анетах. И вот наконец более века тому  назад  о
дорсайцах  заговорили как о воинах, которым, если они  воюют
сообща,  не могут противостоять никакие объединенные военные
силы других миров.
      "Это  уж  явное  преувеличение, -  думал  Хэл,  слушая
Аманду.   -   Никто  не  может  устоять  перед   подавляющей
численностью и мощью; и дорсайцы тоже не смогут выиграть или
даже  достаточно  долго  сопротивляться,  если  против   них
объединятся военные силы всех других обитаемых миров, Но все
же  в  этом утверждении была доля истины. Соглашаясь с  тем,
что  при  такой  раскладке сил дорсайцы  никогда  не  смогут
победить,   следовало  также  согласиться  и  с   тем,   что
объединенные войска никогда не будут торопиться  мериться  с
ними  силой.  Бесспорно также и то, что в  случае  нападения
дорсайцы будут сражаться с любыми превосходящими силами".
      Постепенно  история Морганов, которые в какой-то  мере
сами  были  частью истории Дорсая, стала приобретать  вполне
конкретные  очертания. Морганы и Грэймы жили  бок  о  бок  в
течение нескольких поколений: вместе рождались, вместе росли
и вместе воевали. Слушая Аманду, Хэл чувствовал себя гораздо
ближе, чем когда-либо раньше, к Доналу, его дядьям - Кенси и
Яну Грэймам, а также к Ичан Хан Грэйму - отцу Донала, и даже
к  Клетусу Грэйему - стоявшему у истоков этой семьи,  автору
величайшего  многотомного  труда  по  стратегии  и   тактике
военных   действий,  который  позволил  наиболее  эффективно
использовать специально подготовленных дорсайских воинов.
     - ..Могу я тебе предложить еще что-нибудь? - услышал он
голос  Аманды,  которая вдруг прервала свой рассказ,  вернув
его  в  настоящее  из прошлого, в котором он  чуть  было  не
заблудился.
      -  Прошу прощения? - Хэл не сразу сообразил, что  речь
идет о еде. - Разве я могу съесть еще хоть крошку?
     - Да уж, это, конечно, проблематично, - сказала Аманда.
Хэл  с  удивлением  посмотрел на  нее;  уголки  губ  ее  рта
задрожали  в  легкой усмешке, и тут до него дошло,  что  все
блюда на столе были пусты.
     - Это что, все я съел? - потрясение спросил он.
      -  Ты,  -  подтвердила Аманда. -  Как  насчет  кофе  и
стаканчика спиртного после обеда? Если да, то давай перейдем
в гостиную.
     - Я.., спасибо.
      Она  расставила на подносе кофейник, чашки, стаканы  и
графин с виски. Покинув кухню, они направились по коридору в
гостиную.
      Свет  на  кухне  погас, а в гостиной  плавно  зажегся,
подчиняясь  сигналам датчиков, следящих за их  перемещением.
Аманда поставила поднос на низкий столик и разожгла камин.
        Пламя   высветило   четверостишие,   вырезанное   на
полированной боковой грани толстой гранитной каминной полки.
Хэл наклонился вперед, чтобы прочесть его.
     - Песнь дома фал Морган, - пояснила Аманда, глядя через
его  плечо. - Первый стих. Это в честь Аманды Первой.  Песню
написал Джимми, ее сын, он был тогда уже в зрелом возрасте.
     - Это лишь часть песни? - взглянул на нее Хэл.
      -  Да, - кивнула она и вдруг тихо запела. Голос у  нее
был  "более  низкого тембра, чем он предполагал, прекрасный,
чистый голос, голос человека, любящею петь и вкладывающего в
музыку свою душу.

     Мои стены из камня,
     И крыша прочна,
     Но тверже камня
     Хозяйка моя.
     Можно стены разрушить
     И крышу спалить,
     Никому лишь хозяйку
     Мою не сломить.

     То, как Аманда пропела эти слова, вызвало в нем сильный
эмоциональный подъем. Чтобы скрыть свои чувства, Хэл  быстро
отвернулся к подносу на столе и устроил маленькую  церемонию
из  наливания  виски  в стакан, затем снова  занял  место  в
кресле у камина. Аманда же налила себе кофе и села напротив.
     - Это вся песня? - поинтересовался Хэл.
     - Нет, - ответила Аманда. - Там есть еще куплеты.
       -   Когда-нибудь,  -  быстро  проговорил  он,   вдруг
испугавшись,  что  она опять запоет и снова  разбередит  ему
душу,   -   когда-нибудь  я  приеду  сюда,  чтобы  дослушать
остальные.  Но  скажи,  где сейчас  все  Морганы  и  Грэймы?
Грэймхаус пуст, а ты...
     - А я здесь одна, - закончила за него Аманда. - Времена
изменились. Жизнь нелегка сейчас для народа Дорсая.
      -  Я знаю, - сказал Хэл. - Я знаю, что Иные делают все
возможное, чтобы лишить вас контрактов.
      -  Невозможно  отстранить нас от  всех  контрактов,  -
покачала головой Аманда. - Но Иные могут вмешаться в крупные
контракты,  которые приносят нам почти шестьдесят  процентов
межзвездных  кредитов.  Так что,  поскольку  времена  теперь
трудные,  большинство трудоспособного населения либо  занято
ловлей рыбы, либо другой работой, которая позволяет выживать
за  счет  наших собственных ресурсов. Некоторые  отправились
искать  работу  за  пределами планеты.  Есть  и  такие,  кто
эмигрировал, не только отдельные люди, но и целые семьи.
     - Покинули Дорсай?
      -  Эти  люди  считают, что у них нет  другого  выбора.
Многие,  конечно,  никогда  не сделают  этого.  Но  на  этой
планете  всегда  взрослый человек был волен принимать  любые
решения, не спрашивая совета ни у кого, если только  он  или
она сами этого не захотят.
     Хэл был полностью поглощен тем, что только что услышал.
Уже  тогда, сидя в камере на Гармонии, он осознал, что время
Nсколочных  Культур прошло. Но, услышав это впервые  из  уст
Аманды,  он понял, как глубоко огорчило его признание  этого
факта.   Представить  себе  Дорсай  без   дорсайцев   просто
немыслимо, это более абсурдно, чем для любой другой  планеты
Молодых  Миров. В одно мгновение перед его мысленным  взором
предстала  брошенная  планета - пустые  разрушающиеся  дома,
нигде   не   слышно  человеческой  речи.  Все  его  естество
воспротивилось этому видению; но в глубине души он знал, что
это  будет  именно так, как знал и то, что это будет  концом
Вселенной.
     Хэл поднялся с кресла, чувствуя себя так, словно какая-
то  гигантская  ледяная  рука  вдруг  смертельно  сжала  его
сердце. Сидевшая напротив Аманда озадаченно, как при  первой
их встрече, следила за ним.
      Он  почувствовал,  как  между ними,  людьми  абсолютно
незнакомыми, вдруг возникло какое-то взаимное понимание.
     - С тобой все в порядке? - донесся до него ее спокойный
голос.
      -  Если  бы  я  мог, я бы убил время!  -  услышал  Хэл
собственные   слова,   вырвавшиеся  без   предупреждения   и
поразившие его самого своей необычайной страстностью. - Я бы
убил смерть. Я бы убил все, что несет смерть!
     - Но ты не можешь, - тихо произнесла Аманда.
      -  Не могу. - Ему почти удалось обуздать свои чувства.
"Все  дело в виски". Но он выпил совсем немного, и  алкоголь
никогда  не  оказывал на него особого влияния. Им руководило
нечто  иное.  -  Ты  права.  Каждый  имеет  право  на   свое
собственное   решение.  Именно  так  создается   история   -
решениями. Решения меняются, меняются и времена. Все, к чему
мы  привыкли,  должно быть отброшено, и на его место  должно
прийти  нечто  новое. Перед своим приездом  сюда  я  пытался
рассказать об этом кое-кому из экзотов. Я думал, что если уж
кто и должен выслушать меня, так это они.
     - Но они не поняли?
      -  Нет, - подтвердил он вдруг охрипшим голосом. -  Это
то,  чему  они не могут посмотреть в лицо. Но время  уходит.
Оно  накладывает  ограничения и на их  исследования,  а  это
означает,  что  теперь они никогда не узнают  того,  к  чему
стремились  все это время, с тех самых пор, когда  на  Земле
они назвали себя Гильдией. Странно...
     Хэл замолчал, так и не закончив своей мысли.
      - Что странно? - услышал он ее вопрос. Он уставился  в
стакан,   в  котором  плескалась  темная,  озаренная   огнем
жидкость,  и  снова  стал перекатывать его  между  ладонями.
Затем поднял глаза на Аманду.
      -  Те,  кто должен понимать, что происходит,  -  люди,
которые   могли  бы  что-то  сделать,  -  отказываются   это
понимать. В отличие от тех, кто ничего не может сделать.  Но
чувствует это, как животные чувствуют приближение урагана.
     - Ты сам тоже это чувствуешь, так ведь? - Глаза Аманды,
ставшие  еще  более  темными при свете  камина,  внимательно
смотрели на него, вызывая на откровенность. И он продолжил:
      -  Конечно.  Я  как раз из тех, кто  вовлечен  в  этот
водоворот.  Мне  предстоит  встретиться  лицом  к   лицу   с
- ab.oi(, и грядущим.
      -  Тогда  расскажи мне, что же происходит? -  спокойно
спросила Аманда. - И что должно произойти?
      Крепко  сжав между ладонями стакан с виски, он перевел
взгляд на пламя в камине.
     - Мы движемся к последней битве, - начал Хэл. - Вот что
нас ждет. Но это не будет битвой в буквальном значении этого
слова,   и  в  зависимости  от  того,  как  пойдет  развитие
процесса,  раса  либо  погибнет,  либо  будет  процветать  и
дальше. Я знаю, это звучит слишком невероятно, чтобы  в  это
можно  было  поверить.  Но мы сами  на  протяжении  столетий
создавали эту ситуацию. Однако те, кто в состоянии осознать,
как  же  это могло произойти, ни за что не желают  взглянуть
правде  в  глаза.  Я  и  сам не сразу  понял  это,  пока  не
столкнулся  с  ней  нос к носу. Но если оглянуться  назад  и
посмотреть,  что  же  происходило  только  в  эти  последние
двадцать  или  тридцать стандартных лет, мы  повсюду  найдем
доказательства. Появление Иных...
      Хэл  говорил почти наперекор себе. Слова вырвались  из
него,  словно  спущенные  с  цепи  псы,  и  он  понял,   что
рассказывает ей обо всем, что осознал в камере на Гармонии.
      Аманда  сидела  тихо, лишь время  от  времени  задавая
краткие  вопросы,  молча наблюдая за  ним.  Он  почувствовал
огромное  облегчение, что наконец-то хоть немного сбросил  с
себя  груз понимания ситуации, грозивший раздавить его своей
тяжестью. Сначала он собирался обрисовать ей ситуацию лишь в
общих  чертах, но она слушала его с таким вниманием, что  он
изменил  свое  намерение и перешел к подробному  рассказу  о
людях  и  вещах, приведших его к осознанию всей  проблемы  в
целом.  Хэл  попал  в  тенеты  ее  внимания  и  слышал  свой
собственный  голос,  который говорил и говорил,  словно  жил
отдельной, независимой от него жизнью.
      И опять в голове мелькнула мысль, что, может быть, все
дело  в дорсайском виски. Но он снова отмел ее прочь. Уже  в
первый  год  своей жизни на Коби Хэл он понял, что  алкоголь
действует на него не так, как на других. В результате, когда
шахтеры   напивались   до  полного   бесчувствия   и   потом
отключались,   он   оставался   бодрствующим.   Правда,   им
овладевало  беспокойство, причем настолько сильное,  что  он
отправлялся  в  длительные одинокие прогулки по  бесконечным
каменным коридорам. С каждым глотком виски его сознание  все
глубже и глубже уходило в себя, пока наконец он не оставался
один  на  один  с собою, погруженный в печаль и одиночество,
которые  заставляли его бежать прочь от этих  бесчувственных
тел, вперед по бесконечным коридорам.
      Однако  сейчас все было по-другому, его ощущения  были
прямо  противоположны  одиночеству.  К  тому  же  количество
выпитого  им  тоже  было  невелико,  если  мерить   его   по
собственным меркам и на основании собственного опыта.
      Хэл осознал, что рассказывает Аманде о Сыне Божьем и о
том,  какое  значение оказала его смерть на его  собственное
понимание всей концепции.
      -  ..Когда я впервые встретил его, мне показалось, что
это  второй Обедайя, - я ведь рассказывал тебе о двух других
,.(e  воспитателях, не так ли? Но чем больше я узнавал  его,
тем  все  менее  интересным для меня он становился.  Обычный
фанатик,  не  способный ни сострадать,  ни  чувствовать,  не
интересующийся ничем, кроме догм своей религии.  Но  он  был
единственным,  кто  громко заявил о своем несогласии,  когда
местные  жители  потребовали, чтобы отряд  отослал  меня.  И
тогда  впервые я начал постигать его роль в этом  мире.  Она
была сложнее, гораздо сложнее, чем я первоначально думал.
     Свет в гостиной вдруг мигнул.
      -  "Вечерний  звон" <"Вечерний звон" - в средние  века
особый колокольный звон, призывающий жителей погасить свет и
затушить  огонь в установленный час вечера.>, - чуть  слышно
проговорила  Аманда.  -  Сегодня  нам  приходится  экономить
энергию, отдавая ее тем, кому она нужнее.
      Она  встала и снова подошла к камину - зажечь  остатки
двух больших свечей, стоявших в высоких подсвечниках по  обе
стороны камина. Сами свечи, похоже, были сделаны из каких-то
прессованных    серовато-зеленых    воскообразных     семян.
Встроенное  освещение начало постепенно  гаснуть.  Из  углов
комнаты  стала  наползать темнота, и  вскоре  Хэл  и  Аманда
оказались  в  маленьком  кругу света,  поддерживаемого  лишь
свечами и камином. Его ноздрей коснулся слабый запах сосны.
      Аманда  вернулась в свое кресло. Даже на таком близком
расстоянии  он  едва мог различить ее; в темноте  ее  одежда
сливалась  с обивкой, а бледное дружелюбное лицо,  казалось,
парило во мраке, наблюдая за ним.
      Хэл продолжал говорить и вдруг понял, что, рассказывая
ей  о  людях,  которых  он встречал на  своем  пути,  как-то
незаметно   перешел  на  рассказ  о  самом  себе.   Какой-то
крошечный  звоночек внутри него пытался его  образумить,  но
то,  что  подталкивало  его на эту исповедь,  было  сильнее.
Наконец в заключение он дошел до своей ранней юности  и  тех
переживаний, которые испытывал в то время.
      -  Но  что именно заставляет тебя связывать все это  с
Грэймами? - спросила Аманда.
      - Ты, конечно, помнишь, что я сирота, - глядя на огонь
и  уносясь  мыслями  в  освещенную тусклым  светом  темноту,
ответил он, подталкиваемый словно изнутри какой-то силой.  -
Я  всегда  был..,  одинок. Думаю,  я  отождествил  это  свое
одиночество  с  одиночеством Донала. Тебе же  известно  -  в
академии  его  считали  странным мальчиком,  не  похожим  на
других...
      ...Что-то  неуловимо изменилось в комнате. Хэл  быстро
поднял глаза.
      -  Извини.  -  Он  внимательно  посмотрел  на  Аманду.
Маленький  звоночек внутри его зазвучал сильнее. Хэл  сделал
над  собой  усилие  и заставил его замолчать.  -  Ты  что-то
сказала?
      -  Нет,  -  ответила она, неотрывно глядя на  него  из
полумрака комнаты. - Ничего.
     Он старался вспомнить, о чем только что говорил.
      -  Мне  кажется, внутри себя он тоже всегда  оставался
одиноким... - Он приложил руку ко лбу, почувствовал, что  он
влажный, отнял и опустил руку. - О чем я говорил?
      - Ты, наверное, устал. - Аманда наклонилась к нему.  -
Ты  говорил, что Донал всегда был одинок. Но это не так.  Он
женился на Ани с Культиса.
      -  Да, но в этом была его ошибка. Понимаешь, тогда  он
думал,  что все же сможет жить обычной жизнью. Но ничего  не
получилось. Донал сделал почти ту же ошибку, что  и  Клетус,
женившись   на  Мелиссе  Хан.  Правда,  Клетус  должен   был
закончить свою книгу...
     Хэл снова потерял нить разговора.
      - Думаю, ты права, - тяжело вздохнул он. - Кажется,  я
действительно устал - у меня был долгий день...
      -  Конечно же, - мягко сказала Аманда. - Я покажу тебе
твою комнату.
      Она встала, взяла с подставки одну свечу и направилась
в  коридор.  Хэл с трудом поднялся на ноги и  последовал  за
ней.

                          Глава 43

       Хэл   спал   как  убитый,  глубоким  сном   человека,
вымотанного почти до предела. Ночью он лишь раз проснулся  и
несколько   мгновений  лежал,  вглядываясь   в   темноту   и
соображая,  где  находится.  Вспомнив,  он  почти  сразу  же
провалился в сон.
      Когда он снова проснулся, в спальне было уже светло от
яркого  солнечного света, проникавшего сквозь  легкие  белые
шторы.  Он смутно помнил, как Аманда со свечой в руке  перед
тем,  как  спуститься вниз в гостиную, велела ему  задернуть
оба  ряда штор - и тонких и плотных. Похоже, он так и  забыл
задернуть тяжелые внешние шторы.
     Впрочем, какая разница? Он сел, спустив ноги с постели.
Теперь  он  был готов к началу нового дня и чувствовал  себя
превосходно,  лишь  немного  кружилась  голова,  отчего  все
окружающее воспринималось несколько отстраненно.  В  комнате
не  было  ничего  похожего на умывальник - Аманда  по  этому
поводу  ему тоже что-то говорила. Он надел брюки и спустился
вниз, где нашел дверь, ведущую в туалетную комнату.
      Пятнадцать минут спустя, умытый, побритый и  полностью
одетый,  он  вошел  в  кухню Фал Моргана.  Аманда,  сидя  за
столом, разговаривала по видеотелефону со своей сестрой. Хэл
подсел  к  столу  и  стал  дожидаться  окончания  разговора.
Сестра,  судя  по изображению на экране, висевшем  на  стене
кухни, имела несомненное сходство с Амандой, хотя у нее было
более  круглое  лицо  и волосы скорее  желтого,  чем  белого
оттенка.  Эта еще одна представительница рода Морганов  тоже
отличалась красотой, но в ней отсутствовала энергия, которую
он  с  первого  раза  подметил в Аманде...  Хотя,  возможно,
видеотелефон  просто  не способен это  передать,  подумалось
Хэлу.
       Но  его  внутреннее  чутье  все  же  отвергало  такое
объяснение.  Энергия  Аманды  была  просто  уникальна,   Хэл
впервые  сталкивался с таким человеком. Вряд ли это семейная
черта.
      Аманда  как раз сообщала сестре, что должна  проводить
Uэла  в  Грэймхаус, прежде чем приедет к ней,  как  обещала.
Закончив  разговор, она отключила видеотелефон и  посмотрела
на Хэла.
      - Я уже собиралась идти будить тебя, - сказала она.  -
Мы  выезжаем после завтрака. Есть желание подкрепиться?  Хэл
улыбнулся.
     - Не меньше, чем вчера пообедать, - ответил он. Похоже,
к нему снова вернулся аппетит.
      -  Хорошо.  -  Аманда поднялась. - Сиди смирно.  Через
минуту все будет готово.
     Покончив с завтраком, они сели на лошадей и двинулись в
путь в утреннем свете Фомальгаута, яркой точкой сияющего  на
восточной  половине небосклона. В его лучах покрытые  снегом
горные  равнины блестели, словно зеркальные. Воздух был  еще
по-утреннему  прохладен  и чист; на  небе  виднелись  редкие
облачка. Лошади кусали удила и пританцовывали на месте, пока
им  не позволили мчаться вскачь. Однако у самого края плато,
на котором расположился Фал Морган, Аманда натянула повод  и
перевела свою серую на шаг; Хэл последовал ее примеру.
      Они  начали  спускаться по крутому  склону,  заросшему
разнообразными   хвойными  деревьями   и   местными   видами
кустарника.  Земля  на открытых участках между  деревьями  и
кустами  была усеяна камнями; лишь кое-где виднелась  чахлая
растительность.  Так  они  ехали  минут  десять,   пока   не
оказались  среди высоких холмов, покрытых коричневой  жухлой
травой,   типичной  для  поздней  осени.  На  склоне   горы,
господствующей  над всеми этими холмами,  на  узкой  полоске
земли,   которую   они  смогли  увидеть,  только   преодолев
последний перевал, и располагалась усадьба Грэймхаус.
      Сам особняк был построен из темного дерева и, несмотря
на два этажа, выглядел приземистым из-за своей несоразмерной
длины  -  словно  повторял изгиб уступа, где разместился  со
всеми  хозяйственными постройками. Не  более  чем  в  десяти
метрах  позади  дома  горизонтальная  площадка  упиралась  в
уходящий дальше вверх голый крутой склон.
      - А он не так хорошо укрыт, как Фал Морган, - глядя на
дом, машинально заметил Хэл.
     - Зато у него есть другие преимущества, - обернувшись к
нему, сказала Аманда. - Посмотри сюда...
      Она проехала немного вправо к самому краю уступа.  Хэл
приблизился к ней.
      -  Со смотровой площадки на крыше дома просматривается
большая  часть  окрестностей.  А  эта  крутая  стена  позади
усадьбы  надежно  защищает ее от ветра, а  зимой  от  снега.
Клетус  Грэйем знал, что делает, когда строил ее, - он  ведь
считал себя больше ученым, чем солдатом.
     Они отъехали от края площадки, направили лошадей к дому
и  у  главного подъезда спешились. Предоставленные сами себе
лошади принялись щ