оворили мне о тебе - когда тебя занесло в наши края.  Хорошо  говорили.
Ну вот мы и решили дать тебе пустить здесь корешки. А  теперь,  глядишь,
ты и пригодился... Ким оцепенел - второй раз за время этого разговора.
   Пан прихватил шляпу, кивнул своим людям и  направился  к  выходу.  По
дороге он скомкал и небрежно швырнул в попавшуюся под ноги  корзину  для
мусора расписку за аванс.
   С минуту Ким рассматривал  захлопнувшуюся  за  гостями  дверь.  Потом
вздохнул и набил на клавиатуре терминала коротенький запрос.
   Просто неприлично было для  профессионального  (пусть  и  начинающего
свою практику в здешних местах) детектива не знать ровным счетом  ничего
о том, с кем только что подписал контракт об оказании агентских услуг.
   Нет, не то чтобы Ким сроду не слышал этого имени... Нет... Пару -  да
какую там пару! - добрую дюжину раз ему приходилось слышать это имечко -
и, пожалуй, всегда в недоброжелательном контексте.  Но  интереса  оно  у
него в ту пору не вызывало.
   "А напрасно! - сказал себе  Ким.  -  Агент  обязан  быть  любопытным.
Внимательным к слухам. Доброжелательным к сплетникам. И всегда  задавать
вопросы.  А  ты  расслабился,  Ким  Яснов.  Махнул  рукой  на   жужжание
аборигенов в  их  столь  чуждом  тебе  улье.  Вот  они  -  плоды  долгой
незанятости работой по профессии!"
   "ВОЛЫНА,  -  сообщила  ему  база  данных  криминальной   полиции,   -
Джиованни. По матери - дель Фиоре дель  Каппучино.  Кличка  Рыло.  Женат
вторым браком. От первого имеет сына и дочь, от второго - двоих сыновей.
Образование - неоконченное среднее.  Совладелец  бюро  услуг  "Волына  и
Барбер" и банка "Барбер и Волына". В прошлом - ученик парикмахера, затем
(предположительно) - киллер, затем - телохранитель  Казимира  Вольневски
(Хряка),  руководителя  криминальной  группировки  "законников".   После
смерти последнего предположительно эту  группировку  возглавил.  Отбывал
срок  тюремного  заключения  за  нанесение  увечий  своей  первой  жене.
Освобожден досрочно. Затем семь раз судим, семь раз оправдан".
   Сообщались также основные даты жизни пана и прилагалось  меню  к  его
более обстоятельному досье.
   На увлекательное путешествие по  сайту,  который  полиция  Нью-Чепеля
посвятила преславному Джиованни, у Кима ушел едва ли не час. Одно только
перечисление  особо  тяжких  преступлений,  в  причастности  к   которым
подозревался Волына, впечатляло. Однако определенной  "специализации"  в
его деяниях не прослеживалось. Скачав самое интересное на свой  ноутбук,
Ким отправил в  сеть  запрос  о  приемном  отце  Орри  и  позволил  себе
отвлечься на то, чтобы отхлебнуть немного кофе из  припасенного  с  утра
термоса.
   На запрос по имени Нолан Нолан (прозвища -  Скрипач,  Музыкант)  Сеть
выдала предельно скупую, но довольно выразительную информацию:
   "Живет в Нью-Чепеле с года Золотой Рыбы. Образование - высшее.  Имеет
три специальности (история, филология, социология). Образование  получил
в  Метрополии  (Оксфорд,  Сорбонна,  Санкт-Петербург).  Профессиональный
публицист. Появляется под разными псевдонимами на сайтах  (шло  солидное
перечисление  довольно   популярных   адресов   здешнего   Интернета   и
Федеральной Сети). Неформальный  руководитель  движения  Храм  Единения.
Музыкант-виртуоз  (скрипка).  Источник  доходов  -  публичные  концерты,
гонорары, рента. Не женат, не судим, имеет приемного сына, проживает  по
адресу..."
   Ну и, разумеется, - даты, даты, даты... Особого меню к более  полному
досье на Скрипача не прилагалось. Впрочем, можно  было  попутешествовать
по  его  "родным"  сайтам.  С  этим  Ким  решил  подождать.  Он   только
умозаключил, что в каком-то смысле Скрипач был полной противоположностью
пану Волыне...
   Агент пожал плечами.
   Потом смахнул со стола остатки пепла и прочий хлам в поднятую с  пола
упаковку из-под фруктовой смеси и бросил к  прочему  мусору  в  корзине,
после чего некоторое время корзину эту разглядывал. Подумав немного,  он
решил, что и впрямь Налоговому управлению нет  никакого  дела  до  того,
почему щедрый клиент решил не декларировать сумму аванса агентству "Ким"
в числе своих расходов, - и оставил  скомканную  расписку  среди  прочих
обреченных на предание пасти  утилизатора  бумажек.  Куда  и  свалил  их
вместе с пластиковым стаканом. А вот свой экземпляр Контракта он бережно
поместил в приемник регистратора.
   Потом, вспомнив что-то, поискал на столе записку от таинственного "Г.
Г.", решил уточнить номер его канала связи и плюнул с досады:  вместе  с
прочим хламом записка канула в недра утилизатора. Придя  к  выводу,  что
если "Г. Г." это надо, то он  дозвонится-таки  или  зайдет  попозже,  он
выкинул досадную мелочь из головы.

Первая часть. МУТАБОР!

   Пока опломбированный Юридической комиссией механизм с легким урчанием
исполнял  свои  обязанности,  Агент  на  Контракте  подошел  к  полке  с
расположенным на  ней  психоморфом  добавить  тому  толику  питательного
раствора.  Приблизившись  к  причудливому  псевдорастению,   он   слегка
растерялся.
   Психоморф   "поймал"   новый   мысленный   образ.   Вместо   прежнего
меланхолического букета блюдо с раствором  украшала  злобно  ощерившаяся
кабанья морда.

Глава 1. УЛИЧНЫЕ БЕСПОРЯДКИ.

   Ким посмотрел на часы, на пачку баксов и энергично потер глаза. Потом
направился в  крошечную  умывальную  комнату  и  умылся  ледяной  водой.
Втиснулся в нишу-кухоньку, примыкающую к офису, заварил себе  крепчайший
кофе без сахара и выпил его одним глотком.
   Только после этого он смог  спокойно  вернуться  за  рабочий  стол  и
взяться за дело.
   Сперва он вызвал на экран дисплея ответ  на  сделанный  после  визита
Орри запрос. Никакого доктора Гаррета в  числе  лицензированных  медиков
Нью-Чепеля не значилось.
   Зато в самом безнадежном из ящиков письменного стола  отыскалась-таки
карточка с кодом личного канала связи его доброго приятеля -  лейтенанта
Ника Стольникова по прозвищу Тамагочи. (Народ - да частенько и сам Ким -
произносил Никово прозвище, оканчивая его на  "а"  -  Тамагоча,  но  Ник
как-то  отыскал  верное  написание  и  часто  попрекал  собеседников  их
темнотой.)
   Карточка эта уцелела еще  со  времен  самого  первого  расследования,
выпавшего Киму в здешних краях, - смешного дела о подкинутых  близнецах.
Надо заметить, что код этот Ник мало кому доверял. Памятуя  о  том,  что
злоупотреблять оказанным доверием - дело скверное, Ким не тревожил  Ника
по этому номеру больше двух или трех  раз.  Теперь  снова  настала  пора
воспользоваться своей маленькой привилегией.
   Голос Ника был усталым и даже - несмотря на относительно ранний час -
походил на голос человека,  собравшегося  отойти  ко  сну  и  неожиданно
потревоженного во время исполнения  этого  маленького  обряда.  Впрочем,
Киму Тамагочи был искренне рад.
   - Тут у меня  маленький  вопрос  к  тебе,  -  пояснил  после  обычных
приветствий Агент на Контракте причину своей назойливости. - Не  мог  бы
ты...
   - Для тебя, потомок Чингисхана, я все могу. Но только не по  телефону
и не сейчас. У меня по расписанию прием пищи. А  через  час  -  сон.  Я,
знаешь ли, после ночной смены.  Причем  всю  ночь  разнимал  сцепившихся
придурков в Ниж-нем. Боюсь, что меня будут мучить кошмары...
   - Я думаю, что за час я  уложусь  со  своей  проблемой,  -  торопливо
предложил Ким. - Ты где сейчас? Я тебя до дому подброшу -  по  дороге  и
поговорим... Дело несложное.
   Тут Ким мысленно помолился Дин-тан-Лину - Простому  Богу  Лжи:  пусть
если уж дело сложное, то хотя бы не слишком.
   - Подбросишь, говоришь? Это неплохо... В голосе Тамагочи  послышались
отзвуки счастливого озарения.
   - Ведь если ты будешь за рулем, то я смогу промочить горло чем-нибудь
покрепче "колы"? - предположил он.
   - Вот именно, - со всей серьезностью подтвердил Ким  -  Так  где  мне
ловить тебя?
   - У "Порванной струны". Ты знаешь, где это...
   - Ну и занесло же тебя... - заметил Ким, шаря в ящике стола в поисках
пультика от своей "пульчинеллы".
   - Тут, понимаешь, какой-то  обколовшийся  лопух  приставал  к  людям.
Пришлось зайти. А как раз у меня по расписанию...
   - Прием пищи. Понял,  -  констатировал  Ким,  со  вздохом  облегчения
вытягивая пультик. - Жди. Буду минут через двадцать.
   Три минуты у него ушло на поиски плаща и новой записной книжки.  Этот
архаичный атрибут - черная записная книжка,  новая  для  каждого  нового
дела, - почерпнутый им в  детстве  из  очередного  детективного  романа,
почему-то  казался  ему  всегда  необходимой  деталью   для   проведения
толкового расследования. Во всяком случае, без нее он был, как без  рук,
хотя и заглядывал в свои записи редко - ввиду их,  как  правило,  малого
отношения к делу.
   На улице его встретил прохладный  ветерок  -  ветерок  то  ли  ранней
весны, то ли начала осени - сезона, вечно царившего на просторах Большой
Колонии. Ветерок теребил, норовя окончательно сорвать его дешевенький  -
в три цвета  -  постер,  украшавший  рекламный  шит  на  противоположной
стороне улицы.
   "Объединимся в вере! - аршинными буквами  гласил  плакат.  И  буквами
помельче ненавязчиво предлагал: "Жертвуйте  на  Храм  Единения".  Призыв
сопровождала  трогательная  картинка  -  фигуры  человека  и   андроида,
дружески  обнявшиеся  на  фоне  предполагаемого  к   сооружению   храма.
Поскольку человека от андроида отличить почти  невозможно,  художник  за
отсутствием реальных анатомических различий постарался таковые  создать.
В результате  изображение  "универсального  социального  рабочего"  было
украшено  горилльими,  чуть  не  до  земли  руками,  косолапыми  нижними
конечностями  и  добродушной,  плоскогубой  и  плосконосой  физиономией;
изображение выглядело  карикатурным  и,  по  существу,  оскорби-тельным.
Поперек андроида шла добавленная кем-то  позже  и  второпях  надпись  по
трафарету: "Нечисть с улиц - вон!" Мог ли Ким раньше хотя  бы  подумать,
что этот  плакат  будет  представлять  для  него  какой-то  интерес.  Он
вздохнул и нажал на прикрепленной к брелку панельке кнопку вызова кара.
   "Пульчинелла" живо откликнулась на призыв дистанционного пульта  -  и
резво выкатила из-за угла.
   Под "дворником" лобового стекла  она  волокла  целый  букет  штрафных
квитанций.

***

   Штрафы  за  просроченную   парковку,   за   отсутствие   стандартного
радиоотзыва и за невымытый капот Ким, скрепя сердце, готов был  признать
справедливыми. Но штраф за нарушение "урбанистической эстетики" он  счел
прямым оскорблением трудолюбивого и послушного механизма. Мелковатый  по
размеру кар был вполне симпатичен на вид  и,  припаркованный  у  старого
здания Ратуши, ничуть не портил его вида. Так, по крайней  мере,  считал
Агент на Контракте.
   Предаваясь этим горестным размышлениям,  Ким  чуть  не  проехал  мимо
Тамагочи, машущего руками, как крыльями ветряной мельницы.  Хотя,  видит
бог, не заметить мужика двухметрового роста и с добрую сотню килограммов
весом, облаченного к тому же в полицейский мундир, было сложно.
   - Ты сегодня задумчив,  чингисид...  -  заметил  Ник,  не  без  труда
втискиваясь в свободное пространство салона  "пульчи",  не  занятое  еще
самим Кимом  и  сумкой  с  теннисной  ракеткой.  -  Что  -  подвернулось
очередное "убийство в запертой комнате"?
   Ким тронул кар с места и  тяжело  вздохнул.  На  подколки  по  поводу
своего родства с Темурчином он не обижался. У самого Ника внешность была
отмечена -  как  и  у  многих  русских  -  всеми  признаками  ордынского
происхождения  его  далеких  предков.  Пожалуй,  корейские  предки  Кима
оставили даже меньший след на его физиономии.
   Ким вытащил из кармана мобильник, перевел его в режим автоответчика -
чтоб не мешал - и покосился на приятеля.
   - Слушай, Ник, - начал он с постороннего вопроса,  чтобы  "размочить"
разговор. - А почему тебя в городе зовут так  странно  -  Тамагочи?  Это
что-то японское?
   - Угу, - отозвался  Ник.  -  Японское  и  древнее.  По-моему,  что-то
самурайское. Можно гордиться.
   В кармане у него запищали часы. Ник вздохнул:
   - Время таблетки пить.
   - Желудок? - поинтересовался Ким, покосившись на этикетку на  баночке
в руках собеседника.
   - Профилактика... - вздохнул Тамагочи. - Работа нервная. А у  меня  -
предрасположенность к язве. Итак - зачем тебе дядя Стольников?
   - Да пустяки... Тут мне уточнить пару вопросов надо - для клиента, на
предмет страховки...
   - Скажи мне честно, ученик Шерлока Холмса, - наклонился к нему Ник, -
твой клиент не собирается подавать в суд на действия полиции?
   - Нет, - уверенно ответил Ким. - Похоже, что с полицией  мои  клиенты
дела иметь не хотят. Ни на этом, ни на том свете.
   Он помолчал, глядя в  глаза  Стольникова,  и  проникновенным  голосом
попросил:
   - Расскажи мне, Тамагоча, что там у вас  в  Нижнем  городе  вышло  со
Скрипачом такое, что он к врачам загремел, а его сынишка и  вовсе  исчез
куда-то?
   Ник смотрел на Кима с тем недоумением, которое возникает у  человека,
собравшегося  выпить  стаканчик  виски  и   обнаружившего   там   настой
шиповника.
   - Так и ты - про драку эту? На Тик-Таке?  Тьфу  ты,  глупость  какая!
Меня уже вконец заманали с этой притчей - и полиция, и из новостей...  А
теперь - и ты еще... Ну, слушай...

***

   Рассказ Тамагочи о происшедшем был предельно прост. Да и что, в самом
деле, можно было поведать интересного про то, как на  закате  последнего
дня месяца Ленивого бога в кофейню "Три шутника"  влетел  -  "с  глазами
бешеной селедки", по выражению очевидцев, -  Тедди  Рубинчик  и  заорал:
"Там опять те!!! Бешеные, как эти!!!... Это ужас,  что  сейчас  будет!!!
Ужас, вам говорят!!!"
   Выкрикнув свое сообщение, Тедди, сломя  голову,  нырнул  в  служебный
вход и ретировался через кухонный зал, перевернув по дороге противень  с
грибной поджаркой.
   - Злые языки утверждают, - мрачно заметил Тамагочи, -  что  при  этом
Тедди прихватил с собой кус копченого альдебаранского ската  и  латунную
поварешку - историческую реликвию, которой содержатель  кофейни  старина
Санти очень дорожил. Но это - скажу я тебе - просто  ложь.  Выдумки.  Не
таков Тедди Рубинчик, чтобы под шумок размениваться на мелочи.
   Он неодобрительно вздохнул и добавил сурово:
   - Совсем не таков...
   Так или иначе, но, сделав свое дело - посеяв  в  сердцах  собравшихся
страх и недоумение, -  Тедди  стремительно  покинул  место  предстоящего
действия.  Общественность  же,  тусовавшаяся  в   "Шутниках",   тут   же
разделилась на тех, кого охватила паника -  они  устремились  по  следам
Рубинчика, сея в служебных помещениях -  кухне  и  подсобке  -  страх  и
разорение, и тех, кто отважился нестройной толпой вывалиться  на  улицу,
чтобы своими глазами узреть происходящее.

***

   В зале остались только двое: хозяин кофейни - невозмутимый, как  папа
римский, Джузеппе Санти, и столь  же  невозмутимый  -  только  не  такой
массивный - Скрипач Нолан.  Скрипач  сидел  в  дальнем  темноватом  углу
небольшого  зала  -  сухой,  похожий  на  кузнечика  старик  с  резкими,
выразительными чертами узкого худого лица. На  лице  этом  отдельной  от
него жизнью жили глаза - словно из-под маски усталого мудреца выглядывал
на свет божий жадный до жизни, любопытный юнец.
   Джузеппе не теряя времени принялся набивать на  клавиатуре  терминала
связи код полиции.
   - Черт бы побрал  этих  сегрегатов!  -  бормотал  он  себе  под  нос,
дожидаясь, пока кибердежурный соизволит ответить на вызов.  -  Оголтелые
ребята! Так я и знал, что сегодня что-то затевается - андроиды-то все  с
утра попрятались куда-то. Словно ветром сдуло!
   Андроидов действительно не наблюдалось  -  ни  в  самой  кофейне,  ни
окрест.  Такое  тотальное  исчезновение  этих  незлобивых  и  услужливых
созданий могло говорить опытному наблюдателю только об одном -  близится
крепкая  потасовка  между  разбушевавшимися  представителями  вида  гомо
сапиенс.
   Музыкант  безмолвствовал,   с   задумчивым   интересом   созерцая   в
окно-витрину разворачивающиеся на улице события. Казалось, его  пробирал
холод, и это в довольно теплом и  уютном  малом  зале  "Трех  шутников".
Своими длинными  пальцами  музыканта  он  обхватил  стоявшую  перед  ним
огромную пиалу  с  иссиня-черным,  по  его  личному  рецепту  заваренным
настоем тридцати трех трав - по одной от каждого из Тридцати Трех Миров,
как любил он шутить. Впрочем, никто толком не знал, когда Скрипач  Нолан
шутит, а когда возвещает святую истину.
   Казалось, он  ждал  чего-то.  Чего-то  такого,  что  было  неизмеримо
значительнее происходившего за пуленепробиваемым стеклом витрины.
   А происходило там вот что: в ближний конец улицы - из-за поворота  на
Цербер-штрассе - вываливались шеренга за шеренгой сегрегаты.  Нестройные
ряды разношерстной и подогретой разной  крепости  напитками  публики.  С
виду толпа выглядела хотя и агрессивно настроенной, но все-таки довольно
безобидной оравой. Никто не выставлял на всеобщее обозрение ни нунчаков,
ни городошных бит, ни велосипедных  цепей.  Только  карманы  и  отвороты
курток топорщились весьма недвусмысленно, да выражение лиц -  общее  для
всех - обещало многое.
   Сама по себе толпа была невелика - менее сотни человек. Орава.  Орава
- вот было ее настоящее имя. Слегка упорядоченная и оснащенная  внешними
признаками цивильного уличного шествия орава. Но каждый из этой неполной
сотни горлопанов пыжился за четверых.
   Народ, топтавшийся у "Трех шутников", с растущей опаской наблюдал  за
движением этой плотной людской массы. По мере приближения к неназванной,
но четко намеченной ли бузотеры все меньше себя сдерживали. Над головами
демонстрантов колыхались неплохо исполненные, на заказ, плакаты.
   Тоже с виду безобидные.
   "Нечисть  с  улиц  вон!"  -  гласили  одни.  "Гражданские   права   -
гражданам!"  -  требовали  другие.  "Род  людской  -  в  опасности!"   -
предупреждали третьи.
   Самый придирчивый цензор не нашел бы в этих -  визированных,  кстати,
муниципалитетом - текстовках никакого призыва к  насилию.  Тем  более  к
насилию  над  представителями  какой-то  конкретной  социальной  группы,
населяющей богом хранимый Нью-Чепель.
   В самом деле - ну разве место нечисти на  улицах  приличного  города?
Правильно - не место, раз уж  она  нечисть.  И  разве  любой  психически
нормальный человек станет  возражать  против  того,  чтобы  гражданскими
правами, отвоеванными в нелегкой борьбе, пользовались  именно  те,  кого
принято называть гражданами? Тоже правильно - никто не станет.  А  разве
мало  опасностей  угрожает  роду  людскому  с  самых  первых   мгновений
появления его во Вселенной? И разве не  достойны  внимания  те,  кто  на
опасности эти бесстрашно указывает? И тут все верно - и опасностей людям
хватает  на  этом  свете,  и  к  предупреждениям  прозорливых   мудрецов
прислушиваться нужно...
   Бесспорно, все это так.
   Вот только даже самый бестолковый гражданин Большой Колонии прекрасно
знал, кого "сеги" именуют "нечистью". Андроидов - кого же еще! И  только
их. И теми "негражданами", на которых  слюнявые  либералы  и  презренные
мертво-любы норовили распространить священные права граждан Бэ-Ка,  были
конечно же они. Именно они - андроиды! И уж точно - той опасностью,  что
нависла над обосновавшейся под, здешним солнышком частью рода  людского,
были, разумеется, тоже они - растреклятые андроиды!

***

   Андроиды, андроиды, андроиды...
   Всего веку их в Большой Колонии  на  текущий  последний  День  месяца
Ленивого бога было ровно двадцать лет. Именно тогда  -  два  десятилетия
(почти целое поколение) назад - концерн "Айзеке энимэйшн" выпустил в мир
своего  первого  серийного  "универсального  социального  работника"   -
упрощенную и предельно  удешевленную  модель  боевого  биоробота  времен
Империи, приспособленного выполнять  функции  идеального  разнорабочего.
Так  сказать,  "универсального  солдата"  со  снятым  вооружением.