и,  мне
необходимо было дождаться, когда наступят сумерки. В этот  период  очертания
предметов становятся расплывчатыми и призрачными, ближе десяти шагов  толком
ничего нельзя рассмотреть и очень легко можно ошибиться,  приняв  совершенно
стороннего типа за товарища по оружию.
   В режиме "сумерки" я чувствую себя как  рыба  в  воде.  Поэтому  стараюсь
наиболее сложную часть своей работы выполнять именно в это время суток.
   Обстоятельства вполне благоприятствовали, ничто не мешало  мне  дождаться
сумерек и заняться делом. Единственный  неприятный  нюанс  -  вечером  Вахид
будет уже в усадьбе. Это значит, что обстановка осложнится  присутствием  на
объекте четырех лишних "духов" при оружии, один из которых будет  находиться
в изолированном дворе, наверняка имея под рукой радиостанцию.
   Значит, мне придется очень тихо убить пятерых боевиков  в  первом  дворе,
аккуратно забраться во второй двор, укокошить Вахида и, нейтрализовав гарем,
забрать свою жену. Всего-то делов...
   В 20.09 на перевал вылез "уазик",  как  положено,  побуксовал  в  верхней
точке и, неспешно спустившись к  подконтрольной  усадьбе,  заехал  в  первый
двор. Из машины вышли четверо и разделились - трое направились к  домику,  а
один вошел в дверь, ведущую во второй двор.
   Спустя пять минут после шараханий  по  территории  первого  двора  пятеро
уселись за стол и длительное время не проявляли двигательной активности - по
всей видимости,  "духи"  ужинали.  Приятного  аппетита,  родные  мои!  Ешьте
поплотнее - это ваш последний ужин.
   Итак, декорации на месте. Осталось дождаться поднятия занавеса,  и  можно
начинать представление...
   В 21.35 сумерки загустели настолько,  что  я  перестал  различать  фигуры
сидевших за столом. Подождав еще десять минут, я перестал видеть  и  двор  -
забор усадьбы утратил свои очертания и слился с окружающей местностью.
   Ориентируясь по маленькому  домику,  белевшему  в  сумерках  расплывчатым
пятном, я покинул свой НП и побежал  с  холма  вниз.  Спустя  пять  минут  я
приблизился к усадьбе, зашел в тыл и  перемахнул  на  внутреннюю  территорию
первого двора.
   Ах, какой фундаментальный сортир отгрохали "чехи" за  маленьким  домиком!
Он располагался прямо у забора, хотя и отстоял от дома на удалении в десяток
метров. Когда я высунул голову над линией ограждения, дом не  попал  в  зону
моего  визуального  контроля  -  его  полностью  загородила  мощная  "спина"
сортира!
   Выглянув из-за каменной кладки, я всесторонне исследовал эту часть  двора
и затаился между сортиром и забором, тщательно прислушиваясь.
   Радовало то обстоятельство,  что  тыльная  сторона  дома,  выходившая  на
задний двор, окон не имела  -  это  в  значительной  степени  облегчало  мою
задачу.
   За стеной, разделявшей дворы, слышалось приглушенное гудение дизеля. Судя
по всему, Вахид пристроил электростанцию  где-нибудь  в  сарае  со  стенами,
обитыми  звукоизолирующими  прокладками,  -  иначе  она  тарахтела  бы,  как
трактор. Наверняка у него в доме имеются телевизор  и  даже  видак  -  любит
комфорт, козлик!
   Минут  через  пятнадцать  сумерки  окончательно  загустели,  и  во   двор
опустилась полноценная темнота, нарушаемая лишь слабеньким  световым  пятном
слева от домика. Оно было похоже на отблеск от керосиновой лампы.
   Вскоре в пятно вползла тень. Быстро натянув на лицо косынку, я присел  за
сортиром.
   Кто-то неслышно подошел и скрипнул дверью - через пять  секунд  раздались
скверные  звуки,  характерные   для   отправления   большущей   естественной
надобности. Ну вот - добро пожаловать в сральню!
   Обойдя сортир, я затаился у двери и поднял правую руку,  разминая  кулак.
Бить в темноте - довольно рискованное занятие. Всегда есть  шанс  промазать.
Сейчас я бы отдал полжизни за автомат с "ПББС" и пару магазинов  патронов  с
уменьшенным пороховым зарядом. Но увы - чего нет, того нет.
   Дверь распахнулась - из сортира вышел мужик и  остановился,  заправляя  в
штаны рубаху.
   Примерившись, я  сделал  шаг  в  направлении  противника  и,  поворачивая
корпус, резко ударил его кулаком в висок. Не издав ни звука, мужик влетел  в
сортир и сполз на пол. Раз!
   Оглянувшись, я убедился в том, что световое пятно у домика молчит, быстро
затащил бездыханное тело за сортир, прокрался к тыльной стене и притаился за
углом.
   Спустя минуты три в световое пятно вновь вползла тень - я прижался спиной
к стене дома и затаил дыхание.
   - Э, Рустик! - негромко позвал тот, что отбрасывал тень. - Рустик! Ты что
там, веревку проглотил, э? - Он вышел из-за угла и остановился  в  метре  от
меня. Мое обоняние отчетливо уловило запах его пота.
   Отклонив корпус  влево,  я  ребром  ладони  мощно  рубанул  зовущего  под
основание черепа. Хрясть! Дернувшись вперед, он рухнул ничком на землю.
   Выждав десять секунд, я склонился к поверженному  и  нащупал  артерию  на
шее. Пульс отсутствовал. Два!
   Резво оттащив тело второго "духа"  за  сортир,  я  вернулся  на  исходное
положение и достал из поясной сумки  шведовские  аксессуары:  две  половинки
трубочки и эбонитовую пробирку со стрелками, закрытую резиновой пробкой.
   Сегодня днем я крутил эту штуковину во всех  ракурсах,  завязав  глаза  и
примеряясь, как буду использовать ее на практике.  Я  даже  разок  плюнул  в
дерево - для тренировки, и  безнадежно  испортил  одну  стрелку.  Получилось
очень даже неплохо - стрелка вылетела из трубочки, как пуля, и на расстоянии
семи метров впилась в дерево так, что доставать ее  пришлось  плоскогубцами,
вследствие чего она пришла в негодность.
   Аккуратно вытащив из пробирки стрелку, я вставил ее в  переднюю  половину
трубочки и прикрутил вторую часть с  мундштуком  для  губ.  Затем  закупорил
пробирку, уложил ее обратно в сумку и достал оттуда нож.
   - Ну Сыч - пошел! - тихо скомандовал я себе и, на пару секунд  затормозив
на углу, не спеша двинул вперед.
   "Духи" за столом играли  в  карты.  Возле  экономно  светившей  керосинки
лежала небольшая кучка  купюр,  чуть  поодаль  стояли  банки  пива.  Неплохо
живете, ребятишки!
   Двое сидели на лавке ко мне  спиной.  Располагавшийся  с  противоположной
стороны стола бородач заметил движение, но из-за бьющего в глаза света лампы
не сумел рассмотреть, кто идет. Прищурившись, он негромко произнес:
   - Вы что там долбитесь? Давайте быстрее!
   - Даем, - так же тихо ответил я и, приблизившись к столу, с ходу плюнул в
бородача стрелкой. Щщщух!  Стрелка  впилась  под  глаз  по  самое  оперение.
Бородач сильно дернулся назад и судорожно хватанул воздух.
   Разжав пальцы, я выпустил трубочку и засадил нож под левую лопатку  тому,
что сидел справа.
   Сидевший слева начал было поворачивать голову в мою  сторону.  Сыграв  на
опережении, я достал его правой рукой в челюсть  и  резко  дернул  на  себя,
одновременно  ударяя  ребром  раскрытой  левой  ладони  за  ухо.   Отчетливо
хрустнули шейные позвонки. Мужик  безжизненно  завалился  на  сползавшего  с
лавки соседа, который пускал кровавые пузыри, заходясь в последнем хрипе.
   Три. Четыре... Зараза же ты,  Шведов!  Бородач  со  стрелкой  под  глазом
мгновенно не умер. Он секунд пятнадцать смотрел на меня угасающим  взором  и
надсадно тужился, пытаясь выдохнуть обратно набранный  в  легкие  воздух.  Я
начал было волноваться и выдернул из-под лопатки сползшего на  землю  "духа"
нож, собираясь поправить ситуацию.
   Наконец бородач сильно дернулся всем телом и, роняя лавку, рухнул  назад.
Пять. Для того, чтобы умереть от  яда,  которым  смочена  стрелка,  бородачу
потребовалось почти двадцать секунд. Надо взять это на заметку  -  возможно,
время наступления смерти зависит от индивидуальных особенностей пациента...
   С трудом вытянув стрелку из лица бородатого, я упаковал  ее  в  пробирку,
нашел трубочку и быстро перетащил тела убитых за домик. Сложив оружие  возле
сортира, я еще раз сходил к столу и  прихватил  одну  из  лавок.  Пора  было
позаботиться о командире полка.
   Как  и  ожидалось,  калитка  оказалась   запертой.   Проигнорировав   это
обстоятельство, я подтащил лавку к  месту  соединения  забора,  разделяющего
усадьбу с основным ограждением, и перемахнул во второй двор.
   С этой стороны  окна  дома  были  озарены  изнутри  голубоватым  сиянием.
Приблизившись к крайнему справа окну, я  осторожно  заглянул  внутрь.  Через
занавесочный тюль мерцал экран телевизора.  Присмотревшись,  я  обнаружил  в
просторной комнате  двух  женщин,  которые  лежали  на  широких  кроватях  и
внимательно следили за ловким Слаем, который в полуголом виде карабкался  на
отвесную скальную кручу. Жены моей здесь  не  было,  но  я  заметил,  что  в
комнате имеются три кровати. Так, так...
   Шмыгнув за угол, я пробежал мимо  невысокого  крылечка  и,  оказавшись  с
противоположной стороны дома, вновь заглянул в окно. Эта комната имела точно
такие же размеры, как  и  предыдущая,  только  была  переделана  под  кухню:
рукомойник, плита, буфет, стол и топчан в углу - таков был  ее  интерьер.  В
комнате горел свет, за столом сидела горбоносая бабка в платке и  вязала  на
спицах.
   Обойдя дом вокруг, я приблизился к крайнему левому окну  и  с  замирающим
сердцем  вывел  правый  глаз  над  уровнем  подоконника.  Здесь  также   был
телевизор, мерцание экрана которого сочеталось  с  тусклым  светом  торшера,
расположенного в изголовье широченной тахты. На тахте величественно возлежал
голый Вахид, который поглядывал на экран и  лениво  пилил  ногти  маникюрной
пилкой. Широко расставленные ступни Ва-хида были обращены ко мне, а меж этих
ступней покоилась здоровенная женская задница,  примостившаяся  как  раз  на
краю тахты.  Голова  задообладательницы  находилась  в  районе  промежностей
командира полка и ритмично  двигалась  вверх-вниз.  Роскошные  черные  кудри
очень  гармонично  ниспадали  с  чресел  Вахида  на  постель,  как  шикарная
набедренная повязка какого-нибудь намумбийского вождя.
   Слегка оттаяв, я выдохнул и присел под окно. Если это моя жена,  то  я  -
испанский летчик, как говаривал рыжий Исрапи, упокой, Аллах,  его  душу.  Со
смятением я перебежал мимо входа во вторую половину к противоположной стене.
Вместо окон здесь  красовался  здоровенный  прямоугольник  из  стеклоблоков,
тускло освещенный изнутри. Вот черт! Получается, что в другой комнате  своей
половины Вахид оборудовал ванную или что-то типа санузла... Три женщины. Три
кровати. Больше помещений в доме нет. Вот и приехали...
   Я сполз по стене на бетон и в отчаянии схватился за голову. Не было здесь
моей жены. Господи, доколе?! За что ты меня так наказываешь?
   Посидев минут десять,  я  немного  пришел  в  себя  и  начал  рационально
соображать. Если уж наделал тут кучу пакостей, еще одна  мало  что  изменит.
Надо пообщаться с Вахидом. Коль скоро это  общение  ничего  не  даст,  можно
будет достать из пробирки стрелку и проколоть себе кожу. Таким  образом  все
проблемы сразу разрешатся и не надо  будет  больше  корчиться  в  бесплодных
попытках что-то исправить... Или нет, лучше забрать стволы убитых, сесть  на
"уазик" командира полка и прошырнуться в лагерь "Мордас".  Хоть  с  какой-то
пользой...
   Спустя полчаса скрипнула входная дверь. Я не шелохнулся -  только  слегка
повернул голову и остался сидеть на месте.
   Послышалось  неразборчивое  бормотание  на   фоне   воркующего   женского
хихиканья, затем раздался смачный шлепок - судя  по  всему,  по  заднице,  и
шаловливый голос вскрикнул:
   - Ох ты, злыдень писюкастый!
   Ба! Да ты еще и хохлушка... Через несколько секунд  с  той  стороны  дома
хлопнула дверь, затем за углом послышалось приближающееся  посвистывание.  Я
привстал и прижался к стене. Из-за угла вышел Вахид, приблизился к сараю  и,
широко  расставив  ноги,  пустил  мощную  струю,  покачиваясь   и   фальшиво
насвистывая песню из кинофильма "Крестный отец".
   Я неслышно подошел к командиру полка, дал дописать и спросил негромко:
   - Зачем такую песню портишь, уродец?
   Резко обернувшись, Вахид с размаху угодил подбородком на мой кулак и пару
раз отразил животом вторжение колена под диафрагму. Живот оказался полным  -
после второго удара коленом командир полка пустил изо рта обильный фонтан  и
скорчился на земле.
   Взвалив Вахида на плечо, я вошел в дом,  запер  дверь  и  проследовал  во
вторую комнату.  Здесь  действительно  оказалась  колоссальная  ванная,  вся
отделанная разноцветным кафелем и уставленная импортной сантехникой  -  один
унитаз чего стоил!
   Уложив Вахида в ванну, я оборвал  занавеску  и  леской,  на  которой  она
висела, связал  пленнику  руки.  Немного  поразмыслив,  я  разодрал  пополам
махровое полотенце, связал одной половиной щиколотки Вахида, затворил  дверь
в ванную и открыл кран. Видимо, где-то на крыше находился бак, так как  вода
была теплая. Присев на борт ванны, я принялся рассматривать голого командира
полка и размышлять о бренности мирской суеты...
   Когда вода добралась  до  подбородка,  Вахид  очухался  и  начал  елозить
связанными ногами, пытаясь  сесть.  Достав  из  сумки  фото  своей  жены,  я
поставил его на полку для  туалетных  принадлежностей  -  как  раз  напротив
Вахида, извлек свой нож и, закрыв кран, поздоровался:
   - Салам алейкум, Вахид. Извини, что побеспокоил тебя в столь поздний час,
но у меня есть неотложное дело...
   Командир растерянно уставился на меня,  затем  обвел  взглядом  ванную  и
недоуменно пожал плечами. Я прекрасно понимал его  состояние.  Когда  долгое
время чувствуешь себя пупом  Земли,  а  потом  внезапно  попадаешь  в  такую
передрягу,  тебя  должно  обуревать  изрядное  смятение   мыслей.   Командир
образцово-показательного полка - хозяин Хатоя! Вот он -  голый,  жалкий,  со
связанными за спиной  руками,  перемотанными  полотенцем  ногами,  елозит  в
собственной ванне, пытаясь сесть поудобнее, и не может ничего сообразить.
   -  А  ты  действительно  "злыдень  писюкастый",  -  я  поводил  ножом  по
поверхности воды в районе промежностей пленника. Он зябко поежился и  согнул
колени.
   - Видишь нож? Этим клинком я  только  что  укокошил  твоего  бойца,  -  я
подбросил нож на пару оборотов и поймал его за ручку. - В принципе я их всех
пятерых убил, но вот нож... Он очень острый - как бритва. Врубаешься?
   Вахид быстро закивал и пробормотал:
   - Я подозревал, что ты  не  журналист.  Я  даже  подозревал,  что  ты  не
англичанин - английский у тебя отнюдь не лондонского разлива. Я  думал,  что
ты  какой-нибудь  цээрушный  шпион  из  другой   страны,   приставленный   к
журналисту... Однако хочу заметить - я мог тебя двадцать раз расстрелять, но
не сделал этого. Я очень, очень гуманный...
   - Спасибо, - я вежливо поклонился и опять  помотал  лезвием  перед  лицом
пленника. - То, что ты гуманный, я знаю - пленных  не  берешь,  красавчик...
Сначала я тебя кастрирую, - я сделал паузу  -  вдруг  всплыл  перед  глазами
образ рыжего Ис-рапи. Я помотал головой и продолжил:
   - Потом я тебя... Тьфу, зараза! Потом я тебя трахну в задницу! Понял,  а?
Прямо в жопу, голенький ты мой! - Я вытер вспотевший лоб.  -  Потом  я  тебя
одену в женское платье, сниму с "уазика" тент, привяжу  тебя  нараскоряку  к
дугам - задницей вперед, ага... А утречком мы с тобой прокатимся  по  Хатою.
Не спеша этак прокатимся...
   Вахид впился взглядом в мое лицо, пытаясь определить - несу  я  околесицу
или на полном серьезе излагаю свои планы.
   - Затем я отвезу тебя к окраине села и умчусь восвояси, - закончил  я.  -
Вот и все, мой голый парниша...
   Вахид разом поскучнел. Видимо, поверил  мне.  Отчаяние  сверкнуло  в  его
глазах, вытеснив последнюю слабенькую надежду на благоприятный исход  нашего
общения.
   - Есть альтернатива, май дарлинг, - я потыкал ножом в сторону  фотографии
моей жены. - Мне нужна эта женщина. Пытать  тебя  я  не  буду,  но  если  ты
соврешь - а я обязательно пройду на соседнюю половину и проконсультируюсь  с
обитательницами гарема, - я сделаю, что обещал. Вахид облегченно вздохнул  и
расслабился.
   - Ну ты даешь! - воскликнул он. - Столько страсти здесь  наговорил  из-за
какой-то бабы. Зачем мне тебя обманывать? Эта дура мне  все  мозги  переела,
пока здесь была... -  пленник  вдруг  напоролся  на  мой  тяжелый  взгляд  и
насторожился. - Слушай, а ведь ты убьешь меня, получив  информацию!  У  тебя
просто нет другого выхода... Ты направишься отсюда прямиком к Абдулле, а  я,
если буду живой, могу сообщить ему... - Он осекся и отвел  взгляд  -  понял,
что сказал больше, чем надо.
   - Я спеленаю тебя так, что до утра ты не сможешь освободиться, - пообещал
я и убрал нож в сумку. - Поеду к Абдулле и выкуплю у него  эту  женщину.  За
сколько ты продал ее?
   - Я не продавал, - отрекся Вахид и опять  немного  расслабился  -  угроза
чуть-чуть отодвинулась. - Я ее в карты проиграл Абдулле. Мы с ним  играли  в
карты дней пять назад...
   - Здесь играли? - уточнил я.
   - Ну да, здесь, - подтвердил пленник. - Она, кстати, у  меня  была  очень
недолго. Когда Али ее привез, я загорелся - классный товар! Али знает, что я
тонкий ценитель граций! А она оказалась натуральной волчицей. Я люблю  ласку
и негу, а эта сволочь без иглы ноги не раздвинет, коза. - Вахид  укоризненно
причмокнул губами и вдруг спохватился, опасливо глянув на меня.  Я  сохранял
каменное выражение лица. Пленник осторожно поинтересовался:
   - А ты кто ей?
   - Меня наняли, чтобы ее разыскать и выкупить, - соврал я. - Дали  на  это
дело триста тысяч баксов.
   - Сколько? - не поверил Вахид. - Сколько баксов?!
   - Триста тысяч, - подтвердил я. -  Сказали,  что  ежели  не  хватит,  еще
столько же дадут - и сказали, где я могу их получить здесь, в Чечне.
   - Надо же, а! - Вахид удивленно покрутил башкой. - Такие бабки!  Зачем  я
ее Абдулле отдал? Да кто она такая, эта баба?
   - Жена одного страшно крутого, - сказал я. - Он обещал в первопрестольной
всех чеченцев под корень вывести, ежели  не  найдется  его  жена.  Вот  ваша
диаспора меня и наняла, чтобы конфликт  замять:  Я  крупный  спец  по  таким
делам, уже не одну операцию провернул здесь... Так кто  такой  этот  оболтус
Абдулла и где мне его  искать?  -  напористо  поинтересовался  я,  не  давая
пленнику времени для выхода из состояния удивленного восхищения.
   - Да под Мехино он, командир отряда, - быстро ответил  Вахид.  -  Абдулла
Бекаев, спросишь там любого, тебе каждый скажет...
   -  Понял,  спасибо,  -  поблагодарил  я.  -   Сейчас   пойду   в   гарем,
поинтересуюсь, правду ли ты мне сказал. - Я встал  и  направился  к  выходу,
фиксируя краем глаза реакцию пленника.
   - Пожалуйста, - равнодушно  согласился  Вахид.  -  Мне  нет  смысла  тебя
обманывать.
   - Хорошо, я так поверю тебе, - великодушно изрек я  и,  возвратившись  на
исходное положение, забрал с полки фото жены, упрятал его в сумку и,  тяжело
вздохнув, уставился на Ва-хида.
   Похлопав ресницами, пленник обеспокоился под моим взглядом и замер  -  по
всей видимости, в его  развитой  черепной  коробке  стремительно  проистекал
мыслительный процесс. Вахид пошевелил губами и вдруг,  нахмурившись  сурово,
созрел.
   - Так, так, так,  так,  -  скороговоркой  пробормотал  он.  -  Так,  так,
та-а-а-ак... Ее взяли в рейде - сняли с автобуса. Разве крутая будет  ездить
на рейсовом автобусе?! Угу... угу... Так сказал Али, а он врать не  будет...
Угу... А потом - Али говорил, что она под уколом бредила, - все звала своего
мужа-спецназовца, чтобы он забрал ее и пристрелил всех подряд...  Али  врать
не будет... Муж, значит, у нее спецназовец... Значит... Значит, ты... А?!  -
Вахид умолк и с ужасом уставился на меня.
   - Она правду говорила, - признался я. - И действительно, Али тебе никогда
не соврет, упокой, Аллах, его душу...
   - Значит, ты ее муж, - тихо прошептал Вахид. - Ты тот самый  спецназовец.
И ты не собираешься меня связывать покрепче  -  сейчас  ты  убьешь  меня.  -
Пленник вдруг резко подался от меня и набрал в легкие воздух, чтобы заорать,
- я легоньк