ждовал с полком Мигеля. На таком расстоянии я не  слышал,
а камера не могла помочь понять, что они кричат, но смысл  этих  криков  был
предельно ясен. Вызовом на вызов, оскорблением на оскорбление отвечали они.
   С каждой новой минутой все неистовей  становилась  бурлящая  человеческая
масса. Но солдаты видели, что бросивший км вызов безумец безоружен, и именно
это пока сдерживало их. Они еще только угрожали, но даже с такого расстояния
я видел отчетливые признаки подступающей, темной  волной  захлестывающей  их
разум ярости. Было ясно, что еще немного - и кто-нибудь в ослеплении вскинет
оружие.
   Я хотел крикнуть Мигелю, чтобы он уходил, возвращался к выпустившему  его
туннелю. Своим безрассудно-смелым поступком он сделал больше,  чем  мог.  Он
сорвал штурм, он поверг в смятение целую армию. Однажды  остановленная,  эта
армия уже вряд ли снова сможет двинуться вперед.  Совершенно  очевидно,  что
людей, испытавших  такой  вызов,  такую  эмоциональную  встряску,  командиры
обязаны отвести назад, перестроить и только после этого предпринимать  новую
попытку штурма. Мы же на несколько часов обретем  драгоценную  передышку.  А
может, только утром следующего дня выстроятся полки для новой  атаки.  Вдруг
за это время раздирающие их противоречия или меняющийся, как в калейдоскопе,
ход событий изменит к лучшему наше бедственное положение? Сейчас Мигель  еще
сжимал в своем кулаке волю этих людей, своей отвагой лишая их способности  к
действию. Если сейчас повернуться к ним спиной, то, пока они  опомнятся,  он
еще сможет целым и невредимым добраться до туннеля.
   Но как заставить его  вернуться,  я  не  знал,  а  он  сам  не  выказывал
намерений показать оскорбленному, бушующему закипающей  яростью  врагу  свою
спину. Напротив, продолжая свою уверенную поступь,  раздувая  меха  волынки,
насмехаясь, оскорбляя каждой  нотой  своей  музыки,  он  бросал  вызов  этим
бесчисленным смельчакам, вышедшим против одного - безоружного.
   Они еще по инерции  выкрикивали  ругательства,  трясли  в  воздухе  своим
оружием, но то, что происходило сейчас на экране, заставило больно  защемить
сердце. На фланге Третьего полка солдаты криками и жестами показывали Мигелю
немедленно возвращаться, а чуть правее одетые  в  гражданское  платье  люди,
наверное, добровольцы и революционеры, вскидывали свое оружие и, чтобы лучше
прицелиться, становились на одно колено.
   Солдаты  Третьего  полка  пинками  заталкивали  революционеров   обратно,
выхватывали из горящих жаждой убийства рук уже нацеленное оружие. То там, то
здесь вспыхивали яростные схватки, но пока солдаты одерживали  верх.  Сейчас
Третий толк разрывался между необходимостью выполнить  приказ  и  продолжить
штурм  Гебель-Нахара,  а  с  другой   стороны,   защитить   своего   бывшего
капельмейстера в его порыве безрассудной отваги. Я видел, как трое солдат  с
трудом  удерживали  фанатика  с  безумным  лицом  и  успокаивали  пламенного
революционера, крепко прижав к земле.
   Лихорадочно вращая ручки настройки, я  перевел  объектив  видеокамеры  на
противоположный фланг - и здесь  происходило  нечто  подобное.  Бурлящие  за
спинами одетых в военную форму добровольцы пытались силой оружия  остановить
ровную поступь Мигеля. Солдаты пытались помешать революционерам свести счеты
с безоружным, но то ли желающих расправиться с Мигелем было  слишком  много,
то ли солдаты не  очень  старались,  но  в  действиях  их  явно  недоставало
решимости.
   Я видел  нацеленные  в  грудь  Мигеля  древние  охотничьи  ружья;  звуков
выстрелов не было слышно, но поднимающиеся кверху легкие и, казалось,  такие
безобидные дымки, означали, что призрак смерти витает над головой Мигеля.
   Поспешно, дрожащими пальцами изменив настройку видеокамеры,  я  вывел  на
экран его изображение. Несколько коротких мгновений,  словно  еще  продолжая
оставаться  под  защитой  невидимого  энергетического  поля,  он   продолжал
двигаться вперед, но вот споткнулся, зашатался, кренясь к земле, сделал  еще
несколько неуверенных шагов и.., упал.
   На  короткое  время  давящая  тишина  накрыла  равнину  -  словно   разом
взметнулись вверх тысячи невидимых рук и, не давая вырваться крикам  радости
или стонам мучительной боли, зажали ладонями рты. Я поднял визир  камеры  от
распростертого на земле тела и увидел военных и одетых в гражданское платье.
Не двигаясь, они  смотрели  на  поверженного  героя,  словно  не  веря,  что
все-таки остановили его.
   Первыми молчаливое оцепенение сбросили стрелявшие в Мигеля революционеры.
Вздымая вверх оружие, широко разевая в криках торжества рты, они пустились в
пляс, празднуя великую победу. И вдруг словно порыв могучего урагана  накрыл
ряды нахарской армии; смешался строй, исчезли фланги. Это  солдаты  Третьего
полка ринулись на противоположный фланг с одной целью - вцепиться в  глотки,
рассчитаться   с   веселящимися   революционерами;   а   Гвардейский   полк,
разворачиваясь по всему фронту, встал на  их  защиту.  Свалка  разрасталась,
включая в свой водоворот все новых и новых действующих лиц. Еще мгновение  -
и то, что  всего  пять  минут  назад  было  организованным  военным  строем,
превратилось в неистовую бурлящую толпу, охваченную  единственным  желанием:
убивать любого, кто окажется на расстоянии вытянутой руки.
   Аманда,  закрыв  лицо  руками,  отвернулась,  зашаталась,  я  едва  успел
подхватить ее, и она безвольно обвисла в моих руках.
   - Кажется, я должна лечь, - беззвучно прошептали ее губы.
   И я повел ее в госпитальный сектор, где ждала Аманду брошенная больничная
койка. Ян, Кенси и Падма последовали за нами, и  только  Эль  Конде,  тяжело
опираясь на серебряную трость, продолжал неотрывно следить  за  происходящим
на равнине. По застывшему лицу время от времени пробегала судорога победного
торжества - ястреб над растерзанным телом своей жертвы.
   Битва стала затихать, когда сумерки  опустились  над  равниной.  А  когда
совсем стемнело, зазвучали робкие звонки вызывного устройства главных  ворот
- это поодиночке, один за другим, проскальзывали  в  Гебель-Нахар  музыканты
полкового оркестра Мигеля де Сандовала. С их возвращением я и братья  Грэймы
могли больше не вести наблюдение  за  равниной,  как  поочередно  делали  до
этого. Но только после полуночи, не опасаясь более за  судьбу  крепости,  мы
решились покинуть ее стены - забрать тело Мигеля.
   Аманда Морган настояла  на  том,  чтобы  идти  вместе  со  всеми.  Причин
отказать ей у нас ,не нашлось,  а  вот  аргументов  в  ее  пользу  оказалось
достаточно. Дренаж и восемь часов сна совершили чудо, и  здоровью  ее  более
ничего не угрожало. И еще - именно она предложила похоронить Мигеля в  земле
Дорсая.
   Стоимость перелета между мирами была такова,  что  очень  немногие  могли
позволить себе подобные путешествия, и потому в очень  редких  случаях  тела
наших товарищей, погибших на  других  планетах,  хоронили  в  родной  земле.
Героический поступок Мигеля решил  многое,  и  Аманда  считала,  что  Дорсай
обязан отдать ему последние почести; а в  нашем  маленьком  курьере  хватало
места и для этого скорбного груза.
   Падма и Эль Конде предполагали, что после неудавшейся попытки  переворота
вряд ли в скором будущем идея  революции  снова  завладеет  умами  нахарцев.
Тщательно продуманная, далеко идущая комбинация Уильяма сорвалась, и  теперь
у Яна и Кенси появилось право выбора: или оставаться и продолжать исполнение
контракта, или - на законном основании - разорвать его.
   Глубокая ночь опустилась на равнины Нахара. Расставив на внешних террасах
музыкантов нести караульную службу, мы спустились в секретный туннель.
   - Эль Конде придется строить для себя новый потайной  ход,  -  усмехнулся
Кенси, когда над нашими головами вспыхнуло звездами  ночное  небо.  -  Этот,
пожалуй, стал национальным памятником.
   Легкий ночной ветер, обдувая лица,  нес  с  собой  запахи  степных  трав.
Слишком мало времени прошло, чтобы запах тлена и смерти воцарился над  полем
битвы. Покой, тишина и порядок опустились на эту землю.
   Мы дошли до места, где упал Мигель, но тела  его  не  нашли.  Ян  включил
карманный фонарь и, присев на корточки, вдвоем с Кенси  стал  искать  следы.
Нам с  Амандой  оставалось  лишь  ждать.  Братья  были  настоящими  полевыми
командирами, и я мог потратить часы на  то,  что  они  определяли  с  одного
взгляда.
   Через несколько минут они поднялись на ноги, и Ян выключил свой фонарь.
   - Он  лежал  здесь,  это  совершенно  точно,  -  сказал  Кенси.  -  Такое
впечатление, что целая толпа побывала здесь. Думаю, будет нетрудно отыскать,
куда они отправились.
   Взрыхленная подошвами ног земля, сломанный кустарник - вот следы, которые
оставили те, кто унес тело Мигеля, и мы медленно шли по этим  следам,  таким
отчетливым и свежим, что даже я мог без труда читать  их  в  блеклом  сиянии
мерцающих звезд.
   Они все дальше уводили нас от Гебель-Нахара,  туда,  где  когда-то  стоял
центр армии, где началось свирепое побоище. И чем  дальше  уходили  мы,  тем
чаще стали попадаться трупы.
   Следы оборвались, и на месте, где утром стоял Гвардейский полк, мы  нашли
Мигеля. Он лежал на вершине холма, что темной, бесформенной при свете  звезд
массой возвышался на ровной, без конца и края равнине.  И  только  когда  Ян
снова включил фонарь, мы поняли его истинный смысл и  значение.  Холм  этот,
высотой в метр и метра два в основании создала не природа из земли и камня.
   Человеческие  руки  смешали  в   беспорядочную   груду   одежду,   пояса,
позументы... Лежало здесь  и  оружие,  такое  древнее,  что,  наверное,  как
реликвия передавалось из поколения в поколение. А еще драгоценности: кольца,
перстни, цепочки.., даже сапоги и туфли.
   Но основным материалом рукотворного холма стала одежда: форменные куртки,
рубашки, вперемешку с рукавами  и  воротничками,  хранящими  знаки  отличия,
сознательно оторванными их прежними хозяевами от воинских мундиров.
   На вершине холма, с лицом, обращенным к звездам, лежал Мигель. После того
что я видел на стене космопорта в Нахар-Сити, мне не требовалось  объяснений
смысла и предназначения сего скорбного монумента. Мигель не сжимал  в  руках
окровавленного меча - gaita gallega покоилась на его груди, а под  ним  было
leto de muerte - настоящее leto de muerte, ложе Героя, созданное  из  самого
дорогого, что принадлежало тем, кто сегодня убивал и защищал его.
   В скорбном молчании застыли мы и, склонив головы, долго стояли так,  пока
не заговорил Кенси:
   - Ты все еще хочешь забрать его домой, Аманда?
   - Нет. - Слово, как слабый вздох, сорвалось с ее губ. - Нет, здесь теперь
его дом.
   Мы  вернулись  в  Гебель-Нахар,  оставив  мертвое  тело   Мигеля   лежать
окруженным почетным караулом других мертвых тел.
   На рассвете у ворот крепости стали собираться  вчерашние  мятежники.  Они
просили вновь принять их  на  службу  и  были  удивительно  покорны  и  даже
угодливы.
   А уже на следующий день мы с Амандой попрощались с крепостью -  нас  ждал
Дорсай. Кенси и Ян оставались, чтобы выполнить до конца  условия  контракта,
и, судя по всему, это решение не должно было вызвать какие-либо проблемы.
   Падма тоже покидал Гебель-Нахар, и снова мы, вместе  с  провожающими  нас
братьями Грэймами, собрались в космопорте -  у  стены  с  картиной  leto  de
muerte.
   - -Теперь я, кажется, понимаю, - сказала Аманда после  мгновений  тишины.
Она слегка коснулась стоящих по обе стороны от нее Кенси и Яна. -  Мы  скоро
вернемся, - предупредила она, уводя их за собой.
   Я остался с Падмой.
   - Понимает? - немного удивленно повторил я. - Что понимает, идею leto  de
muerte?
   - Думаю, не это, - тихо ответил мне Падма. - Думаю, понимает,  ради  чего
жил и что хотел от этой жизни Мигель... А главное, что эта жизнь значит  для
нее, значит для всех, включая и нас с тобой.
   Я почувствовал, как холод пробежал по моей спине.
   - Для меня?
   - И для тебя тоже, потому  что  треснул  созданный  тобой  самим  панцирь
скорби от горькой утраты, в который ты  заковал  свою  душу.  Сейчас  в  ней
поселился Мигель, и теперь душа твоя сможет снова стать открытой людям.
   - Неужели вы так думаете? - произнес  я  и,  не  желая  услышать  ответа,
поспешно сменил тему:
   - Мне нужно идти, готовить  корабль.  Пойдемте  со  мной,  Падма  покачал
головой:
   - Нет, пожалуй, я должен сказать вам всем до свидания.  Много  неотложных
дел накопилось за это время, пора вспомнить и о них. Поэтому я говорю  слова
прощания, а ты передай их своим товарищам.
   - Тогда до свидания, - кивнул я. Как и в первый день пашей встречи, он не
подал мне руки, но, как и тогда, пьянящая волна тепла  и  света  захлестнула
меня, и, наверное, с этого мига я стал понимать, что  он  действительно  был
прав и в мыслях, и в словах своих. Мигель  тому  причина  или  он  сам,  или
Аманда, или  все  что  произошло,  но  кажется,  действительно  треснула  та
раковина, в которой находился я после гибели Элизы.
   - Наверное, где-нибудь снова столкнет нас судьба, - сказал я.
   - Для таких непосед, как мы, это вполне возможно, - улыбнулся он.
   А потом на прощание еще раз подарил мне улыбку, повернулся  и  скрылся  в
толпе.
   А я прошел в отдел безопасности,  предъявил  свои  документы  и,  получив
разрешение, зашагал по взлетной полосе к своему "курьеру".
   На комплексную предполетную подготовку ушло не более тридцати минут - эти
специально  спроектированные  корабли  обладают  довольно  мощной   системой
диагностики. Мои товарищи тем временем как в воду канули, и я было  собрался
отправляться на поиски,  как  хлопнула  крышка  входного  люка  и  появилась
Аманда.
   - А где Кейси и Ян?
   - Экстренный вызов. В Гебель-Нахаре, без предупреждения,  собрался  совет
губернаторов. Господа жаждут объяснений. Грэймы передают тебе приветы.
   - Спасибо. Прими от меня наилучшие пожелания от Падмы  для  тебя  и  всех
остальных.
   Устраиваясь в кресле второго пилота, Аманда рассмеялась:
   - Придется написать  Яну  и  Кенси,  чтобы  они  засвидетельствовали  мое
почтение Падме... Старт скоро?
   - Как только получим добро. Ты люк задраила?
   Она  кивнула,  и  тогда  я  потянулся  к  кнопкам  пульта,   связался   с
диспетчерской и запросил свою очередь на старт, после чего, не отвлекаясь на
разговоры, перешел на режим подготовки корабля к взлету.
   Через  тридцать  пять  минут  мы  начали  подъем,  а  еще  через   десять
благополучно вышли на  планетарную  орбиту.  Несколько  обязательных  витков
вокруг планеты, и пора начинать первый фазовый сдвиг. Теперь, когда  руки  и
голова свободны, можно было поговорить с соседкой.
   Погруженная в собственные мысли, застыла Аманда, вглядываясь в  мерцающие
точки ближайших звезд на экране навигационного радара. Я смотрел  на  нее  и
второй раз за этот день думал, что Падма  действительно  прав.  В  ту  ночь,
когда она говорила о Яне, я не  понимал  ее.  А  сейчас,  наверное,  впервые
осознал, что рядом со  мной  сидит  обычная  женщина  со  своими  горестями,
проблемами и радостями.
   Наверное, она почувствовала мой взгляд, потому что оборвала свою интимную
беседу со звездами и повернулась ко мне:
   - Что-то хочешь спросить?
   - Нет.., а скорее всего, да. Я не совсем понял; что ты имела  в  виду,  у
картины в космопорте, когда сказала, что теперь понимаешь - Не разобрался? -
Лишь на короткое мгновение вскинула она на меня взгляд и тут же снова  стала
смотреть на звезды. - Я хотела сказать, что теперь понимаю, чем  жил  и  что
нес в своем сердце Мигель.
   - Падма говорит, теперь тебе понятно, что это значит для тебя и всех нас.
Ответила она не сразу:
   - Ты, наверное, опять думаешь о нашем треугольнике -  обо  мне,  Кенси  и
Яне...
   - Это не важно.., мои мысли...
   - Да, сейчас это не важно. А впрочем, я тебе  уже  все  рассказала  в  ту
ночь. Все будет хорошо. Контракт закончится, и Ян полетит на Землю за  Лией.
Они поженятся, и Лия станет хозяйкой Форали.
   - А что будет с Кенси?
   - С Кенси? - Горькая улыбка скользнула по ее губам. - Кенси... Он выберет
свой путь.
   - А ты?
   - А у меня будет своя жизнь. - Она посмотрела на  меня  так,  как  совсем
недавно у картины смотрел Падма. - Вот это я и имела в виду. В конце концов,
что бы ни происходило, нужно оставаться самим собой  и  делать  то,  что  ты
должен делать. И тогда  все  будет  получаться.  Мигель  понял  эту  простую
истину.
   - И это стоило ему жизни.
   - Нет, - поспешно возразила она. - Он  ничего  не  потерял  и  ничего  не
разрушил. Мигель хотел  только  лишь  оправдать  предназначение  дорсайца  и
никогда не брать в руки оружие. Казалось, что первое исключает второе, а  он
был верен  обеим  целям.  И  он  всего  добился.  Безоружный,  но  оставаясь
дорсайцем, он вышел один против целой армии и остановил ее.
   Я не мог отвести от Аманды взгляда.
   - Он шел своим путем  и  всем  своим  существованием  оправдал  жизненное
предназначение. И потому я тоже пойду своим путем. И Ян, и Кенси...
   Не закончив фразы, она замолчала, но я понял недосказанное.
   - Дай мне время. - Слова эти вырвались  с  неожиданной  для  меня  самого
поспешностью. - Слишком мало времени прошло с тех пор, как она  умерла.  Дай
мне время, и может быть.., может быть, даже я...



    Гордон ДИКСОН
    ПРИРОЖДЕННЫЙ ПОЛКОВОДЕЦ



    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


ПЕРЕЧЕНЬ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ

   ДОНАЛ ГРИМ с Дорсая. Его удивительная судьба  заключалась  в  том,  чтобы
оказаться лицом к лицу с самим собой.
   УИЛЬЯМ с Сеты. То, что составляло его величие, одновременно  сделало  его
угрозой всему живущему.
   АНЕА МАРЛЕВАНА, избранная из Культиса. Ей суждено было стать тигрицей для
целей человеколюбия.
   ХЕНДРИК ГАЛТ, маршал Фриленда. Известный во всей Галактике, он  явился  к
юному выскочке за советом.
   АР-ДЕЛЛ  МОНТОР  с  Нептуна.  Заключив  договор  с  дьяволом,  он  увидел
спасительный пункт договора в бутылке.
   ЛИ. Он сделал себя верным последователем истинного лидера.

МОМЕНТЫ ИСТИНЫ ПОКРОВИТЕЛЯ ГАЛАКТИКИ

   Донал Грим  родился  на  Дорсае,  маленькой  планете,  главным  предметом
экспорта которой были хорошо обученные и  бесстрашные  солдаты-наемники.  Ко
дню совершеннолетия он был готов пуститься в путь к иным мирам и там создать
себе имя. Но он задержался на мгновение,  раздумывая  над  необычной,  почти
сверхъестественной силой, которая вела его к неизвестной судьбе.
   Через шесть лет отчаянных подвигов Донал вновь ощутил  эту  неподдающуюся
объяснению силу.
   Но  его  время  прошло.  Великие  миры  обширной  Галактики   вели   свою
планетарную политику и теперь лагеря для военных были на краю фантастической
и окончательной расплаты. И внезапно Донал узнал свою  судьбу.  Ибо  он  был
среди  звезд  единственным  человеком,  который  мог   остановить   механизм
самоубийственной судьбы. Но чтобы сделать  это,  он  должен  был  преодолеть
невероятное и победить непобедимое.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КАДЕТ

   Юноша был странным. Он хорошо знал это. Много раз слышал он, как  старшие
-  мать,  отец,  дядя,  офицеры  в  Академии  -  говорили  это  друг  другу,
многозначительно  покачивая  головами.  Он  привык  к  этому   за   короткие
восемнадцать лет своей жизни. Теперь, уединившись и миновав пустые  взлетные
поля в долгих желтоватых сумерках, перед ожидавшим его торжеством по  случаю
окончания Академии, перед  возвращением  домой,  он  вынужден  был  признать
собственную странность - и не только в глазах других,  но  и  в  собственном
мнении.
   "Странный парень, - услышал он однажды, как  начальник  Академии  говорил
преподавателю математики, - никогда не знаешь, чего от него ждать".
   Возвращаясь домой, где его ждала семья,  он  по-прежнему  не  знал  пути,
который выберет. Они, наверное, наполовину убеждены в том,  что  он  выберет
отказ от Ухода. Почему? Он никогда не давал им повода для сомнений.  Он  был
дорсайцем с планеты Дорсай,