двенадцатилетнему мальку, было уже достаточным поводом для беспокойства.
А уж то, как Скрипач упорно не желал хоть слово молвить о том, кто такой
или что такое Орри, и вовсе приводило Агента  в  смятение.  Впрочем,  он
старался сохранить хотя бы внешнее спокойствие и  не  утратить  обычного
внимания к окружающему.
   - Слышите? - спросил Кима Скрипач, указывая длинным сухим  пальцем  в
начинающие темнеть небеса.
   Ким прислушался.
   Откуда-то с невообразимой высоты до  него  донесся  еле  слышный,  но
хорошо знакомый звук. Работали посадочные движки  типичного  каботажного
корабля. Работали с хриплым громом - надрывным и грозным одновременно.
   - Это они? - тихо спросил Ким.
   - Они, - утвердительно кивнул старик. - Нужно точно определить,  куда
они сядут, и двигаться туда максимально быстро. Сейчас сюда слетится вся
нечисть Большой Колонии. Надо успеть опередить их.  Я  просил  помощи  у
звеннов, но звенны всегда сами по себе. Никогда  нельзя  сказать  точно,
как они поступят на самом деле. Следует продублировать их...
   Минуту  спустя  Киму  уже  не  надо  было  напрягать  слух.  Хриплый,
кашляющий гром в небесах все набирал и набирал силу. Он поднял голову  и
сквозь бегущие по небу тучи увидел неясное пока злое пламя, рвущееся  из
сопел посадочных дюз далекого еще корабля.
   Он повернулся к Скрипачу:
   - Похоже, они забирают туда - к востоку... Нолан задумчиво смотрел  в
небо.
   - Это хорошо... - медленно и тихо произнес он. - Они садятся  удачно.
Очень удачно... Пошли. Иди за мною шаг в шаг... И  не  оглядывайся.  Это
Болота...
   Теперь грохот стоял уже над всей  равниной.  Пламя  выхлопа  изменило
цвет - из белого сделалось голубым, почти неви-димым.  Казалось,  что  с
неба опускаются перевернутые конфорки древней газовой плиты  -  из  тех,
что любят  показывать  в  фильмах  про  двадцатый  век.  Но  зато  стало
различимо и скользящее сквозь  тучи  темное,  похожее  на  средневековую
башню тело корабля.
   - Он садится довольно близко... - прокричал Ким,  стараясь  перекрыть
голосом хрип посадочных движков. - В зоне прямой видимости...
   Старик не ответил ему. Только взмахом руки велел  не  отвлекаться,  а
сдедовать за ним, осторожно перебираясь с кочки на кочку. Корабль  вышел
из  низко   стелющихся   облаков,   и   некоторое   время   его   тускло
поблескивающая, извергающая пламя туша была видна во  всеи"своей  красе.
Если, конечно, можно говорить о красе каботажного грузовоза модели  М-20
"Орбитер". Потом она - эта грохочущая,  неуклюжая  башня-стала  медленно
таять.  Тонуть  во  вставшем  над  Болотами  гнилом  тумане.  Стала  еле
различима. Исчезла совсем.
   И грохот движков смолк.
   Все, сели.
   На  какое-то  время  Киму  казалось,  что  он  оглох.  Только  спустя
несколько минут он стал снова слышать чавканье болотной жижи у себя  под
ногами.
   - Теперь главное - не сбиться с направления, - крикнул ему Скрипач.
   И  тут  совершенно  неожиданно  в  зыбком  тумане  перед  ним  тускло
засверкала  надпись.  Поползла  бегущей  строкой.  Ким  протер  глаза  -
знакомая латиница чередовалась в этой строке с  совершенно  неизвестными
ему знаками. Прочитать, а тем более понять  написанное  в  воздухе  было
практически невозможно.
   Но Скрипач вздохнул облегченно. Смахнул рукавом пот со лба.
   - Это звенны, - улыбнулся он. - Они встретят мальчишку... Теперь  нам
надо идти немного в другом направлении...  Вон  туда...  Там  выйдем  на
берег и по прямой двинем назад-к твоему кару, нам надо засветло успеть к
Солнечному Каньону.
   Ким повертел головой, пытаясь поймать  в  поле  зрения  неуловимую  и
ускользающую сущность - фигуры звеннов, сошедшихся вокруг двух  путников
в своем темнящем сознание  танце.  Но  ничего,  кроме  зыбкого  ощущения
присутствия чего-то легкого и тем не менее  реального  -  как  легки  и,
однако, реальны бывают тени и сновидения, - не посетило его в этот раз.
   Он послушно последовал за  стариком,  уверенно  повернувшим  к  почти
невидимому в зыбкой дымке обрыву песчаного берега.

***

   - Будь я проклят, если через два часа мы  не  будем  уже  в  лапах  у
полиции, - в который раз за последние десять  минут  повторил  навигатор
Лоуренс.
   Кэп Танги в который раз промолчал в  ответ.  Стеклянным  взглядом,  в
котором застыли досада и ненависть, он вперился в экран внешнего обзора.
Там, по  серому  склону  дюны,  залитому  светом  клонящегося  к  закату
здешнего солнца, торопливо уходили вдаль к гнилому мареву  Болот  четыре
человеческие фигурки - три рослые и одна поменьше. Заметно поменьше. Эта
маленькая фигурка тащила на поводке довольно крупного пса. А может,  это
пес тащил за собой мальчишку. Холодный вечерний ветер торопливо  заносил
и без того еле заметные цепочки их следов.
   - Куда их понесло? - зло спросил неведомо кого кэп. - Прутся прямо  к
трясинам. Они вон там начинаются. За тем  леском...  Чтоб  им  всем  там
утопнуть! Втравили нас в такую историю, что вовек не отмазаться!
   - Будем гнуть одну линию, - отозвался Лоуренс. - У андроидов, что нас
захватили, нелады с Первым Законом. Мальчишку они взяли  в  заложники...
Кстати нехорошо будет, если копы сцапают эту компанию... Они-то им могут
выложить совсем, гм... другую версию. Так что...
   - Так что мы копам и выкладываем - прямо как на духу, - определил кэп
канву, которой экипажу надлежало придерживаться в  своих  показаниях.  -
После посадки террористы-андроиды двинули в сторону шоссе.  Прихватив  с
собой заложника.  Там,  судя  по  их  высказываниям,  уродов  уже  ждали
сообщники на флаере.
   Он помолчал, пробуя на зубок свое сочинение, и добавил:
   - Никому и в голову не придет, что эти шизанутые поперлись к Болотам.
И  слава  богу  -  в  ветреную  погоду  на  дюнах   следы   заносит   за
минуту-другую...
   - М-м... да! - согласился навигатор Лоуренс. - Все было  именно  так,
как вы и сказали, капитан.

***

   - Она не простит меня! -  с  чувством  произнес  Бирим  и  рухнул  на
торчащий из песка окаменелый пень.
   Рухнул так, словно переломился сразу в нескольких местах. И такой вот
изломанной, трагической кучей конечностей  и  замер,  всем  своим  видом
выражая неизбывное отчаяние.
   - Она никогда - ни-ког-да! - не простит меня!
   - Это ты про сестричку Анну? - бестактно осведомился у него  Дром.  -
Так поскрипит зубами мамзелька, поскрипит - и успокоится...
   Бирим бросил на него взгляд, исполненный жалости к начисто  лишенному
нравственного чувства приятелю.
   - Дело не в том, друг мой Дром, - с отчаянием в голосе простонал  он,
- совсем не в том, что сестра Дин рано или поздно утешится!... Дело - во
мне! Я!... Я! И никто другой обманул доверие! Доверие человека,  который
на меня полагался. Который от  меня  ждал  большего...  Чего-то  гораздо
большего! Ведь я с самого начала знал, что она... Что  она  неравнодушна
ко мне! И я ее предал!
   - Успокойся, друг, - подал голос растянувшийся на песке Мантра. - Про
то, что сестричка втюрилась в тебя по уши, не знал  в  Монастыре  только
ленивый...
   Орри, тоже нашедший себе насест для короткой  передышки,  молча,  про
себя, поддержал Бирима  в  его  -  в  общем-то  бесполезном  -  споре  с
прозаически настроенными  друзьями.  Он  пригладил  вздыбившуюся  слегка
шерсть Брендика и перевел взгляд в сторону  совсем  уж  близкого  леска,
точнее - рощицы - и прислушался. Теперь  ему  удалось  поймать  этот  на
грани восприятия тлеющий звук.
   В роще пели звенны.
   Как зачарованный, малек поднялся на  ноги  и  сначала  неуверенно,  а
потом все быстрее зашагал  туда,  откуда  доносилось  это  пение.  Бирим
поднялся на ноги и  поспешил  догнать  своего  малолетнего  подопечного.
Мантра и Дром, кряхтя, снялись с якорей и поспешили за ними.
   В лес они вошли вовремя. В воздухе над  дюнами  начиналась  кутерьма.
Словно мухи на  оставленный  без  присмотра  кусок  съестного,  к  месту
несанкционированной   посадки    "Чунга-Чанги"    тянулись    вертолеты:
желто-черные - столичной полиции, черно-голубые  -  федеральной  службы,
тяжелые, в пятнистом  камуфляже  -  ВВС,  белые  -  медицинской  службы,
бело-красные  -  департамента  чрезвычайных  ситуаций.  "Этажом   выше",
поближе  к  набегающим  облакам,  деловито   барражировали   истребители
аэрокосмических сил. Но все они прибыли на место действия с  опозданием.
И никому из всего этого воинства пока  что  не  было  никакого  дела  до
небольшого леска у самого берега Болот.
   Чжанн дал Орри себя увидеть только после того, как тот поглубже зашел
под  тень  редковатых  деревьев  рощи.  Брендик   приветствовал   старых
приятелей своего друга веселым потяв-киванием. Ему  не  впервой  было  с
ними встречаться.
   "Старый Нолан просил нас встретить тебя, - написал  Чжанн  в  воздухе
своей бегущей строкой. - Он просил проводить тебя к тахо..."
   - Веди! - коротко ответил Орри.
   "Это будет трудно... -  отозвался  Чжанн.  -  Но  надо...  Это  очень
надо..."
   Орри быстро зашагал за торопливо мелькавшим впереди силуэтом звенна.
   - Ты... Ты поможешь мне говорить? - спросил он. -  У  меня  не  очень
получается так, как у них... У тахо...
   "Я все сделаю. Я все сделаю, как просил Нолан", - начертил в  воздухе
звенн.
   Бирим, Мантра и Дром окончательно догнали Орри только  когда  он  уже
почти  совсем  спустился  к  подернутой  здешней  светло-зеленой  ряской
непроницаемо-черной болотной воде. Ветер, завывавший над  дюнами,  здесь
стих,  слово  угас  в  стоячем  мареве  Болот.  Звенны  привели   своего
подопечного к небольшому заливу, что назывался  обычно  Заводью.  Теперь
они уже не прятались от человеческих глаз и  просто  незаметными  тенями
скользили чуть поодаль от тропки,  еле  различимой  в  сочащейся  влагой
траве. А тропка эта самым предательским образом ныряла в  топкую  темень
болотных трясин. Потому что тропка эта была не для людей, а для тахо.
   А всем  в  Бэ-Ка  прекрасно  известно:  что  для  тахо  родная  среда
обитания, то для людей полнейший карачун. Обратное, впрочем,  тоже  было
почти верным, хотя тахо и не  отдавали  Души  своему  черепашьему  богу,
оказавшись вне Болот. Просто родная среда большинства  людей,  пришедших
на эту планету, - суетливые и пропитанные всякой отравой города  -  была
для  этих  покрытых   непробиваемыми   панцирями   созданий   смертельно
невыносима. По чисто психологическим при-чинам.
   Тем не менее тахо  живо  интересовались  делами  новой  для  их  мира
цивилизации и временами сообщали людям свое об этих делах мнение. Только
интерес свой они проявляли издалека - с надежной дистанции. Посредниками
между миром тахо и миром людей были звенны  -  вездесущие  и  неуловимые
лесные сплетники-невидимки. Трясины не были им страшны-словно гигантские
водомерки, они могли надежно удерживаться на поверхности спокойных  вод.
Вот и сейчас они подобрались к самой границе топи, выстроились в рядок -
Чжанн и еще  пятеро  его  соплеменников  -  и,  опустив  в  воду  тонкие
металлические жезлы, приготовились заклинать тахо выйти для разговора.
   Чжанн дал знак Орри остановиться чуть поодаль от  жутковатой  границы
темных вод, и звенны принялись поколачивать по этим  жезлам  маленькими,
выточенными из твердой местной древесины дротиками. Над  Заводью  поплыл
тихий, очень отчетливо слышный по обе стороны  границы  воздуха  и  воды
перезвон. В нем не было того, что у людей принято  называть  мелодией  и
ритмом, но он был достаточно приятен для уха человека. Он словно пытался
сообщить слушателю что-то. Но для того, чтобы можно  было  это  "что-то"
понять, сперва надо было понять какую-то его тайну...
   Тайна эта, похоже, была известна тахо.

***

   Спустя  минут  десять  поверхность  Заводи  утратила  свою   зловещую
неподвижность. Это походило  на  всплытие  подводного  корабля.  Трясина
взволновалась, покрылась пузырями - крупными, как  спелые  яблоки,  -  и
наконец над нею поднялся панцирь тахо.  Сначала  панцирь  -  размером  с
кабину микролитражки, - а затем и голова. Голова эта  была,  собственно,
головой древнего ящера. Только мудрые, упрятанные под тяжелые веки глаза
наводили на мысль о том, что перед вами - разумное существо.
   Разумное, но неприятно потревоженное вами.
   Тахо, нехотя перебирая лапами, двинулся  к  берегу,  на  котором  его
поджидали звенны, Орри, Брендик и андроиды.
   Чем ближе он подплывал к ним, тем медленнее становилось его движение.
   - Это Хоон, -  пояснил  Чжанн  Орри  (все  той  же  бегущей  строкой,
разумеется) - Это как бы старейшина... Трудно сказать  точно,  но  очень
старый...
   Хоон тем временем подплыл к ним уже достаточно близко, чтобы и  вовсе
остановиться и начать разговор. Он с неприязнью уставился на Брендика  и
тяжело вздохнул.
   Собственно, это и было речью тахо - следующие друг  за  другом  серии
вздохов и постанываний. Такой,  по  крайней  мере,  она  -  эта  речь  -
представлялась обычному  человеческому  уху.  Звуковые  же  анализаторы,
работающие в более широких  диапазонах,  выявили  в  этой  речи  великое
множество  других  составляющих  -   лежащих   в   основном   в   низкой
инфразвуко-вой части спектра. Единственным согласным, издаваемым тахо  в
воздушной среде и доступным человеческому слуху, был звук  "тэ".  Именно
он звучал в самоназвании племени обитателей топей. Откуда в человеческом
языке и взялся его перевод - "этого тахо".
   Хоон закончил охать, вздыхать и шипеть и требовательно  уставился  на
Брендика. Тот ощетинился. Но ощетинился молча.
   - Он спрашивает, - перевел Чжанн, - зачем мы привели с  собой  зверя?
Хоон не хочет, чтобы нас слушал зверь...
   Надо сказать, что ни собак,  ни  кошек,  ни  любую  другую  живность,
прирученную человеком, тахо не жаловали. Трудно  сказать,  что  за  этим
стояло. Возможно, какой-то эпизод истории отношений между тахо  и  родом
людским - истории далеко не простой и не окрашенной в  розовые  тона.  А
может, дело было в особенностях мировоззрения тахо, которые,  по  мнению
людей сведущих, осуждали не столько людей за то, что они приручают и тем
самым  лишают  свободы  "братьев  своих  меньших",  сколько  самих  этих
"братьев" за то,  что  те  позволили  себя  приручить.  Так  или  иначе,
присутствие Брендика не особенно улучшило атмосферу предстоящей беседы.
   - Мне кажется, - от себя добавил Чжанн строкой доверительного  цвета,
- что лучше будет, если твой друг отведет зверя на опушку и побудет  там
с ним...
   Орри тяжело вздохнул, присел на корточки и  что-то  зашептал  на  ухо
своему четвероногому другу. Тот слушал его, понурив голову, потом бросил
на приятеля скорбный, полный упрека взгляд и позволил, ему передать свой
поводок в руки Бирима. Тот как можно ласковее потрепал пса по затылку  и
с достоинством удалился вверх по  склону  -  снова  в  редковатую  рощу.
Брендик тоже всем своим видом показывал, что и он полон достоинства.  Но
достоинства оскорбленного.
   Оба оставшихся на  месте  действия  андроида  деликатно  -  от  греха
подальше - отошли в сторонку и уселись на траве поодаль.
   Тем временем Чжанн перебросился  с  Хооном  еще  парой-другой  тяжких
вздохов и стенаний, после чего сообщил оставшемуся сидеть на корточках и
пригорюнившемуся Орри:
   - Я сказал ему... Я сказал, что нас прислал на Болота  Нолан-Скрипач.
И что у него большая просьба ко всем тахо. И эту просьбу ему передашь ты
- сын Нолана...  И  Хоон  мне  ответил,  что  народ  тахо  будет  всегда
благодарен таким людям, как  Нолан,  которые  боролись  с...  с  плохими
людьми за то, чтобы на тахо больше не охотились, как  на  диких  зверей,
из-за их панцирей. И за  то,  чтобы  за  тахо  признали  права  разумных
обитателей планеты... И я сказал ему, что о чем бы ты ни просил тахо  от
имени Скрипача, народ звеннов всегда будет поддерживать эту просьбу...
   Он снова повернулся к бесстрастно неподвижной на  вид  туше  Хоона  и
опять принялся вздыхать и хрипеть. Это продолжалось чуть ли не  полчаса.
Должно быть,  болотный  житель  чем-то  задел  глубокие  чувства  своего
лесного  друга.  Цвет  строки,  которой  он  перевел  для   Орри   смысл
состоявшейся перепалки, был оскорбленный - как  у  не  успевшего  остыть
после ковки металла.
   Сама же строка эта была, однако, вполне корректна.
   "Хоон говорит, - гласила она, - что народ тахо глубоко  благодарен  и
народу звеннов за то, что они оказали тахо великую помощь в  том,  чтобы
установить взаимопонимание с народом людей. И раз звенны ходатайствуют о
том, чтобы помочь Но-лану, тахо, конечно, сделают все, что смогут, чтобы
исполнить эту просьбу,  если,  конечно,  это  не  унизит  их  -  тахо  -
достоинства и не пойдет им во вред".
   - Конечно, не унизит! - пожал плечами Орри. -  И  не  пой-дет...  Это
вообще тахо не касается...
   Тут он прервался, задумался на минутку и чуть  поправил  формулировку
сказанного:
   - Это я в том смысле, что это  все  -  дело  только  между  людьми  и
андроидами. А звенны и тахо будут только смотреть со стороны...
   Ответа пришлось дожидаться недолго.
   - Все, что происходило до  сих  пор  в  нашем  Мире  между  людьми  и
андроидами, всегда приводило к тревогам для тахо и для звеннов...  Лучше
всего, однако, будет выслушать суть дела...
   Орри собрался с силами и для  большего  удобства  устроился  сидя  на
сочащейся влагой траве бережка. Потом, помогая себе размахиванием рук  и
выразительными гримасами, а также испусканием не  очень  членораздельных
звуков, постарался как можно более ясно  изложить  не  очень-то,  видно,
сговорчивому старейшине тахо историю попадания в недра Болот пресловутой
Платиновой Карточки. Он, как мог, объяснил ее значение для жизни людей и
андроидов в Бэ-Ка. Свою речь он закончил скромной просьбой к народу тахо
помочь найти карточку и, буде она найдена, передать ее в руки ему, Орри,
или Нолану-Скрипачу, которому народ тахо так благодарен за признание  их
разумными существами...
   Чжанн переводил его  рассказ  довольно  долго  и,  видно,  достаточно
путанно. Во всяком случае, результатом его стараний была довольно долгая
пауза - гораздо более долгая, чем сам процесс изложения сути дела и  его
перевода на понятный тахо язык. Потом Хоон испустил  очередной  вздох  и
задом  наперед  стал  отодвигаться  от  берега.  Оба   его   собеседника
встрепенулись и, каждый на свой  манер,  принялись  выражать  недоумение
действиями партнера по переговорам.
   Но вскоре они успокоились, так как тахо вдруг замедлил свое  попятное
движение. Подняв повыше над  водой  изрезанную  морщинами  и  украшенную
роговыми наростами голову,  он  принялся  издавать  особо  торжественное
шипение и пыхтение.
   - Он говорит, - стал поспешно переводить его монолог  Чжанн,  -  что,
разумеется, для народа тахо не составит труда выполнить просьбу  Нолана.
Мало того,  тот  предмет,  который  забросил  в  Заводь  огромный  рыжий
бородач, сейчас находится в надежном месте. Но тахо  хорошо  известен  и
сам этот  человек.  Раньше  -  до  того,  как  тахо  признали  разумными
созданиями, - он и его друзья принесли тахо огромный ущерб.  Они  готовы
вернуть необходимую  людям  карточку,  только  если  он  от  имени  всех
сделавших зло явится сюда и искренне покается в  содеянном.  Они  готовы
принять такое покаяние, ибо прошло уже много  лет.  Кроме  того,  многие
допускают, что совершены они были по незнанию. И только  тогда  -  после
того, как, покаявшись, этот человек навсегда покинет  Болотный  край,  -
только тогда карточка вернется к людям... А пока - прощайте...
   Орри остолбенело смотрел на то, как громадная, облаченная в загадочно
переливающийся панцирь туша Хоона неторопливо удаляется в глубь Заводи и
там уходит, тоже не торопясь, в темные недра  трясины.  Некоторое  время
верхушка  его  панциря  небольшим  островком  еще  высилась  над  тускло
поблескивающей  гладью,  а  затем  и  она  исчезла,  и  только  давешние
здоровенные пузыри рвались теперь из глубины. Потом и  их  не  стало,  и
оставшуюся черную