ой  войны  ему,  сами  понимаете,
ловить было нечего.
   Детально проинструктировав шотландцев, как они должны себя  вести,  я  на
всякий случай сообщил, что преступник не принадлежит  к  верховной  иерархии
сельского масштаба, а кроется где-то в пастушьих низах, дабы они  не  давили
косяка  на  Рашида  и  его  приближенных,  подозревая  всех  и  вся   и   не
провоцировали аборигенов на непредсказуемые поступки. Затем я отобрал у Фила
его бинокль за сто баксов, условился насчет сеансов связи  -  коль  скоро  в
таковых возникнет необходимость - и  бросил  своих  подопечных  на  произвол
судьбы в пяти километрах от Челушей. Ближе  подъезжать  было  небезопасно  -
особенности расположения данного населенного пункта не позволяли осуществить
скрытое выдвижение на облюбованное мною местечко.
   Прокравшись по складкам местности на перевал, я залег в верхней  точке  и
приготовился  наблюдать  за  прибытием  шотландцев,  которые   должны   были
появиться с минуту на минуту. Мне предстояло насладиться необычным зрелищем,
и я предвкушал некоторые пикантные нюансы, которые могли возникнуть по  ходу
знакомства основных фигурантов нашей интрижки.
   Вообще-то, бросая шотландцев на  произвол  судьбы,  я  некоторым  образом
рисковал. Учитывая дремучесть Рашида и его экзотический  темперамент,  можно
было предположить,  что  хозяин  Сарпинского  ущелья  обойдется  с  охранной
грамотой Грега примерно так же, как в свое время прекрасноликий Махмуд (мать
его ети, паршивца,  -  испортил  бумажку!).  Ситуацию  также  усугубляло  то
обстоятельство, что без меня представители шотландского клана  процентов  на
восемьдесят оглохли и онемели: Грег, сами знаете, в русском был ни  бум-бум,
а Фил с грехом пополам мог  изъясняться  обиходными  фразами,  заглядывая  в
карманный словарь.
   Опираясь   на   недавний   печальный   опыт   общения   с    неграмотными
распорядителями судеб и предвидя определенные  сложности,  я  заставил  Фила
вызубрить магическую формулу. Это своеобразное заклинание злого духа  должно
было прозвучать в самом крайнем случае: после ритуального вытирания  Рашидом
своей могучей задницы Греговым мандатом и веселого заверения  в  стиле:  "Мы
такой вот  так  делаим!  Жеп  витират  на  фуй  -  больше  нет!"  Содержание
магической формулы было  примерно  таково:  "Рашид  Бекмурзаев  -  настоящий
джигит!!! Мы - лепшие кунаки Мурата  Гиксоева!!!  Он  просил  прочитать  вот
это!!!" - после чего подать Рашиду отреставрированный мандат.
   В этом варианте  также  имелся  определенный  риск:  мы  не  предупредили
Мурата, что будем ссылаться на него, оказавшись  у  Рашида.  Впечатлительный
глава администрации Гирли-хаша мог в буквальном  смысле  выпасть  в  осадок,
если  бы  к  нему  ни  с  того  ни  с  сего  позвонил  грозный  приятель   и
поинтересовался: а действительно ли  у  него  есть  такие  странные  кунаки?
Однако других  вариантов  не  имелось,  как  говорится,  чем  богаты...  Мне
появляться   пред   светлы   очи   хитрого   Рашида    было    категорически
противопоказано. Борода и пышная шевелюра были слишком ничтожным камуфляжем,
чтобы меня не смог узнать этот сверхчувствительный монстр -  я  с  таким  же
успехом мог надеть противогаз и вырядиться в дрескостюм - результат,  можете
мне поверить, был бы нулевым...
   Итак, оказавшись на перевале, я дождался, когда в самом низу единственной
дороги, ведущей в село, возникла наша "Мицубиси", и  принялся  с,  интересом
наблюдать за развитием событий. Машина  проползла  едва  ли  половину  пути,
когда у "сторожевой" чайханы появился Рашид - аксакалы-стукачи работали  как
качественный отбойный молоток.  Хозяин  Челу-шей  и  повелитель  Сарпинского
ущелья, как всегда, был чрезвычайно живописен и колоритен: вырядился, мудак,
в белую бурку с кровавым  подбоем  (Понтий  чеченообразный,  мать  его  ети,
прокуратор челушинский,  блин!)  и  белую  же  лохматую  папаху.  И  застыл,
картинно подбоченясь, этаким пушистым ярким пятном  на  сером  фоне  мрачных
скал.
   Несмотря на всю серьезность ситуации, у меня было игривое настроение: я с
нездоровым  любопытством  предвкушал,  как  этот  звероподобный  неграмотный
мужлан со страшным треском посадит чопорных шотландцев на причинное место  и
Фил жалобно заблеет магическую  формулу,  жестоко  коверкая  русские  фразы.
То-то будет умора! Общение двух знатоков русского языка - один ни слова  без
словаря, второй ни в зуб ногой без чудовищного акцента.
   К моему величайшему удивлению, все получилось с  точностью  до  наоборот.
"Мицубиси" поднялась к чайхане, шотландцы вышли  из  машины,  поручкались  с
Рашидом, и Грег вручил ему письмецо Делана Баграева.  Хозяин  Челушей  очень
быстро прочел мандат, картинно поклонился, приложив руку к сердцу, и вдруг о
чем-то  заговорил  с  моими  подопечными,  а   те,   засранцы,   обрадованно
залопотали, перебивая друг друга и размахивая руками. Я протер глаза, протер
окуляры и посмотрел вновь. Нет, мне не померещилось: Рашид  вовсю  болтал  с
гостями - с видимой непринужденностью  и  добродушием.  А  поскольку,  кроме
английского, эти двое рыжих никакими другими языками не владеют, я  вынужден
был с чувством полного смятения признать,  что  звероподобный  мужлан  Рашид
изрядно преуспел в постижении тайн речи туманного Альбиона! Вот это новости!
А чего же ты, сволочь волосатая, с таким превеликим трудом общался  со  мной
по-русски  при  нашей  последней  встрече?  Ведь,  полагаю,  чтобы   выучить
английский, прежде необходимо хорошо знать русский?  Насколько  я  в  курсе,
чечено-английских или англо-чеченских словарей у  нас  в  обороте  сроду  не
водилось. Ннн-да... Так вот ты какой, пятнистый олень!
   Убедившись,  что   моих   подопечных   приняли   с   истинно   кавказским
гостеприимством, и понаблюдав за селом еще некоторое время, я отправился  на
прогулку. Спустился  с  перевала  и  хорошей  иноходью  рванул  по  знакомым
местам... куда бы вы думали? Правильно догадались  -  к  пещерным  галереям,
располагавшимся неподалеку от входа  в  горловину  Сарпинского  ущелья.  Как
говорится, не вынесла душа поэта... Нет, особой надеждой я себя не  тешил  -
столько времени прошло, да и  не  тот  человек  Зелимхан  Ахсалтаков,  чтобы
бросить на произвол судьбы два "лимона" баксов. Однако и  боевой  машине  по
прозвищу Сыч ничто человеческое  не  чуждо  -  теплилась  где-то  в  глубине
сознания шальная мыслишка... А вдруг?! Мало  ли  чудес  на  свете?  Есть  же
говорящие лошади и говорящий по-английски мужлан Рашид, который толком  двух
слов не свяжет по-русски - этакий  ичкерский  полиглот  скрытого  типа.  Так
почему не предположить, что после тщетных попыток  извлечь  из-под  каменной
толщи свое богатство душка  Зелимхан  бросил  это  предприятие  к  некоторой
матери и убрался не солоно хлебавши?
   Увы, сказки не получилось. Я даже не стал подниматься к верхнему входу  в
галереи - полюбовался снизу, сокрушенно вздохнул и потопал обратно. Вход был
расчищен - внизу, под грядой, возвышались колоссальные груды камней, которые
наглядно  свидетельствовали,  что  здесь  были  задействованы   значительные
людские резервы и произведен титанический объем работ. Что  ж,  Зелимхан  не
сам камни таскал. Дал команду Рашиду, тот выгнал свой разбойничий поселок на
пару недель - и достали  баксы.  Надо  было  мне  их  сжечь,  как  и  обещал
Зелимхану, вот тут я оплошал. Не до того мне  было  в  тот  момент,  другими
делами занят был.
   На свою бесполезную  прогулку  я  потратил  значительную  часть  светлого
времени. Когда возвращался на перевал, день уже близился  к  концу,  и  пора
было подумать о ночлеге. Памятуя о том, что ночью температура в горах  резко
падает, а окрестные  скалы  богаты  разнообразными  складками  и  небольшими
пещерами, я немного понаблюдал за селом и неспешно пошел по обратному склону
вниз, всматриваясь в детали окружающего ландшафта. Нужно было найти  удобное
местечко неподалеку отсюда, чтобы не дать дуба  ночью  и  с  первыми  лучами
солнца приступить к активному наблюдению.
   Двигаясь по склону, я обратил внимание на одну  вроде  бы  незначительную
деталь. В этом месте была всего одна тропа - та самая, что вела из  села  на
перевал и по обратному склону спускалась к лесу. Если помните, я рассказывал
- именно по этой тропке ловкие хлопцы Рашида  в  пешем  порядке  выдвигались
через границу на российскую сторону, в  целях  экономии  времени  и  нервов,
потребных при пересечении приграничной зоны по  основной  трассе.  В  других
целях забираться на перевал не было необходимости: баранов пасли  в  долине,
расположенной ниже села, а тутошние  детишки  по  горам  без  надобности  не
шастают, они с малолетства постигают иные премудрости, отличные от некоторых
видов шалопайства, присущего равнинным детям. В  общем,  тропка  была  одна,
хорошо утоптанная и постоянно используемая - независимо от  времени  года  и
погодных условий. А сейчас, спустившись  от  вершины  перевала  примерно  на
четверть расстояния длины склона, я вдруг обнаружил едва заметную  тропинку,
отходившую от основной под прямым углом и убегавшую в скалы. Судя по  всему,
ходили здесь не очень часто и не помногу персон сразу, и вообще не ходили, а
скакали или ездили. Как опытный  следопыт,  я  определил,  что  эта  "левая"
тропа, едва различимая на  каменистом  грунте,  выбита  подковами  лошадиных
копыт.
   - Кавалеристы, блин, недоделанные, - недоуменно хмыкнул  я,  рассматривая
находку и припоминая, что спуститься  по  обратному  склону  перевала  не  в
состоянии ни одна лошадь в мире, пусть даже  и  получившая  высшее  цирковое
образование - больно крут спуск. - И куда  же  вы  скачете,  соколы  вы  мои
дрищеватые?! Какого лысого дядю вы там забыли?
   Заинтересовавшись этим странным явлением, я  двинулся  по  конской  тропе
вверх и вскоре вышел на небольшую каменистую площадку с  редкими  кустиками.
Площадку со всех сторон обступали скалы -  внимательно  осмотревшись,  я  не
обнаружил другого  выхода  или  даже  отдаленного  намека  на  него.  Этакий
природный тупик, каменный мешок, сооруженный по прихотливой воле  природы  в
угоду злым силам.
   Прошвырнувшись по площадке, я  обнаружил  в  нескольких  местах  довольно
свежие катыши конского навоза и пришел к выводу, что  совсем  недавно  здесь
кто-то был.
   - И чего вам здесь надобно, красивые мои?  -  озабоченно  пробормотал  я,
принимаясь ощупывать скальные стены и двигаясь по часовой  стрелке  в  обход
площадки. Сумерки уже имели место - они медленно загустевали и обещали скоро
трансформироваться  в  кромешную   тьму,   в   которой   отыскать   что-либо
представлялось весьма проблематичным. То, что  я  хотел  найти,  нужно  было
обнаружить до наступления  темноты  -  в  противном  случае  мне  предстояло
ночевать на голых камнях, а данная перспектива меня совсем не устраивала.
   А что, собственно говоря, я хотел найти? Если честно  признаться  -  черт
его знает! Какой-либо конкретной цели в тот момент я не имел,  а  действовал
наобум, по наитию. После того как Мурат рассказал о странном происшествии  в
Халашах, я стал воспринимать дикого мужлана Рашида в ином аспекте. О хозяине
Сарпинского ущелья ходили самые странные слухи, которые многие  воспринимали
не иначе, как очередные зоновские сплетни - веселые и мрачноватые.  Я  также
не придавал этому особого значения: в нашем кругу могут наговорить  все  что
угодно, и разобраться,  где  заканчивается  правда  и  начинается  очередная
байка, порой невозможно - ЗОНА сама по себе похожа на  жутковатую  сказку  -
чем дальше, тем страшнее... Так вот - сегодня Рашид окончательно  добил  мое
воображение, проявив недюжинные познания в английском  -  этого  я  от  него
никак не ожидал.
   - Мы, таксидермисты, парни плечисты. Нас не заманишь сиськой  мясистой...
Угу-угу... - в раздумье пробормотал я, добравшись до небольшой ниши в скале,
скрытой за чахлым кустиком. С  обеих  сторон  от  ниши  скала  была  покрыта
трещинами. Всматриваясь в последних лучах заходящего солнца в эти трещины, я
внезапно обнаружил в их расположении некую закономерность. Так-так... Что же
меня смущало в этих слухах о Рашиде, что настораживало  и  не  давало  покоя
последние сутки? Каждый уважающий себя  горец  -  отличный  семьянин.  Иметь
крепкую семью, хозяйственную жену  и  кучу  здоровых  умных  детишек  -  это
престиж, это, если можно так выразиться, для чеченца просто  обязаловка.  На
равнине он может вытворять все что угодно, но  по  месту  проживания  обязан
являть своим поведением пример в соблюдении целого  свода  древних  обычаев,
одним из основных в ряду которых является добропорядочность. Что это значит?
Значит это, что, если слухи о Рашиде - не досужий вымысел, а  базируются  на
реальной основе, должен быть у этого  мрачного  типа  где-то  неподалеку  от
постоянного места проживания  какой-то  схрон.  Какое-то  логово,  где  этот
мужлан втихаря занимается мерзкими делишками, которые он вынужден  тщательно
скрывать от соплеменников...
   - Есть! - тихо прошептал я, затаив дыхание и замерев как  вкопанный.  Вот
оно... Закономерность в расположении трещин обрела отчетливость и стала  мне
понятна. Осторожно просунув руку в глубь ниши, я  нащупал  толстое  железное
кольцо и потянул - тотчас  же,  без  особого  труда  раздавшись  в  стороны,
распахнулись две створки дверей, замаскированных толстым слоем породы.
   Некоторое время выждав у образовавшегося отверстия, я не  без  содрогания
шагнул  в  просторную  пещеру  и  быстро  обошел  ее,  пользуясь  последними
отблесками догорающего заката.
   Ничего такого, что указывало бы на род занятий хозяина,  здесь  не  было.
Единственное, что меня заинтересовало, - входные  двери.  Обычные  распашные
ворота, выполненные из дубовых плах, укрепленные на мощных, хорошо смазанных
петлях, которые при вращении не издавали  ни  малейшего  скрипа.  Снаружи  к
дубовым доскам  каким-то  хитрым  клеем  были  пришпандорены  куски  породы,
которые весьма недурственно маскировали вход в пещеру.  Я  стоял  около  нее
несколько минут и умудрился потянуть за цепь только потому, что  рассчитывал
найти нечто в этом духе - иначе ни за что бы не догадался.
   Остальной интерьер пещеры заслуживал лишь самого поверхностного описания:
дубовый  стол;  несколько  приземистых  табуретов;  два   топчана,   укрытых
войлочными кошмами; могучий стеллаж для книг; сами книги - чуть  более  двух
десятков; огромный камин-очаг без намека на вытяжку или трубу; возле стола -
нечто похожее на кухонный шкаф, в котором висела на  остром  крюке  копченая
коровья  ляжка,  задубевшая  до  подошвенной  твердости.  Довершало  антураж
расположенное слева от входа хорошо оборудованное лошадиное стойло  на  одну
персону с большущей кормушкой, полной овса. А еще в пещере была керосинка  и
куча свечей в  трехствольных  канделябрах,  очевидно  реквизированных,  -  с
внешним обликом этой  дыры  витая  медь  оскаленных  драконьих  морд  никоим
образом не гармонировала.
   Потянув за цепь, я закрыл входные двери, запалил два канделябра и  уселся
за стол, чтобы обстоятельно переварить  увиденное.  В  пещере  было  сухо  и
относительно тепло - этакий маленький  подарок  от  духов  гор,  которые  не
пожелали, чтобы такой славный парень мерз ночью под открытым небом и к  утру
весь покрылся осадками. Я вырвал из двери кухонного шкафа  воткнутый  кем-то
тесак, подозрительно обнюхал его и, с большим трудом откромсав  от  коровьей
ноги солидный кусок, начал не спеша его употреблять, радуясь, что в процессе
всех  пертурбаций  последних  трех  месяцев  лихие  чеченские  ребятишки  не
удосужились выбить мне зубы. Ох и вкусной же мне  показалась  железобетонная
говядина! А еще мне показалось, что у хозяина пещеры  довольно  своеобразное
представление о комфорте. Настелить дощатый пол в пещере он  не  удосужился,
так же как и соорудить элементарную вытяжку для очага. Зато прилепил к своду
пещеры подвесной потолок, сработанный из деревянных плах и  прокопченный  до
антрацитовой черноты. Понятное дело - вытяжки нет, дым из очага за несколько
сеансов насквозь пропитал  свежеструганые  доски,  так  что...  А  еще  меня
заинтересовали книги. Это были сплошь дорогие и редкие издания по технологии
выделки  и  обработки  кожи,  а   также   несколько   монографий   известных
египтологов,   освещающих   прикладные   аспекты   искусства    мумификации,
доставшиеся нам в наследство от ушедших в небытие  пирамидосозидателей.  Все
книги были на английском языке, чему я уже не стал удивляться, а принял  как
должное,  кроме  того,  в  стеллаже  также  имелись  два  объемных  словаря:
русско-английский и наоборот.
   Прикончив кусок говяжьей подошвы, я еще раз обошел  помещение  в  поисках
каких-нибудь гипотетических пакостей, не замеченных мною с первого  взгляда,
и принялся устраиваться на ночлег. Не желая  оказаться  в  роли  пресловутой
Машеньки, попавшей по недоразумению  в  логово  прожорливых  тедди-биров,  я
проигнорировал наличие удобных топчанов и оборудовал  себе  ложе  в  конской
кормушке, расположенной слева от входа.  Вооружившись  чугунной  кочергой  в
полпуда весом, валявшейся у очага, я задул свечи и в кромешной тьме забрался
в кормушку. Если кто-то пожелает ночью вломиться  в  пещеру,  у  меня  будет
около двадцати секунд - от момента  открывания  двери  до  завода  лошади  в
стойло, коль скоро эта самая лошадь вообще  будет.  За  это  время  я  успею
проснуться,  разобраться  в  ситуации  и  укокошить  нежданного   посетителя
кочергой - мне для этого даже не понадобится выскакивать из кормушки.
   Утомленный дневными хлопотами, я несколько минут мужественно  боролся  со
сном, анализируя создавшуюся ситуацию, затем сдался и провалился  в  царство
Морфея. Подсознание тотчас же начало мстить  за  проявленную  слабость:  мне
приснился чудовищный кошмар. Какие-то мертвецы, покрытые трупными пятнами  и
вонючей  слизью,  шли  ко  мне  из  разных  углов  пещеры  и   тянули   свои
разлагающиеся  руки,  желая  заключить  меня  в  объятия.  Откуда-то  взялся
египетский фараон с пылающим  аметистовым  взором  -  этот  мерзавец  злобно
скалился и  подмигивал  мне,  недвусмысленно  проводя  указательным  пальцем
бинтованной руки по горлу. Кто-то, по всей видимости, еще  не  совсем  труп,
тонко  выл,  заходясь  в  животном  ужасе  перед  уготованной  ему  участью,
откуда-то сверху лениво сочились  струйки  свежей  крови,  образуя  на  полу
пещеры изрядные лужи. И  над  всем  этим  безобразием  застыла  ухмыляющаяся
бородатая харя Рашида, у которого в левой ноздре блестело обручальное кольцо
моей несчастной Светланки, упокоившейся полтора года назад...
   Проснулся я в холодном поту, несмотря на изрядную прохладность пещеры,  и
по  пробуждении  испытал  сразу  два  чувства.  Светящиеся   стрелки   моего
поддельного "Ориента" показывали два с небольшим пополуночи, а в кормушку  я
забрался что-то около двадцати двух тридцати пяти.  То  есть  спал  я  всего
ничего, а ощущение было такое, будто выспался на  неделю  вперед.  А  еще  я
почувствовал, что меня терзает беспричинный страх. Такого со мной  давненько
не случалось: я многое повидал за свою недолгую жизнь и испытал столько, что
вполне достало бы для целого взвода детей асфальта, желающих получить острые
ощущения. За годы военной деятельности, полной опасностей и тревог,  у  меня
выработался своеобразный условный  рефлекс,  некое  шестое  чувство,  всегда
безошибочно подсказывающее в экстремальных ситуациях: готовься, парень! Тебя
ждет какая-то пакость летального характера!
   Так вот, сейчас это мое второе "я" кричало  мне:  бойся!!!  Где-то  рядом
таится нечто чудовищное и невообразимое...
   Выбравшись из  кормушки,  я  запалил  свечи  в  одном  из  канделябров  и
отправился вторично исследовать пещеру.  Я  облазил  каждый  уголок,  изучил
каждый  квадратный  сантиметр  пола  и  в  завершение  даже  обстукал  стены
кочергой, в надежде обнаружить подозрительные пустоты.