дения искусства или за
достижением открытия по уровням ремесла, которое превратило их в
реальность. Но только до какой-то точки. А потом внезапно оказывались
перед разрывом, квантовым скачком, по другую сторону которого творение и
становилось полностью продуктом создавшей его личности - так что никто
другой не мог бы сделать то же самое - и не было мостика ремесла, чтобы
объяснить уникальность того, что вы видели, слышали или чувствовали. То,
что находилось дальше, было просто ни с чем не сравнимым, незаменимым
личным талантом, который, как по волшебству, являл самую сущность
действующего творческого потенциала. Имелся этот разрыв, а что-то
жизненное, важное пока отсутствовало. А чтобы осуществить его цели в
Созидательной Вселенной, этого нужно было коснуться - если уж его
невозможно схватить. Точно так же как один мозг никогда не может полностью
постичь намерения другого, но может все же понять эти намерения, чтобы
действовать, основываясь на них.
  Уже несколько часов Хэл высвобождал свое подсознание в поисках этого
необходимого контакта; в то время как его сознание продолжало блуждать по
коридорам хранилища памяти Энциклопедии - и наконец к нему пришел ответ,
как что-то почти позабытое.
  Когда он тремя годами раньше спросил Тама, о том, как он, Хэл, может
научиться, подобно Таму, читать содержимое хранилища знаний, оказалось,
что Там не может логически, словесно, описать, как он это делает. Он
отослал Хэла к старому роману двадцатого столетия, который после того, как
его почти забыли, сделался классикой, когда его снова обнаружили в
двадцать первом столетии. Главным героем книги "Песчинки", написанной
человеком по имени Ричард Маккенна, был старшина, которого назначили
механиком на американское речное патрульное судно. Действие происходило в
Китае, во времена больших потрясений.
  Все другие члены экипажа поддались неписаной традиции неофициально
нанимать китайцев-подмастерий, чтобы те работали за них. В результате всю
работу в машинном отделении делали китайцы. Главный герой, который любил
двигатели и был непреклонен в том, чтобы самому выполнять свои
обязанности, не мог заставить себя поступить так же, как остальные. Он
решил делать свою работу собственными руками. Это пробудило вражду по
отношению к нему со стороны китайских рабочих, поскольку его решение
лишало одного из их соплеменников работы.
  Там сказал Хэлу, что в романе есть сцена - и Хэл позже нашел ее с
помощью Энциклопедии, в которой главный герой, расхаживая взад-вперед по
машинному отделению, когда судно куда-то шло, неожиданно для себя
остановился у маленького люка, под которым проходил паровой трубопровод.
Открыв его, он обнаружил, что клапан, который должен был быть открытым,
был плотно закрыт, перекрывая поток пара через эту трубу. Намеренный
саботаж одного из рабочих.
  Он открыл клапан, и лишь намного позже обнаружил, что, сделав так, он
заслужил среди китайских рабочих репутацию волшебника, поскольку выглядело
так, что сразу нашел преднамеренно закрытый клапан и открыл его, хотя
никаким образом не мог узнать, что тот закрыт.
  Другой писатель того же периода в своих воспоминаниях упомянул, что
спросил у самого Маккенны, мог ли кто-либо при всем шуме в машинном
отделении действительно услышать различие, возникшее из-за того, что
оказался закрыт один маленький клапан. Маккенна, который на флоте выполнял
ту же самую работу с двигателями, сказал, что такие люди нашлись бы. Он
сам замечал такие изменения и исправлял их, почти не задумываясь -
настолько он привык к надлежащему звуку двигателя.
  Точно тем же, что и звук двигателя для механика, сделались хранящиеся
в Энциклопедии знания для Хэла. Ему достаточно было подумать, чтобы вся
совокупность знаний, содержащихся в Энциклопедии, сделалась доступной его
разуму с помощью этой мысленной картины переплетающихся нитей; и теперь он
обнаружил, что в их неслышной симфонии недостает лишь одной ноты.
  . Отдельные ноты творческого потенциала, которые ему понадобятся как
строительный материал в Созидательной Вселенной находились в этот момент
вокруг него, а его ухо все еще не улавливало их. Пока что он пользовался
тем, что уже создал его собственный мозг да еще несколькими звуками,
почерпнутыми в стихах или в творениях других, которые в прошлом коснулись
его собственной души.
  Внезапно послышался перезвон, а затем заговорил голос Джеамуса,
призывая его обратно в реальную жизнь.
  - Мы готовы, Хэл Мэйн, - сказал Джеамус. - Ты найдешь вход в свой
коридор за дверью в левом конце того, в котором находятся сейчас твои
комнаты.
  - Иду, - ответил Хэл пустой комнате. Он поднялся и вышел.
  Когда он оказался в коридоре, заканчивавшемся тупиком, увиденное
заставило его внезапно остановиться. Там находилась обещанная Джеамусом
конструкция из двух фазовых щитов. Ближайший из них занимал три четверти
ширины коридора, так что оставалось лишь столько места, чтобы человек мог
проскользнуть мимо него, чтобы получить доступ ко второму, а тот,
насколько Хэл мог видеть отсюда, перекрывал коридор полностью. Но ожидали
его не только Джеамус и пара людей из его отдела, но также Рух и Аманда.
  - По-моему, - обратился Хэл к Джеамусу, - я попросил, чтобы ты ничего
не говорил об этом кому бы то ни было?
  - Извини, - ответил тот. - Оказалось, что возникла опасность, которой
мы не ожидали. В момент включения один из этих экранов - или оба - могут
вступить во взаимодействие с защитным экраном вокруг самой Энциклопедии.
После включения никакой опасности уже нет. Но при включении она была, и ни
один из нас не мог бы оценить, что может произойти. Никто прежде не
сооружал одно фазовое окно внутри другого...
  - А как насчет того, что экран Энциклопедии находится внутри того,
который охватывает Землю? - прервал его Хэл.
  - Но там оба экрана двойные - внутри таких же. А то, что находится
здесь, не является и не может являться замкнутой цепью - если ты хочешь,
чтобы оно делало то, о чем ты просил. Так что мне пришлось всего на
несколько секунд отключить щит Энциклопедии - пока мы включали эти, и я не
счел, что могу это сделать без того, чтобы предупредить Аджелу или Рух.
Рух захотела подробнее узнать о том, что же заставило меня просить о
подобной вещи.
  - Это я посоветовала ей спросить, - сказала Аманда. - Не набрасывайся
ни на кого, Хэл. Когда происходит что-нибудь необычное в таком роде, с
самого начала явно видна твоя рука. И когда мы с Рух узнали, в чем дело,
то захотели присутствовать здесь. И мы имеем такое право.
  - Я не мог солгать Рух Тамани в ответ на прямой вопрос, - сказал
Джеамус.
  - Конечно, нет. Я не виню тебя, Джеамус. - Хэл глубоко вздохнул. - И
ты права, Аманда. Вы с Рух должны быть здесь, если вы этого хотите.
  - А как могли бы мы не хотеть этого, Хэл? - спросила Рух.
  Хэл покачал головой.
  - Разумеется. Хорошо, я был не прав, когда сразу не поделился с вами
своими соображениями. Дело просто в том, что я не знал - и все еще не знаю
- сработает ли это. Результатом может оказаться полная неудача. Джеамус
выглядел слегка озадаченным.
  - Я не понимаю. А что именно ты собираешься пропустить сквозь этот
первый экран?
  - Себя, - ответил Хэл. Джеамус уставился на него.
  - Боже мой! - воскликнул он. - Ты понимаешь, что ты говоришь? Это
самоубийство! Ты закончишь тем, что распространишься по всей Вселенной, и
дороги назад не будет.
  - Такой шанс, конечно, есть, - кивнул Хэл, - но у меня есть основание
думать, что в этом случае такого не произойдет.
  - Все равно, - отозвался Джеамус, - если это то, что ты имел в виду
все это время, мне остается молиться, что больше ничего не случилось,
когда ты пройдешь сквозь второй экран там - что ты немедленно появишься
снова, лицом к нам, выходящим из первого экрана!
  Хэл обратился к Рух и Аманде.
  - Но возможно, мне удастся сделать то, что я надеюсь, почти
мгновенно, подобно любому фазовому скачку, так что я все равно сразу же
возвращусь сюда. С другой стороны, вероятно и то, что время, затраченное
между экранами, - то же самое время, что и здесь; так что пройдет
некоторое время перед тем, как я возвращусь. Но у меня нет серьезных
сомнений в том, что рано или поздно я вернусь.
  Рух приблизилась к нему, обняла его и поцеловала в губы.
  - Мы будем ждать тебя, Хэл.
  Он ненадолго обнял ее, чувствуя, как дернулось его сердце, как и
тогда, четыре года назад, когда он вынес ее из тюремной камеры на
Гармонии, - потому что ее тело даже и теперь осталось хрупким. Затем он
отпустил ее и повернулся к Аманде, которая также обняла и поцеловала его.
  - Я люблю тебя.
  - И я люблю тебя, - ответил он. - То, что я собираюсь делать, может
наконец оказаться ответом.
  - Я знаю, - кивнула Аманда и выпустила его из своих рук.
  Он повернулся и пошел прочь от них, прошел мимо более близкого экрана
ко второму и шагнул в него.


                                  Глава 37


  Он был повсюду и нигде.
  Его чувства больше не действовали. Он не мог осязать, обонять,
слышать или видеть. Вместо этого он каким-то образом ощущал окружение,
распознавая отдельные структуры, одни из которых имели форму предметов, а
другие нет, но все они были совершенно не важны.
  Это было место, где время существовало, но не имело значения. Место,
где его ныне изменившееся "я" совершенно не имело желания что-либо
понимать или как-то действовать. По правде говоря, его способность делать
то и другое была ограничена. Память у него осталась, но никакой цели не
было, поскольку он обнаружил, что не мог представить себе будущее, и
настоящее превратилось в вечность. Но он мог вспоминать, и занимаясь этим,
он вспомнил, как он однажды уже прошел через нечто подобное. Это
случилось, когда он был Доналом, и дух того вернулся в двадцать первый
век, где действовал, поселившись в теле, которое принадлежало мертвому
Полу Формейну, Тогда, как он сейчас вспомнил, что-то пронесло его через
то, что он испытывал теперь.
  Он ожидал пройти через это состояние к чему-то другому, к Земле
двадцать первого века; и движущая сила этого ожидания несла его дальше,
хотя он и не понимал, что у него отсутствует понятие цели.
  Это было воспоминание о невозможном, которое все же произошло. Потому
что Созидательная Вселенная, которую, как Хэл теперь понял, представил
себе и тогда и теперь в своем воображении, не могла, по определению,
существовать, не будучи созданной им. Сейчас она не существовала; и все же
он ощущал, что пережил пребывание в ней, как необходимую часть возвращения
назад - чтобы изменить какие-то части прошлого.
  Из-за ограничений этого места - этого Хаоса, которому еще предстояло
возникнуть, его сознание, независимо от логики не было способно понимать
противоречия. Здесь он мог положиться только на веру, философию и
храбрость, на них не действовали границы его логического мышления.
Посредством них он мог принять тот факт, что смог однажды на опыте познать
Созидательную Вселенную и использовать ее как окно в прошлое. Его
подсознание предположило, что найдется дорога назад сквозь время - чтобы
он мог выяснить, кто же он; и это предположение заставило эту дорогу
появиться - как предположение автора в том, что существует еще не
написанное им стихотворение.
  Его логическое мышление впоследствии отвергло то, что для него не
могло бы существовать, и засунуло память о нем, оказалось в подсознании.
Там это воспоминание оставалось до сих пор, потому что рамки понимания,
необходимого Хэлу, чтобы развить его, еще не возникли, и он не мог понять,
как это могло произойти. Только теперь, распространившись по времени и
пространству, все наконец приобрело смысл.
  Как и при создании стихотворения, объяснение состояло в том, что все
механизмы здесь должны развиваться в подсознании.
  Хэл перешел в царство снов и грез; и мешанина воспоминаний и фантазий
копошилась в его воображении, подобно вырвавшимся на свободу мыслям,
которые приходят перед самым засыпанием, когда подсознание высвобождается
полностью.
  И сделав это, он оказался внутри того, что было бы сновидением; если
бы не управлялось неким глубоко укоренившимся чувством цели, которая
направила его назад в двадцать первый век. В этой
"вселенной-которой-не-было" он мог ощущать не только это предыдущее
путешествие сюда, но и всю обширную информацию Абсолютной Энциклопедии. И
та помогала Хэлу в этом путешествии...

  ***

  Это было мечтой, которая в конце концов сделалась реальностью.
Реальностью - потому что не только все его чувства теперь уверяли его в
том, что это так; но и его логическое мышление, которому приходится
использовать язык символов и понятий, снова проснулось и было способно
действовать. Но это было также и сновидение, поскольку Хэл помнил, когда
впервые увидел его - тогда он находился в отряде Сопротивления на
Гармонии. Он видел этот сон и тогда, и еще несколько раз; и теперь, с
помощью знаний Энциклопедии, он превратил его в явь. И именно когда это
сновидение началось, он с верой, убежденностью и храбростью преобразовал
находившийся вокруг него хаос в действительность.
  Он снова сидел на коне, как и те, кто окружал его. Они вместе ехали
по редкому лесу, находящемуся на равнине в умеренной зоне планеты,
напоминавшей Землю. Они ехали молча - как и в предыдущих повторениях этого
сна, но теперь он впервые узнал их - теперь все они были мертвы.
  Квакер Авдий, дорсаец Малахия и экзот Уолтер - его наставники ехали
чуть позади него. А рядом находились члены его собственной - Донала -
семьи. Ичан Хан Грейм, его отец, умерший почти сотню лет назад, его мать,
Мэри Грейм, а рядом с ней Мор, его брат.
  Мор наклонился вперед в седле, чтобы взглянуть на него, и Хэл
напрягся в ожидании этого взгляда. Их глаза встретились.
  - Добро пожаловать назад, Донни, - сказал Мор и улыбнулся теплой,
счастливой улыбкой.
  Тут Хэл понял, что он действительно снова стал Доналом - как телом,
как и воспоминаниями.
  - В чем дело, брат? - спросил Mop. - Ты думал, что я не понял бы?
  Он протянул руку над загривком шеи лошади Мэри Грейм, и, чуть
поколебавшись, Хэл коснулся ее и нашел рукопожатие брата таким же
успокаивающим и теплым, как его улыбку.
  - Я не продумал это как следует, - сказал он. - Я никогда и ни за что
не позволил бы ему сделать такое с тобой.
  - Я знаю, - кивнул Мор, когда они разняли руки, - но это привело нас
сюда, что, разумеется к лучшему. Не так ли?
  - Да, - сказал Донал Хэл, - это наконец новый путь.
  Он посмотрел вокруг. По другую сторону Ичана ехали Ян и Кенси; а
слева от Мора - его другой дядя, Джеймс.
  Он оглянулся назад и увидел Аманду Морган Вторую, так напоминавшую
Аманду, которую он оставил позади фазового экрана. С ними ехало и
множество других членов семейства, давно умерших, включая даже Клетуса
Грэйма, его прапрадеда.
  Но еще дальше Хэл увидел Иакова Сына Божьего, помощника Рух в отряде
Сопротивления, погибшего на Гармонии. Как раз теперь они приблизились к
опушке леса на краю усыпанной камнями равнины, что протянулась далеко к
горизонту, где скалистая поверхность встречалась со сплошным серым слоем
облаков.
  В отдалении, почти у самого горизонта, мрачно возвышался силуэт
одинокой башни. Все придержали лошадей и стали смотреть на башню.
  - Отсюда я поеду один, - сказал он остальным.
  Они ничего не ответили, но он почувствовал, что они согласились с его
решением. Он также чувствовал, что они будут ждать его здесь, независимо
от того, сколько времени для этого потребуется.
  Хэл слез с лошади - как ему помнилось, он и раньше поступал так во
сне - и начал пешком пересекать бесконечную равнину, направляясь к башне.
  Он оглянулся назад и увидел своих спутников. Через некоторое время
они казались крохотными из-за большого расстояния, что теперь разделяло
их. Он снова повернулся и продолжил путь к башне, расстояние до которой,
казалось, едва ли уменьшилось с те пор, так как он покинул опушку леса.
  Камни, покрывавшие равнину, стали крупнее. Благодаря сведениям,
содержавшимся в Энциклопедии, они сразу возникли в его сознании, Хэл узнал
в них обломки вулканических пород, сначала раскрошившиеся под долгим
воздействием разницы температур, а затем обкатанные морем, на дне которого
они оказались.
  Его разум объял все это - или же только предложил это как объяснение,
извлеченное из Энциклопедии? В любом случае он представлял себе
геологическое происхождение камней, по которым шел, и не зная, как это
могло оказаться возможным, понимал, что башня, к которой он направлялся,
была построена на том, что во время существования мелкого моря,
обкатавшего камни, представляло собой остров. Как это ни казалось
невероятным, она была построена прежде, чем воды поднялись и закрыли
равнину. Значит, башня была древней - такой же древней, как само
человечество; и то, что находилось внутри и притягивало его к ней, было
настолько же древним.
  Но по-прежнему она находилась еще слишком далеко; и сейчас его больше
интересовало, как же эта башня возникла. Потому что в действительности она
представляла собой воплощение его сновидения. Он создал ее только теперь;
но так же бесспорно, как он когда-либо создавал стихотворение или рассказ
- из первобытного хаоса, в котором он обнаружил себя. Он создал свое тело
и тела своих спутников и их лошадей. А также толстый слой облаков наверху,
скрывший солнце, - копию звезды, вокруг которой вращалась Земля - да и сам
этот мир был копией Земли в большей степени, чем любая из землеподобных
планет Молодых Миров.
  Он построил ее здесь, в Созидательной Вселенной, которая была таковой
только потому, что с помощью Энциклопедии он наконец воплотил ее в
действительность. Потому если бы его собственное творческое подсознание не
могло использовать знания Энциклопедии, ему ничего бы ни удалось сделать.
Стихотворение невозможно написать, не зная, что составляет поэзию -
образы, формы и язык.
  При создании той самой башни, к которой он теперь направлялся, надо
было знать действие силы тяготения на ее конструкцию и то, какие материалы
нужны для постройки ее стен.
  Оглянувшись через плечо назад, он увидел, что крошечные фигуры,
ожидавшие его, казалось, стояли несколько выше него; и в самом деле,
равнина, разделявшая их шла под уклон, как будто он опускался на бывшее
морское дно, которое расстилалось перед ним, - пока вдалеке не поднималось
снова. Еще раз взглянув вперед, он увидел, что на морском дне, которое
ранее казалось ровным, в действительности встречались пригорки и впадины,
и он теперь постепенно поднимался по склону одного из возвышений.
  Когда он снова посмотрел назад, показалось, что равнина спускалась к
горизонту позади него, и группу людей уже невозможно было различить на
фоне леса.
  Хэл продолжал идти вперед - и какая-то тень быстро пронеслась над
ним, и он в удивлении посмотрел вверх, услышал резкий крик ворона.
  С этим криком было смешано странное ощущение - словно это был
беззвучный крик, но все же каким-то образом воспринимавшийся его ухом. А
еще оно походило на двойной удар тяжелого колокола и каким-то образом
вернуло его назад ко времени, когда он был Пол Формейн. И все же оно
принадлежало не памяти о том времени, а будущему, и подобно
предупреждающей ноте, это ощущение напомнило ему о возможном течении
реального времени. Он не знал, было ли его время, потраченное здесь просто
частью момента мгновенного возвращения во вселенную, находившуюся позади
фазовых экранов, или же минута, проведенная здесь, там означала день или
месяц.
  Постепенно поднимаясь все круче, Хэл внезапно оказался на" гребне
холма, гораздо ближе к башне. Он остановился и взглянул вниз, в сторону
спуска.
  Тот резко шел вниз - не больше, чем на десять шагов, а дальше
оканчивался острым, как у утеса, краем. Ниже была пустота, без каких-либо
признаков дна. Впереди, довольно близко от себя, он видел нечто,
напоминавшее край другого утеса, находившийся вровень с первым, это явно
был бывший берег острова, на котором стояла башня.
  Он осторожно пошел вперед, потому что скл