зывал об этом еще кому-нибудь? - наконец спросила она.
   - Нет, - покачал головой Хэл.
   По тому, как чуть изменилась поза  Рух,  Хэл  понял,  что  своим  ответом
немного успокоил ее.
   - Это хорошо.  -  Некоторое  время  она  снова  молча  рассматривала  его
изучающим взглядом, а когда заговорила, ее голос звучал ровно и бесстрастно.
- Он стар. Уже слишком стар для такого образа жизни, и к тому же  с  детских
лет нагружал свой организм сверх его физических возможностей. Но  остановить
его невозможно. Его единственная цель в жизни -  служить  Господу  до  конца
своих дней так, как он считает для себя наиболее правильным, и мы не  окажем
ему услуги, если попытаемся вмешаться в этот процесс.
   - Разве этот кашель - только от старости? - спросил Хэл.
   Потемневшие глаза Рух продолжали испытующе смотреть в его глаза.
   - Этот кашель возникает оттого, что в его легких  скапливается  жидкость,
когда он слишком долго лежит, распростершись ниц,  -  ответила  она.  -  Его
сердце изношено, изнашивается и его тело. Для него  нельзя  ничего  сделать,
пока он продолжает подвергать  себя  всем  тяготам  нашей  жизни  наравне  с
гораздо более молодыми людьми, а прекращать этого он  не  намерен.  И  кроме
того, он нужен нам. Его жизнью в первую очередь  распоряжается  Господь,  во
вторую - он сам, и только в третью - тот, кто может ему приказывать.
   - Я понимаю, - сказал Хэл. - Но...
   Музыка за окном внезапно смолкла.  Только  откуда-то  издалека  доносился
резкий, раздраженный голос  Иакова;  расстояние  и  эхо  от  стоящих  вокруг
построек делали его слова неразборчивыми.
   - Но что произойдет, если отряд попадет в такое положение,  когда  судьба
людей будет зависеть от того, насколько здоровье позволит ему выполнять  его
обычные обязанности, и... - Начав еще раз излагать свою мысль, он  снова  не
договорил, видя,  что  Рух  не  слушает  его,  а  старается  уловить  звуки,
доносящиеся со двора. Несколько секунд он стоял,  наблюдая  за  ней,  словно
невидимый соглядатай.
   "учись прочитывать все сигналы, - говорил ему Уолтер, - и не  только  те,
которые ты сам улавливаешь глазами, ушами и носом, но также и  те,  которыми
могут  служить  жесты  и  позы  окружающих,  являющиеся   их   реакцией   на
происходящее.  Разобраться  в  ситуациях,  представляющихся  сложными  из-за
недостатка собственного опыта, может помочь наблюдение за теми, кто в данный
момент находится рядом с тобой. Следовательно, учись воспринимать  вторичную
информацию.  Дети  и  животные  поступают   так   постоянно,   инстинктивная
способность к этому заложена во  всех  нас,  однако  привычки  и  стереотипы
поведения взрослого человека,  а  также  наш  здравый  смысл  подавляют  эту
способность".
   Сейчас Хэл прочитывал в позе  Рух,  что  шум  во  дворе  вызывает  у  нее
необычайное беспокойство, однако причины этого беспокойства  оставались  для
него неясными. Но в данном случае его непонимание не имело  значения,  важно
было увидеть реакцию Рух.
   Внезапно,  хотя  Хэл  не  уловил  никаких  изменений  в  голосе   Иакова,
беспокойство Рух переросло в тревогу, побудившую ее к действиям.  Не  говоря
ни слова, она повернулась и устремилась к двери. Хэл последовал за ней.
   Вместе они вышли на широкий боковой двор  фермы,  территорию  которого  в
наступившей уже ночи  сверху  освещали  фонари,  укрепленные  на  строениях,
окружавших с трех сторон, двор.  Вдоль  одной  из  них  вытянулась  вереница
тяжелых грузовых фургонов, а перед ними собралась молодежь из отряда  вместе
с парнями, одетыми как местные фермеры, - видимо,  теми,  кто  пригнал  сюда
грузовики.
   Большинство собравшихся теснились около одного из водителей,  у  которого
через плечо на широком ремне висел аккордеон, по виду явно  самодельный.  Но
аккордеон молчал, молчали и  стоящие  вокруг  люди,  кроме  Иакова,  который
говорил, обращаясь ко всем сразу, и все смотрели на него. Теперь, когда  Хэл
увидел их лица,  ему  стала  понятна  реакция  Рух;  бойцы  отряда  казались
растерянными, а на лицах водителей  отражались  различные  чувства:  у  кого
молчаливое неприятие, а у кого и откровенная злость.
   Увидев Рух, Иаков замолчал.
   - Что здесь происходит? - спросила она.
   - Танцы! - выпалил он. - Как вавилонские блудницы...
   - Иаков! - Окрик Рух прозвучал весьма резко. Обведя  взглядом  остальных,
она остановила его на водителях, которые придвинулись плотнее друг к другу и
сбились тесной кучкой вокруг парня с аккордеоном.
   - Это не праздник, - отчетливо проговорила она,  -  и  не  детская  игра.
Сейчас не имеет значения, что вам позволяет делать ваша община. Это  понятно
всем, кто согласился нам помочь?
   Водители продолжали стоять молча.  Аккордеонист,  широкоплечий  парень  с
буйно  вьющимися  каштановыми  кудрями,  сбросил  инструмент  с   плеча   и,
перехватив рукой ремень, осторожно опустил аккордеон на землю у своих ног.
   - Ну хорошо, - сказала Рух, не дождавшись иной реакции  на  обращенные  к
ним слова. - Прошу всех водителей подойти к своим  машинам  и  встать  около
них. Бойцы нашего отряда  уже  разбиты  на  группы,  каждая  из  них  должна
разместиться в одном фургоне. Начнем отсчет с  этой  стороны.  Тогда  группа
номер один из подразделения, направляющегося на  завод  удобрений,  занимает
этот фургон, группа номер два - следующий, и так далее, пока все  группы  не
будут распределены по фургонам. Затем следующий  по  счету  фургон  занимает
группа номер один из подразделения, совершающего рейд на склад  металлов,  и
так  далее.  Сейчас  каждая  группа  подойдет  к   своему   фургону,   чтобы
познакомиться с водителем. И он, и члены его группы должны знать друг  друга
в лицо.
   Она повернулась, чтобы идти обратно.
   - Иаков, Ховард! - позвала  она.  -  Идемте  со  мной  наверх,  нам  надо
закончить наши'...
   - Подождите минутку!
   Перебивший  ее  голос  принадлежал  аккордеонисту.   Остановившись,   Рух
обернулась, и тот, оставив на земле свой  аккордеон,  подошел  к  ней  и  ее
спутникам. За ним потянулись остальные водители.
   - Это он, - сказал аккордеонист, стоя в метре от Рух и глядя мимо нее  на
Хэла. - Это тот, кого они ищут, верно? А если это он, то разве мы не  должны
были знать об этом?
   - О чем ты говоришь? - спросила Рух.
   - Вот о нем, - ответил аккордеонист, указывая на Хэла и глядя ему прямо в
глаза. - Разве не из-за него поднялась вся эта кутерьма? А если из-за  него,
то почему он здесь вместе с нами и собирается принимать участие в деле, ведь
само его пребывание среди нас может оказаться очень опасным?
   - Этот человек - один из бойцов нашего  отряда,  Ховард  Иммануэльсон,  -
произнесла Pyx. - Если милиция разыскивает его, то она  разыскивает  и  всех
нас.
   - Но не так, как его. - Аккордеонист взглянул в сторону  Иакова,  который
подошел  ближе  и  встал  около  Рух  с  другой  стороны.  -   Они   повсюду
распространяют его изображения; кроме того,  один  офицер  из  Избранных  по
имени Барбедж, лет сорока, только тем и занимается, что ведет эти поиски. Он
поднял на ноги весь район, пытаясь поймать  этого  Иммануэльсона.  Вот  я  и
говорю: держать его в вашем отряде очень опасно, а тем более брать с собой в
этот рейд. Он должен убраться отсюда.
   - Этот офицер, которого ты назвал  Избранным,  хотя  он  один  из  врагов
Господа,  -  как  он  выглядит?  -  спросил  Иаков.  -  Выше  меня   ростом,
черноволосый  и  щурит  сразу  оба  глаза,  когда;  богохульствуя,  пытается
произносить благочестивые речи?
   Аккордеонист удивленно посмотрел на него:
   - Ты его знаешь?
   Иаков перевел взгляд на Рух.
   - Это тот офицер, который  командовал  засадой  милиции  на  перевале,  -
пояснил Иаков. - Он видел нас обоих, Ховарда и меня.
   - Но ищет он именно Иммануэльсона, - настаивал аккордеонист.  -  Спросите
здесь кого угодно. Почему они его разыскивают?
   - Таких вопросов здесь не задают, -  громко  и  решительно  заявила  Рух,
глядя ему прямо в глаза.
   Аккордеонист на мгновение  отвел  взгляд,  но  тут  же  снова  с  вызовом
посмотрел на нее.
   - Это не только дело отряда,  -  продолжал  он  упорствовать.  -  Мы  все
собрались помочь вам, не зная, что он  среди  вас.  Я  снова  повторяю:  это
большая опасность для всех! И если вы не скажете нам, почему они  так  хотят
его найти, то вы должны избавиться от него.
   - Этим отрядом командую я, - сказала Рух. - И  если  ты  присоединился  к
нам, то должен выполнять приказания, а не отдавать их.
   Повернувшись, она сделала шаг, чтобы уйти.
   - Но это несправедливо! - крикнул ей  вдогонку  аккордеонист.  Послышался
негромкий, но явно одобрительный  ропот  остальных  водителей.  -  Это  наша
территория, командир! И это нам предстоит разбираться с милицией, после того
как вы совершите ваши рейды и уйдете отсюда. И мы согласны на это;  вы  сами
видите, что мы даже готовы помочь вам. Но если мы принимаем участие в  ваших
делах, мы должны иметь право высказать свое мнение о том, как вы делаете эти
дела, когда видим в ваших действиях опасность для себя.  Почему  бы  нам  не
проголосовать, оставаться ему или уходить? Разве не так всегда  поступали  в
отрядах - по правилам, принятым для наемных солдат?  Ведь  они  имели  право
голосовать, когда их командиры хотели сделать что-то такое, с  чем  были  не
согласны большинство из них?
   На мгновение во дворе стало тихо. Все молчали.
   - По законам наемников, - прервал молчание Хэл,  которому  в  наступившей
тишине собственный голос показался каким-то чужим,  -  солдаты  имели  право
смещать своих  командиров,  только  если  не  меньше  чем  девяносто  девять
процентов из них...
   Дальнейшие слова Хэла перекрыл возглас Иакова:
   - Вы хотите голосовать?!
   Все повернулись к нему. Он стоял, развернув плечи, слегка раскинув руки и
наклонив вперед голову; его гневный взгляд был устремлен на водителей.
   - Вы все желаете  голосовать?  -  Отзвук  его  слов,  отраженных  стенами
окружающих строений, эхом отозвался во дворе. - Вы, у кого еще не обсохло на
губах молоко с ваших ферм, а башмаки  облеплены  навозом  ваших  хлевов,  вы
станете голосовать, останется ли в нашем отряде или  будет  изгнан  из  него
человек, сражавшийся во имя Господа?
   Он сделал два шага в их сторону. Они стояли не  шелохнувшись,  пристально
глядя на него и почти не дыша.
   - Кто вы такие, чтобы болтать  тут  о  голосовании?  Ховард  Иммануэльсон
воевал бок о бок с другими бойцами этого отряда, а вы -  нет.  Он  переносил
наравне с остальными все тяготы походов,  мерз  и  голодал  вместе  с  нами,
участвуя в борьбе против сатанинских отродий и их приспешников. Вас  же  вей
это не коснулось, вы росли в покое, сытости  и  уюте,  играли  и  танцевали,
пользуясь их попустительством. И какое дело таким, как вы, до  того,  почему
милиция  так  упорно  разыскивает  воина  Господа  в  вашем  районе?  Вы   -
откормленные и ни на что не годные овцы, на которых жируют наши враги. Мы же
- волки Господа, и вы еще пытаетесь тут командовать нами?
   Он помолчал.  Водители  стояли  неподвижно.  Даже  парня  с  аккордеоном,
казалось, захлестнули гневные слова Иакова.
   - То, что вызывает у вас такой страх, для нас совершенно  безразлично,  -
продолжал он. - Какое дело нам, сражающимся с ними, до  того,  что  в  вашем
районе разыскивать Ховарда Иммануэльсона начнут  особенно  тщательно?  Какое
значение имеет для нас, если они распространят свои поиски на  всю  область,
лежащую между двумя этими горными массивами, или на весь континент,  на  всю
планету, или если его станут искать на всех планетах одновременно? Даже если
бы против наших двухсот бойцов вдруг выступило все остальное человечество  и
оно предложило бы нам выбор: мы выдаем одного из нас и получаем взамен  все,
чего хотим добиться, или в противном случае нас всех немедленно  уничтожают,
- то ответ был бы точно таким же, как если бы этот вопрос нам, находящимся в
полном боевом составе и при оружии, задал играющий у дороги ребенок.
   Он снова умолк. На его морщинистом лице глаза  темнели,  как  беззвездный
космос.
   - Вы так боитесь - по крайней мере, некоторые из вас - находиться в одной
компании с Ховардом Иммануэльсоном? - заговорил  он  снова  после  паузы.  -
Тогда забирайте ваши грузовики и уезжайте. Нам не нужны ни такие, как вы, ни
ваше имущество, ибо нас, тех, кто сражается, осеняет десница Господа,  а  он
всемогущ Он перестал говорить, и на этот раз продолжения уже не последовало.
Хэл взглянул на Рух,  помня,  как  она  облегченно  вздохнула,  услышав  гул
подъезжающих грузовиков. Но теперь она стояла молча,  внимательно  глядя  на
водителей. Позади нее так же хранили молчание  бойцы  отряда.  Они  тоже  не
сводили глаз с водителей и ждали. Постепенно водители зашевелились и  начали
расходиться, каждый из них направлялся к своему грузовику, подходил к кабине
и  останавливался  там  в  позе  ожидания.  Вот   наконец   и   незадачливый
аккордеонист, опустив голову, повернулся и последним пошел к своей сиротливо
стоящей без хозяина машине.
   - Ну хорошо, - сказала Рух сухо и негромко, но в  тишине  ее  слова  были
слышны так же  хорошо,  как  до  этого  страстная  речь  Иакова.  -  Группы,
соберитесь у своих грузовиков. Командиры  групп,  коротко  расскажите  вашим
водителям, куда они должны вас доставить и каковы должны быть их  дальнейшие
действия. Иаков, Ховард, вы идете со мной.
   Она повернулась и пошла в свою комнату, чтобы продолжить  вместе  с  ними
разговор о предстоящей боевой операции.

Глава 23

   Здание склада металлов в  Мэйсенвейле  располагалось  посреди  площади  и
представляло собой бетонную коробку без окон, окруженную высоким  забором  с
сеткой, через которую был пропущен статический заряд. Укрепленное караульное
помещение с постом управления воротами и  массивные  входные  двери  здания,
залитые светом прожекторов, резко выделялись  на  фоне  окружающей  темноты.
Склад находился в деловой части этого среднего по величине  города,  в  двух
кварталах от районного управления милиции.
   Стояла одна из тех теплых ночей, какие наступают  здесь,  на  равнине,  с
приходом весны, такая  же  как  и  предыдущая,  когда  на  ферме  Молер-Бени
появились грузовики. За окнами караульного  помещения  было  темно,  поэтому
никому из двенадцати бойцов группы, которую привез на своей машине к площади
владелец аккордеона, не  удалось  рассмотреть,  есть  ли  внутри  охранники.
Аккордеонист остановил свои фургон за углом ближайшей улицы,  в  тени  между
двумя уличными фонарями, и его пассажиры, среди  которых  находился  и  Хэл,
потихоньку вышли  и  тоже,  держась  в  тени,  собрались  за  углом  здания,
выходящего фасадом на площадь. Водитель развернул грузовик задом к площади и
остался в кабине, держа палец на  переключателе  режимов  работы  двигателя,
чтобы в случае необходимости одним  движением  перевести  его  из  состояния
прогрева, в котором он находился, на холостые обороты.
   Склад и ограждающий его забор, покрытые причудливым  узором  из  света  и
тени, стояли, словно  объятые  сном.  Позади  главных  ворот  и  караульного
помещения на бетонную поверхность площади падала густая тень самого  здания,
за углом которого теперь стояли бойцы.
   Хэл почувствовал, как мышцы его плеч расслабляются  и  прохладный  ночной
воздух глубоко проникает в легкие; это означало переход  всего  организма  в
состояние готовности к возможной  схватке.  Он  почувствовал  спокойствие  и
одновременно как бы отрешенность от происходящего; впервые эти два  ощущения
оказались вызванными одной  и  той  же  причиной.  Он  оглянулся,  отыскивая
глазами Джейсона, увидел его и первым  вышел  на  площадь.  Джейсон  тут  же
присоединился к нему.  Ведя  вполголоса  оживленный  разговор  и  словно  бы
всецело поглощенные им, они стали пересекать площадь  наискосок,  так  чтобы
затем пройти вдоль забора, ворот и  караульного  помещения,  обеспечивающего
охрану этого комплекса.
   Пока они шли мимо караульного помещения, Хэл разглядел через одно из окон
фуражку охранника; он в одиночестве  сидел  за  столом.  Хэл  замедлил  шаг,
Джейсон сделал то же самое, и они постепенно остановились как  раз  напротив
самих ворот, делая вид, будто целиком поглощены своей беседой.
   Они продолжали разговор, но так тихо, что слова, произносимые  каждым  из
них, можно было расслышать только находясь  не  дальше,  чем  на  расстоянии
вытянутой руки от собеседников. При  этом  они  стояли  всего  в  нескольких
сантиметрах от забора, малейшее прикосновение к  которому  влекло  за  собой
поражение статическим  зарядом,  приводившее  если  не  к  смерти,  то,  как
минимум, к потере сознания. Время шло. Через минуту-другую дверь караульного
помещения приоткрылась, и из-за нее высунулась голова охранника.
   - Эй вы там, двое! - крикнул он. - Здесь нельзя стоять. Проходите!
   Хэл и Джейсон не обращали на него никакого внимания.
   - Вы что, не слышали? Проходите! Они оставались  на  месте  и  вели  свою
беседу. По ступенькам гулко прогрохотали сапоги охранника, спустившегося  на
бетонное покрытие площади. Дверь за ним с треском захлопнулась. Он подошел к
сетке, не опасаясь дотронуться  до  нее,  поскольку  любое  прикосновение  с
внутренней стороны выключало систему генерации статического заряда.
   - Вы слышите меня? - Он стоял всего лишь в каком-нибудь метре от них,  и,
конечно, они прекрасно его слышали. - Вы оба, отойдите  отсюда,  пока  я  не
сообщил в управление милиции, чтобы за вами приехали и забрали вас!
   Однако они продолжали вести себя так,  словно  его  тут  вовсе  не  было.
Взбешенный охранник подскочил  вплотную  к  забору,  схватился  за  сетку  и
закричал на них. Но Хэл и Джейсон лишь отошли от него немного в сторону,  не
удаляясь от забора ни на сантиметр.
   - Черт возьми, что здесь творится... - начал охранник. Но закончить фразу
он не успел. Издали  донесся  звук,  какой  издает  натянутая  и  отпущенная
струна,  а  мгновение  спустя  в  свете  прожекторов  мелькнула  и  стукнула
охранника  по  голове  сбоку  стрела  с  тупым  и  сглаженным  наконечником,
выпущенная из арбалета.  Охранник,  словно  после  удара  крепкой  дубинкой,
сначала рухнул всем телом на забор, а затем начал сползать вдоль него  вниз.
Но Хэл, быстро просунув руки сквозь ячейки сетки, подхватил и  удержал  его;
теперь охранник,  несмотря  на  потерю  сознания,  по-прежнему  оставался  в
вертикальном положении, он как будто стоял, прислонившись к забору грудью.
   Система  контроля  зафиксировала  контакт  находящегося  в   вертикальном
положении живого тела с внутренней стороной сетки, поэтому статический заряд
на его поверхность не подавался. Джейсон, протянув руку поверх  плеча  Хэла,
который усилием мускулов вытянутых вперед рук не давал оглушенному охраннику
осесть вниз, отстегнул от левого нагрудного кармана форменной куртки  стража
ворот личный опознавательный знак  с  изображением  физиономии  владельца  и
поднес его к считывающей пластине распознающего устройства в  правой  стойке
ворот. Он прижал лицевую сторону знака к пластине, и после  небольшой  паузы
устройство сработало, ворота плавно и бесшумно распахнулись.
   Джейсон быстро проскочил внутрь и приложил знак ко  второй  пластине,  на
внутренней стороне той же стойки. Он подержал его прижатым к ней,  и  ворота
остались открытыми. Хэл выпустил охранника, и тот мешком свалился на  землю.
Джейсон же перебежал к запертой  наружной  двери  здания  склада  и,  достав
из-под рубашки пистолет, встал сбоку от нее. Хэл вошел в  ворота,  поднял  с
земли охранника, втащил его внутрь караульного помещения, связал  и  засунул
ему в рот кляп.  Тем  временем  остальные  десять  бойцов  группы  крадучись
пересекли площадь и прошли за забор через открытые ворота, при  этом  шедший
последним закрыл их за собой.
   Хэл  вышел  из  караульного  помещения,  держа  в  руке  пистолет  и  уже
пришедшего в себя охранника, которого Хэл не только крепко св