л за ней и вслушивался
в то, что она бормочет, как бы ожидая какой-то особенной фразы. Он знал,
что вскоре обязательно услышит ее, поскольку к этим словам женщина
приучала всех своих любовников, причем так, что те и не догадывались об
этом.
  Мальчик, для своих одиннадцати лет, был высок и строен. Его тонкое
лицо поражало почти неестественной правильностью черт. И он был
удивительно похож на женщину, которая сейчас сидела перед зеркалом.
  Вот наконец и прозвучала фраза, которой он так дожидался. Мальчик не
смог удержаться, несмотря на все старания...
  - Как ты прекрасна, - сказала женщина своему изображению, - я еще не
встречал никого прекраснее тебя...
  - Но ведь мы с тобой знаем, что это не так, мама? - В голосе мальчика
отчетливо слышалась решимость.
  Женщина умолкла и повернулась к нему.
  Ее зеленые глаза буквально пронзали его насквозь. Пальцы, крепко
сжимавшие гребень будто какое-то оружие, побелели. Она никак не
предполагала - а на это он и рассчитывал, - что сын окажется рядом с ней в
такой момент.
  Несколько долгих секунд мальчик смотрел на мать, ожидая, что же
последует за первым импульсом убить его, мелькнувшим в глазах женщины.
Убить за чрезмерную - даже по ее понятиям - жестокость его слов. Это было
самым сильным оружием, доступным ему в борьбе против нее, причем сильным
именно потому, что он говорил правду.
  Искусно пользуясь искусством макияжа, женщина добивалась
привлекательности - пожалуй, даже более чем привлекательности.
  Но прекрасной она не была. А именно этого она желала больше всего на
свете. Ей все время приходилось пользоваться своим недюжинным умом, чтобы
приучать мужчин, которых она выбирала, как попугаев повторять ей эти слова
в соответствующие моменты.
  Именно отсутствие красоты, а не что-либо иное, было для нее
непереносимым, и тут даже все могущество ее разума и воли не могло помочь
ей. А одиннадцатилетний Блейз сейчас снова напомнил ей об этом. Острый
гребень, который она сжимала в дрожащей руке, медленно поднимался к его
лицу.
  Мальчик смотрел на этот гребень, и ему было страшно. Да, он заранее
знал, что будет испытывать страх. И все же у него не было другого способа,
для того чтобы выжить, другого выхода, кроме как сказать правду.
  Гребень, дрожа, остановился в нескольких дюймах от его горла.
  Блейз знал, чего от нее можно ожидать - его мать по происхождению и
воспитанию была экзоткой, то есть человеком в принципе неспособным на
преступление - и именно поэтому никогда не смогла бы совершить то, чего
требовала ее измученная душа. Правда, она постаралась избавиться от
экзотских моральных принципов и привычек, как ей казалось, навсегда. И все
же сейчас у нее не хватало сил переступить через них.
  Наконец побелевшие пальцы женщины расслабились. Она осторожно
положила гребень на столик перед зеркалом. Чувствовалось, что она сумела
справиться с собой и успокоиться.
  - Так, Блейз, - холодно и спокойно сказала она. - Похоже, настало
время, когда наши с тобой пути должны разойтись.


                                  Глава 2


  Блейз сидел перед экраном в зале отдыха космического корабля. Сейчас
от ближайших звезд его отделяло расстояние в несколько световых лет.
Теперь он был одинок, зато навсегда свободен...
  Корабль уносил его от Новой Земли, где два дня назад он наконец
навсегда распрощался с матерью, на одну из двух квакерских планет -
Ассоциацию. Отныне она должна была стать его домом.
  Еще день - и он окажется на месте, в космопорте Экумени. До момента
ссоры с матерью Блейз никогда не задумывался о будущем, предполагая, что,
когда он наконец освободится от нее и легиона постоянно меняющихся
наставников, все непременно изменится к лучшему. Но пока таких перемен
ничто не предвещало.
  Блейз делал вид, что полностью поглощен рассматриванием звезд на
экране, особенно его интересовал Эпсилон Эридана, вокруг которого
обращались планеты Ассоциация и Гармония. Он невольно вспомнил о двух
Экзотских мирах - Культисе и Маре, что точно так же обращались вокруг
звезды Альфа Проциона. Мать Блейза родилась и выросла как раз на одной из
этих планет. Позже она навсегда покинула родной мир, полная ярости и
разочарования: экзоты не смогли обеспечить ей тех привилегий и свобод, на
которые она, по ее мнению, была вправе рассчитывать.
  Ассоциация находилась всего в восьми фазовых сдвигах от Новой Земли -
так обычно, хотя и неточно, указывались расстояния для корабля в космосе.
  Блейз уже знал, что, если бы дело было только в поочередном
выполнении этих фазовых сдвигов, они могли бы оказаться на планете через
каких-нибудь несколько часов после отлета. Но проблема состояла в том, что
с увеличением пространственно-временного промежутка менее определенным
становилось положение точки, в которую корабль должен был вернуться,
завершив фазовый сдвиг. Поэтому после каждого очередного фазового сдвига
производился новый расчет местонахождения корабля. Чтобы обеспечить полную
безопасность пассажиров, в течение рейса выполнялось несколько небольших
фазовых сдвигов, в результате чего время в пути увеличивалось до трех дней.
  По прилете на Ассоциацию Блейза должен был встретить человек,
которому предстояло заботиться о нем в дальнейшем, - старший брат
Иезекииля Маклейна, одного из первых мужчин в жизни его матери.
  Этот Иезекииль был единственным светлым пятном в прошлом Блейза.
Именно Иезекииль принял на себя бремя отцовства в отношении не только
Блейза, но и его старшего сводного брата Данно. Данно мать отправила к
Генри Маклейну на его ферму несколько лет назад. Похоже, что этому
поспособствовал Иезекииль.
  Иезекииль странным образом был одновременно и похож и не похож на,
мать Блейза. Она Когда-то без сожаления покинула Экзотский мир, свою
родину - Культис. Он же, рожденный на Ассоциации, оставил родную планету
без гнева и презрения. Иезекииль Маклейн, со своим круглым, веснушчатым,
всегда приветливым и внимательным лицом, ничем не напоминал квакера. Он
был добродушным и беспечным - и спокойно относился к тем невзгодам,
которые обрушивались на него из-за необходимости постоянно находиться
возле Блейза и его матери, у которой один за другим появлялись все новые и
новые любовники.
  С появлением нового прежний обычно тут же изгонялся. Но Иезекииля,
казалось, вполне устраивало положение наполовину друга, наполовину слуги.
Он каким-то удивительным образом умел поднимать чаще всего плохое
настроение матери Блейза. И видимо, она просто нуждалась в нем, хотя
доступ в ее спальню ему был закрыт.
  И вот, пожалуйста: две недели назад Иезекииль связался с Генри, чтобы
узнать, не возьмет ли он к себе еще одного незаконного ребенка своего
безбожного бродяги брата. Правда, даже сама мать Блейза точно не знала,
кто был его настоящим отцом.
  Блейз подозревал, что Генри в конечном итоге всегда уступал
Иезекиилю, хотя тот и изображал своего брата твердым как кремень. И
конечно же, Генри в свое время согласился принять на воспитание Данно,
сводного брата Блейза, который был старше его на десять лет, а теперь не
отказался принять и Блейза. Именно благодаря Иезекиилю, с его неиссякаемым
юмором и добротой, Блейз время от времени получал возможность отдохнуть от
железной дисциплины, насаждаемой наставниками и непредсказуемостью матери.
Но теперь Иезекииль остался где-то там, далеко позади.
  В свое время мать держала Данно при себе, считая, что только она одна
может руководить им. Но у нее это не очень получалось, и Данно, будучи
тогда всего на пару лет старше, чем Блейз сейчас, попытался сбежать от
нее. Тогда она отправила его к Генри и решила, что больше такой ошибки не
повторит.
  И все же она ее повторила. Блейза постоянно контролировали
наставники, менявшиеся с появлением очередного любовника, увольнявшего
предыдущих и нанимавшего новых. Мальчику всегда позволяли показываться
перед гостями матери: в такие моменты она купалась в отражении славы
гениального ребенка.
  Безусловно, он был настоящим гением. Но к этому качеству,
доставшемуся ему от рождения, прикладывались еще и долгие часы учебы в
условиях жесткой дисциплины.
  Вообще учеба для него не была в тягость. Ему все было интересно. Мать
так и не смогла избавиться от экзотских принципов и поэтому никогда не
наказывала его физически: обычно его просто посылали "подумать над своим
поведением" в специальную комнату. Из мебели в ней было только специальное
ложе, создаваемое силовым полем. Это поле полностью окутывало тело и
обеспечивало желаемую температуру и мягкость.
  Делать в комнате было абсолютно нечего. Поэтому, как и любой,
оставленный в одиночестве ребенок, он давал волю своему воображению.
  Блейз мечтал о стране, где не было бы ни наставников, ни матери, а у
него имелась бы волшебная палочка, которая давала бы ему неограниченные
власть и свободу. Причем, как полновластный правитель, он бы особо
настаивал на том, чтобы вокруг него всегда находились одни и те же люди.
Словом, в этой стране он жил бы совсем по-другому, чем в реальной жизни.
  Постепенно охватившие его воспоминания отступили на задний план и их
место заняли прежние опасения и тревоги. Вначале Блейз был буквально
охвачен экстазом при мысли о том, что ему все же удалось вырваться из
дома. Но за время, проведенное на корабле, первое возбуждение утихло, и он
начал задумываться: не попадет ли снова под власть наставников, только
теперь уже новых? Сейчас, оказавшись в одиночестве, он изучал материалы,
посвященные вопросам религии, которые взял с собой: ведь необходимо
подготовиться и понять, как можно в случае чего защитить себя в новом
окружении - "дяди" и двух его сыновей, чьих имен Блейз пока даже не знал.
  Он старался запоминать целые длинные пассажи, чтобы иметь возможность
в нужный момент извлечь их из памяти и повторить слово в слово, как
попугай.
  Когда-то он мог на память повторять целые таблицы цен на акции, на
недвижимость и любые текущие политические новости. Мать с удовольствием
показывала его гостям как вундеркинда, разбирающегося во всех этих делах,
хотя он почти не понимал, что означают произносимые им слова.
  На второй день путешествия Блейз совершенно неожиданно ощутил чье-то
присутствие рядом.
  Оказывается, он уже стал предметом обсуждения.
  - По-моему, он очень одинок, - сказала одна из женщин - в форме
обслуживающего персонала корабля - другой. - Большинство детей носятся
туда и сюда, требуют прохладительных напитков в баре, всех утомляют и
раздражают, а он просто сидит и не создает никому никаких проблем.
  - Будь благодарна ему за это и оставь его в покое, - ответила ей
вторая.
  - Видимо, случилось что-то серьезное там, откуда он летит, -
настаивала первая, - потому-то он так одинок и расстроен и так ведет себя.
  Вторая стюардесса явно была настроена скептически. Более опытная, она
совершила значительно больше полетов, чем ее молодая рыжеволосая, с живым
лицом, стройная подруга. Несмотря на совет подруги оставить мальчика в
покое, рыжеволосая все же подошла к Блейзу, села в соседнее кресло и
развернула его так, чтобы оказаться лицом к Блейзу.
  - Любуешься звездами? - спросила она. Блейз мгновенно насторожился.
Жизнь научила его подозрительно воспринимать любые проявления кажущегося
дружелюбия. Независимо от того, как она выглядела и что говорила, эта
девушка, скорее всего, была одним из очередных наставников, якобы
предлагающих дружбу, но только ради того чтобы в дальнейшем установить над
ним контроль. Поэтому полное неприятие любой подобной попытки стало у него
просто рефлексом и часто имело под собой основания.
  - Ага, - ответил он в тайной надежде, что нарочитая поглощенность
звездами избавит его от разговора. Хотя может быть, она просто подошла,
чтобы объяснить ему, как пользоваться некоторыми кнопками, - он уже и сам
разобрался в этом. Так что ей бы лучше всего отойти и оставить его в покое.
  - Ты ведь вроде летишь на Ассоциацию, так ведь? - продолжала она. - И
конечно, тебя кто-то встретит в космопорту?
  - Да, - ответил Блейз, - мой дядя.
  - И сколько же, интересно, лет твоему дяде? Блейз не имел ни
малейшего понятия, сколько лет может быть его дяде, но решил, что в данном
случае это не будет иметь особого значения.
  - Ему двадцать восемь лет, - объяснил Блейз, - он фермер в небольшом
городке неподалеку от космопорта, а зовут его - Генри.
  - Генри! Какое приятное имя, - воскликнула служащая. - Ты знаешь его
фамилию и адрес?
  - Его фамилия Маклейн, а адреса я не помню...
  Это уже была ложь. Блейз как-то случайно увидел его адрес, и он
навсегда запечатлелся у него в памяти, из которой почти никогда ничего не
исчезало. Но он скрыл этот факт точно так, как научился скрывать свои
способности и ум, за исключением тех случаев, когда мать вызывала его,
чтобы продемонстрировать гостям, или в ситуациях, где, как ему казалось,
они могут дать ему преимущество.
  - ..но он у меня есть. - Блейз потянулся к небольшой сумке, стоящей
на полу возле его кресла: в ней были его документы и сопроводительные
письма.
  - Нет-нет, вовсе не нужно мне ничего показывать, - покачала головой
стюардесса, - я уверена, что у тебя все в порядке. Но разве ты не хочешь
хоть как-то развлечься, а не сидеть целый день здесь и смотреть на экран?
Может, хочешь выпить чего-нибудь прохладительного в баре?
  - Нет, благодарю вас, - кивнул Блейз, - наблюдение за звездами -
часть школьной программы. Из-за этих каникул у дяди Генри мне придется
пропустить начало занятий, поэтому я стараюсь выполнить как можно больше
учебных заданий. Я рассчитываю, что большую часть наблюдений смогу сделать
по пути на Ассоциацию, чтобы потом не тратить попусту времени на обратном
пути.
  - Ну да, понятно, - отозвалась служащая. Не столько слова Блейза,
сколько доверительность, которую он умел вложить в голос, живой и
несколько озабоченный, убедила девушку. Наверняка ее предположение о
каких-то неприятностях в семье Блейза, например чьей-либо смерти, из-за
которой ему пришлось отправиться в путешествие, было лишено оснований,
поэтому незачем донимать его.
  К тому же ей и самой были известны имя и адрес человека, который
должен был встретить Блейза на Ассоциации. Обслуживающий персонал всех
регулярных космических рейсов нес определенную ответственность за любого
пассажира не старше двенадцати лет, путешествующего в одиночестве.
  - Вообще-то, - сказал Блейз, - если вы не против, то я, пожалуй,
лучше продолжу занятия.
  - О, разумеется, я вовсе не собиралась тебе мешать. Но если
что-нибудь потребуется, нажми кнопку вызова, и я приду. Хорошо?
  - Хорошо. Благодарю вас, - ответил Блейз, запуская руку в сумку. - Я
так и сделаю.
  Стюардесса поднялась и ушла.
  Достав из сумки читающее устройство, Блейз положил его на колени. Он
продолжал изображать, что полностью погружен в свои занятия, хотя на самом
деле голова его была совершенно свободна для размышлений о чем угодно.
  Ему действительно надо было почитать еще кое-что из Библии: имена
пророков Блейз знал и раньше, теперь же интересно было бы познакомиться с
повествованиями о них.
  Как только стюардесса ушла, он тут же почувствовал себя еще более
потерянным и одиноким, чем когда-либо. Странное дело: ему очень хотелось
довериться ей и принять ее дружеское расположение, но он просто не мог
сделать этого. Он не доверял никому. В общем-то, он даже не знал, что
такое "одиночество", лишь ощущал его. Когда он был еще совсем маленьким,
то чувствовал, что мать любит его. Позже, когда он чуть подрос, сердце
подсказало ему, что этой любви не стало. Мать либо избегала его, либо на
какое-то короткое время уделяла ему внимание, когда он делал что-то такое,
что ей нравилось.
  Теперь следовало заняться чтением. Но желание читать вдруг пропало,
вытесненное страхом за будущее, который он вдруг ощутил, после того как
отверг попытку стюардессы развлечь его. А читающее устройство с Библией,
Кораном и другими религиозными книгами, рекомендованными библиотекой на
Новой Земле как наиболее подходящими для изучения верований, лежало,
забытое, на коленях.
  Он снова ощутил жуткую оторванность от всего, ощущение подвешенности
в пространстве, вдали от населенных миров и людей, и чтобы избавиться от
него, переключился на свою старую мечту о волшебной палочке, позволившей
бы ему окружить себя людьми, по которым он тосковал, и жить так, как
хочется.
  Но даже мысли о волшебной палочке не помогали. Длинные выдержки из
книг, которые он запоминал, глядя в лежащее на коленях читающее
устройство, казались какими-то ненадежными и совершенно бесполезными для
завоевания дружбы тех, кого ему предстояло встретить на Ассоциации. То,
чему он обучился, чтобы развлекать и поражать взрослых, вроде гостей его
матери, вряд ли чем-либо поможет ему в этом ультрарелигиозном мире.
  Генри и два его сына, скорее всего, смогут принять его каким угодно,
но только не более умным и ученым, чем они сами.
  Блейз никогда еще не чувствовал себя столь беспомощным. Он
действительно не мог ничего предложить Генри Маклейну и его семье, кроме
того, что запомнил из Библии и других книг. Кто же он после этого, как не
"ученая обезьянка"?
  На него нахлынули неприятные воспоминания. Незадолго до того как
Блейз расстался с матерью, его навестил друг Иезекииля - грузный седой
человек, говорящий с чуть заметным акцентом. На всем протяжении их
продолжительной беседы Блейз ощущал что-то особое, не поддающееся
определению. Подобно недавно подходившей стюардессе, этот человек всячески
старался выказать свое расположение. У Блейза тоже было искушение
понравиться ему, но печальный опыт подобных попыток, предпринимавшихся им
в прошлом, научил его сдерживать чувства. Этот человек задал Блейзу
множество вопросов, и мальчик правдиво отвечал на те, что казались ему
безопасными, а прочих как бы не понимал по детской наивности.
  После пары таких встреч седой человек вдруг на несколько дней исчез.
За день до отлета Блейз вошел в комнату рядом с гостиной огромного номера
отеля, который занимала его мать, и услышал доносившийся оттуда голос
Иезекииля. Ему отвечал голос седого друга. Но теперь его речь звучала
совершенно иначе, он использовал совсем другие слова и иначе ставил
ударения. И тут Блейз понял, что это - разновидность бейсика, язык,
называемый "распевом", на котором говорили некоторые из самых фанатично
верующих квакеров.
  Блейз замер и стал вслушиваться: седой говорил о нем.
  - ..ученая обезьянка. Ты это понимаешь так же хорошо, как и я,
Иезекииль. Именно этого и хотела от него мать, и она этого добилась. Твое
решение пригласить меня понаблюдать за мальчиком разумно. В городе
достаточно хороших психотерапевтов, но среди них нет ни одного родом из
той же части Ассоциации, что и я, и Генри, и ты сам. Поэтому никто лучше
меня не смог бы понять, что мальчишке предстоит. Прежде всего, он не будет
другим Данно.
  - Разумеется, - сказал Иезекииль. - Данно тоже был очень
сообразительный, но в свои двенадцать лет ростом и силой превосходил
взрослого мужчину. Одному Господу известно, каков он сейчас.
  - Этого я не знаю, - ответил седой, - хотя слышал, что он стал
настоящим великаном.
  - Но ты ведь говоришь, что Блейз другой, - послышался голос
Иезекииля. - Как же это может быть? Мать держала его под еще большим
контролем, чем Данно. Ты же наверняка и сам отлично помнишь Данно - не раз
видел его и встречался с ним, когда он еще жил здесь?
  - И тем не менее говорю тебе - разница огромная, - настаивал седой. -
Воспитанием Данно занималась исключительно мать, поскольку не могла
доверить своего ребенка никому, и именно поэтому он во многом похож на
нее. Он даже перенял ее умение "так испугать змею, чтобы она от страха
проглотила собственный хвост". Что касается Блейза, то он хотя и жил под
этой же самой крышей, вырос совершенно другим.
  - Ах да, - отозвался Иезекииль, - ты, наверное, имеешь в виду его
наставников. Верно, в этом смысле он, конечно, находился под более жестким
контролем, чем Данно. Но...
  - Нет, различия между ними гора