  в  то,  что
такие Послания должны где-то существовать, - достаточный повод для того,
чтобы прослыть чудаком, - не так ли, Клаус? А уж претензия  на  то,  что
именно ты - и никто другой знает, где искать их, ставит автора  подобных
заявлений  на  почетное  место  среди  изобретателей   перпетуум-мобиле,
обладателей подлинных карт с указанием расположения кладов Нибелунгов  и
наездников на машинах времени.
   Между тем Лексингтону Мэррихаузу Гриру нельзя было отказать в логике.
   И одним из тех немногих, кто сразу и окончательно принял его  логику,
был ваш покорный слуга, тогдашний его аспирант Хайлендер.
   Тут  шеф  "ЛГ"  отвесил  аудитории  (представленной  мною  и  Майклом
Миллером) церемонный и почти лишенный даже тени самоиронии поклон.
   - Логика старика Лекси была весьма проста:  Предтечи,  как  известно,
причастны к появлению жизни совершенно разного типа в различных  уголках
Вселенной. Если принять гипотезу о том, что они существовали  вообще,  и
если и существовали, то только одни какие-то Предтечи,  а  не  несколько
разных протоцивилизации. А уж если они сеяли повсюду жизнь  -  и  притом
жизнь потенциально разумную, такую, которая  стала  бы  зародышем  новой
цивилизации, - для каких-то своих, им одним понятных целей,  то  странно
было бы, если они оставляли этот свой "посев" без присмотра. Как-то  они
должны были позаботиться о том, чтобы дальнейшую судьбу  своих  питомцев
направлять, программировать. Этой цели должны были служить Послания. Они
не должны были быть просто скопищами знаков. Послания  по  самой  логике
своего предназначения были еще  и  механизмами  самореализации.  Получив
каким-то образом сигнал о том, что препорученная их заботам  цивилизация
достигла наконец какой-то определенной стадии своего развития, какого-то
ключевого его этапа, такое  Послание  "самораспечатывалось"  бы  и  само
сообщало  своим  подопечным  какую-то  необходимую  им  на  этом   этапе
информацию. Ключевую информацию для ключевого этапа. Я пожал плечами:
   - Положим, я не вижу в этих рассуждениях такой  уж  железной  логики.
Скорее, это просто сумма благих  пожеланий.  В  общем-то  -  не  слишком
оригинальных
   - В общем-то, если рассуждать  с  самого,  так  сказать,  начала,  то
действительно до этого момента  цепочка  рассуждений  моего  учителя  не
претендует  на  большую  оригинальность...  Его,  однако,  извиняет   то
обстоятельство, что он и не разрабатывал этих предложений. Все они  были
высказаны задолго до того, как он сказал свое слово. Для него  они  были
уже  просто  отправной  точкой...  Точкой,  если   хотите,   опоры   для
дальнейшего поиска. Аксиомой.
   - Аксиомой так аксиомой, - снова пожал я плечами.
   И плечи и шея у меня затекли и были налиты болью  -  тупой  и  жгучей
одновременно. Похоже, что  яд  "малышек"  Миллера  был  сильнее,  чем  у
простых ос.
   - Гораздо интереснее то, как старик Грир рассуждал далее. - Хайлендер
выпустил к потолку клуб сизого дыма. - Прежде всего он задумался над тем
носителем, на котором должно было  быть  написано  такое  Послание.  Над
материалом, в который оно должно было быть воплощено. По  крайней  мере,
то Послание, которое  было  адресовано  грядущей  цивилизации  Земли.  И
пришел ко вполне обоснованному выводу: ни один из  реально  существующих
материалов для этого не подходит.
   Подумайте сами - речь идет даже не о миллионах, а о миллиардах лет. А
всего лишь за несколько тысяч лет время съедает  пирамиды  фараонов.  За
куда  меньший  срок  оно  хоронит  в  песках  города,  заливает   морями
территории. Можно было бы, конечно, высекать письмена на хранимых вечным
покоем космического вакуума скалах Луны или  других  лишенных  атмосферы
небесных тел. Но нет никакой гарантии того, что  цивилизация  -  адресат
такого Послания будет находиться на стадии  космической  экспансии.  Что
она станет рыскать в Космосе, выискивая  на  всех  случившихся  по  пути
каменьях  иероглифы  и  пиктограммы.  Причем  непременно  в  тот   самый
критический  период  своего  развития,  когда  они   должны   будут   ей
пригодиться.
   И тут Грир столкнулся с еще одной непростой проблемой, которую как-то
должны были решить авторы Послания. Это - проблема распознания  Послания
как явления искусственного. Рассудите сами: ведь и  это  тоже  вовсе  не
гарантировано - то, что разумные существа  весьма  отдаленного  будущего
воспримут некое  скопление  знаков,  рисунков,  сигналов  любой  природы
именно как Послание одного Разума другому.  Что  они  не  воспримут  его
просто как некую игру природы или что заметят его вообще. Потому  что  -
мы  знаем  это  теперь,  а  Предтечи  должны  были  знать  еще   в   те,
незапамятные, времена, нет единого, абсолютно  верного  для  всех  типов
Разума критерия искусственности.
   Гайка - абсолютно искусственный с точки зрения  нормального  человека
предмет. Но  это  только  для  него  -  существа,  обитающего  в  среде,
порожденной техногенной цивилизацией, веками изготовляющей металлические
предметы правильных форм.  А  вот  корри,  у  которых  даже  космические
корабли наполовину живые, первоначально в этом изделии видели всего лишь
причудливой  конфигурации  кристалл.  И  наоборот,  типичный  для  корри
искусственный инструмент биологический  скальпель  -  плод  йюху  -  для
непосвященного представителя хомо сапиенс - это  просто  забавного  вида
корешок, и заблуждение это может дорого  обойтись  любителям  крутить  в
руках незнакомые предметы.
   Но и это еще не все. Мало того  что  Послание  должно  сохраниться  в
течение невероятно долгого  времени,  мало  того  что  оно  должно  быть
однозначно, недвусмысленно распознано как некий осмысленный  текст.  Оно
должно еще быть прочитано и понято. Прочитано  и  понято  существами,  о
языке и мышлении которых отправители Послания не могли знать ничего  или
почти ничего! Как-никак Предтечи доверили "доводку" жизни  в  подопечных
Мирах    до    стадии    возникновения    Разума    эволюции     мастеру
малопредсказуемому.
   Ну а теперь... - Хайлендер понимающе подмигнул мне. Надеюсь,  мне  не
стоит предлагать вам угадать с трех раз, какое решение  нашел  Грир  для
всех этих проблем разом? Верно, Клаус, верно. Послание написано на языке
генетического кода. Разбито на компактные блоки, многократно повторено и
помещено в клетки практически всех предковых форм земных тварей, имевших
перспективное эволюционное будущее. Упрятано там - среди  молчащей  ДНК.
Так что сохранность Послания в веках гарантирована  -  оно  беспрестанно
переписывается заново, притом каждая новая копия многократно сверяется с
предшествующей. И оно существует в миллиардах экземпляров, в том числе и
в наших с вами клетках. Нам не надо искать его ни в глубинах океанов, ни
в недрах наших Миров, ни в бездне Космоса. Оно всегда с нами.
   Собственно, секрет "Лексингтон Грир" состоит в том, как мы распознаем
фрагменты Послания, отличаем  их  от  прочих  генов.  Секрет  невелик  -
техника  генетической  маркировки  известна  чуть  ли  не  с  двадцатого
столетия Просто объем анализов был очень  велик.  Был  у  нас  и  второй
секрет - сейчас мы с  ним  практически  простились.  Это  тот  "ключик",
который запускает Послание как систему. Приводит его в действие.
   Гениальность Лексингтона Грира в том и состояла, что  он  понял,  что
время Послания наступит тогда, когда  Разум,  которому  оно  адресовано,
научится манипулировать  с  собственными  генетическими  программами  Он
может никогда не выйти в Космос, может  не  разгадать  и  не  распознать
какие угодно письмена и сигналы, но от познания  самого  себя  не  уйдет
никуда. И информацию, которая составляет самую его  биологическую  суть,
читать сможет.
   Впрочем, кроме гениальности старику  Гриру  сопутствовала  и  немалая
доля удачи. В частности, без ложной скромности скажу, что ему повезло на
учеников и помощников. Ему всего за несколько лет удалось вычислить и из
нескольких  разбросанных  по  разным  геномам  блоков  собрать   "ключ".
Вирусную ДНК, запускающую первые из сложной  цепи  реакций,  которые  из
рассыпанных по "молчащей" части генома блоков склеивают активную систему
генов. И эта система начинает изменять главное в человеке  -  его  мозг,
превращая его во что-то, что человеком уже, наверное, называть не стоит.
   Чего-то такого я ожидал. Какой-нибудь подлянки в этом духе  Некоторое
время мы молчали. Потом я повернулся к молчавшему до сих  пор  Майклу  и
сказал скорее утвердительно, чем с вопросительной интонацией:
   - И переносчиками этого "ключика" являются ваши "малышки"?
   - Ну что ж, вы догадливы, Клаус, - отозвался тот со своим характерным
гоготанием и с таким видом,  словно  эта  моя  догадливость  могла  меня
выручить в сложившейся ситуации. - У вируса Грира, видите  ли,  довольно
экзотический цикл воспроизведения В свободной форме он существует только
в клетках единственного вида ос. А в организме млекопитающих этот  вирус
дает только несколько новых поколений и потом перерождается в форму, уже
не способную к дальнейшему размножению. У этого вирусного поколения своя
задача. Каждая его частица атакует клетки нервной системы и активируется
в них уже  как  часть  Послания.  Обеспечивает  его  "сборку"  в  единую
систему. Запускает своего рода молекулярный  компьютер.  Вот  о  нем  мы
знаем довольно мало. Биохимическая машина безумной сложности. Тут работы
на десятилетия. Что она делает, какова ее задача? У  нас  на  этот  счет
пока только гипотезы...
   - Ну если и гипотезы, то не  такие  уж  гипотетические,  -  неуклюжим
каламбуром прервал его Хайлендер.
   Ему, судя по всему, не  слишком  понравилась  столь  скромная  оценка
достижений руководимых им лабораторий.
   - Собственно, основное об этой  биохимической  машине  мы  узнали,  -
веско продолжил он, сделав затяжку. -  Это  -  тестер  нейронных  цепей.
Некое средство изучения мозга, в клетках которого "проснулось" Послание.
Оно исследует возможности этого мозга, принимает какое-то свое решение и
изменяет  течение  процессов  в  нем.  Заставляет  исполнять   какую-то,
заданную еще Предтечами, задачу.
   - И?.. - поинтересовался я чуть более нервно.
   -  Ну,  что  касается  лабораторных  животных,  то  на  этом  дело  и
кончается...  -  усмехнулся  шеф  "ЛГ".  -  Сначала  -  короткий  период
беспокойства,  а  затем  собачки,   кошечки   и   кролики   благополучно
возвращаются к вполне обычному для них образу жизни. А ферменты и всякая
прочая химия, которая синтезируется  в  клетках  их  мозга  в  ответ  на
вторжение   вируса,    постепенно    оттуда    исчезают.    Молекулярный
компьютер-тестер саморазбирается.  За  ненадобностью.  У  приматов  дело
затягивается.  Шимпанзе  изменяют  свое  поведение  необратимо.  У   них
возникает "синдром исследовательского поведения". Жалко бедняг... А  вот
с людьми  дело  обстоит  иначе:  у  них  изменения  в  психике  идут  по
нарастающей... Кстати, не рекомендую вам, категорически  не  рекомендую,
применять для  того,  чтобы  э-э...  очиститься  от  вируса,  какие-либо
медикаменты.  Особенно  современные  сильнодействующие   генноинженерные
препараты. Результат может оказаться роковым.
   - Это - приятная для меня перспектива, - криво усмехнулся я. - А  что
же будет со мной  без  медицинского  вмешательства?  Меня  тоже  ожидает
развитие "синдрома исследовательского поведения"? Или  что-нибудь  более
интересное?
   - К сожалению, мне трудно ответить вам, -  ответил  такой  же  кривой
улыбкой Хайлендер. - У нас ничтожная статистика - всего трое. Это считая
вас. И оба ваших предшественника уже вне зоны нашего контроля... Да нет!
он взмахнул руками, отгоняя  мою  скверную  догадку.  -  Ни  смерть,  ни
безумие вам, судя по всему, не угрожают. Если бы мы  подозревали  такое,
то не стали бы  затевать  такую  злую  шутку...  Нет  никаких  оснований
считать, что ваши предшественники покинули этот лучший из  миров.  Всего
лишь эту планету. И - опять-таки к сожалению -  никто  из  них  не  счел
нужным поделиться с нами своими планами.
   - Да, отношения с подопытными кроликами не сложились, - согласился  я
с достаточно, надеюсь, злой иронией в голосе. - Боюсь, что не сложатся и
со мной. И статистика у вас неважная. С чего бы это?
   Хайлендер с неожиданной для него легкостью соскочил с подоконника  и,
зябко поежившись, принялся затворять створки окна.
   - Покойный Грир, - хмуро бросил он, не  оборачиваясь  (что-то  там  у
него не ладилось со сложной конструкции  шпингалетами),  -  считал,  что
переходить к этому этапу исследований небезопасно. Не столько для  того,
кто  станет  получателем   Послания,   сколько   для   окружающих.   Для
Человечества в целом. Тот, кто испытает Послание  на  себе.  Неизвестно,
что он прочитает в этом Послании и какую весть принесет  в  этот  мир...
Примерно так говорил старик. А он  был  далеко  не  глупым  человеком  -
Лексингтон Грир. С его мнением стоит считаться. Особенно если принять во
внимание его собственную судьбу.
   Об этом я кое-что знал. Как-никак наводил справки об  основателе  той
"конторы", в которую предстояло  внедряться.  Лексингтон  Грир  умер  не
совсем своей смертью.
   - Есть мнение, - продолжал Хайлендер, - что старик знал на этот  счет
больше, чем успел рассказать нам.