круг
казалось как никогда ярким и свежим, как бы вымытым кратким летним ливнем
- от неба сверху до песчаных дорожек под ногами.
  Он бродил по уступу. Ощущение просветленности не покидало его. Хэл
испытывал странное, непривычное чувство отсутствия цели. Как будто его
сознание походило на лодку, по прихоти легких ветерков и нежных волн
болтающуюся на буксире под ярким солнцем позади рыбацкого баркаса.
  И потому день проходил как приятный сон. Наверное, Аманда либо Амид
дали всем знать, чтобы его предоставили самому себе. Ни один из членов
Гильдии не приближался к нему и не пробовал вступить с ним в беседу, и за
это Хэл им был благодарен.
  Его мысли блуждали среди окружающих мелочей - странной формы камешек
на дорожке у ног, рисунок листка какого-нибудь растения. Все казалось
настолько красивым, что он даже удивлялся, почему не сумел оценить это
прежде.
  Со всем этим смешивались другие впечатления и воспоминания, обрывки
прошлых событий - образы его детской и взрослой жизни как Донала Грейма,
его краткой жизни как Пола Формейна и его нынешней жизни как Хэла; все они
приходили и уходили.
  Когда перевалило за полдень, он не спеша направился к домику Амида.
Войдя внутрь, он удивился, впервые обнаружив кабинет пустым. Амид,
возможно, мало спал эти последние двое суток и теперь отдыхает у себя в
комнатах.
  На самом деле, он пришел сюда не для того, чтобы увидеть Амида, а
из-за того, что решил еще раз послушать ту запись Джатеда. Он начал искать
- и в памяти и в кабинете - и наконец наткнулся на шкафчик с надписанным
на дверцей именем "Джатед". Во втором сверху ящике шкафа находилась
коробка с кассетами.
  Он отнес коробку на стол Амида, уселся на стуле рядом и вставил
кассету в щель на пульте управления. Зазвучал голос Джатеда; эта запись,
похоже, была сделана на несколько лет раньше, чем та, которую Хэл слушал
раньше.
  Он просмотрел другие кассеты. Судя по датам, они охватывали период
приблизительно в двенадцать лет, и он решил начать с самых поздних. Сидя в
пустом кабинете, Хэл слушал звучный, неотразимый голос основателя Гильдии.
  В основном смысл сказанного был достаточно прост. Джатед полагал, что
каждый человек, обладающий необходимой верой и самодисциплиной, должен
оказаться способным войти в личную, отдельную вселенную, во всем походящую
на ту физическую, которая окружает его; за исключением того, что в этой
другой вселенной воля этого человека могла осуществить что угодно - просто
сочтя такое желание фактом.
  Кроме того, Джатед, похоже, считал, что если эта воля окажется
достаточно сильной, то осуществленное ею в этой отдельной вселенной можно
воспроизвести в реальной вселенной - убедив умы других в том, что эти
перемены относятся и к физической вселенной.
  Короче говоря, он верил в личную, отдельную вселенную; и в то, что
так называемая реальная вселенная - всего лишь продукт соглашения
существующих в ней человеческих умов.
  Именно в последнем мнении о реальной вселенной Хэл расходился с
Джатедом.
  Верно, когда он был Полом Формейном, триста лет назад, он пережил
ночь безумия, которую навлекла на город первая Гильдия Придела, основанная
Уолтером Блантом, та самая Гильдия, которая породила всю культуру экзотов.
Он видел памятник, тающий подобно воску, каменного льва, украшавшего
балкон здания, - тот поднял голову и зарычал, и дыру в пустоте посреди
улицы. Пустоту настолько черную, что его глаза отказались сосредоточиться
на ней.
  Тем не менее Хэл придерживался собственного представления о единой,
отдельной творческой вселенной, которая станет для человечества
инструментом, а не только коробкой с реквизитом для фокусов.
  Тем не менее он не сомневался, что и Джатед, должно быть, также
испытал момент откровения, когда абсолютная истинность того, что
преходящее и вечное едины, стала бесспорной. Но от этой точки они стали
строить различные дороги - хотя во многом из одного и того же материала.
  В любом случае, его мозг не хотел именно сейчас работать над этой
проблемой. Это было отказом, но отказом иного рода, чем тот, который он
испытал в Абсолютной Энциклопедии перед прибытием сюда.
  Тогда это было преградой, болезненной ситуацией, в которой он снова и
снова обращался к тем же самым ответам, каждый раз находя их непригодными.
А сегодняшний день был приятным моментом отдыха на пути, который, как он
теперь знал, правилен, и ведет прямо к цели.
  Но сейчас его мозг не хотел сражаться с этой проблемой - да и с любой
проблемой вообще. Он убрал кассеты в коробку и вышел.
  Позже Хэл только с огромным усилием мог вспомнить, как для него
прошла остальная часть того дня. Отчасти потому, что он не хотел
по-настоящему рыться в памяти, а только неясно припомнить его, как нечто
приятное. Во всяком случае, к тому времени как настала ночь, он наконец
чего-то поел, а потом вернулся назад и расположился в кабинете Амида, у
очага с музыкальным инструментом в руках.
  Это была реконструкция классической шестиструнной испанской гитары.
Эта гитара очень походила на ту, на которой он играл и аккомпанировал
своему пению, когда он был шахтером на Коби.
  Освещение не горело, и единственный свет шел от очага. Хэл,
машинально перебирая струны, играл то, что приходило ему на память. Это
были старинные баллады и песни Земли, с которыми он познакомился по книгам
и записям, хранившимся в библиотеке усадьбы, где он вырос.
  Амид с Амандой сидели на стульях перед ним и слушали. К его
удивлению, к ним присоединились довольно много членов Гильдии. Они
потихоньку проскальзывали в кабинет в течение последнего часа и
усаживались подальше, так что их почти не было видно.
  Среди них оказалась и Сее. Хэл не сразу заметил, как она вошла, и
только позже увидел ее рядом с Онет у дальней стены.
  Постепенно она, выбирая те моменты, когда его глаза не смотрели на
нее, перемещалась все ближе и ближе к нему и теперь расположилась на полу,
почти у его ног. уголком глаза Хэл изучал ее лицо. В нем было не больше
дружелюбия, чем во время тяжелого подъема в гору с Артуром на носилках, но
много удивления и завороженности.
  Он начал петь принадлежащую Вальтеру Скотту шотландскую версию "Битвы
при Оттерберне"...

  То было в летние денечки,
Когда в разгаре сенокос.
  Граф Дуглас с верными друзьями
Над Англией свой меч занес.
  Гордоны были с ним и Грэймы,
Линдсеев храбрые сыны,
Джардайны же остались дома
И были тем посрамлены.
  Огню граф предал весь О'Тайн
Частично - Алмонишер.
  А башни Раксберга спалив
Устроил Дуглас пир...

  На этот раз Хэл увидел движение Сее. Значит, она перестала заботиться
о том, станет он ловить ее или нет. В ее глазах светился интерес. Она
смотрела и слушала, не шевелясь. Хэл продолжал изучать черты ее маленького
сумрачного лица, поднятого к нему. Снова ему пришло на ум сходство между
ее стремлением защитить Артура и его собственной реакцией в тот момент,
когда он будучи Доналом, услышал о смерти своего дяди Джеймса. Возможно,
это означало, что она устремится туда же, куда и он в свое время. Эта
мысль согревала.
  Ему хотелось найти какой-то способ сказать ей, что путь, по которому
она пока была вынуждена идти, перестал быть для нее необходимостью. То,
что он и сам шел таким же путем и осуществил на нем все свои намерения, не
принесло ему тех результатов, каких он хотел.
  Если Сее с удовольствием слушает его пение, вряд ли она станет
слушать его, если он попытается с ней заговорить, - и даже не останется
рядом с ним. Если бы он мог задержаться здесь, в Гильдии, достаточно
долго, чтобы освоиться с образом жизни ее членов, когда-нибудь она,
возможно, и станет слушать его. Но он не мог оставаться здесь только для
этого, только ради нее - независимо от того, как сильно ему хотелось
помочь ей постичь истину. Более важные задачи звали его отсюда. Тем не
менее успех в их решении мог как-то помочь в ближайшем будущем и ей.
  В украдкой бросаемых на него взглядах он читал замешательство и
легкий испуг, которые это описание кровавой битвы вызывало у членов
Гильдии, чьим принципом был - как в соответствии с экзотской традицией,
так и по собственному выбору - отказ от насилия.
  Хэл пел о том, как граф Дуглас, сын короля Шотландии, разорив
пограничные селения, наконец дошел до Ньюкасла, где жил Перси, английский
граф Нортумберлендский. Был и другой Перси - по прозвищу Хотспер, которого
увековечил Шекспир в одной из своих пьес.
  У Ньюкасла шотландские силы были остановлены. При всей их численности
они никак не могли взять укрепление, которое представлял собой замок.

  Супруга верная, бледна,
С верхушки башни зрит:
  Копьем шотландским наповал
Сэр Перси вдруг убит!..

  ...Две армии договорились встретиться неподалеку, у Оттерберна, в
Чевиотских холмах, где шотландцы будут ждать англичан.

  Они пришли под Оттерберн,
Чтоб бой врагу задать.
  Они пришли под Оттерберн
И стали утра ждать...

  Глубокой ночью молодому графу Дугласу сообщили об опасности.

  Но только утро занялось,
Как юный паж вскричал:
  "Пора вставать, чтобы врасплох
Нас Перси не застал!"
Ты - трус, и я не видел столь
Трусливых молодцов!
  У Перси ведь была вчера
Лишь горсточка бойцов...

  В наступившей паузе послышался легкий шум, Дверь кабинета открылась,
и кто-то вошел. Хэл, поглощенный тем, чтобы вспомнить слова песни, не
поднял голову, чтобы посмотреть, кто это.

  Но как-то раз приснилось мне -
Скажу вам не тая -
Мертвец в сраженье победил,
И тот мертвец был я...

  Он внезапно прервал пение, и звуки струн растаяли в тишине,
наступившей в комнате. В дверях стоял высокий укутанный в плащ человек, и
хотя Хэл не мог бы видеть его лица, он знал, кто это.
  Аманда тоже догадалась, потому что она быстро поднялась на ноги и
повернулась к двери.
  - Простите меня, Мастер, - сказал Старик, выскользнув из-за спины
вошедшего и встав перед ним, - но этот гость говорит, что он проделал
долгий путь, чтобы поговорить с Другом наедине.
  - Да, - сказал Амид, и по тону его голоса Хэл понял, что и он узнал
вновь прибывшего. - Боюсь, нам придется закончить вечерний концерт. Я
предложил бы остальным покинуть комнату.
  - Вовсе нет причин, чтобы из-за меня что-то прерывать, - произнес
низкий, внушительный голос Блейза Аренса. - Я могу подождать.
  - Нет, - покачал головой Амид. - Может быть, остальные будут любезны
покинуть нас?
  - Я остаюсь, - сказала Аманда. - Тебе, может быть, также захочется
остаться, Амид.
  - Да, пожалуй, - согласился Амид. - Я отвечаю за все, что происходит
здесь. - Он посмотрел на Хэла. - Но мне не хотелось бы оказаться лишним.
  Блейз отбросил назад капюшон своего плаща, и насмешливо произнес.
  - Что до меня, то остаться могут все. Но члены Гильдии уже выходили в
дверь, которую заслоняла высокая фигура Блейза. Только Сее осталась там,
где и была, не обращая внимания на подзывавшую ее к себе Онет. Сее
смотрела на Блейза не тем пристальным непримиримым взглядом, каким она
раньше смотрела на Лю и Хэла, но немигающим взглядом дикого животного,
готового напасть, если к нему приблизятся.
  - Останься, Амид, - Хэл отложил гитару в сторону. - Заходи, Блейз.
Садись.
  - Благодарю.
  Он подошел и уселся на стул напротив Хэла. Сбросил плащ, оказавшись в
темной куртке, брюках и рубашке. Амид по-прежнему сидел за своим столом.
  Аманда отодвинулась в тень у стены, где ее почти не было видно.
  - Ты можешь подойти и сесть с нами, Аманда ап Морган, - сказал Блейз.
- Я здесь не для того, чтобы попытаться причинить Хэлу какой-то вред. Мы с
ним знаем, что если один из нас или оба мы умрем, это не окажет никакого
влияния на историю. Исторические силы находятся в движении. А мы всего
лишь указываем каждой стороне ее цель.
  - Возможно, да. Возможно, и нет, - ответил голос Аманды. - Благодарю,
я останусь здесь.
  - Все в порядке, Аманда, - Хэл не сводил глаз с Блейза, - я не думаю,
что он попытался бы убить меня здесь - даже если бы мог.
  - Пусть попробует, - голос Аманды звучал странно, как будто издали, -
и сам не уйдет из этой комнаты.
  - Все в самом деле в порядке, Аманда, - сказал Хэл, все еще не сводя
глаз с человека, сидящего напротив. - Я в безопасности.
  - Возможно, сейчас это и так - если ты сам так говоришь, - отозвалась
Аманда. - А через пять секунд, кто знает? Я останусь здесь.
  Блейз пожал плечами.
  - Ты удивлен, увидев меня? - спросил он.
  - Нет, - ответил Хэл. - Теперь ясно, что снимки, сделанные во время
того облета, все-таки изучили.
  - Да. Неужели ты ожидал, что можешь оставить Абсолютную Энциклопедию
и отправиться на один из Молодых Миров без того, чтобы я в конечном счете
не узнал об этом? - продолжил Блейз. - Вы не можете перекрыть все движение
между Абсолютной Энциклопедией и поверхностью Земли; и независимо от того,
насколько надежны люди, которые совершают эти рейсы, информация
путешествует вместе с, ними. Она утекает, рано или поздно достигает меня,
так что мы всегда следим за вами, там, на Земле.
  Амид встал со стула и добавил пару поленьев в огонь. В комнате, пока
Хэл пел, собралось много народа, когда же дверь открыли, внутрь проник
холодный воздух. И сейчас Хэлу казалось что этот холод исходит из складок
плаща, сброшенного Бдейзом.
  Невольно он отметил изменения, произошедшие с Блейзом со времени их
последней встречи в туннеле, открытом для этой пели в фазовом щите. Стоило
лишь коснуться молочной белизны одной из стен этого туннеля и тело было бы
втянуто туда и разрушено, равномерно рассеявшись по всей Вселенной.
  Сила, которая была невидима, но очень могуча, теперь исходила от него
- подобно жару огня; она бросала вызов самим своим существованием и
пыталась подчинить окружающих Блейза.
  Большинство людей на десяти Молодых Мирах смотрели на него и слушали
его так, как будто он был в каком-то смысле сверхчеловеком. Они внимали
голосу того, кто пошлет их умереть и при необходимости уничтожить тот
материнский мир, который, как они теперь верили, никогда не оставлял
древнее желание завоевать и поработить их - Землю, поддерживаемую черной
магией Абсолютной Энциклопедии и управляемую злым сверхдемоном по имени
Хэл Мэйн.
  Хэл попробовал собрать внутреннюю силу, чтобы противостоять Блейзу,
но не находил ее в себе. Он не был напуган нынешней силой Блейза и не
сомневался, что собственный разум, воля и воображение не слабее, чем у
Иного. Но он не мог ощутить в себе подобную силу противостояния другому.
Если он и обладал ею вообще, она была чем-то совершенно другим - хотя он и
стоял напротив Блейза, как равной силы шахматная фигура на доске Истории.
  В то же самое время он был благодарен, что не встретился с Блейзом,
вот так излучающим мощь и уверенность, пару месяцев назад в Абсолютной
Энциклопедии, когда он, Хэл, находился в самом глубоком упадке. Или даже,
что эта встреча не произошла перед внезапной вспышкой откровения, которое
пришло этим утром, когда солнце поднялось выше гор и капля росы взорвалась
светом.
  А теперь он смотрел на Блейза с точки зрения вечности и нашел, что
то, чем обладает другой, бесконечно мало и преходяще в сравнении с той
минутой.
  - Что привело тебя? - спросил Хэл. - Ты же не можешь и в самом деле
ожидать, что я как-то изменю свою позицию?
  - Возможно, и нет. - Теперь от Блейза исходил не напор личной силы, а
теплота. Он мог быть обаятельным и знал это; почти все его подобные
качества были обязаны своим существованием гипнозу и другим методам,
развитым теми же самыми экзотами, которых Блейз теперь пытался уничтожить.
  - Возможно, и нет, - сказал он снова, - но я всегда верил, что ты в
состоянии прислушаться к разумным доводам, и у меня есть для тебя
предложение.
  - Предложение?
  - Да. Только позволь мне сначала кое-что разъяснить? Ты никогда не
простишь мне гибель своих наставников.
  Хэл покачал головой.
  - Дело теперь не в прощении. Однако в то время их убийство
подействовало на меня так же, как и другая, более ранняя смерть. Тогда я
настолько же хотел уничтожить тебя, насколько и того - кто бы он ни был -
кто отвечал за ту предыдущую смерть. И только когда мне пришлось пережить
подобную потерю во второй раз, по твоей вине, я начал понимать, что
возмездие не ответ. Но это ничего не меняет в том, что касается нас с
тобой.
  Хэл увидел, как глаза Блейза слегка сузились при упоминании о более
ранней потере, и почувствовал легкое раздражение - возможно, он таким
образом выдал себя острому разуму Иного.
  Никто не мог соперничать с Блейзом в умении уловить и использовать
неосторожную обмолвку. Но потом раздражение испарилось. Не было никакого
способа - даже с помощью развитым Блейзом собственным эквивалентом
интуитивной логики - проследить существование Хэла назад, к жизни Донала
Грейма.
  - Более ранняя утрата? - мягким эхом отозвался теперь Блейз.
  - Как я и говорил, теперь это не имеет значения, - ответил Хэл. - А
что относительно моих наставников?
  - Один был дорсайцем. Он наверняка ознакомил тебя с фактами военной
истории за все времена существования цивилизации?
  Хэл кивнул.
  - Он когда-либо упоминал человека, который жил в четырнадцатом
столетии, одного из первых наемных военачальников, которых итальянцы
назвали кондотьерами - по имени сэр Джон Хоквуд....
  Хэл внутренне вздрогнул, хотя и сохранил на лице спокойствие. Какая
черная магия заставила Блейза произнести именно это имя? Потом он взял
себя в руки. Их умы по необходимости шли параллельными путями к общей
цели. И не настолько невероятным, как казалось, могло быть то, что оба они
заинтересовались одной и той же исторической фигурой. И то, что Блейз
упомянул о ней теперь, могло совершенно ничего не значить. Кроме того, у
Блейза была склонность идти извилистыми путями. Он едва ли сразу сообщил о
главной цели своего визита. Лучше всего подождать и посмотреть, что же
стоит за упоминанием этого имени.
  - О, да, - ответил Хэл.
  - Я так и думал, - усмехнулся Блейз. - Он ведь был кем-то вроде
средневекового Клетуса Грейма, не так ли?
  - Полагаю. Можно сказать и так. И что же?
  - Имеется связанная с ним история - по сути, что-то вроде ядовитой
сплетни; и важна она только потому, что ее повторяли и ей верили некоторые
люди, кому следовало бы проявить больше здравого смысла - даже после
нескольких сотен лет. Я лишь задавался вопросом" знал ли о ней ты - о том,
как он якобы обнаружил, что двое из его солдат ссорятся из-за монахини,
которую они захватили...
  - ..и он разрубил ее пополам, а потом заявил, что теперь каждому из
них досталась своя часть? - продолжил Хэл. - Да, мне известна эта лживая
история!
  - Я не могу ее понять. - Тон Блейза был едва ли не задумчивым. - Это
физически невозможно, что же этот Хоквуд аккуратно разрубил жертву поперек
пояса одним взмахом меча, затем, обратившись к двум солдатам, произнес
свою единственную фразу и ушел прочь? Ни один из тех, кто повторил эту
историю, наверняка не имел дела со скотом в пищу. А я сталкивался с этим
подростком на Гармонии и не верю в то, что можно вот так, одним ударом
меча четырнадцатого столетия разрубить сразу столько плоти и костей. Даже
если жертва помогала как могла, каким-то чудесным образом оставаясь стоять
на ногах, не двигаясь с места, пока он не закончит, а солдаты наблюдали за
этим, застыв на месте с раскрытыми ртами, это просто невозможно. В
действительности потребовалось никак не меньше нескольких минут.
  - Больше чем несколько минут, - сказал Хэл, - притом, что сталь в то
время была довольно мягкой и меч должен был затупиться после прошедшего
боя. Только самые худшие из пьяных и обезумевших от крови после взятия
города или замка солдат могли бы решиться на подобную выходку. Случай
абсолютно нереальный.
  Блейз смотрел на него с легкой улыбкой.
  - Нереальный?
  - Да, - ответил Хэл. - Знания, накопленные в Абсолютной Энциклопедии,
приходили ему на память. - Хоквуда не напрасно назвали первым современным
генералом. Он был наиболее деловым человеком из ранних кондотьеров. Он
знал людей, против которых он сражался, и не исключал такой возмож