Земли будет всецело поглощено самой собой,  как  и
должно  быть,  -  эти другие миры захиреют, а  их  население
сократится.  И в конце концов эти планеты снова опустеют,  а
человечество вернется к тому, с чего оно начало, от чего оно
произошло  и  где  остановилось на  собственной  планете.  И
тогда, если это будет угодно судьбе, оно научится, как  надо
жить  и  любить,  чтобы дожить до конца  своих  дней  -  или
умереть.
      Он  замолчал.  Сила, звучавшая в его голосе,  иссякла,
словно растворилась в окружающей тишине туннеля. Хэл стоял и
смотрел  на  него, не произнося ни слова. После  длительного
молчания Блейз заговорил снова.
      -  Слова для нас двоих ничего не значат, не так ли?  -
тихо произнес он. - Мне очень жаль, Хэл. Верь во что хочешь,
но  те, кто думает так же, как ты, не смогут победить. Разве
ты  не  видишь, что ты и те, кто рядом с тобой, до  сих  пор
ничего  не  смогли  сделать со мной и с теми,  кто  на  моей
стороне; они всегда лишь проигрывали.
      - Ты ошибаешься, - сказал Хэл. - До сих пор мы с тобой
еще  не вступали в открытую схватку; но теперь это неизбежно
и мы ни за что не проиграем.
      Блейз  протянул  руку, и Хэл пожал  ее.  Это  не  было
обычным  дружеским пожатием, они лишь на мгновение задержали
свои руки. Сжимая руку Иного, Хэл испытал странное ощущение,
как  будто он сжимал руку приговоренного человека. Затем они
оба  развернулись и разошлись в противоположные стороны, идя
в тумане, каждый в своем направлении.

                          Глава 68

       Его   мысли   были   настолько  заняты   только   что
закончившимся разговором с Блейзом, что он почти не заметил,
*  *  дошел до конца туннеля, перепрыгнул в поджидающий  его
корабль, и они отправились назад, на Энциклопедию. Когда они
снова припарковались в том же самом отсеке, откуда вылетели,
Хэл   рассеянно  поблагодарил  Саймона  и,  покинув   отсек,
поспешил   в  свои  апартаменты,  не  обращай  внимания   на
встречавшихся  на  его пути людей, явно  желавших  о  чем-то
переговорить с ним.
      Войдя внутрь, Хэл вздохнул с облегчением, увидев,  что
там  никого  уже  нет.  Он  прошел  в  спальню  для  гостей,
убедился,  что  Аджела все еще спит в том  же  положении,  в
котором он ее оставил, и, покинув ее, направился в небольшую
комнатку, расположенную за его спальней - рабочую кабину.
      Переступив  порог кабины, он закрыл за собой  дверь  и
опустился   в  кресло;  все  четыре  окружающие  его   стены
представляли  собой сплошной экран. Он коснулся  клавиши  на
расположенном  перед  ним пульте управления  и  в  следующее
мгновение  словно бы повис в космосе, царя над  Землей,  над
Энциклопедией и над защитным экраном.
     На него, не мигая, смотрели звезды.
      Почувствовав, что он наконец-то один,  он  вспомнил  о
письме  Аманды; и тут же все мысли, связанные  с  Блейзом  и
прочими  делами,  выскочили  из  его  головы.  Он  полез  во
внутренний карман куртки и вынул из него ждавший там  своего
часа конверт.
     Какое-то мгновение он сидел, окруженный звездами, держа
его в руках нераспечатанным.
      От  этого  конверта вдруг на него повеяло неизъяснимым
чувством  печали и мрачного предчувствия, словно принесенных
в его сознание на крыльях интуиции. Толстая, чуть сероватая,
дорсайского изготовления бумага конверта напомнила ему туман
в туннеле лепестковой диафрагмы.
      Он  подцепил  большим  пальцем запечатанный  клапан  и
вскрыл конверт. Внутри было несколько листков бумаги, первый
из   которых  был  датирован  лишь  пятью  днями  назад   по
абсолютному времени.
     Он начал читать.

      36  мая,  342  Дорс. / 2366 Абс. <Дорс.  -  дорсайское
летосчисление; Абс. - абсолютное летосчисление.>
     Мой дорогой,
     Я все время уклонялась от ответа, когда же я прилечу на
Землю  с  Великим Исходом, потому что я должна была  принять
решение.  Прости.  Но сейчас решение уже принято  и  я  буду
твердо его придерживаться.
     Мы - люди долга, и такими мы останемся еще на некоторое
время,  ты и я. Твое место там, на Энциклопедии; но  мое,  к
сожалению,  не рядом с тобой, хотя я бы отдала  все,  что  у
меня  есть  или будет, кроме тебя самого, за то, чтобы  быть
там,  где  ты,  На  Земле  я была бы бесполезна,  разве  что
пополнила,  бы  ряды воинов на передовой.  Я  могу  принести
реальную пользу где угодно, только не там. Мы подошли к тому
моменту,  когда  по большому счету значение имеют  лишь  две
вещи - цитадель и вражеская территория за ее стенами. И  мое
место сейчас как раз там, на вражеской территории.
     Приходит время, когда важно не только удержать цитадель
перед  натиском врага, но и не менее важно сохранить в душах
тех,  кию сейчас находится под пятой Иных, память о свободе.
Человеческий  дух  никогда  не  будет  долго   мириться   со
сковывающими  его  реалиями,  так  было  всегда,  к  борьбе,
которую будут вести оставшиеся на Дорсае и Квакерских  мирах
жители этих планет, вынужденные скрываться в труднодоступных
районах  своих планет, добавятся стихийные восстания  против
ига  правителей  типа  Блейза. И они будут  продолжать  свою
борьбу, возможно, до бесконечности.
      Вы  с  Земли  будете оказывать помощь  Молодым  Мирам,
направляя  в  такие  отряды людей и  снаряжение.  Вам  также
понадобятся  люди,  которые знают,  как  организовать  такую
борьбу  и как выжить в этих условиях; люди, которые, как  вы
знаете,  думают  так же, как вы, если говорить  о  том,  что
предстоит  сделать,  чтобы приблизить этот  день,  когда  вы
вернетесь назад из цитадели и снова возьмете в свои руки то,
что когда-то потеряли.
      Если  ты  когда-либо думал о том, что  тебе  предстоит
сделать,  а я уверена, ты должен был об этом задуматься,  то
ты уже понял, что вам понадобятся люди, готовые сейчас пойти
во  вражеский  лагерь,  чтобы помочь  и  организовать  такие
отряды,  и что естественный выбор здесь падает на дорсайцев.
Мы  уже  раньше, готовясь на Дорсае к Исходу, сами  осознали
эту  необходимость. И среди нас нашлись добровольцы, готовые
взяться за эту работу, и среди них я.
      К  тому моменту, когда ты получишь это письмо,  я  уже
буду  среди  звезд, на пути или уже на месте,  о  котором  я
сейчас  и  не подозреваю, и уже начну действовать, пользуясь
контактами,   которые  мне  дали  квакеры,  экзоты   и   все
остальные,  кто  понимает, что нужно сделать,  чтобы  помочь
тем, кто не смирился и готов бороться за пределами Земли. Но
где  бы  я ни была, когда ты будешь читать эти слова,  знай,
что  в  это мгновение, как и всегда, я буду хранить мысль  о
тебе и моей любви к тебе, как тепло очага, согревающего меня
изнутри,  который будет гореть во мне всегда, где  бы  я  ни
была и что бы ни делала.
     Если ты будешь встречаться с теми из нас, кто останется
здесь, на этих мирах, и кто сможет передать мне весточку  от
тебя  что  бы  там  ни происходило у тебя, напиши,  дай  мне
знать,  что  ты  одобряешь мой шаг и  понял,  почему  я  это
сделала. Твое письмо придаст мне силы, когда я прочту в  нем
об этом.
      А  сейчас я хочу рассказать тебе, как я люблю  тебя...
Строки  расплылись  перед  его глазами,  затем  снова  стали
четкими,  и  он  стал читать письмо, страницу за  страницей,
растворяясь в словах, как будто они обладали какой-то особой
силой.  Наконец он дочитал его до конца и сидел, уставившись
в  пустоту  невидящим взглядом, а сверху  на  него  смотрели
звезды.
      Последние  пять строк письма буквально горели,  словно
отпечатавшиеся в его сознании.

                             ***

      Ты знаешь, я люблю тебя; наша любовь такая долгая, что
никто  даже не может себе этого представить. Ничто не  может
нас   разлучить.   Мы  всегда  рядом,   и   неважно,   какое
пространство  нас  разделяет.  Только  протяни  руку,  и  ты
найдешь меня. А я смогу дотянуться до тебя.
     Я безмерно люблю тебя.
     Аманда

     И он протянул ей руку.
     Аманда?..
      Словно  одна  волна  заговорила с другой;  зов  волны,
омывающей  берег  одного  континента,  был  услышан  волной,
омывающей  берег  другого,  -  их  разделяло  расстояние   в
полмира, и в то же время соединял океан, частью которого они
являлись.
     Хэл...
      Ее  ответ нашел его; и через разделяющее их безбрежное
пространство они коснулись друг друга и слились воедино. Они
говорили, но это были не слова, а поток чувств и понимания.
      Наконец  настало время расставания, и он почувствовал,
что  ее  уже  нет  рядом. Но ее тепло, как  тепло  очага,  о
котором  она говорила в своем письме, по-прежнему оставалось
с ним, поддерживая и согревая его.
      Он  взглянул на звезды, потом на пульт управления, где
лежали  его  руки. Пальцы дрогнули и забегали  по  клавишам,
набирая  слова,  которые яркими точками  оживали  перед  его
глазами в усеянной звездами темноте.
      В  церкви разрушенной в латы закованный рыцарь, Поутру
из гроба восстав, с последней постели поднявшись...
      Строки  стихотворения вернули его к работе, и он  стал
погружаться  в нее все глубже и глубже, пока она  совсем  не
захватила  его.  Он  уходил в нее, становясь  ее  частью,  и
наконец  остался наедине со звездами, сохранив  воспоминание
лишь  о  тепле  души  Аманды,  навечно  соединившем  их,   и
отдавшись   тому,  что  наконец  овладело  им  и   полностью
поглотило его, заставив забыть обо всем остальном.