ку  и  решил,
что при определенном стечении  факторов  надо  будет  этого  хитрого  груздя
аккуратно выковырнуть из его лунки  и  хорошенько  рассмотреть  при  дневном
свете - наверняка будет положительный результат...
   В общем, переговоры прошли впустую. Местные администраторы врали  нам  не
очень   умело,   но    вдохновенно,    гипнотизируя    командование    своей
псевдоискренностью и старательно выказываемой приязнью - но заметно это было
только  со  стороны,  а  при  личном  контакте   создавалось   благоприятное
впечатление. А вот старейшины, когда клялись Аллахом, чувствовали себя очень
неуютно. И хотя их клятвопреступление,  с  точки  зрения  военной  хитрости,
таковым не являлось, а имело целью лишь обмануть неверного, вломившегося  на
их землю с оружием в руках, седобородым мужикам было стыдно -  они  отводили
глаза в сторону и смущенно крякали...
   Итак, мне предстояло обнаружить гипотетический склад  с  хитрыми  минами,
взорвать его к чертовой матери и при этом ни разу не  нарисоваться.  Коротко
поразмыслив,  я  пришел  к  выводу,  что  мероприятие  относится  к  разряду
фантастических и осуществлению обычными способами  не  подлежит.  Необходимо
было соорудить нечто очень хитрое и вместе с тем очень простое  и  легкое  в
исполнении, в противном случае я рисковал  стать  военным  преступником,  не
выполнившим приказ командования.
   Истолковав генеральское "делай что хочешь" буквально, я  не  стал  гонять
свой специальный расчет по району  и  прочесывать  каждый  квадрат  дремучей
чащобы, затаившейся между Гирлихашем и Халашами.  Мы  запаслись  достаточным
количеством провианта и воды, изобразили на КПП сводного полка подготовку  к
убытию в долгий пеший  рейд  (через  пять  минут  генералу  настучат  -  сто
пудов!), затем трагически нырнули в лесную чащу и, проскакав галопом  метров
восемьсот, выпали из секторов наблюдения наших часовых. И... никуда далее не
пошли -  оседлали  симпатичный  лесистый  холм  неподалеку  от  Гирлихаша  и
приступили к непрерывному наблюдению за подступами к  селу.  Чего  зря  ноги
бить,  если  есть  высококачественная   оптика   и   приличная   высотка   в
непосредственной близости от объекта?
   - Молоток, командор, - одобрил мой маневр один  из  приданных  саперов  -
пожилой бывалый прапор Иван  Васильев,  которого  бойцы  за  глаза  величали
"хитрый проводок". - Вот это я люблю! Сколько будем дрыхнуть?
   - В зависимости от результата, - я неопределенно пожал плечами:  кто  его
знает, как скоро мы заметим что-нибудь стоящее? - Отдыхай, дядя  Ваня,  твоя
работа впереди...
   - Так вы что, нарушаете приказ командующего? - сообразил  наконец  второй
сапер - зеленый летеха, недавно  прибывший  в  зону  боевых  действий  после
выпуска из инженерного училища. - Вы что, не знаете, что за это  бывает?  Да
нас всех за это... Да мы...
   - Успокойся, лейтенант, -  лениво  оборвал  его  я.  -  Никто  ничего  не
нарушает. Формулировку приказа не забыл?
   -  Обнаружить  склад.  Ликвидировать  охрану   и   организовать   скрытую
транспортировку содержимого склада на КП, - четко протараторил лейтенант.  -
При невозможности транспортировки - взорвать. А мы никуда не идем...
   - Потому что пока ничего не обнаружили, - закончил я.  -  Как  обнаружим,
так сразу и потопаем - ты не переживай.  Видишь  -  все  в  строчку.  Будешь
работать, когда мы найдем этот долбаный склад и перережем охрану. А  пока  -
отдыхай...
   Трое суток мы тщательно следили за  каждым  перемещением  в  селе  и  его
окрестностях, изучая особенности местности и жизненный  уклад  гирлихашин...
эмм... гирлихашев... черт, язык сломаешь - короче, вы  поняли.  Я  сидел  на
самой вершине холма  в  удобно  оборудованном  и  тщательно  замаскированном
гнездышке, вооружившись "Вороном" <Прибор ночного видения - классная  вещь!>
и мощной стереотрубой на штативе, которую выклянчил у  артиллеристов,  а  по
обе стороны от меня на значительном удалении  исправно  функционировали  два
трехсменных поста наблюдения,  которым  пришлось  довольствоваться  обычными
двенадцатикратными биноклями и весьма потрепанными НСПУ  <Ночной  стрелковый
прибор универсальный (крепится к табельному стрелковому оружию) -  капризная
и не совсем надежная штучка. (Прим. авт.).>  -  не  по  чину  хлопцам  такая
классная трубочка, как у меня, - в табельный  комплект  экипировки  спецназа
сия диковинка, увы, не входит.
   В общем, все занимались своими делами: мы ударно наблюдали, саперы  спали
с  утра  до  вечера  и  периодически  переругивались  -  лейтенант   пытался
воспитывать прапорщика Васильева,  полагая,  что  полученное  образование  и
двухнедельный опыт пребывания на войне  дают  ему  неоспоримое  преимущество
перед мужиковатым "куском" простецкой внешности и с мягким характером.  Дядя
Ваня клал с прибором на  высшее  образование  лейтенанта  и  на  его  потуги
самоутвердиться в амплуа начальника: двадцать лет  пребывания  в  войсках  и
активное участие во всех локальных войнах сформировали у  немолодого  сапера
свое, особое восприятие таких вот желторотых юнцов, которые смотрят  на  наш
загаженный мир через розовые очки.
   - Будешь выделываться - заведу на  минное  поле  и  оставлю  к  некоторой
матери, - таким образом обычно  обрывал  надоевшие  нравоучения  дядя  Ваня,
игнорируя угрозы начальника лишить его гипотетической тринадцатой зарплаты и
вообще отдать под трибунал за скверное обращение с вышестоящей персоной.
   В Гирлихаше и близлежащих окрестностях ничего интересного не происходило.
Жители вяло крестьянствовали, не проявляя особого рвения -  очевидно,  никто
особенно не надеялся на непрочный мир. В тракторной бригаде, расположившейся
на  окраине  села,   механизаторы   неторопливо   возились,   восстанавливая
свежевзорвавшиеся на своих и чужих минах трактора, пастухи выгоняли овнов на
обширные луга, находившиеся к северо-западу от села,  в  противоположной  от
леса стороне. В лес, увы, никто не ходил и не ездил.
   - Мне кажется, все мы предстанем перед военным судом  -  за  неисполнение
приказа, - мрачно предрекал не на шутку встревоженный лейтенант. - С  каждым
часом шансы выполнить распоряжение генерала становятся все меньше...
   Поначалу  я  было  обратил  внимание  на  телодвижения  командира  отряда
самообороны Гирлихаша -  Мурата-два.  Этот  педантичный  парниша  во  второй
половине дня объезжал на своем "уазике" посты,  расположенные  по  периметру
села, производя смену часовых и проверяя службу.  На  круг  у  него  уходило
около полутора часов, затем Мурат заруливал за зерноток, расположенный возле
леса, на дальней оконечности села, и намертво пропадал часов на  пять-шесть.
Так вот - когда я  в  первый  день  заметил,  как  "уазик"  бывшего  офицера
инженерных войск скрылся за объемной крышей зернотока, у  меня  от  радости,
что называется, в зобу дыханье сперло.
   - Вот оно! - трагически прошептал я, прикипая к окулярам  стереотрубы,  и
тут же послал гонцов к  наблюдателям,  располагающимся  ниже  по  склону,  с
категорическим приказом: все бросить, следить за овсяным  полем,  что  между
лесом и  зернотоком.  Я  надеялся,  что  сейчас  стану  свидетелем  скрытого
выдвижения этого симпатичного парниши в лес, где у него  могло  быть  только
одно дело - прокатиться на тот самый склад, ради которого мы здесь торчим.
   - Ай да Сыч, ай да молоток! - возбужденно похвалился я, потирая  руки.  -
Сейчас мы все увидим и запишем...
   Прошмыгнуть незамеченным в лес Мурат не мог - в этом я был уверен на  все
сто. По периметру  села,  вкруговую,  шла  сплошная  полоса  овсяных  полей,
шириной от тридцати до пятидесяти метров, просматриваемая с нашего холма  на
всем своем протяжении. Вырасти по грудь овес еще не успел - незрелые колосья
едва доходили взрослому человеку до колена,  так  что,  если  бы  кто  вдруг
рискнул прошвырнуться в лес - даже  по-пластунски,  мы  обязательно  бы  его
заприметили на фоне нежной зелени.
   Ждать результата пришлось довольно долго: командир отряда самообороны как
в воду канул. За четыре с  небольшим  часа  я  три  раза  посылал  гонцов  к
наблюдателям:  нет,  с  их  позиций  также  не  просматривались   какие-либо
поползновения пересечь овсяную полосу.
   -  Куда  же  ты  провалился,  красивый  мой?  -  злобно  пробормотал   я,
разглядывая  незначительный  фрагмент   какой-то   полуразрушенной   хибары,
торчавший  из-за  угла  зернотока,  -  вся   постройка   с   моего   НП   не
просматривалась. - Не в этих же развалинах сидишь, блин...
   Спустя четыре часа пятнадцать минут после загадочного исчезновения  из-за
зернотока  показался  "уазик"  Мурата-два  и  покатил  к  центру  села.   За
командирской машиной неторопливо шла небольшая группа вооруженных  мужчин  -
по всей видимости, бойцов отряда самообороны.
   Вдоволь поудивлявшись, я озадачился столь странным явлением  и  вызвал  к
себе наблюдателей, располагающихся на  нижних  постах.  Опрос  бойцов  помог
прояснить ситуацию, но приемлемой версии не дал. Та хибара  с  обоих  нижних
постов   просматривалась   великолепно,   там   располагался   штаб   отряда
самообороны. Возле небольшого здания был оборудован импровизированный  плац,
на котором Мурат-два производил развод караулов; тут же, под навесом,  стоял
тентованый "66" - дежурная  машина,  а  на  крыше,  в  небольшой  деревянной
башенке, сидел наблюдатель с биноклем и смотрел  в  сторону  леса,  судя  по
солнечным бликам. А еще мои бойцы рассмотрели на крыше хибары  развевающийся
российский флаг - это для нашей авиации, чтобы лихие вертолетчики не влупили
ненароком, заприметив возле здания вооруженных людей...
   - В сторону леса никто не перемещался? - с затаенной надеждой переспросил
я, всматриваясь в физиономии бойцов: если кто-то проспал, сейчас  соврет,  и
сразу будет видно - командиру врать они у меня не приучены.
   - Не-а!!! - хором ответили наблюдатели, глядя на меня кристально  чистыми
глазами.
   - Ясно с вами... - разочарованно пробормотал  я.  Версия  с  Муратом-два,
столь заманчивая на первый взгляд,  оказалась  несостоятельной.  Симпатичный
командир  отряда  самообороны  никуда  не  пропадал:  он   просто   выполнял
возложенные на него обязанности, находясь, как  и  подобает  добросовестному
исполнителю, на рабочем месте.
   Удостоверившись единожды в "лояльности" командира отряда  самообороны,  я
сосредоточил  все  свое  внимание  на  Мурате-один  -  главе   администрации
Гирлихаша. В глубине души я даже порадовался: единственный чеченский  мужик,
показавшийся мне более-менее порядочным на том сборище, автоматически  выпал
из списка подозреваемых лиц - ай да я, ай да аналитик, блин! Не подвела меня
интуиция  -   дядька   Ламброзо   наверняка   остался   бы   доволен   своим
последователем.
   Мурат-одпн по всем параметрам подходил на роль подозреваемого номер  один
в моем списке. Он часто и подолгу отсутствовал в Гирлихаше: садился  с  утра
на свой свеженький и небитый джип  "Чероки"  и  уматывал  из  села.  Объекты
посещения я установил с легкостью: глава администрации ездил либо в Грозный,
либо в райцентр. Прикатив под вечер, вредный Мурат не колесил по селу и  его
окрестностям, что, как мне представляется, было бы  вполне  естественно  для
озабоченного проблемами администратора, а сразу заезжал в свою усадьбу -  на
том  его  функции  и   заканчивались.   Сами   понимаете,   такое   странное
времяпрепровождение наводило на самые грустные мысли.
   - Какого дьявола тебе дома не сидится,  индюк?!  -  недобро  бормотал  я,
поглядывая в стереотрубу на рассекающий окрестности джип Мурдта. - Ты вообще
работать собираешься, или где? Вот урод,  блин!  Давай  в  лес  заворачивай,
дегенерат...
   Моим заочным пожеланиям своенравный Мурат так и не  внял:  за  все  время
наблюдения  он  не  предпринял  ни  одной  попытки  прокатиться  в   сторону
притихшего леса. Мучимый сомнениями, я  предположил,  что  хитрые  аборигены
невероятным образом раскусили мои замыслы и на время затаились. Сидят  себе,
поглядывают из незаметного укрытия на наш холм и посмеиваются в пышные  усы:
развлекайтесь,  хлопцы,  следите  сколько  влезет!  Приняв  за  основу  этот
пунктик, я усилил и без того жесткий режим маскировки: все  мои  подчиненные
стали по любой надобности ползать по-пластунски и прекратили общаться  между
собой, кроме как шепотом.
   Между тем обстановка мои опасения не подтверждала:  судя  по  интенсивным
ночным перестрелкам и ежеутренним подрывам в  соседних  районах,  неуловимые
снайпера и саперы "духов"  активно  продолжали  творить  свое  черное  дело.
Кто-то по-прежнему снабжал боевиков экипировкой  и  минами,  просачиваясь  в
проклятый лес прямо у меня под носом.
   К исходу третьего дня я отчаялся преуспеть в сфере пассивного  наблюдения
и быстренько разработал план активизации предприятия - решил взять "языка".
   - Оно тебе надо? - лениво поинтересовался старый сапер дядя Ваня, когда я
поделился  своими  соображениями.  -  Сиди  себе  смотри,  может,   чего   и
высмотришь! А ничего не высмотришь - и хер с  им!  К  сроку  пойдем  на  КП,
доложим, что искали-искали, ничего не нашли. Кто проверять будет?  Правильно
- никто не будет... А ежели полезешь брать этого  придурка,  обязательно  на
неприятности нарвешься - это я тебе обещаю. Не дури, Сыч...
   Лейтенант затравленно посмотрел на подчиненного, перевел взгляд на меня и
уставился в землю, не решаясь возразить: за время совместного  пребывания  в
"секрете" прапорщик так "достал" своего начальника, что  тот  уже  не  желал
пускаться в бесплодные споры.
   Некоторое время я размышлял, обдумывая  предложение  дяди  Вани.  Бывалый
"кусок" оценил обстановку и выдал приемлемое для нашей ситуации  решение.  К
тому моменту ситуация. на театре военных действий  РЧВ  сложилась  так,  что
никто из успевших нюхнуть пороху вояк не рвался совершать подвиги ради куцых
побрякушек, которыми, как известно, жизнь и здоровье не заменишь. Не забывая
четко козырять высокому начальству, младший  офицерский  состав  повсеместно
следовал простейшим принципам  грязной  войны,  выработанным  эмпирически  и
неоднократно апробированным: а) выжить самому и сохранить  пацанов,  которые
от тебя  зависят;  б)  не  подставить  соседей,  чтобы  они  при  случае  не
подставили тебя; в) без нужды ни в коем случае не  лезть  на  рожон.  А  уже
потом, четвертым пунктом, постараться выполнить боевую задачу.
   Взять Мурата-один было весьма проблематично. Все его перемещения на джипе
происходили  на  открытой  местности  и  в  непосредственной   близости   от
договорных сел. Если бы я со своими пацанами рискнул выбраться из  "зеленки"
и остановить джип на маршруте движения, шансов утащить его из района  у  нас
было бы ровно столько, сколько составлял процент вероятности убраться отсюда
всей капеллой живыми и невредимыми, а это почти гарантированный  нуль.  Нет,
мы, конечно, нехилые ребята, стрелки-снайпера, гранатометчики-рукопашники  и
вообще некоторые особи нашего разряда вполне могут кирпичи  головой  колоть,
показывая по молодости да от излишка дури свою суперменистость... Но если  с
двух сел подскочат опытные бойцы самообороны (читай - те же "духи", только с
другого боку!) числом около полусотни да вооруженные до зубов, они  покрошат
весь наш маленький отрядик в капусту за считанные секунды и не спросят,  как
звать.  И  у  них  будет  железная  "от-мазка"   при   разборках   с   нашим
командованием: налетели какие-то злые бандиты, пытались похитить  уважаемого
человека, представителя  власти  -  некогда  было  разбираться,  кто  такие,
человека надо было спасать...
   Перехватить главу администрации Гирлихаша на каком-нибудь  из  наших  КПП
значило  бы  моментально  поставить  тех,  кто  в  этом   заинтересован,   в
известность о готовящейся акции: ни  для  кого  не  секрет,  что  за  каждой
заставой и  каждым  блокпостом  велось  непрерывное  наблюдение  со  стороны
"духов".
   У нас все получилось бы идеально, если бы вредный Мурат пожелал  хоть  на
минутку заехать в  лес:  искусство  бесшумно  брать  "языка"  в  лесу  моими
пацанами давно освоено до мелочей. Но глава администрации  Гирлихаша  твердо
следовал  разработанному  маршруту  движения  и,  как   будто   предчувствуя
недоброе,  не  приближался  к  лесополосе  на  пушечный  выстрел.  В  общем,
предприятие, мною задуманное, имело огромный  процент  риска,  и  шансов  на
успех практически не было. Нужно родиться  семи  пядей  во  лбу,  чтобы  при
сложившейся ситуации провернуть то, что я задумал.
   Опираясь на устоявшуюся систему, я начал было  склоняться  к  предложению
Старого сапера, но вовремя  передумал  -  и  не  печальный  взгляд  молодого
лейтенанта был тому  виной.  Я  бы  нашел  слова,  чтобы  убедить  салагу  в
бренности высоких идей и правильности принятого мною решения. Нет, все  было
проще, сантименты тут ни при чем. В данном случае не срабатывало правило "б"
из списка, приведенного мною. Оставаясь в безопасности, я железно подставлял
соседей: мои боевые  братья  ежедневно  рвались  на  хитрых  минах,  которые
какой-то чеченский чудотворец систематически развозил по окрестным  районам,
наплевав на все наши ухищрения.
   - Не горюй, инженер, - подмигнул я лейтенанту. - Дядю Ваню на этот раз мы
проигнорируем.  Собирайтесь!  Как  сумерки  загустеют,  потопаем  на   новое
место...

Глава 8

   Хочу оговориться: я отнюдь не провидец и  никакого  отношения  к  гильдии
экстрасенсов не имею. Опушку леса с противоположной нашему НП стороны села -
ту самую, что напротив зернотока, я выбрал из тактических  соображений  и  в
зависимости от временного фактора - не более того. Во-первых, у нас было  не
так уж много времени для перемещения по местности в режиме "сумерки" - около
часа с небольшим - от полуэротического сиреневого полумрака до  темно-серого
вечернего тумана,  грозившего  ежесекундно  трансформироваться  в  кромешную
ночную мглу. В другое время здесь передвигаться не представлялось возможным:
днем наш маленький отрядик обнаружили бы на открытой местности,  а  ночью  -
сами понимаете... Ночью здесь даже местные не ходят - боятся  напороться  на
собственные  растяжки  или  угодить  по  недоразумению  в  сектор   обстрела
какого-нибудь не вовремя Проснувшегося часового из отряда самообороны.
   Так вот - за этот короткий промежуток времени мы как раз успели  обогнуть
полсела по окружности, не углубляясь в лес, и остановиться  на  опушке,  что
напротив  штаба  отряда  самообороны   Гирлихаша.   Далее   двигаться   было
небезопасно, и я дал команду оборудовать лежки.
   Во-вторых, в этом месте, неподалеку от опушки, дорога  выписывала  петлю,
которая пролегала рядом с лесополосой - в каких-нибудь пятнадцати метрах.
   И в-третьих: выезжая из села по основной трассе, проходившей по  обширной
и хорошо просматриваемой пустоши, Мурат, как правило, возвращался из  города
по этой самой грунтовке - так было короче. Здесь дорога ненадолго  ныряла  в
небольшую балочку, уходившую в лес, и довольно  приличный  кусок  грунтовки,
метров в двадцать-двадцать пять, попадал в мертвую зону,  со  стороны  штаба
отряда самообороны  практически  не  просматривался.  Разумеется,  от  этого
задача не становилась легче - все трудности  оставались  в  силе.  Чтобы  на
участке в двадцать  метров  аккуратно  остановить  движущийся  со  скоростью
тридцать-сорок километров джип, бесшумно достать из него здорового мужика  и
втихаря  утащить  его  в  лес  под  самым  носом  у  опытных  бойцов  отряда
самообороны, нужно  не  только  быть  асом  "тихой"  войны,  но  и  обладать
безграничным запасом везения - малейший прокол, и через две  минуты  на  нас
будет организовано полнопрофильное  сафари.  Но  это  были  уже  технические
детали, а другого выхода из создавшейся ситуации я не видел. Поэтому с  утра
четвертого дня "рейда", как только  рассвело,  я  принялся  репетировать  со
своими пацанами предстоящий спектакль, который нам предстояло разыграть  без