явление "духов" на  российской  территории  никого  в  состояние  шока  не
повергло - в истерику никто не впал и героических бросков грудью на  автомат
не совершал.
   Автобус неторопливо передвигался по грунтовке, петлявшей меж  посадок,  и
вскоре шоссе скрылось  за  кронами  деревьев.  Придя  в  себя,  я  аккуратно
выдернул из рук онемевшей Светланы ридикюль,  достал  маникюрные  ножницы  и
слегка надрезал обивку сиденья. - Затем я  извлек  из  кармана  куртки  наши
документы, путевки и засунул их  под  обивку,  постаравшись  продвинуть  как
можно дальше, чтобы не прощупывались при поверхностном осмотре.  Избавившись
от документов, я немного расслабился и даже  рискнул  высунуться  в  проход,
чтобы повнимательнее рассмотреть захватчиков. Если они  помимо  тривиального
грабежа начнут выяснять, кто есть кто, и найдут наши документы -  я  в  этом
автобусе буду первым кандидатом  в  покойники.  Открыв  обручальным  кольцом
бутылку пива, я приготовился пролить содержимое на сиденье: если чехол будет
залит, "чехи" почти наверняка не станут его детально  рассматривать.  Они  в
этих вопросах крайне щепетильны, чистоплюи хреновы...
   Через некоторое время автобус остановился. Выглянув в окно, я  обнаружил,
что в расположенной неподалеку рощице стоят два тентованных  "Урала",  возле
которых расхаживают десятка полтора вооруженных "духов".
   "П...дец, приехали", - зафиксировало сознание праздную мысль.
   - Приехали! - подтвердил здоровенный лентоносец и коротко приказал:
   - Всем выйти на улицу! Вещи оставить в салоне. Кто не  выйдет,  пристрелю
как собаку!
   Пассажиры  покидать  салон  не  торопились.  Люди  передвигались  нехотя,
несмотря на понукания нервно покрикивающих  боевиков,  стоящих  у  двери.  Я
незаметно вылил пиво на сиденье и теперь стоял  враскорячку,  ожидая,  когда
можно будет вылезти в проход.
   Поскучав с полминуты, боевик-лентоносец скорчил страшную рожу  и  гнусаво
пообещал:
   - Я, бля, вижу, вы ни черта не торопитесь, идиоты! Считаю до  двадцати  -
кто не успеет выйти, расстреляю как собаку! - И для пущей убедительности два
раза выстрелил из автомата вверх, продырявив крышу "Икаруса".  -  Раз,  два,
три... - На счете "18" салон опустел - пассажиры резво высыпали на  улицу  и
сгрудились у автобуса.
   - Внимание  сюда!  -  громогласно  объявил  здоровенный  "дух".  По  всей
видимости, он командовал акцией - его слушались.  -  Мы,  солдаты  свободной
Ичкерии, производим изъятие ценностей для организации борьбы  с  российскими
оккупантами! После этого будете свободны. Мы не желаем вам зла, но  жестокая
необходимость поставила нас в такие невыносимые условия,  что  мы  вынуждены
пойти на экспроприацию! Поэтому прошу понимать правильно: при  сопротивлении
- расстрел на месте...
   А в это время боевики уже разделились на три группы:  первая  расставляла
пассажиров лицом к автобусу, руками на борт, и сноровисто производила обыск,
вторая забралась в салон и принялась ковыряться  в  оставленных  там  личных
вещах, а третья распаковала багажное  отделение  и  по-хозяйски  копалась  в
сумках и чемоданах, откладывая в сторону то,  что,  по  бандитскому  мнению,
могло послужить на благо борьбы с российскими оккупантами.
   Дивясь организованности захватчиков и красноречию их командира, я обратил
внимание на то, что настала и наша очередь: добравшись до стоявшей рядом  со
мной Светланы молодой сухощавый "чех" с зеленой  косынкой  нa  голове  очень
резво (этакий живчик) начал обыскивать мою жену, моментально забрался к  ней
под юбку и задержал там руку, плотоядно озарившись жадным взором.
   Горячая волна ненависти ударила мне в  голову:  с  трудом  сдержавшись  и
подавив естественное желание зарядить живчику в репу, я ухватил его за руки,
подтащил к себе и, фиксируя  захват,  громко  произнес,  выговаривая  каждое
слово:
   - Эй, вайнах! У тебя знамя пророка на голове!  И  ты  во  время  газавата
лапаешь женщину?! Аллах тебя за это не похвалит!
   Живчик  сноровисто  освободился  от  захвата  и  отскочил  назад,  быстро
переведя автомат из-за спины на меня. Впившись взглядом в палец на спусковом
крючке, я присел и напрягся, готовый  молниеносно  метнуться  в  сторону  от
плоскости стрельбы и  оттолкнуть  Светлану.  Хотя  в  принципе  я  прекрасно
понимал, что долго метаться не придется - ичкерские волки порвут на куски.
   Рядом с живчиком неожиданно возник лентоносец - командир боевиков. Ударив
по плечу изготовившегося к стрельбе соратника, командир слегка оттолкнул его
в сторону и пробормотал по-чеченски:
   - Тебе что, не терпится? Подождать не можешь, а? Делом займись!
   Живчик злобно зыркнул на командира, но  смолчал,  а  я  сделал  вид,  что
ничего не понял - ребята могут заинтересоваться, откуда  это  такой  шустрый
пацан, почти лысый и сильно загорелый, да еще понимающий чеченский язык.
   - Та-а-ак! - командир "духов" приблизился и некоторое  время  внимательно
рассматривал меня, раскачиваясь с пятки на  носок  и  поглаживая  кинжал  на
правом бедре. "Ну вот, началось, - с тоской зафиксировало сознание,  а  тело
начало медленно разворачиваться  вправо,  чтобы  поудобнее  долбануть  левой
ногой на уровне диафрагмы - таким ударом я ломаю сосновую плашку толщиной  в
10 см. - Куда ты, тело! - Я вернул ноги на исходное положение и с сожалением
констатировал, что еще не выпал из режима "война", не успел перестроиться  в
стадию нормального мирного регулирования. - И, наверное, уже  не  успею",  -
огорченно констатировало сознание.
   - А ты  почему  такой  ловкий,  э?  -  поинтересовался  наконец  командир
"духов", просканировав взглядом мою персону. - Ты почему такой  загорелый  и
стриженый? Э? Ты офицер, да?
   На что я тут же, не моргнув глазом, соврал:
   - Да какой, в задницу, офицер! Пастух я, бляха, - коров пасу  в  Ипатово.
Тифом токмо что переболел - вот оттого и лысый.
   - А откуда ты про газават знаешь?  -  подозрительно  прищурился  командир
боевиков. - Про знамя пророка, э? Ты для пастуха что - то больно шустрый...
   -  Дык,  телевизер  смотрю  постоянно,  у  мине  с   собой   портативный.
Насмотрелся про вас - все передачи только и говорят  про  Чечню...  -  робко
стал оправдываться я и шмыгнул жалостно носом. - А потом, опять  же  газеты,
там, журналы...
   - Ну-ка, покажи документы, - прервал меня  лентоносец,  и  я  с  тревогой
отметил, что он  переключил  внимание  на  мою  супругу,  вцепился  масленым
взглядом в Светкины коленки, так неосмотрительно  выставленные  на  всеобщее
обозрение из-за задирания юбки в процессе обыска.
   - Юбку одерни, дура! - злобно прошипел я, скривив рот набок. - Заправься,
я сказал! - И объяснил здоровенному:
   - А нету у мине документов. На че их мине с собой таскать? Вона,  жена  у
мине пилепсией страдает. Дык, везу в Минводы к знахарю, тама травник есть  -
Ерофеев. Слыхал поди, а?
   - Нету документов, говоришь? - переспросил боевик и  недоверчиво  мазанул
взглядом по карманам моей куртки.
   - Ага, нету, - подтвердил я и этак простецки предложил:
   - Да ты позвони в Ипатово,  спроси  Антона-пастуха  -  тама  миня  каждая
собака знает!
   - Эпилепсия, говоришь, - пробормотал "чех". - Ниче себе  эпилепсия!  -  и
опять уставился на Светку, как кот на банку со сметаной. Я  внутренне  взвыл
от отчаяния и от всей души пожалел, что автобус выдерживает расписание. Вот,
надо же, а! Ведь задержись мы на полчаса -  и  были  бы  сейчас  полноценные
сумерки, при которых не то что коленки - хрен очертания фигуры различишь!
   - Эпилепсия! - хмыкнул лентоносец и отошел, буркнув что-то живчику - я не
расслышал. Живчик закивал головой, потер ладони и двинулся обыскивать других
пассажиров, проигнорировав мою персону.
   Дурное предчувствие кольнуло мою легкоранимую  душу,  и  обожгло  изнутри
ощущение надвигающейся беды.
   - Света, - прошептал я,  обращаясь  к  жене,  -  ты  волосы  поаккуратнее
заколи, ну чтобы не рассыпались. И приволакивай  ногу,  когда  передвигаться
будешь, головкой тряси, как будто эпилептичка. Ясно?
   - Ага, - покорно ответила жена. - Постараюсь, - и вцепилась в мою руку. -
Ты только не уходи никуда, ладно? Не бросай меня с этими...
   - Господи, да куда я уйду? - Я раздраженно потискал ее вспотевшую ладошку
и тяжело вздохнул: моя капризная супруга - страшная трусиха и паникерша. Она
моментально впадает в прострацию и перестает рационально  соображать,  стоит
какой-нибудь бабке в очереди за хлебом крикнуть на нее, а уж тут...
   Процесс экспроприации длился минут  двадцать  -  пока  бандиты  проводили
ревизию вещей и обыскивали пассажиров,  сумерки  окончательно  загустели,  и
очертания  предметов  стали  недостаточно   хорошо   различимы.   Я   слегка
приободрился - авось в суматохе и спешке как-нибудь пронесет.
   Закончив свои дела, "духи" начали  загонять  пассажиров  в  автобус  -  я
обхватил Светлану за талию и крепко прижал к себе, еще раз напомнив:
   - Приволакивай ножку, приволакивай! -  хотя  видел,  что  она  совершенно
ничего не соображает и вот-вот грохнется в обморок.
   Какой-то пацан  метрах  в  двух  от  нас  внезапно  откуда-то  извлек  не
удостоившийся экспроприации "Полароид" и, направив его  в  сторону  основной
группы боевиков,  грузивших  экспроприированные  вещи  в  "Уралы",  полыхнул
вспышкой. "Идиот! - подумал я. - Прибьют ненароком!" Находившийся неподалеку
боевик, подталкивающий пассажиров, отреагировал мгновенно: растолкав  толпу,
он залепил пацану смачную оплеуху, вырвал у  него  "Полароид"  и  с  размаху
хлобыстнул его о борт автобуса.
   - Шпион, бля! - возмущенно высказался боевик. -  Я  тебе  пофотографирую,
сучонок! - И тут же залепил еще одну оплеуху -  какому-то  пожилому  дядьке,
который возмущенно вскинулся: дескать, нельзя детей обижать! - Я вас, уроды,
всех бы поубивал! - заявил "дух" и скрежетнул зубами. - Ухххх, скоты, бля...
   Когда две трети пассажиров уже погрузились в автобус, к оставшимся  вдруг
подскочили несколько "чехов" и, выдернув из толпы двух девчонок лет 17 - 18,
сноровисто потащили их к "Уралам".  По  толпе  пробежал  возмущенный  ропот.
Какой-то дородный  мужик  выскочил  из  общей  массы  и  бросился  вслед  за
девчонками, ругаясь и размахивая руками, но тут же получил прикладом в лоб и
рухнул пластом на землю.
   - Не дергаться! - заорал командир боевиков. - Мы установим их личности  и
высадим в ближайшей деревне!
   Я болезненно напрягся и вспотел - знаем  мы  ваши  проверки,  скоты!  Вот
уроды-то,  ну   уроды...   Если   рассуждать   отвлеченно,   девчонки   сами
спровоцировали "духов" - я еще при  посадке  в  пункте  отправления  обратил
внимание на эту парочку: они сидели вместе и лукаво постреливали  глазенками
на всех подряд мужиков, перехихикивались-перешептывались, этакий воплощенный
секс в шортиках и блузках без лифчиков. Это если рассуждать отвлеченно...
   - Довьщелывались, идиотки, - прошептал я  и  еще  крепче  прижал  к  себе
Светлану, немного прибавив в движении,  чтобы  в  плотном  потоке  побыстрее
проскочить в дверь автобуса. До спасительной двери осталось двое пассажиров.
Один. Вот Светка ставит ногу на подножку, и я чувствую, что  сердце  мое  от
напряжения сейчас разорвется на  куски.  Командир  боевиков,  стоящий  возле
самой двери, отводит взгляд - в полумраке он нас не рассмотрел. Кроме  того,
именно в этот момент к нему подошел один из "духов" и по-чеченски спросил:
   - Зачем мы их загоняем? Только время тратим! Давай, уматывать  надо!  Они
все равно выйдут, когда мы уедем.
   - Не выйдут,  -  командир  покровительственно  похлопал  вопрошающего  по
плечу. - Я на дверь присобачу одну штуку и скажу, что  если  кто-то  покинет
автобус, это устройство отреагирует на уменьшение веса и автобус взлетит  ко
всем чертям! Они будут тут сидеть, пока кто-нибудь на них не наткнется.
   - А что, у тебя есть такая штука? - удивленно спросил боевик. - Я  что-то
не видел раньше...
   - Ха! - командир развеселился. - Слушай больше! Этой штуки у меня нет - я
приклею на жвачку свой портсигар. Вот так. Но они-то об этом не знают!
   - Ай, молодец! - восхитился боевик. - В этот момент я протолкнул Светку в
салон  и,  ухватившись  за  поручень,  надавил,  чтобы   забраться   самому.
"Пронесло! - метнулось в сознании. - Ну, еще чуток!" - И вдруг там, впереди,
что-то произошло - послышались возмущенные возгласы, плотное  скопление  тел
колыхнулось назад. Прямо перед Светкой откуда ни  возьмись  возник  здоровый
дед, который ломился к выходу и причитал:
   - До ветру мне, братцы! До ветру, а то все!
   Светка слабо пискнула и тут же была  водворена  мощным  толчком  деда  на
нижнюю ступеньку автобуса - я вывалился наружу и злобно прошипел:
   - Дед - назад!!! Назад, скотина! Сссука! Я тебя задушу! Назад!
   - Ой, командир, - заблажил дед, обращаясь к лентоносцу. - Ой, выпусти  до
ветру, а то щас обделаюсь. Не дай опозориться старому...
   - Что там у вас? - боевик недовольно крякнул,  включил  мощный  фонарь  и
полоснул лучом по дверному проему. - Ты куда, дед?
   - До ветру! - зорал дед что есть дури. - Щас наделаю в штаны!
   - Ладно, вылезай, - разрешил командир и оскалился:
   - Мы гуманные!
   Дед опять рванулся, и, несмотря на то, что я изо  всех  сил  держался  за
поручень в автобусе, стараясь вдавить свою жену внутрь салона, мы  все  трое
спустя краткий миг оказались на улице: я, Светлана  и  дед,  который  шустро
рванул куда-то влево от автобуса.
   Подхватив Светлану за локоть, я попытался запихнуть ее в дверь, и в  этот
момент лентоносец направил луч фонаря ей в лицо.
   - О! "Эпилепсия"! - обрадованно воскликнул  он  и  ухватил  Светланку  за
руку. - Иди сюда, "эпилепсия", мы тебя лечить будем!
   Рванувшись влево, я рубанул кулаком, целясь в голову "духа",  но  немного
оплошал - ослепил луч фонаря, мотнувшийся мне  в  лицо,  -  бандит  отпрянул
назад, и кулак мой глухо толкнулся  о  его  разгрузку,  зацепив  там  что-то
твердое. В этот миг что-то тяжелое обрушилось мне на затылок, и  мир  вокруг
свернулся в клубочек,  который,  в  свою  очередь,  уменьшился  до  размеров
точки...
   Очнувшись, я обнаружил, что сижу на ступеньках "Икаруса"  и  чьи-то  руки
заботливо прикладывают к моей голове мокрую тряпку. Оттолкнув  эти  руки,  я
поднял  голову  -  в  салоне  тускло  горела  единственная   лампочка,   над
водительским местом. Голова гудела, как  трансформатор.  Ощупав  затылок,  я
наткнулся на здоровенный желвак у основания черепа.
   В салоне кто-то всхлипывал, кто-то причитал, кого-то успокаивали.
   - Очухался, сынок? - раздался голос сзади. - Крепко тебя  угостили!  -  Я
обернулся  и  с  трудом  различил  бабку-спекулянтку.  Она  располагалась  в
автобусе сзади, вся в баулах и мешках. - Я  примочку  тебе  делала  -  шишак
здоровущий получился, - сообщила бабка и скорбно  вздохнула.  -  А  девчонку
твою увезли, супостаты...
   Меня словно током ударило. Светка!!! Господи, они же  забрали  мою  жену!
Взвыв от бессильной ярости, я ломанулся наружу. Тотчас же вопль ужаса потряс
салон:
   - Взорвется!!! Щас взорвется!!! -  разноголосым  хором  заорали  те,  что
заметили мой порыв.
   - Э-э, не  балуй!  -  Водила  грозно  приподнялся  на  своем  месте,  его
напарник, привстав со  служебного  сиденья,  обнял  меня  за  плечи  и  тихо
пояснил:
   - Ну, успокойся, браток, че уж теперь? Там они микрочип повесили  -  если
масса изменится, все взлетим в небеса...
   Вырвавшись из объятий второго водилы, я несколько раз лупанул кулаком  по
панели управления - дверь всхлипнула и  отъехала.  Я  вывалился  наружу  под
аккомпанемент отчаянных  криков.  Обнаружив  на  двери  приклеенный  жвачкой
пластмассовый портсигар, я бросил его в салон и сообщил:
   - Вот он, ваш микрочип. Кому вы верите? - и, отбежав от  автобуса,  начал
всматриваться в темноту. Вскоре  из  салона  повыбирались  люди  -  шоферня,
недоуменно  переговариваясь,  включила   снаружи   переноску   и   принялась
ковыряться в моторе.
   Сознание мое лихорадочно перебирало наиболее приемлемые варианты действий
- надо же было что-то предпринимать!  Изо  всех  сил  напрягая  извилины,  я
вскоре понял, что ничего хорошего придумать не могу, и  заскрежетал  зубами.
"Господи!!! За что?" Я развернулся к автобусу и заорал на водителей:
   - Какого хрена копаетесь?! Ремонтируйте живее! Ехать же  надо,  сообщить!
Они же, бля, с каждой минутой все дальше и дальше!
   - Куда там ехать, - угрюмо  пробормотал  один  из  водил,  -  они  двигун
расстреляли. Ты посмотри, весь блок разворотило...
   Упав на траву, я некоторое время стонал и бил кулаками оземь, затем вдруг
представил себе: трясущиеся по колдобинам "Уралы", в кузовах которых бандиты
терзают мою жену... Мне такого не могло присниться  даже  в  самом  страшном
сне, небыль это, кошмар... Совершенно ничего нельзя сделать, даже  если  мне
удастся добраться до трассы и остановить попутку. Пока я  доеду  до  первого
поста ГАИ, сообщу о случившемся, пока они там мне поверят, пока поднимут  на
ноги силы и  средства,  достаточные  для  надежного  блокирования  района  и
перехвата, - "духи" будут уже далеко. Я сел на колени  и  заплакал  навзрыд.
Если бы мои бойцы увидели меня сейчас, они  бы  не  поверили  глазам  своим:
никто никогда и нигде не видел, чтобы железный Сыч  плакал,  -  не  было  на
свете сил, чтобы вынудить его на это немужское дело...
   Мимо меня прошел пацан - тот самый, который рискнул запечатлеть  боевиков
на "Полароид". Он приблизился к ковыряющимся в моторе водителям  и  протянул
что-то под луч переноски.
   - Гляди, дядя, снимок получился, - обрадованно воскликнул  пацан.  -  Вот
они, враги. Нормально вышли. Можно в милицию отдать!
   Рассмотрев полароидную фотографию, один из водил угрюмо пробормотал:
   - Ага, обязательно. Можешь этот снимок себе на память взять.  Так  они  и
станут искать этих... Вон, на Дудаева был всероссийский розыск объявлен, что
толку.
   Перестав рыдать, я чисто автоматически приблизился к пацану,  внимательно
всмотрелся в лица,  запечатленные  на  фото,  и,  вырвав  из  рук  мальчишки
фотографию, засунул ее в карман куртки, проигнорировав  протесты  маленького
фотографа с опухшей щекой.
   Нет, я не обижаю маленьких - это не в моих правилах. Просто мое  сознание
на общем фоне полного отчаяния вдруг вычленило одну рациональную мысль. Нет,
в тот  момент  я  даже  отдаленно  не  представлял  себе,  как  можно  будет
воспользоваться этой фотографией. Просто  она  была  единственным  связующим
звеном, пусть зыбким и крайне ненадежным, но все же крохотным мостиком между
мною и теми, кто увез в ночную мглу самого дорогого мне человека...

ГЛАВА 2

   ...Мужик стоял  на  опушке  леса,  обернувшись  назад,  и,  прищурившись,
смотрел на пятерых "духов", которые с ленивым любопытством наблюдали за  его
телодвижениями. Несмотря на достаточно  прохладную  погоду,  а  стоял  конец
апреля, на лбу у мужика подрагивали крупные градины пота. Кроме того, темные
пятна,   выступившие   на   клетчатой   рубашке   несколько   минут   назад,
свидетельствовали, что этот парень в одночасье вдруг тотально вспотел - хотя
он не бегал и не совершал титанических усилий. Это объяснялось просто: мужик
не хотел умирать.
   - Ну че встал? Ты иди  давай,  иди,  -  посоветовал  один  из  чеченов  -
худощавый фиксатый черныш лет сорока,  облаченный  в  баранью  душегрейку  и
папаху.  -  Топай,  -  он  ткнул  для  убедительности  стволом  автомата   в
направлении леса. - Туда топай.
   Мужик тяжело вздохнул и отрицательно помотал головой: в этом месте метрах
в тридцати от опушки шла сплошная полоса минных заграждений -  он  прекрасно
об этом знал.
   - Не пойду, - мужик упрямо сжал губы и нахмурился, стирая пот со  лба.  -
Уж если совести у вас совсем нет, мочите прямо здесь. А то  ногу  оторвет  -
буду мучиться, хрен его знает, как долго. Или отпустите,  или  мочите  -  не
пойду туда, и точка.
   - Э-ээээ - че дурака включаешь? - сокрушенно произнес фиксатый и пояснил:
   -