здо глубже, - перебил его седой. - Он
получил совершенно другое воспитание. Если Данно был частью жизни своей
матери, то этот мальчуган находился совершенно вне ее. Как я уже сказал,
он для нее - только ученая обезьянка. Диковинка, которую можно показывать
другим, а иной раз потешиться и самой. С ним обращались как с солдатом,
постоянно держали в узде. Менее одаренный ребенок такого бы просто не
выдержал. Он же, слава Господу, справился с этим, но пошел по совершенно
другому пути, чем Данно. Ты заметил, как он одинок и уже никому не верит?
  До Блейза донесся вздох Иезекииля.
  - Да, - согласился он, - это во многом правда. Будь у меня хоть
малейшая возможность, я обязательно попытался бы вытащить его из этой
скорлупы. Но тогда в мое отсутствие он каждый раз забивался бы в эту
скорлупу все глубже и глубже. Но сейчас речь не об этом. Как ты считаешь,
сможет он ужиться с Генри там, на Ассоциации, или нет?
  - Твой брат Генри, - послышался голос седого, - относится к числу
тех, с кем я вместе рос. Я знаю его довольно неплохо, хотя, разумеется не
так близко, как тебя. Когда Блейз попадет на Ассоциацию, он наверняка
будет продолжать идти тем же путем, на который уже вступил. Благодаря
своему спартанскому воспитанию духовно он гораздо ближе к нашему народу -
тому, от которого, кстати, ты сам, Иезекииль, сбежал, - и не к здешним
жителям, и даже не к экзотам. Кроме всего прочего, он ведь еще и сам
частично экзот, но что получится из этой смеси, я и сам не знаю. Тем не
менее с Генри он наверняка уживется. Ты считаешь, что мне надо с ним еще
побеседовать?
  - Конечно, конечно, - произнес Иезекииль, - я только схожу и
договорюсь со старшим наставником, а потом зайду за тобой. Подождешь меня
здесь?
  - Хоть здесь, хоть в любом другом месте этой набитой подушками
квартиры.
  - Я сейчас вернусь, - прозвучал затихающий голос Иезекииля.
  Блейз поспешил в свою комнату и, когда вошел Иезекииль, сделал вид,
что поглощен книгой по древним языкам Старой Земли.
  - Доктор Джеме Селфорт хотел бы еще раз поговорить с тобой, - сказал
он. - Ты не против?
  - Да нет. - Блейз отложил читающее устройство. - Он мне нравится.
  Последние слова, как и многое другое из того, что говорил Блейз, были
не вполне правдивы. Но все-таки он действительно испытывал определенную
симпатию к седому, а теперь, подслушав часть их разговора, преисполнился
еще более теплыми чувствами к Джемсу Селфорту, который, казалось, был на
его стороне, даже несмотря на то что употребил в его адрес это выражение -
"дрессированная обезьянка"... Поэтому Блейз почувствовал, что вовсе не
прочь снова встретиться с Селфортом в надежде услышать что-то более
обнадеживающее о себе самом. Правда, беседа так и не состоялась. Зато в
течение всего путешествия у него вертелись в голове слова Селфорта о том,
что он вполне сможет выжить на Ассоциации. Вспомнив их еще раз, он ощутил
облегчение, и настроение несколько поднялось.
  Вряд ли люди и место, куда он направлялся, смогут за несколько недель
или месяцев существенно изменить его характер, как это сделали с ним мать
и наставники.
  Зато он вполне в состоянии сродниться с этим народом и все же
по-прежнему оставаться свободным.
  Вполне вероятно, что дядя Генри окажется настоящей скалой, на которую
можно будет опереться; а кроме него там наверняка будут еще и соседи -
надежные, уверенные в себе люди, посещающие ту же церковь. И Блейз найдет
у них понимание и займет определенное место в жизни.
  Может быть, когда-нибудь, он действительно станет таким, каким видит
себя в мечтах, и в этом не должно быть сомнений ни у него, ни у кого-либо
еще...
  Он сидел в большом кресле перед экраном, но видел не мерцающие там
звезды, а свое будущее. Мысли об этом будущем то и дело уносили его к тому
времени, когда он представлял себя одиноким, полностью изолированным от
остальных, но хозяином, по крайней мере, самого себя и своей Вселенной.
  Он смотрел на звезды, но не видел их. А ведь именно где-то там, среди
них, есть некто, говорил он себе, кто отныне будет управлять его жизнью.
  Или он сам со временем станет управлять чужими жизнями. Последняя
мысль настолько воспламенила его, что он даже испугался и постарался
отогнать ее - правда помедлив мгновение...
  - Нет, ты только взгляни! - воскликнула молодая рыжеволосая
стюардесса.
  - А что? - спросила вторая.
  - Ты только посмотри на мальчика! На его лицо. Смотри!
  Ее подруга продолжала все так же деловито пересчитывать остатки
напитков в баре, не поднимая головы.
  - А в чем дело? - поинтересовалась она, подняв наконец голову.
  - Теперь уже все, - ответила первая, - но он так странно выглядел..,
так странно...


                                  Глава 3


  Перед тем как войти в атмосферу планеты, космический корабль, выйдя
из режима фазового сдвига, перешел на полет с использованием обычных
двигателей. Через час он совершил посадку в космопорте Экумени, и
пассажиров проводили в здание терминала. Блейз, нервы которого были
натянуты до предела, как у пугливого зверька, шагал в толпе взрослых к
зданию космического вокзала.
  Рыженькая стюардесса шла рядом с Блейзом. Она сказала, что покажет
ему дядю, у нее был его снимок.
  Генри стоял в стороне от других, и они сразу узнали его: при взгляде
на дядю надежды Блейза несколько сникли. В чертах его узкого
неприветливого лица, выражавшего нетерпение, не было ничего общего с
Иезекиилем. Неопределенного возраста, волосы чуть тронуты сединой, высокий
и худой - и конечно же, ему было куда больше двадцати восьми лет.
  Он был одет в обычную рабочую одежду - грубые темные брюки и такую же
грубую рубаху под черной курткой из похожего на черную кожу материала. Его
темные глаза, словно два ружейных дула, сфокусировались на Блейзе и
сопровождавшей его девушке, когда они подошли к нему.
  - Блейз, - сказала стюардесса на ухо мальчику, - это и есть твой
дядя, Генри Маклейн. Мистер Маклейн?
  - Он самый, - ответил человек жидким баритоном с визгливыми и
скрипучими нотками. - Благодарение Господу за вашу доброту. Отныне я буду
о нем заботиться.
  - Имею честь наконец встретиться с вами, сэр, - сказал Блейз.
  - Не надо церемоний, мальчик, - ответил Генри Маклейн. - Пошли.
  Он повернулся и быстрыми шагами направился к выходу; Блейзу, чтобы не
отстать, пришлось почти бежать следом за ним.
  Они спустились по наклонному проходу в длинный подземный тоннель и
встали на движущуюся дорожку. Она понесла их вперед, сначала медленно,
затем все быстрее и быстрее.
  Блейз прикинул, что к тому моменту, когда скорость дорожки снова
упала, всего через несколько минут, они преодолели расстояние в несколько
километров. Автоматически открылись прозрачные двери, за которыми оказался
серый холодный день, с резким ветром и низко висящими облаками, обещавшими
дождь.
  - Сэр! Дядя! - сказал Блейз. - У меня был багаж...
  - Я его уже получил, - ответил Генри, не глядя на него. - И чтобы я
больше не слышал слова "сэр", мальчик. Обращение "сэр" предполагает
определенный ранг, а в нашей церкви никаких рангов нет.
  - Хорошо, дядя, - кивнул Блейз. Они еще некоторое время продолжали
идти мимо транспортной стоянки. Здесь были колесные автомобили, машины на
воздушной и на магнитной подушке.
  Наконец они достигли площадки, где располагались коляски и телеги,
миновав которые они подошли к чему-то, что не было ни тем ни другим. Это
был небольшой колесный экипаж, как и многие другие запряженный козами.
Рядом с ним стоял единственный чемодан Блейза.
  - Как же они его так быстро доставили сюда, дядя? - спросил мальчик.
  - Они сбрасывают контейнер с багажом при посадке еще до того, как
корабль подойдет к терминалу, - коротко объяснил дядя. - Давай положим
твой багаж назад и закроем его брезентом. Похоже, что до того, как мы
доберемся домой, начнется дождь. Ну а мы с тобой сядем в кабину.
  Блейз наклонился, чтобы взять чемодан, но дядя оказался проворнее.
  - Садись, мальчик. - Генри открыл левую боковую дверь деревянной
кабины. Блейз обежал повозку и уселся справа, закрыв за собой дверцу и
закрепив ее веревочной петлей, служившей замком.
  Кабина больше всего напоминала деревянный ящик с отверстиями для
вожжей, прорезанными в передней стенке под окошком, сделанным из
прозрачного материала, но не из стекла, потому что оно было согнуто и
кое-где в складках.
  Он и дядя сидели на чем-то, что напоминало старую скамью, покрытую
брезентом.
  Блейз дрожал от холода. Вообще-то у него никогда не было теплой
одежды, поскольку всю свою жизнь он провел либо в помещении, либо там, где
всегда царила летняя температура. Однако в кабине, хотя она и не
продувалась ветром, было так же сыро и холодно, как и снаружи.
  - На! - Генри Маклейн поднял что-то, оказавшееся курткой, примерно
такой же, как и его собственная, но меньшего размера. Он помог Блейзу
надеть ее, и тот поспешно застегнулся на неудобные крупные пуговицы.
  - Я так и думал, что у тебя не окажется теплых вещей. - В грубом
голосе Генри промелькнула нотка участия. - Ну что, теперь не так холодно,
а?
  - Да, дядя, - ответил Блейз. В словах дяди он ощутил немного тепла, и
его ум тут же начал действовать снова. Предыдущий опыт выживания среди
взрослых, когда требовалось давать ответы, которые они сочли бы
соответствующими и правильными, заставил Блейза непроизвольно выпалить:
  - Благодарение Богу за вашу доброту, дядя. Генри, который уже
собирался было дернуть вожжи, резко остановился, повернув голову в сторону
мальчика.
  - Кто научил тебя говорить это? - Голос его звучал не только грубо,
но и угрожающе.
  Блейз посмотрел на него невинным взглядом. Ведь Генри сам выразился
именно так, когда разговаривал со стюардессой. Но как объяснить этому
человеку, что он привык запоминать фразы, оброненные взрослыми, а затем
использовать их, общаясь потом с ними?
  - Одна женщина, - солгал он, - женщина, которая заботилась обо мне,
сказала, что здесь принято так говорить.
  - Что за женщина? - потребовал ответа Генри.
  - Эта женщина готовила мне еду, следила за одеждой и все такое. Она
родом с Гармонии. Кажется, теперь она вышла замуж за кого-то на Новой
Земле. Ее звали Лора.
  Генри уставился на него тяжелым взглядом. Его глаза, как два ярких
прожектора, будто пытались высветить ложь. Но Блейз обладал очень большим
опытом изображать полную откровенность, непонимание и невинность. Он
выдержал этот взгляд.
  - Что ж, ладно, - произнес Генри, затем повернул голову и снова
перевел взгляд на дорогу. Он дернул вожжи, и упряжка двинулась. В упряжке
было восемь коз, запряженных парами, они тащили экипаж без особого усилия.
Единственное, что показалось Блейзу странным, так это толчки при ударах
колес экипажа о неровности дороги, по которой они ехали, - ведь он привык
к машинам, летящим над дорогой, а не едущим по ней.
  - Об этой женщине мы еще поговорим, - сказал Генри.
  Однако, кроме этих слов, Генри Маклейн за довольно долгое время не
вымолвил ничего, полностью сосредоточившись на управлении своей козьей
упряжкой.
  Вначале дорога выглядела как широкая лента, окрашенная в полдюжины
цветов и распластавшаяся по поверхности земли. Вокруг - ни единого
деревца, только вдали виднелись сооружения космопорта.
  Все чувства Блейза были напряжены - глаза, уши, нос жадно впитывали
все, что находилось за пределами кабины.
  Они ехали по крайней - самой темной полосе многополосного шоссе,
предназначенного, очевидно, для различных типов машин.
  Противоположный край широкого шоссе был так далеко, что Блейзу даже
не удавалось рассмотреть, какие по нему едут машины. А вот следующая
полоса - почти белая и абсолютно ровная и гладкая - предназначалась для
машин на магнитной подвеске. Они были дисковидной формы и двигались, по
сравнению с их экипажем, с невероятной скоростью, так что за ними почти
невозможно было уследить взглядом.
  Чуть ближе к ним проходила полоса для машин на воздушной подушке,
потом следующая - для небольших пассажирских колесных машин, затем такая
же - для больших грузовых машин.
  В промежутке между их полосой и полосой для машин на колесах
располагалось еще несколько полос, по которым ехали самые разные экипажи
без двигателей. Некоторые напоминали их повозку, встречались и другие,
вплоть до такого, где колеса приводились в движение с помощью рычага,
который попеременно тянули на себя сидящие друг напротив друга люди. Тут
же встречались и велосипеды, некоторые из них тянули за собой тележки.
  Постепенно отдельные полосы стали ответвляться. Первой ушла в сторону
и исчезла за горизонтом белая полоса для машин на магнитной подвеске.
Вскоре осталась в стороне полоса для машин на воздушной подушке. Затем
через довольно продолжительное время - а какое уже они покрыли расстояние,
Блейз не мог определить, - свернули в сторону две полосы для колесных
машин. Теперь их экипаж тащился по единственной полосе для безмоторных
транспортных средств, по которой, однако, могли бы бок о бок проехать по
меньшей мере пять экипажей.
  Однако наконец и эта полоса начала сужаться, и все больше тележек,
телег и другого попутного транспорта стали сворачивать на боковые дороги.
На горизонте показались деревья, и Блейз, благодаря несметному количеству
поглощенных им книг, в том числе и о растениях, легко узнал вариформных
представителей земной флоры.
  Постепенно количество экипажей на дороге уменьшалось, а деревья
подступали все ближе к обочинам. Вскоре повозка въехала в настоящий лес, в
котором время от времени попадались поросшие травой поляны и ложбины с
небольшими речушками. Здесь дорога стала подниматься на холм; козы,
тянущие экипаж в гору, не выказывали ни малейшего напряжения, которое
могло бы потребоваться на этом подъеме.
  Когда дорога совсем опустела, Генри Маклейн снова заговорил.
  - А эта женщина, - он взглянул на Блейза и снова перевел взгляд на
дорогу, - что она еще тебе рассказывала?
  - Большей частью разные истории, дядя, - ответил Блейз, - про Давида
и Голиафа, о Моисее и десяти заповедях, вообще о царях и пророках.
  - Ты что-нибудь запомнил? - спросил Генри. - Например, о Давиде и
Голиафе?
  Блейз сделал глубокий вдох и заговорил торжественным ровным голосом,
четко выговаривая каждое слово - так он развлекал гостей своей матери.
Наконец-то появилась надежда продемонстрировать свои таланты новому дяде.
  - "И тут выступил из стана Филистимского единоборец, по имени Голиаф,
из Гефа; ростом он - шести локтей и пяди..."
Он осторожно искоса взглянул на Генри, пытаясь уловить одобрение в
его глазах, но лицо того оставалось бесстрастным. Блейз продолжил:
  - "Медный шлем на голове его; и одет он был в чешуйчатую броню, и вес
брони его - пять тысяч сиклей меди. Медные наколенники на ногах его, и
медный щит за плечами его. И древко копья его, как навой у ткачей; а самое
копье его в шестьсот сиклей железа. И пред ним шел оруженосец".
  Уголком глаза Блейз наблюдал за Генри и видел, что выражение лица
дяди не меняется. У Блейза упало сердце. Но он продолжал дальше:
  - "И стал он, и кричал к полкам армии Израильским, и говоря им: зачем
вышли вы воевать? Не Филистимлянин ли я, а вы рабы Сауловы? Выберите у
себя человека, и пусть сойдет ко мне. Если он может сразиться со мною и
убьет меня, то мы будем вашими рабами; если же я одолею его и убью его, то
вы будете нашими рабами, и будете служить нам. И сказал Филистимлянин:
сегодня я посрамлю полки Израильские; дайте мне человека, и мы сразимся
вдвоем. И услышали Саул и все Израильтяне эти слова Филистимлянина, и
очень испугались и ужаснулись".
  Генри Маклейн пристально взглянул на Блейза, который, в свою очередь,
пытаясь следить за выражением лица Генри, одновременно делал вид, что
смотрит вперед, на дорогу. Генри немного ослабил вожжи, но козы продолжали
свой ровный бег. Блейз снова заговорил:
  - "Давид же был сын Ефрафянина из Вифлеема Иудина, по имени Иессея..."
Генри слушал, и выражение его лица оставалось неизменным.
  Блейз обладал большим опытом завладевать вниманием слушателей и знал,
как голосом и интонациями создать обстановку, соответствующую тому, о чем
рассказывалось. Сейчас он приближался к описанию битвы между Давидом и
Голиафом - Филистимлянином. Голос Блейза изменился; его тон повысился, а
темп речи ускорился:
  - "А Давид отвечал Филистимлянину: ты идешь против меня с мечом,
копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств
Израильских, которые ты поносил. Ныне предаст тебя Господь в руку мою, и я
убью тебя, и сниму с тебя голову твою, и отдам трупы войска Филистимского
птицам небесным и зверям земным, и узнает вся земля, что есть Бог в
Израиле. И узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает Господь,
ибо это война Господа, и Он предаст нас в руки наши..."
Генри оставался невозмутимым.
  - "Когда Филистимлянин поднялся и стал подходить и приближаться
навстречу Давиду, Давид поспешно побежал к строю навстречу Филистимлянину.
И опустил Давид руку свою в сумку, и взял оттуда камень, и бросил из
пращи, и поразил Филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его,
и он упал лицом на землю. Так одолел Давид Филистимлянина пращею и камнем,
и поразил Филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида. Тогда
Давид подбежал и, наступив на Филистимлянина, взял меч его и вынул его из
ножен, ударил его и отсек им голову его. Филистимляне, увидев, что силач
их умер, побежали".
  Блейз пристально смотрел в лицо Генри, пытаясь заметить хоть малейшее
изменение в его выражении.
  - "...И поднялись мужи Израильские и Иудейские, и воскликнули, и
гнали Филистимлян до входа в долину и до ворот Аккарона. И падали
поражаемые Филистимляне по дороге Шааримской до Гефа и до Аккарона. И
возвратились сыны Израилевы из погони за Филистимлянами, и разграбили стан
их..."
Блейз остановился, почувствовав на себе внимательный взгляд Генри.
Затем, как бы вдруг очнувшись, дядя дернул головой, потянул вожжи и
полностью переключил свое внимание на дорогу впереди, то и дело подергивая
вожжи, чтобы заставить коз перейти на бег.
  - Неужели это было на самом деле, дядя? - спросил наконец Блейз в
отчаянной попытке прервать молчание.
  Сначала казалось, что Генри его не слышит. Но потом он вдруг глубоко
вздохнул.
  - Теперь чудес не существует! - проговорил он сердито, продолжая
глядеть вперед. - Нет! Никаких чудес!
  Тут от повернулся и посмотрел на Блейза.
  - Да, мальчик, так было. Так это написано в Первой книге Царств, в
семнадцатой главе.
  - Я думал об этом, - мягко отозвался Блейз. Что ни говори, а какой-то
успех он имел.
  - Хотите, я расскажу вам, что знаю о Моисее и о десяти заповедях?
  - Нет! - Генри продолжал смотреть на дорогу. - Хватит! На сегодня
достаточно!
  Они продолжали ехать в молчании. Облака сгустились еще больше, и
Блейз почувствовал усталость. Он изо всех сил старался сидеть тихо. Но
внутренние запасы энергии одиннадцатилетнего мальчика грозили взорваться.
Когда же они доберутся до места?!
  Оставалось только ждать. Возможно, дядя сам начнет разговор. Тогда
можно будет отвечать с определенной уверенностью, подстраиваясь под вопрос.
  - К какой она принадлежала церкви? - вдруг поинтересовался Генри.
  - К какой церкви? - повторил Блейз. - О, вы имеете в виду Лору? Я не
помню.
  - Ну а имена каких пророков она тебе называла? - снова спросил Генри.
  - Моисей, Исаия, Даниил, Авдий, Малахия, Иоанн и Иисус. - Тут его
вдруг пронзила мысль о том, что церковь, к которой принадлежит Генри,
возможно, имеет и других пророков, поэтому на всякий случай Блейз добавил
еще пару имен:
  - Али и Мохаммед Ахмад...
  - Ну тогда я знаю! - свирепо прервал его Генри, стукнув при этом
кулаком по колену. - Она принадлежала к церкви Соединительного Моста!
  - Я не знаю, что это за церковь, - сказал Блейз, - она никогда об
этом не упоминала.
  - Ну хорошо. - Голос Генри понизился до удовлетворенного бормотания.
- Она не правильно научила тебя, мальчик! Али и Мохаммед Ахмад не
принадлежат к числу прор