- Без этой штуки - да, - сказал голос из-за двери. - А как  насчет  всего
остального? Раздевайтесь.
   Не колеблясь, Ян расстегнул китель  и  начал  снимать  одежду.  Мгновение
спустя он стоял в коридоре обнаженный; но если люди в  номере  думали  таким
образом унизить его, то они явно просчитались.
   Обнаженный, он выглядел еще внушительнее, чем одетый. Ян  возвышался  над
всеми нами, даже над другими дорсайцами. Загорелый дотемна, при  свете  ламп
он казался массивной статуей, вырезанной из дуба.
   - Я жду, - спокойно проговорил он.
   - Хорошо, - сказал голос из-за двери. - Входите.
   Ян двинулся вперед. Дверь перед ним отодвинулась в сторону. Он  вошел,  и
дверь за ним закрылась. Какое-то мгновение из номера не доносилось ни звука;
затем экран неожиданно осветился. Из-за обнаженных плеч Яна нам  было  видно
помещение, в котором сидели лицом к нему трое вооруженных людей.  Интересно,
догадывались ли они о том, что он включил  экран  переговорного  устройства,
пульт управления которым находился у двери позади него?
   Один  из  троих,  сидевший  в  центре,  рассмеялся.  Лицо  этого  рослого
чернобородого человека показалось мне знакомым,  еще  когда  я  рассматривал
изображения предполагаемых убийц в кабинете Яна; и теперь я его окончательно
узнал. Профессиональный борец. Четыре года назад его  привлекли  к  суду  за
изнасилование, но из-за отсутствия доказательств дело было  прекращено.  Это
его голос мы слышали раньше, поскольку теперь он  снова  говорил:  его  губы
шевелились на экране.
   - Так-так, господин командующий. Это  нам  и  требовалось  -  ваш  визит.
Теперь на нашем счету два дорсайских  командира,  прежде  чем  ваши  солдаты
унесут то, что от нас останется, в морг; и  Сент-Мари  увидит,  что  Голубой
Фронт может справиться даже с вами.
   Нам не было  видно  лица  Яна;  но  он  ничего  не  говорил,  и,  видимо,
отсутствие реакции с его стороны раздражало рослого  убийцу,  поскольку  тот
оставил дружелюбный тон и наклонился вперед в своем кресле.
   - Вы что, не понимаете, Грэйм? Мы жили и умирали  ради  Голубого  Фронта,
единственной политической партии, которая в силах спасти  нашу  планету.  Мы
уже мертвы, что бы мы ни делали. Вы думаете, мы этого не знаем? Вы  думаете,
мы не догадываемся, что случится с нами, если мы согласимся сдаться, как  вы
нам предлагаете? Ваши люди растерзают нас на части; и если  после  этого  от
нас что-то останется, ваши власти передадут нас суду и затем расстреляют. Мы
позволили вам войти сюда лишь для того, чтобы прикончить вас точно  так  же,
как и вашею брата, прежде чем прикончат нас самих. Вы поняли? Неужели вам до
сих пор не ясно, что вы в ловушке?
   - Я понял, - сказал Ян.
   Рослый тип пристально посмотрел на него, и дуло его лучемета, который  он
держал в толстой руке, поднялось.
   - Что вы имеете в виду? - спросил он. - Ничто уже не в  состоянии  спасти
вас. Почему вы вошли сюда, зная, что вас ждет?
   - Дорсайцы - профессиональные солдаты, - спокойно произнес голос  Яна.  -
Всем известна наша репутация. Без нее никто из нас не  заслуживал  бы  того,
чтобы жить. А репутация Дорсая - это  сумма  репутаций  отдельных  мужчин  и
женщин. Так что  репутация  полевого  командира  Кенси  Грэйма  -  ценность,
которую следует беречь даже после его смерти.  Именно  поэтому  я  и  пришел
сюда.
   Глаза рослого типа сузились. Все это время говорил только он, и  два  его
компаньона, казалось, были удовлетворены подобным положением дел.
   - Репутация стоит того, чтобы умереть за нее? - Он не мог  скрыть  своего
удивления.
   - Я был готов умереть за свою собственную в течение восемнадцати  лет,  -
невозмутимо  ответил  Ян.  -  Сегодняшний  день  ничем  не   отличается   от
вчерашнего.
   - И вы пришли сюда... - Рослый тип фыркнул. - Я этому не верю. Следите за
ним, вы двое!
   - Можете верить или не верить, - продолжал Ян. - Как я только что сказал,
я  пришел  сюда  проследить,  чтобы  профессиональная   репутация   полевого
командира Грэйма не была никем и ничем опорочена. Как вы могли бы  заметить,
- он слегка двинул головой, показывая на что-то, находившееся позади него  и
невидимое для нас, - я включил экран вашего  переговорного  устройства,  так
что снаружи видно, что здесь происходит.
   Взгляд троих рванулся вверх, к экрану внутри номера, где-то  над  головой
Яна. Последовало какое-то неясное движение, в  воздухе  мелькнуло  загорелое
тело Яна, что-то зазвенело, и экран снова погас.
   Мы стояли в коридоре, глядя на пустой экран. Вдруг Пел двинулся к двери.
   - Стой! - крикнул Чарли.
   Пел вздрогнул, но  остановился  -  и  в  этот  момент  дверь  перед  ними
разлетелась в клочья от прогремевшего в комнате взрыва.
   - Вперед! - Я бросился в открытый теперь проход.
   Впечатление  было  такое,  будто  я  нырнул  в  центрифугу,   заполненную
крутящимися в ней телами. У меня остались отрывочные впечатления о  взрывах,
плясавших вокруг огненных лучах, и посреди всего этого -  коричневый  силуэт
Яна, двигавшегося с решительностью и смертоносностью пантеры.
   Потом все кончилось. Я пришел в себя и  увидел  троих  убийц,  неподвижно
лежащих на полу. Один - со сломанной шеей. Рядом со стеной  валялся  второй,
определенно мертвый,  но  без  явных  признаков  каких-либо  повреждений.  У
рослого типа, бывшего борца, правая сторона черепа была  проломлена,  словно
дубиной.
   Подняв глаза от трех тел, я обнаружил, что в комнате, кроме меня,  никого
нет. Я повернулся в сторону коридора и заметил там только Пела и Чарли.  Яна
и других дорсайцев уже не было.
   - Где Ян? - Голос мой звучал хрипло, как у пьяного.
   - Оставьте его в покое, - ответил Чарли. - Зачем он  вам?  Убийцы  здесь;
солдатам уже сообщили, и они прекратили  свои  поиски  в  Бловене.  Что  еще
нужно?
   Я собрался с мыслями и вспомнил, что я полицейский.
   - Мне нужно точно знать, как все произошло, - заявил я.  -  Была  ли  это
самооборона или...
   Слова замерли у меня на языке. Разве можно  обвинять  голого  человека  в
смерти троих вооруженных типов, которые угрожали его жизни?
   - Нет, - сказал Чарли. - Это было совершено в период военного положения в
Бловене. Вы получите рапорт от нашего командования о случившемся.
   Напряжение, владевшее им до сих пор, казалось, несколько спало. Он слегка
улыбнулся и стал больше напоминать дружелюбного офицера, каким я его знал до
гибели Кенси.
   - Но  военное  положение  должно  быть  в  ближайшее  время  отменено,  -
продолжил он. - Не следует ли вам вызвать  сюда  по  телефону  своих  людей,
чтобы все привести в порядок?
   И он отошел в сторону, позволяя мне пройти.
   Прошел еще один день, и тело Кенси было выставлено для всеобщего прощания
в большом зале здания городского совета Бловена. Начиная с серого рассвета и
в течение всего безоблачного дня солдаты в полевой форме, без оружия, шли  и
шли мимо гроба, и их поток казался бесконечным. Каждый слегка касался  гроба
кончиками пальцев, или произносил несколько слов, или и то и другое.
   Граждане Бловена, несмотря на  строгий  запрет  полиции,  выстроились  по
обеим  сторонам  улицы,  вдоль  которой  извивалась  десятитысячная  очередь
солдат.  Голубому  Фронту,  таким  образом,  была  предоставлена  прекрасная
возможность: всего одна брошенная граната и... Но ничего не случилось.
   К тому  времени  когда  наступил  и  миновал  без  каких-либо  инцидентов
полдень, я начал догадываться почему. В самом настроении толпы горожан  было
нечто такое, что делало невозможным любой террористический акт.
   Казалось, некий трепет и жалость  наполняют  души  жителей  Бловена;  тех
самых людей, которые двадцать часов назад сидели по углам в своих  домах,  в
страхе перед солдатами, что  сейчас  медленно  двигались  в  сторону  здания
городского совета. Горожане стали другими. Их изменила смерть Кенси.
   Затем произошло кое-что  еще.  Когда  прошли  последние  солдаты,  жители
Бловена двинулись следом, продолжая очередь.
   Была уже почти полночь, когда ушел последний из штатских,  и  гроб  можно
было перенести в помещение в штабе экспедиционных сил, откуда  его  отправят
на Дорсай. Подобная доставка тела на родину случалась редко, даже  если  это
касалось военных высокого ранга. Яна, когда придет  его  время,  несомненно,
похоронят в земле любой планеты, где ему доведется умереть. Только  если  он
случайно окажется на родине, когда наступит его час, эта земля будет  землей
Дорсая. Но Кенси - это был Кенси.
   - Вы знаете, что мне предложили? - спросил  Моро,  когда  он,  Пел  и  я,
вместе с несколькими старшими офицерами экспедиционных сил -  среди  которых
был Чарли ап Морган, - стояли, глядя, как гроб с телом Кенси вносят в  штаб.
- Поставить ему памятник, здесь, в Бловене. Памятник Кенси.
   Ни Пел, ни я не ответили. Солдаты поставили гроб, сняли прозрачную крышку
и унесли ее. Тело Кенси лежало в одиночестве, ничем не прикрытое;  его  лицо
выглядело спокойным и безмятежным. В комнату начали входить старшие офицеры,
которых не было в очереди солдат, проходивших через зал. Один за другим  они
останавливались на секунду возле гроба, а затем выходили.
   - Такого никогда не было у нас на Сент-Мари,  -  после  долгого  молчания
произнес Пел. Он очень изменился с тех пор, как с  ним  поговорил  Падма.  -
Лидер. Его любили и за ним следовали.
   Он посмотрел на Чарли ап Моргана, который как раз выходил из комнаты.
   - Вы, дорсайцы, изменили нас.
   - В самом деле? - спросил Чарли, останавливаясь. - Что вы теперь  думаете
о Яне, Пел?
   - Ян? - Пел нахмурился. - Мы говорили о Кенси. Ян просто.., такой,  каким
и был всегда.
   - Вы так ничего и не поняли, - произнес Чарли, обращаясь к нам.
   - Ян - хороший человек, - ответил Пел. - Я с этим не  спорю.  Но  такого,
как Кенси, никогда не будет.
   - То же самое можно сказать и о Яне, - обрезал Чарли. - Он и Кенси вдвоем
составляли одну личность. Вот чего никто из  вас  так  и  не  понял.  Теперь
половина Яна ушла - в могилу.
   Пел медленно покачал головой, не соглашаясь.
   - Извините, я не могу  в  это  поверить.  Я  не  могу  поверить,  что  Ян
когда-либо в ком-то нуждался - даже в Кенси. Да  и  после  смерти  Кенси  он
ничего не делал, кроме  как  сидел  и  без  конца  заявлял,  что  не  станет
рисковать репутацией Кенси - пока события не заставили его действовать.  Так
не ведет себя человек, который потерял свою лучшую половину.
   - Я не сказал "лучшую половину", - возразил  Чарли,  -  я  только  сказал
"половину",  и  этого  вполне  достаточно.  Остановитесь  на   мгновение   и
представьте, что это значит, когда у вас ампутировали половину:  когда  тот,
кто был ближе всего к вам всю жизнь, оторван от вас с  мясом,  застрелен  на
улице горсткой фанатиков-революционеров, жителей планеты, которую вы  пришли
спасти. Что бы вы чувствовали в такой ситуации?
   Пел слегка побледнел, пока Чарли говорил. Когда он ответил, в голосе  его
почти не ощущалось того нового оттенка, который он приобрел после  разговора
с Падмой.
   - Мне кажется... - очень медленно начал он и замолчал.
   -  Теперь  вы  начинаете  понимать,  как  чувствует   себя   сейчас   Ян.
Предположим, вы чувствуете себя именно так, а прямо за городом  стоят  шесть
батальонов вооруженных солдат,  и  они  могут  превратить  этот  город,  где
прячутся убийцы вашего брата, во второй Рошмон - по одному вашему слову. Как
вы думаете, легко это или трудно - не произнести этого слова,  которое  даст
им свободу действий?
   - Это должно быть... - слова, казалось, приходилось вытягивать из Пела, -
..трудно...
   - Да, - мрачно согласился Чарли, - и для Яна это было трудно.
   - Тогда почему он это сделал? - спросил Пел.
   - Он сказал вам почему, - ответил Чарли. - Он  хотел  защитить  репутацию
своего погибшего брата, чтобы имя  Кенси  Грэйма  так  и  осталось  символом
высочайшего военного руководства.
   - Но Кенси погиб. Он не смог бы повредить своей собственной репутации!
   - Могли его войска. Им было важно, чтобы кто-то заплатил за смерть Кенси.
Они хотели поставить памятник Кенси, столь же долговечный, как  Рошмон,  что
стал памятником Жаку Кретьену. Был лишь один  способ  их  удовлетворить:  Ян
должен действовать сам - в качестве выразителя их воли - в отношении  убийц.
Поскольку никто не мог сомневаться в праве брата Кенси на это.
   - Вы имеете в виду, что Ян сам убил этих людей, - сказал Моро.  -  Но  он
никак не мог знать, что окажется лицом к лицу...
   Он замолчал, увидев легкую улыбку на лице Чарли.
   - Ян был нашим стратегом, так же как Кенси - нашим тактиком. Вы  думаете,
стратег со способностями Яна не мог разработать план, в результате  которого
оказался бы один на один с убийцами, как только они были бы обнаружены?
   - Что, если бы их не обнаружили? - спросил я. - Что, если бы я  не  узнал
про Пела и Пел не сказал бы нам то, что ему известно?
   Чарли покачал головой:
   - Не знаю. Вероятно, Ян каким-то образом знал, что это должно  сработать,
- или он поступил бы иначе. По  какой-то  причине  он  рассчитывал  на  вашу
помощь, Том.
   - Мою? - удивился я. - Почему вы так думаете?
   - Он сам мне сказал. - Чарли странно посмотрел  на  меня.  -  Вы  знаете,
многие считают, что поскольку они не понимают Яна, то он не понимает  их.  В
действительности Ян очень хорошо разбирается в людях. Думаю, он увидел в вас
нечто, Том, на что он мог бы опереться. И он был прав, не так ли?
   Я снова ощутил дуновение тех сил, о которых говорил Падма,  охладивших  и
вдохновивших меня. Ян наверняка чувствовал то же самое - и понимал их лучше.
Среди множества нитей, вплетенных в ткань событий, значение имела лишь одна,
и это была нить, связывавшая меня и Яна.
   - Он прошел в тот номер, где прятались убийцы, -  продолжал  Чарли,  -  и
расправился с ними. В некотором смысле это послужило громоотводом для ярости
солдат. Благодаря Яну они удовлетворили свою жажду мести; и с этого  момента
они были свободны. Свободны для того, чтобы  оплакивать  Кенси,  что  они  и
делают сегодня. Бловен спасен; и спасена репутация Дорсая. Так  что  удалось
избежать противостояния экзотов и дорсайцев, с одной стороны, и Сент-Мари  -
с другой.
   Он замолчал. Последний из  старших  офицеров  прошел  мимо  нас,  и  гроб
остался в одиночестве. Затем заговорил Пел.
   - Мне очень жаль, но даже если то, что вы сказали,  -  правда,  это  лишь
доказывает то, что я всегда говорил о Яне. У Кенси было чувств на  двоих,  а
Ян вовсе лишен их. Он - лед и вода, без капли крови.  У  него  не  пошла  бы
кровь, даже если бы он и захотел. И не  говорите  мне,  что  любой  человек,
потрясенный  гибелью  брата-близнеца,  может  сидеть  и   составлять   столь
хладнокровный и действенный план.
   - У людей не всегда идет кровь там, где  ее  можно  увидеть,  -  произнес
Чарли, повернув голову.
   Мы посмотрели туда же, куда и он, и увидели высокую одинокую фигуру  Яна.
Он подошел к нам, коротко кивнул, затем направился к гробу.
   Он не говорил с Кенси и не прикасался слегка к гробу, как делали солдаты,
проходившие через зал. Вместо этого он  обхватил  своими  руками  -  руками,
убившими трех вооруженных  людей,  край  гроба  и  взглянул  в  лицо  своего
мертвого брата.
   Два одинаковых лица смотрели друг на друга - живое и  мертвое.  Ян  стоял
неподвижно, и при комнатном освещении казалось, что оба живы или оба мертвы,
- столь мало они сейчас отличались друг от друга. Только  глаза  Кенси  были
закрыты, а Яна - открыты; Кенси спал, а Ян бодрствовал.
   И единство их обоих  стало  столь  очевидным  в  этот  миг,  что  у  меня
перехватило дыхание.
   Минуту или две Ян стоял, не шевелясь. Лицо  его  не  менялось.  Потом  он
поднял глаза, отпустил гроб  и  обернулся.  Медленно  пройдя  мимо  нас,  он
направился к выходу, прижав руки к бокам и сжав кулаки.
   - Всего хорошего, джентльмены, - донеслось до нас.  Як  пошел  дальше  по
коридору, пока не скрылся за поворотом.
   Чарли оставил нас и тихо приблизился к гробу. Он мгновение  постоял  там,
затем повернулся и подозвал нас.
   - Как я вам говорил, - сказал Чарли Пелу, - у  некоторых  не  идет  кровь
там, где ее можно увидеть.
   Он отошел в сторону, и мы взглянули на гроб. На его краю было два  места,
за которые Ян держался руками, пока стоял, глядя на своего  мертвого  брата.
Пустотелая металлическая стенка была смята и  продавлена  с  силой,  которую
трудно даже себе представить. Ниже  вмятин  и  там,  где  прижимался  каждый
палец, ткань была надорвана и запачкана темными пятнами крови.



    Гордон ДИКСОН
    ИНЫЕ


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Посвящаю эту книгу Маргарет Броди Диксон

   Выражаю признательность за неоценимую помощь в создании этой книги:

   Гарри Фрэнку
   Джо Халдеману
   ‚дзи Кондо
   Деннису Лайену
   Майклу Лонгкору
   Джону Мизелу
   Сандре Мизел
   Доктору Роберту Пассовою
   Дейву Уиксону

Глава 1

   Уже почти рассвело, когда Генри Маклейн закончил чистить и собирать  свой
энергопистолет, более двадцати лет пролежавший в земле.
   Вставив разрядную катушку в рукоятку, он вдруг заметил, что костяшки  его
правой руки, сжимающей пистолет, побелели  от  напряжения,  а  ладонь  левой
плотно прижата к нижнему торцу рукоятки - совсем  как  если  бы  он,  Солдат
Господа, в самый разгар боя в очередной раз  менял  разряженную  катушку  на
свежую.
   На мгновение он снова будто перенесся туда  и  услышал  звуки  выстрелов,
вдохнул запах дыма от горящих зданий. Генри вспомнил, как умирал у  него  на
руках молоденький боец милиции, которому очередь из игольного ружья  прошила
горло. Парнишка отчаянными жестами просил сложить ему ладони как при молитве
и вслух помолиться за него перед смертью.
   И сейчас Генри точно так же сложил перед собой ладони, склонил  голову  и
зашептал:
   - Господи, ведь он мне как сын родной. Как Джошуа.., и как Уилл,  который
теперь в руцех твоих, о Господи. Я люблю его  так  же,  как  и  их.  Господи
всеведущий, я просто не в силах оставить его.
   Он еще мгновение посидел в той же позе,  затем  разжал  ладони  и  поднял
голову. Теперь его больше не  тревожили  ни  воспоминания,  ни  давным-давно
покоящиеся где-то на дне его души чувства, ненадолго пробудившиеся к  жизни.
Все прошло. Он положил пистолет и  наплечную  кобуру  в  чемодан  со  своими
немногочисленными пожитками, которые решил взять с собой.
   Перед тем как окончательно уйти, Генри на несколько  минут  задержался  в
полуосвещенной первыми лучами солнца кухне: надо оставить прощальную записку
Джошуа и его семье. На крохотном клочке бумаги он написал, что должен уехать
и, разумеется, все его имущество отходит им, и что он  по-прежнему  всех  их
очень любит.
   Затем, бесшумно ступая ногами в одних носках, держа ботинки и  чемоданчик
в руках, он добрался до двери, открыл  ее,  так  же  бесшумно  притворил  за
собой.
   Стоя на верхней  из  трех  ступенек  крыльца,  он  чуть  помедлил,  затем
нагнулся и начал обуваться. На планете Ассоциация, вращающейся вокруг звезды
Эпсилон Эридана, стояли последние деньки короткой весны, пришедшей на  смену
долгой,  очень  долгой  дождливой  зиме  и  предшествовавшему  ей  не  менее
продолжительному жаркому лету.
   Ночью  дождь  прошел  только  один  раз.  Воздух  был  свеж,  и   в   нем
чувствовалась приятная влажная прохлада, которая, правда, продержится  очень
недолго.
   Вот-вот должно было взойти солнце. В предрассветном зареве все  выглядело
как-то особенно контрастно.
   В лужице возле крыльца отражалось светлеющее безоблачное  небо,  на  фоне
которого отчетливо виднелась худощавая, широкоплечая, крепко сбитая, с  едва
заметными признаками возраста фигура Генри в темных планах из плотной  ткани
и в такой же темной куртке. Единственное, что его отличало от любого другого
одетого по-зимнему фермера с Ассоциации, которым он, собственно, и был много
лет, так это белая рубашка и темный берет, обычно приберегаемые для