тих огромных  нематериальных  защитных
панелей и происходило взаимодействие их силовых полей. В этом месте появился
проем, открывавший кораблю путь к  посадочной  площадке.  Корабль  медленно,
Хэлу показалось - очень медленно, двинулся  в  этот  проем  и  опустился  на
предназначенную для него платформу.
   Хэл присоединился к  веренице  пассажиров,  направлявшихся  к  выходу  из
корабля. Он шагнул наружу, на аппарель, и в уши ему  ударил  грохот  и  лязг
целого скопища машин, деловито снующих вокруг корабля по металлическому полу
и стенам. Металл и магия...  Он  прошел  по  наклонному  спуску  и,  миновав
круглый, как будто слепо подернутый дымкой  выход,  оказался  во  внутренней
части Энциклопедии. И сразу наступила тишина, грохот  и  лязг  пропали.  Хэл
стоял на месте, но движущийся пол нес  его  вперед,  вдоль  коридора,  стены
которого приглушали даже звуки негромких  разговоров,  что  вполголоса  вели
между собой его попутчики.
   Движение пола замедлилось, прекратилось, потом он продвинулся  вперед  на
пару шагов, снова остановился, еще двинулся, опять остановился.  Находящиеся
впереди Хэла пассажиры раскрывали свои въездные документы перед  экраном  на
стене. Черноволосый молодой  человек  с  тонкими  чертами  лица  внимательно
просматривал их.
   - Хорошо. Благодарю вас. - Молодой человек кивнул, и стоявший перед Хэлом
пассажир двинулся дальше. Когда Хэл шагнул вперед и оказался перед  экраном,
изображение человека на нем отодвинулось, пропало из поля обзора  камеры,  и
на его месте оказалась жизнерадостная женская физиономия, увенчанная, копной
светлых, белокурых волос. Ее обладательницу скорее следовало даже назвать не
молодой  женщиной,  а  девушкой.  Золотистые  волосы  окаймляли  ее  веселое
округлое лицо, а в карих глазах мелькали зеленоватые искорки.
   - Я вижу... - Она посмотрела на протянутые Хэлом к экрану  бумаги,  затем
подняла глаза на него самого; - Так вы - Хэл Мэйн? Отлично.
   От всего ее облика на него  повеяло  такой  теплотой,  что  на  мгновение
барьер, который удерживал определенные мысли в глубинах его сознания,  вдруг
опасно заколебался. Но так или иначе следовало продолжать свой путь.
   Коридор тянулся дальше. Находящиеся перед ним люди, стоящие  теперь  друг
за другом, стали двигаться быстрее. Впереди раздался голос,  обращавшийся  к
ним как бы ниоткуда.
   - ..Пожалуйста, задержитесь в  том  месте,  где  коридор  расширяется,  и
прислушайтесь.  Сообщите  нам,  если  что-нибудь  услышите.  Там,  в  центре
Индекс-зала, расположена Точка Перехода. Сейчас вы находитесь прямо в центре
коммуникационной системы Энциклопедии.  Вовсе  не  обязательно  вы  услышите
что-либо; но если это произойдет, проинформируйте нас...
   Казалось, они переместились всего на  какую-нибудь  сотню  метров,  а  на
самом деле уже были в самом центре шара. Но ни Уолтер,  ни  кто-либо  другой
никогда не говорили ему ничего о Точке Перехода. В просьбе прислушаться  ему
почудился некий скрытый вызов.  Он  не  достиг  еще  обширного  неподвижного
участка, о котором сообщал голос, но невольно напрягся, обратившись, в слух.
   Сейчас Хэл уже видел Точку Перехода, его отделяли от этого  места  только
два человека, и  ему  стало  казаться,  что  он  начал  что-то  слышать.  Но
возможно, до него доносились просто голоса людей, уже прошедших через  Точку
Перехода и обсуждавших этот момент. Правда, в голосах было что-то  знакомое.
Он не мог их узнать, но ощущение того, что они ему известны,  не  проходило,
хотя язык, на котором они  говорили,  показался  ему  незнакомым.  Хэл  умел
приводить  незнакомые  языки   к   знакомым   структурам.   Если   это   был
индо-европейский.., да, похоже, это какой-то язык романской группы.
   Теперь люди разговаривали очень  громко,  и  казалось,  они  одновременно
говорили все сразу. Сейчас между ним и Точкой Перехода оставался всего  один
человек.  Интересно,  как  можно  было  предполагать,  что  в  Точке   будет
что-нибудь  слышно,  когда  впереди  нее,  да  и  позади  тоже,  идет  такая
оживленная беседа? Голоса доносились до него со всех  сторон.  Должно  быть,
говорили все, кто стоял в одном ряду с ним. Находившийся перед  ним  человек
шагнул вперед, Точка Перехода освободилась. Хэл ступил туда, остановился,  и
лавина голосов обрушилась на него.
   Не десятки, сотни или тысячи, даже не миллионы  -  миллиарды  голосов  на
бесчисленном количестве языков, кричащие, возражающие, зовущие его.  Но  они
не  сливались  в  один  великий,  нечленораздельный   рев,   подобный   реву
радиоизлучения Вселенной, Все голоса оставались различимыми и  обособленными
и - это казалось невероятным - он слышал каждый из них.  И  среди  них  были
знакомые ему голоса, они взывали к нему, предостерегали его. Голоса Уолтера,
Малахии Насуно и Авдия. И когда он узнал эти три голоса,  существовавший  до
сих пор в его сознании и защищавший его барьер обрушился и исчез.
   Точка Перехода обратилась в возникший вокруг Хэла вихрь. Он услышал звук,
донесшийся до него словно откуда-то издалека. Это был его собственный  крик.
Он закружился, пошатнулся и упал бы, но его подхватили и  поддержали  чьи-то
руки. Это была та самая молоденькая девушка с экрана, с зелеными искорками в
глазах. Каким-то образом она очутилась здесь, в реальности, рядом с  ним;  и
оказалась не такой уж маленькой, какой выглядела на  экране.  Однако  ей  на
помощь почти сразу же поспешили двое мужчин.
   - Спокойно... Подержи-ка парня... - сказал один из них, и что-то проникло
глубоко внутрь его организма, высвободив тьму, подобную чернильной жидкости,
выпускаемой спасающимся бегством осьминогом. Она  захлестнула  его  целиком,
окутав полной темнотой абсолютно все, даже память о том,  что  произошло  на
террасе.
   Постепенно он снова возвратился в  явь,  в  покой  и  тишину.  Хэл  лежал
раздетый на кровати, в комнате, стены которой медленно меняли свою  окраску,
выдержанную в пастельных тонах. Рядом с кроватью и ночным столиком он увидел
два кресла, парящих в воздухе. Еще  в  комнате  находились  рабочий  стол  и
небольшой бассейн с бортами и дном голубого цвета. Хэл приподнялся на  локте
и огляделся. Комната обладала сбивающим с  толку  свойством:  казалось,  она
увеличивается в размерах в том направлении, куда обращается его взгляд, хотя
при этом не удавалось заметить какого-либо перемещения  стен  или  пола.  Он
снова обвел глазами комнату, затем внимательно осмотрел постель,  в  которой
лежал.
   Хэл никогда не придавал  большой  важности  тому  факту,  что  он  рос  и
воспитывался  в  условиях,  намеренно  приближенных   к   патриархальным   и
спартанским; но вместе  с  тем  всегда  осознавал  это.  Ему  представлялось
совершенно естественным, что, например, книги, которые он читал,  -  тяжелые
предметы из настоящей бумаги, что в доме не существует движущихся дорожек, а
вся мебель имеет постоянную форму и стоит на полу  на  ножках,  вместо  того
чтобы внезапно появляться  и  висеть  в  воздухе,  а  потом,  после  нажатия
соответствующей кнопки, бесследно исчезать.
   Он впервые лежал в силовой кровати.  Конечно,  он  знал  о  существовании
подобных кроватей, но совершенно не представлял себе, насколько они  удобны.
Со стороны это выглядело так, как будто он лежал, наполовину  погруженный  в
висевшее  над  полом  на  одинаковом  расстоянии   белое   облако   толщиной
сантиметров двадцать. Обволакивающая его похожая на белое облако  субстанция
приятно согревала в прохладном воздухе комнаты,  а  те  участки  постели,  с
которыми соприкасалось его тело, приобретали достаточную жесткость, чтобы  ,
не деформироваться под ним, какую бы позу Хэл  ни  принимал.  Вот  и  сейчас
локоть, на который он опирался, словно  бы  поддерживала  теплая,  сложенная
горстью ладонь.
   Он сел, перебросив ноги через край постели,  и  вдруг  к  нему  полностью
вернулась память. Это было похоже на оглушительный удар. Перед его мысленным
взором  предстала  терраса  и  все,  что  произошло   на   ней.   Охваченный
воспоминаниями, Хэл  сгорбился  и  спрятал  лицо  в  ладонях;  на  мгновение
окружающий его мир пошатнулся, и разум закричал, пораженный картиной,  вдруг
открывшейся его внутреннему зрению.
   Барьера, который скрывал бы все это от него, больше  не  существовало,  и
спустя мгновение он сумел успокоиться. Хэл поднял  лицо  от  ладоней.  Стены
комнаты утратили свою окраску. Установленные в них датчики мгновенно уловили
изменение температуры и влажности его кожи, а также с полсотни других слабых
сигналов организма и четко отреагировали  на  изменение  его  эмоционального
состояния. Стены изменили цвет на унылый, будничный, серый, и комната  стала
похожа на вырубленную в скале пещеру.
   Внезапно, его охватило чувство  яростного  протеста:  как  такие  события
вообще могли произойти? И под  действием  энергетической  волны  его  гнева,
придавшей  стенам  комнаты  цвет  раскаленного  утюга,  снова  включились  и
заработали  приобретенные  им  навыки,  заставляя   предпринять   дальнейшие
активные действия.
   Усилием воли он сконцентрировал свое  сознание,  сосредоточив  взгляд  на
единственной световой точке, мерцающей в углу кресла, так что в конце концов
он  стал  видеть  только  ее  одну.  Через  эту  точку,  как   через   порог
трансформации, его сознание перешло в состояние самогипноза, сочетающегося с
возникновением прямого канала связи между сознанием и  подсознанием.  Взгляд
оторвался от светящейся точки,  и  Хэл  снова  увидел  всю  комнату.  Прежде
свободные кресла занимали Уолтер, Малахия и Авдий.
   Конечно, его учителей на самом деле здесь не было. Он прекрасно осознавал
это. И ведя с ними беседу, он понимал, что это не они  отвечают  ему,  а  их
образы, воссозданные его воображением. Слова, якобы произносимые  ими,  были
теми словами, которые он несомненно услышал бы из их уст,  будь  они  сейчас
рядом  с  ним.  Этот  в  свое  время   кропотливо   отрабатывавшийся   прием
предусматривался именно для Таких моментов: Хэлу понадобится  помощь,  а  их
уже не будет рядом с ним, чтобы ее оказать. Правда, Хэд начал не с просьбы о
помощи, а с упреков.
   - Вы не имели права так  поступать!  -  почти  рыдая  крикнул  он.  -  Вы
позволили им убить себя и бросили меня одного!  Вы  не  должны  были  делать
этого...
   - Но, Хэл, послушай! Ведь мы выполняли свою обязанность, защищали тебя. -
В голосе Уолтера слышалась глубокая боль.
   - А я не просил вас об этом! Меня незачем защищать!  Я  хотел,  чтобы  вы
оставались живыми! А вы позволили им перестрелять вас!
   - Мальчик мой, ты был подготовлен к такого рода событиям, - хрипло сказал
Малахия. - Мы говорили тебе, что нечто подобное  может  произойти,  и  учили
тебя, как следует поступать.
   Хэл ничего не ответил. Теперь,  когда  он  дал  волю  своей  скорби,  она
захватила его целиком.
   - Я не знал... - Он зарыдал.
   - Малыш, мы же учили тебя, как надо справляться  с  болью,  -  вступил  в
разговор Авдий. - Ты не борись с ней. Прими ее.  Считай,  что  тебя  это  не
касается, и боль не причинит тебе вреда.
   - Но это ведь касается  меня...  -  Весь  поглощенный  своим  горем,  Хэл
ритмично раскачивался, сидя на кровати.
   - Авдий прав, Хэл, - мягко сказал Уолтер. - Мы научили тебя, и ты знаешь,
что нужно сейчас делать.
   - Вам все равно, всем вам... Вы не понимаете!
   -  Конечно  же,  мы  понимаем,  -  продолжал  Уолтер.  -  Мы  были  твоей
единственной семьей, и теперь ты почувствовал себя совершенно  одиноким.  Ты
считаешь, что у тебя все отняли. Но это не  так.  У  тебя  по-прежнему  есть
семья, огромная семья - все обитатели четырнадцати миров.
   Хэл помотал головой, продолжая раскачиваться: вперед -  назад,  вперед  -
назад.
   - Но это действительно так.  Сейчас  ты  думаешь,  что  никто  не  сможет
заменить тебе тех,  кого  ты  потерял.  Но  они  появятся.  Среди  людей  ты
встретишь тех, кто тебя возненавидит, и тех, кто  полюбит.  Я  знаю,  сейчас
тебе трудно в это поверить, но так будет.
   - А кроме того, существует нечто большее, чем любовь, - неожиданно сказал
Малахия. - И ты узнаешь это.  Бывает,  что  в  итоге  приходится  жертвовать
любовью, чтобы завершить то, что ты должен был сделать.
   - Это наступит, если будет на то воля Божья, - остановил его Авдий. -  Но
нет никаких причин, чтобы ребенок столкнулся с этим уже  теперь.  Предоставь
это будущему, Малахия.
   - Будущее уже наступило, - буркнул Малахия. - Он не сможет  противостоять
направленным против него силам, если будет  вот  так  сидеть  на  постели  и
плакать. Ну-ка распрямись, мальчик! - Приказ прозвучал мягко, почти ласково.
- Постарайся взять себя в руки. Тебе надо наметить план действий. Мертвые  -
это мертвые. А живые должны думать о живых, если даже эти живые - они сами.
   - Хэл, Малахия прав. - Тон Уолтера по-прежнему  оставался  сердечным,  но
слова звучали  уже  настойчиво.  -  И  Авдий  тоже  прав.  Продолжая  сейчас
предаваться своему горю, ты только оттягиваешь момент, когда  тебе  придется
задуматься о более серьезных вещах.
   - Нет, - ответил Хэл,  качая  головой,  -  нет...  Сейчас  он  был  не  в
состоянии даже в самой малой степени обрести уверенность в  себе,  осознавая
гибель этих трех человек, которых он любил всю свою жизнь и продолжал любить
сейчас. А они по-прежнему разговаривали - и хорошо знакомые ему соображения,
повторявшиеся по много раз теми же самыми словами,  постепенно,  помимо  его
воли, достигали его слуха.
   Шок, подученный им от случившегося,  как  будто  отбросил  его  назад,  в
раннее  детство,  и  он  снова   испытал   это   чувство   ужасной   детской
беспомощности. Но сейчас, когда рядом с ним звучали такие  знакомые  голоса,
он начал возвращаться в  настоящее,  вновь  обретая  относительную  зрелость
своих шестнадцати лет.
   - ..он должен где-то укрыться. - Это произнес Уолтер.
   - Но где? - спросил Малахия.
   - Я отправлюсь к экзотам, - неожиданно для  самого  себя  сказал  Хэл.  -
Уолтер, я ведь мог бы сойти за маранца?
   - Что ты думаешь об этом? - поинтересовался Малахия, обращаясь к Уолтеру.
- Твой народ не выдаст его Иным?
   - По своей воле - нет, - ответил Уолтер. - Но ты прав. Если Иные  узнают,
что он там, и окажут на  маранцев  давление,  те  не  смогут  укрывать  его.
Экзотские миры Иные не контролируют, но их  межпланетные  связи  уязвимы,  а
благополучие Мары и Культиса важнее судьбы одного мальчика.
   - Он мог бы спрятаться на Гармонии или Ассоциации, - предложил  Авдий.  -
Иные властвуют в наших городах, но за их пределами живут те, кто никогда  не
станет приспешниками сатанинских отродий. Эти люди не выдадут его.
   - Ему придется жить там как изгою, - вздохнул Уолтер. -  Он  еще  слишком
молод, чтобы сражаться.
   - Я могу сражаться! - запальчиво возразил Хэл. -  И  с  Иными,  и  с  кем
угодно!
   - успокойся, малыш! - остановил его Малахия. - Они съедят тебя  вместе  с
тостами за завтраком, даже не поднимаясь с кресел. Ты  прав,  Уолтер.  Среди
квакеров ему будет небезопасно.
   - Тогда Дорсай, - сказал Хэл. Малахия посмотрел на  него,  сдвинув  седые
кустики бровей.
   - Когда ты будешь готов и способен сражаться, тогда ступай к дорсайцам, -
произнес старый воин. - А до тех пор тебе там делать нечего.
   - Но тогда куда же? - воскликнул Авдий. - Все другие миры,  кроме  Земли,
уже попали под контроль Иных. И стоит им лишь пронюхать, что он там,  и  его
уже никто и ничто не спасет.
   - И тем не менее это должен быть какой-то другой мир, - сказал Уолтер.  -
Здесь, на Земле, ему тоже нельзя  оставаться.  Как  только  они  узнают  все
подробности о его жизни и о том воспитании, которое мы ему дали, то сразу же
примутся искать его. Среди них есть потомки от смешанных браков с  экзотами,
как тот высокий человек, свидетель нашей гибели; эти люди, так же как я, как
все, кто обучался на Маре или Культисе,  знают  онтогенетику.  Они  являются
исторической силой, эти Иные Люди, но  им  известно,  что  по  отношению  ко
всякой подобной силе должна существовать противодействующая ей.
   - Тогда Ньютон, - сказал Авдий. - Пусть он скроется среди  лабораторий  и
башен из слоновой кости.
   - Нет, - возразил Малахия. - Все они там похожи на черепах и улиток. Чуть
что, тут же прячутся в свои панцири и раковины  и  закрывают  их  за  собой.
Среди таких людей он будет ощущать себя настоящей белой вороной.
   - А как насчет Сеты? - спросил Авдий.
   - Ты что, спятил? Как раз там и собралось больше всего Иных, -  проворчал
Малахия. - Ведь Сета - средоточие  банков,  там  сходятся  пути  межзвездной
торговли. Все эти не имеющие узкой специализации миры, так же как  Венера  и
Марс, стали теперь планетами, где  все  структуры  общественного  управления
контролируются исключительно Иными. Один неверный шаг, и с  нашим  мальчиком
будет покончено.
   - Да, это верно, - медленно произнес Уолтер. - Ты сказал, Авдий, что  все
миры, кроме Дорсая,  Экзотских  и  Квакерских  миров,  а  также  Земли,  уже
контролируются Иными. Но есть одно исключение.  Планета,  которая  не  может
представлять для них интереса,  потому  Что  там  не  существует  подлинного
общества, над которым они захотели бы властвовать. Это Коби.
   -  К  шахтерам?  -  Хэл  удивленно  уставился  на  Уолтера.  -  Но   ведь
единственное, что я смогу там делать, - это работать в шахте.
   - - Да, - кивнул Уолтер.
   Хэл продолжал с недоумением смотреть на наставника.
   - Но... - Слова застряли у  него  в  горле.  Мара,  Культис,  Гармония  и
Ассоциация, а также Дорсай - вот те места, куда он жаждал отправиться. Любой
из молодых миров был интересным, неизвестным местом. Но Коби...
   - Это все равно что отправить меня в тюрьму!  -  наконец  выдавил  он  из
себя.
   Малахия повернулся к экзоту.
   - Я думаю, ты прав, Уолтер, - сказал он  и  перевел  взгляд  на  Хэла.  -
Сколько тебе сейчас лет, мальчик? По-моему,  примерно  через,  месяц  должно
исполниться семнадцать, так?
   - Через две  недели,  -  уточнил  Хэл.  Его  голос  дрогнул  от  внезапно
нахлынувших воспоминаний о том, как отмечались его дни  рождения  в  прежние
годы.
   - Семнадцать... - задумчиво протянул Малахия, глядя на Уолтера и Авдия. -
Три года "в шахте, и ему будет почти двадцать...
   - Три года! - В голосе Хэла прозвучало отчаяние.
   - Да, три года,  -  мягко  сказал  Уолтер.  -  Там,  среди  безымянных  и
потерянных людей, ты сможешь сам стать безымянным и затеряться лучше, чем  в
любом другом мире. За три года о тебе совершенно забудут.
   - И выйдешь оттуда другим человеком, - прибавил Авдий.
   - Но я не хочу становиться другим!
   - Ты должен им стать, - заявил  Малахия  категорическим  тоном.  -  Если,
конечно, намереваешься уцелеть.
   - Но три года! - снова повторил Хэл. -  Это  же  почти  одна  пятая  всей
прожитой мной жизни. Это вечность.
   - Да, - подтвердил Уолтер, и Хэл  отчаянно  посмотрел  на  него.  Уолтер,
будучи самым добрым из его троих воспитателей, отличался тем, что никогда не
менял однажды принятого решения. - И именно потому, Хэл,  что  пребывание  в
шахте покажется вечностью, оно пойдет тебе исключительно на пользу. При всем
том, что мы старались делать для тебя, ты рос в уединении,  изолированно  от
обычных людей. У нас не было выбора,  но  тем  не  менее  это  нанесло  тебе
определенный  вред.  Сейчас  ты  как  тепличное  растение,   которое   может
погибнуть, если внезапно окажется под открытым небом.
   - Тепличное растение? - Хэл вопрошающе смотрел на Малахию и  Авдия.  -  И
это все, что я собой представляю? Малахия, ведь ты же говорил, что по  своей
подготовке я ни в чем не уступаю обычному дорсайцу  моего  возраста.  А  ты,
Авдий, говорил, что...
   - Да хранит тебя Бог, мой мальчик, - прервал его  Авдий.  -  То,  что  мы
старались из тебя сделать, и то, что ты сейчас собой  представляешь,  делает
честь всем нам. Но реальная жизнь миров - это одна  из  тех  сфер  бытия,  с
которыми ты не соприкасался. А именно в этой реал