огда хоронят бойца, павшего в бою, в его честь должен прозвучать салют.
   Порыскав в окрестностях, я бескровно отоварил двух  гаишников,  скучавших
при въезде на  автомагистраль,  забрал  у  них  "АКСУ"  с  боекомплектом  и,
вернувшись к обелиску, дал очередь  в  черное  небо,  израсходовав  один  за
другим четыре магазина.
   Автомат с магазинами я положил  туда,  откуда  взял  -  в  салон  гаишной
"девятки". И моментально скрылся с места происшествия, убедившись,  что  оба
гаишника начали подавать признаки жизни.
   Позже, немного придя в  себя,  я  проанализировал  ситуацию  и  пришел  к
выводу, что напрасно обидел мужиков: настоящий салют я  устроил  Светке  еще
там, на вражьей земле, неподалеку от погребального костра.  Полагаю,  что  у
моей женщины нет причин обижаться на меня - такой роскошный салют сделал  бы
честь и самому крутому полководцу...
   Помолчав минут десять у обелиска, я  украдкой  поцеловал  мокрый  гранит,
вытер слезы и, еще раз повторив свою клятву, убыл  восвояси.  Спустя  час  с
небольшим я уже сидел в купе СВ, рассеянно  отвечал  на  вопросы  вертлявого
попутчика-коммерсанта и тупо смотрел в окно  на  убегавшие  назад  постройки
пригородной зоны...
   Сразу по прибытии из  Константинова  уровень  моей  жизненной  активности
резко подскочил вверх: как будто кто-то насильственно внедрил в  меня  новую
программу жизнедеятельности, радикально отличную от прежней.
   Судите сами - буквально за пять дней я успел: побывать с  Белым  на  трех
"деловых" встречах; принять участие  в  "стрелке"  с  обнаглевшими  азерами;
вторично  посетить  с  Кротовским  "уютное  местечко";  шикарно  погудеть  в
Центральном кабаке и в завершение возглавить акцию по выколачиванию долга  у
обанкротившегося клиента.
   Обо всех этих мероприятиях я упомяну лишь  вскользь,  дабы  не  напрягать
ваше внимание, и лишь на последнем остановлюсь более подробно, поскольку оно
внесло кое-какие коррективы в мое дальнейшее существование.
   Итак, бригадир начал брать  меня  с  собой  на  деловые  встречи.  Ничего
конкретного там я не делал, только сидел истуканом и смотрел во все стороны,
дабы предотвратить возможное покушение на жизнь и здоровье патрона. Никто из
бригады - даже Кротовский - особого значения этому не придал,  но  я  принял
сей факт к сведению, поскольку  ранее,  до  моего  появления,  Белый  вполне
обходился на таких мероприятиях без индивидуального телохранителя, полагаясь
на свою сноровку и пару-тройку "быков"  при  стволах,  торчавших  где-нибудь
неподалеку.
   На месте Кротовского, как лица, сильно приближенного к высочайшей  особе,
я  бы  слегка  озаботился  складывающимися  отношениями  между  новичком   и
иерархом.
   "Стрелка", в  которой  мне  удалось  участвовать,  казалась  на  редкость
скучным и малоинтересным мероприятием. Очевидно поэтому бригадир сам на  нее
не явился, а послал вместо  себя  Кротовского,  полномочий  которого  вполне
хватало для решения возможных вопросов. К моему немалому удивлению,  толстый
Вовка показал себя весьма искушенным  в  аспектах  переговорной  политики  и
наглядно подтвердил, что не зря ест хозяйское мясо. "Толковище"  проводилось
с  неорганизованными  азерами  (зеленогорская  азерская  община  за  них  не
подписалась),  которые  самовольно  залезли  на  нашу  территорию  со  своим
фруктовым павильоном, пользуясь тем, что  этот  участок  пустыря  за  рынком
никому собственно не принадлежал, располагаясь на нейтральной территории.
   Вовка говорил буквально двадцать секунд - но очень уверенно и  напористо,
а  в  заключение,  обвинив  своего  оппонента  в  нетактичности,   мгновенно
рассердился и зарядил ему в репу. Одновременно с этим мы обнажили стволы - а
у противника оных не оказалось! -  затолкнули  пострадавшего  в  багажник  и
укатили прочь, пообещав на прощание вернуть заложника только после  внесения
бабок за "крышу" и выплаты штрафа на неучтивость.
   Вечером того же дня я поддался наконец уговорам Кротовского и  согласился
вторично прошвырнуться с ним в "уютное местечко", но по прибытии  в  злачное
заведение всех обманул. Зайдя в дом, я мило улыбался всем  подряд.  По  ходу
своего движения я стащил у кого-то со стола бутылку  шампанского  и  початую
коробку зефира в шоколаде и  наконец  в  одной  из  комнат  обнаружил  своих
прекрасных полуголых крестниц.  Девицы  вовсю  охаживали  кнутами  какого-то
жирнозадого  бедолагу,  пристегнутого  браслетами   к   кровати,   и   томно
покрикивали от возбуждения. Увидев  меня,  они  немного  взгрустнули,  но  я
сделал загадочный вид и шепнул  одной  из  них,  что  ей  срочно  необходимо
прогуляться на крыльцо - там ее ждет маленький гигант большого секса.
   Когда  телка,  приодевшись,  выскользнула  на  крыльцо,  с   любопытством
озираясь по сторонам, я схватил ее в охапку, оттащил в машину Кротовского  и
вывез из вертепа в лесополосу. Ну а в лесополосе - сами  понимаете  -  такая
тишь, такая глухомань! И никаких тебе гомосеков волосатых - трахайся сколько
душа пожелает, употребляя между делом шампанское с зефиром. И не беда, что у
дамы красный день календаря - ловкий парень в любой ситуации  найдет  другой
выход. Точнее - вход...
   Более всего, однако, мне понравилось посещение Центрального кабака,  куда
Кротовский  пригласил  меня  на  четвертый  день  после  моего  приезда   из
Константинова. То-то было хорошо, то-то было весело!
   Несмотря на то, что кабак располагался на территории Центрального района,
Вовку там  прекрасно  знали  -  и  со  многими  посетителями  он  чувственно
обнимался и лобызался,  будто  встретил  горячо  любимых  братьев,  внезапно
воскресших после известия об их гибели. Я заметил, что у всей  Зеленогорской
братвы в моде этот  дурацкий  ритуал  -  при  встрече  крепко  обниматься  и
лобызаться, - хотя любой из них может тут же достать ствол и без лишних слов
наградить, казалось бы, горячо любимого кореша лишней дыркой в башке. Но это
их личное дело, а мы с Вовкой в том кабаке так эффективно нажрались,  что  я
прямо за столом слегка закемарил, а когда проснулся,  Кротовский  уже  вовсю
рубился с  тремя  невесть  откуда  свалившимися  здоровенными  "носорогами".
Мотанув  головой  справа  налево,  я  с  трудом  восстановил   дифферент   и
подключился к процессу. Откуда ни возьмись  появились  новые  "носороги",  в
противовес им подтянулись Вовкины знакомые - с  которыми  он  лобызался  при
встрече, - и в результате получилось изрядное столпотворение.  Побоище  было
безобразное и великолепное, со всем  сопутствующими  аксессуарами:  разбитой
посудой, треском сломанных стульев, звоном разбитых витрин, выбитыми  зубами
- и все это под аккомпанемент истошных женских криков,  воинственных  воплей
ратоборцев и неутихающей песни самозабвенного  ресторанного  барда,  певшего
без ансамбля - под "фанеру".
   Давненько я так славно не отдыхал: никаких тебе иносказаний и  хитроумных
нюансов  -  толстая,  незнакомая  рожа  возникла  в  расплывающемся  секторе
наблюдения - на!!! - увернулся, опять - на!!! - и дальше, дальше - и все это
с  удалыми  молодецкими  вскриками  во  всю  силу  легких,  с   разухабистым
озорством! Это было просто прекрасно...
   На другой день после побоища возникли некоторые проблемы. Оказывается, мы
с Кротовским (по простоте душевной) под горячую руку помяли какого-то  типа,
которого не стоило трогать даже пальцем. Это  обещало  вылиться  в  довольно
серьезную разборку...
   В 12.00 мне позвонил  Белый  и  скрипучим  голосом  сообщил,  что  они  с
Кротовским едут утрясать последствия нашего вчерашнего  гудежа.  В  связи  с
тем, что  они  будут  отсутствовать  неопределенное  время,  мне  поручается
возглавить мероприятие по выбиванию долга у одного наглого типа, который  не
желает платить, потому что, видите ли, дело его прогорает.
   Когда я попытался проконсультироваться по поводу особенностей организации
данного мероприятия, бригадир досадливо крякнул и сообщил:
   - Да не надо тебе ничего организовывать! Ты для проформы там  -  как  моя
рука. Они все сделают сами, методику уже давно накатали. Ты только вникай не
вмешиваясь и приглядывай, чтобы не наломали лишних дров... Ну, мочить его не
надо, он нам еще пригодится...
   Спустя полчаса я уже восседал на переднем сиденье трехсотого  "мерса"  и,
давя косяка на расположившуюся сзади компанию, пытался ненавязчиво  выяснить
детали предстоящей операции.
   Управлял тачкой здоровенный мужлан Петька Дрозд, имевший стать Александра
Карелина и знаменитый тем, что помимо огромного детородного  органа  обладал
замечательным твердым  черепом,  о  который  иногда  в  припадке  творческой
агрессии разбивал бутылки из-под шампанского.
   С Петькой я уже несколько  раз  встречался:  именно  он  дежурил  на  ж/д
вокзале в момент прибытия вашего покорного слуги в Зеленогорск и по дороге в
усадьбу Кротовского отвесил мне две мощные затрещины.
   Теперь  ситуация  изменилась  -  я   начальник!   Петьку,   однако,   это
обстоятельство ни капельки не беспокоило: встречаясь со  мной  взглядом,  он
ласково скалился, обнажая съеденные кариесом клыки и радуясь,  что  попал  в
одну упряжку с таким дюже крутым пацаном (про меня в бригаде успели  сплести
кучу небылиц: судя  по  информации  Кротовского,  я  уже  после  разминки  в
харчевне Гагика проходил у братвы по рейтингу между Терминатором  и  Рембо).
Это мне некоторым образом льстило, и я не торопился разубеждать новоявленных
соратников - пусть потешатся.
   На  заднем  сиденье  скучали  два  совсем  нехилых  паренька,  и  наглухо
застегнутый  в  черное  шерстяное  пальто  со  стоячим  воротником  "черный"
нотариус - спокойный, как удав, очкарик  с  изрядной  плешью  и  здоровенной
нижней челюстью, придававшей ему довольно внушительный вид.
   В ходе  движения  выяснилось  следующее:  "наглый  тип"  -  это  владелец
парфюмерного магазина, который должен в месяц отстегивать за  "крышу"  самую
малость - две штуки баксов. Однако вот уже четыре месяца этот жлоб ничего не
платит, ссылаясь на низкую рентабельность своего предприятия и обещая каждый
раз рассчитаться, как только появится прибыль.
   Белому это в конце концов надоело, и он  дал  команду  произвести  расчет
прямо сейчас,  не  дожидаясь,  когда  у  этого  индюка  улучшатся  дела.  По
предварительной  информации,  на-личкой  клиент  в   настоящий   момент   не
располагает (пять-шесть "лимонов"  деревянными  -  это  не  деньги),  а  для
расчета у него есть кое-что  посущественнее:  товар  в  магазине,  на  сумму
что-то около тридцати "лимонов",  не  первой  свежести  фургончик  "Газель",
новая "шестерка" и двухкомнатная квартира в одном из  микрорайонов.  В  счет
долга решено отобрать квартиру. На этот случай у "черного" нотариуса имеется
уже заполненный договор: клиенту остается только подписать его и  съехать  в
три дня.
   - Система уже  многократно  апробирована,  так  что  никаких  проблем  не
предвидится, - уверенно заявил нотариус, поправив указательным пальцем очки.
- Он знал, на что идет - не думаю, что будет возбухать...
   - Интересно, а где он будет жить, если его вытурить из хаты? - заметил  я
по этому поводу. - И потом - восемь  штук  баксов  за  хату?  Что-то  у  вас
квартиры больно дешевы!
   - Жить будет в машине, - моментально  отозвался  Петька  Дрозд,  радостно
осклабившись. - Не хера было в долги залезать - платить вовремя надо!  И  не
восемь штук - как он впервые не уплатил, бригадир ему счетчик  включил.  Щас
как раз на хату набежало...
   - У него в пригороде мать - одна в собственном доме, - уточнил  нотариус,
внимательно посмотрев на меня сквозь толстые линзы очков, - раньше он с  ней
жил, а когда дело завел, купил хату и тачку. Все возвращается на круги  своя
- не умеешь, не берись...
   Квартира  клиента   размещалась.в   новой   двухподъездной   девятиэтажке
улучшенной  планировки,  одиноко  торчащей  посреди  небольшого  скверика  с
облетевшими акациями. Бросив машину у подъезда, мы поднялись на третий этаж,
пропустив вперед нотариуса.  На  двери  должника  была  прикручена  вычурная
латунная табличка: "КОЗЛОВ В. В.".
   Вопреки заверениям нотариуса проблемы возникли сразу же после  объявления
нами цели визита: Козлов  наотрез  отказался  подписывать  договор  и  начал
активно стенать, сокрушаясь по поводу плохо идущих  дел  и  несправедливости
злого деспота Белого, собиравшегося бездушно  лишить  крова  того,  кто  его
(деспота то бишь) два года прилежно кормил. Жена Козлова - не утратившая еще
прелести блондинка лет  тридцати  пяти  -  столь  же  активно  вторила  ему,
театрально  потрясая  изящными  кулачками,  а  десятилетняя  худенькая  дочь
моментально  заревела  навзрыд  и,  вцепившись  нотариусу  в  фалду  пальто,
пыталась укусить его за руку.
   Боевикам Белого, видимо, вскоре надоели бесплодные препирательства  между
нотариусом  и  клиентом,  и  они  приступили  ко  второй  части   программы:
неудачливого  бизнесмена  слегка  помяли  и  привязали  загодя   припасенной
веревкой к массивному стулу; его  жену  тоже  угостили  несколькими  легкими
оплеухами и загнали под стол, а дочку просто вытурили в  спальню  и  заперли
дверь на  ключ.  И  приступили  к  нудным  уговорам  с  побоями,  угрожающим
приближением включенного в сеть паяльника и так далее...
   По сноровке и оперативности, с которыми  были  произведены  вышеописанные
процедуры, можно  было  сделать  вывод,  что  группа,  которую  я  формально
возглавлял, хорошо знает,  что  делает,  и  не  в  первый  раз  развлекается
подобными штучками. Полюбовавшись минут пять работой Петьки и его приятелей,
я почувствовал себя в гостиной лишним и вышел на кухню, плотно притворив  за
собой дверь.
   Нельзя  сказать,  чтобы  мне  понравилось  сие  мероприятие,  но   особых
разочарований по этому поводу  я  не  испытывал.  Не  можешь  крутиться,  не
берись, живи себе как все, на одну зарплату, и  рэкету  будет  абсолютно  на
тебя наплевать. Примерно так я рассуждал, начав варить себе кофе  по-турецки
в медной плошке.
   В квартире была прекрасная звукоизоляция:  несмотря  на  то,  что  двери,
ведущие из кухни и гостиной в прихожую,  наполовину  состояли  из  рифленого
стекла, до меня с места событий долетали лишь весьма приглушенные  отдельные
слова. А между тем в гостиной было довольно шумно.
   Мой кофе уже почти дошел до кондиции, и я блаженно щурился в предвкушении
образования добротной коричневой пенки,  как  вдруг  из  гостиной  отчетливо
донесся душераздирающий крик.
   В различных ситуациях человек может кричать по-разному: кричат  от  боли,
от испуга, от радости, от горя - если вникать в это дело, можно со  временем
легко научиться точно различать крик любого оттенка.
   Так, как сейчас в гостиной, кричат дети, когда их убивают. Даже на  войне
это случается крайне редко, и дай вам Бог никогда такого не слышать...
   Ворвавшись в комнату, я увидел, что здесь имеет место  самый  натуральный
беспредел. Нотариус с чрезмерно усталым видом сидел возле связанного Козлова
и потряхивал бланком договора. На ковре, у  дивана,  двое  подручных  Петьки
Дрозда возились с полуобнаженной супругой клиента,  халат,  трусы  и  лифчик
которой были разорваны в клочья, а рот залеплен солидным куском пластыря:  в
то время, как один "бык" со спущенными до колен трусами начал пристраиваться
у хозяйки между ног, второй уже лениво застегивал ширинку своих штанов  и  с
любопытством косился на Дрозда. Могучий Петька, припечатав к стене худенькое
тельце дочери клиента, держал ее на весу, ухватив коленки мощными волосатыми
ручищами. И с видимым усилием, ритмичными  толчками  засаживал  в  нее  свой
огромный член. По спущенным брючинам  Дрозда  струилась  кровь,  образуя  на
ковре алую лужицу. Девочка не подавала признаков жизни:  голова  ее,  как  у
тряпичной куклы, моталась из стороны в сторону при каждом толчке.
   - Подписывай!!! Подписывай!!! Подписывай!!! - стиснув зубы, рычал  Дрозд,
все более входя в раж.
   Козлов  не  отвечал:  он  пребывал  в  коматозном  состоянии  и,  похоже,
совершенно ничего не соображал.
   Я наблюдал за происходящим буквально три секунды. Затем в  моем  сознании
что-то  щелкнуло:  автоматически  включилась  аналитическая  система  боевой
машины по прозвищу "Сыч". Мгновенно просчитав ситуацию - как в боевом режиме
- система выдала однозначный вердикт: делать такие вещи может только ВРАГ.
   Как обращаться  с  внезапно  обнаруженным  врагом,  боевая  машина  знала
прекрасно.
   Навернув Петьке кулаком по затылку и с  ходу  добавив  коленом  в  правую
почку, я ухватил его за волосы, отрывая от стены и, выдернув из  цепких  рук
девочку, аккуратно уложил ее на ковер.
   Болезненно сморщившись, Дрозд помотал башкой и,  вместо  того,  чтобы  со
стоном осесть на пол, вдруг мощно выбросил вперед свой здоровенный кулачище,
целя мне в висок. Ну!  Молодец  -  воин.  Резко  присев  и  дав  возможность
просвистеть дроздовскому кулаку над моим левым ухом, я вмял  ему  в  грудную
клетку свой локоток, чувствуя, как с хрустом ломаются ребра,  и  по  инерции
рубанул ребром ладони по селезенке.
   Удивленно ойкнув, Петька сложился пополам и рухнул на  пол,  выплюнув  на
ковер солидный сгусток крови.
   Дроздовские подручные - быстры соколы - уже  успели  сориентироваться  и,
проявив единодушие, хором бросились в атаку: один  даже  шт^яы  натянуть  не
успел, только поддернул их слегка, чтобы не падали.
   Тому, что успел позабавиться с хозяйкой, не повезло: я еще  не  вышел  из
состояния боевого транса и страшным ударом кулака напрочь вынес ему  челюсть
- попал бы в лоб, убил бы на фуй! А незастегнутый, получив  болезненный,  но
не опасный удар стопой в солнечное  сплетение  и  напоследок  звонкую  плюху
раскрытой ладонью по роже, согнулся в три погибели и грохнулся на задницу.
   Постояв секунд десять в дверях гостиной, я бросил  дрожавшему  от  страха
нотариусу: "Уберите здесь", - и вышел вон.
   Я видел как-то в кино, как  герой  -  крутой  мужик,  -  расправившись  с
хулиганами в баре, небрежно этак  бросает  бармену:  дескать,  убери  здесь,
парниша! И гордо уходит, как человек, хорошо сделавший свою работу.
   Я не герой, но, полагаю, тоже неплохо поработал - наказал негодяев. Разве
нет? Все так, все правильно... Правда, помнится, этот герой на прощание  еще
дополнительно заявил, обведя пальцем вокруг: "Запиши на мой счет", - это  он
имел в виду разбитый интерьер. Хм!  Ну,  это  его  личное,  геройское  дело.
Мне-то платить не придется - это точно. В таких случаях я никогда не плачу -
не мой стиль...

ГЛАВА 7

   ...В первые месяцы войны -  мы  тогда  по  воле  случая  некоторое  время
бездельничали в Чошни-Ру - я был свидетелем обыденной с точки зрения местных
жителей истории. Обыденной не в том плане, что такие вещи у  них  происходят
ежедневно, а потому, что все восприняли это как должное.
   В село из Хунтермеса приехал молодой инженер в командировку  и  некоторое
время жил у знакомых своего отца, одиноких стариков.
   Ну, сами понимаете: жена осталась в городе,  парень  молодой,  горячий...
Пригласил  соседскую  девчонку  семнадцати   лет   -   посмотреть   журналы,
привезенные им из города -  и  отметелил  ее  во  всех  позициях,  насильно,
естественно. Когда он ее отпустил,  девчонка  побежала  к  отцу  и  все  ему
рассказала.
   Представьте себе, что бы вы  делали  на  месте  этого  отца-горемыки?  Я,
например, успокоил бы девчонку, расспросил подробно о случившемся,  взял  бы
ружье, пошел бы к этому индюку и на месте, без базара, завалил бы его в упор
дуплетом из обоих стволов. Да, еще можно было бы отрезать пенис  и  засунуть
ему в рот - для большей наглядности. Полагаю, что точно так же -  ну,  может
быть, не столь радикально - поступил бы любой нормальный мужик,  выросший  и
воспитанный в нашем обществе. А вот отец девчонки сделал  следующее:  он  ее
успокоил,  тщательно  допросил,  взял  ружье,  вывел  бедную  на  огород   и
пристрелил...
   - Мне ее жалко стало, - сказал э