как  руководство  к
действию.
   Оказалось, что гарант безопасности отряда Абдуллы - маленький концлагерь,
расположенный на открытой местности, - это липа. Барак, в  котором  когда-то
размещалась  контора  рудника,  в  настоящее  время   служил   жилищем   для
наемников-славян.
   Мы побывали там, и Бекаев пояснил, что все эти ребята  (а  было  их  чуть
более двух десятков) - пленные. "Ребята" имели весьма наглые румяные  морды,
целыми днями спали, ели, смотрели телевизор, играли в карты  и  жрали  водку
чуть ли не ведрами.
   - А вот эти, в яме, -  кто  они?  -  поинтересовался  Тэд,  проходя  мимо
зиндана.
   - А это военные преступники, - объяснил  Абдулла,  уводя  нас  под  ручки
прочь от зловонной ямы. - Они очень, очень опасны, и  потому  мы  их  держим
там... - Выше я приводил, как впоследствии обошлись с этими "преступниками".
   В лагере были женщины... Момент нашего появления в отряде как раз  совпал
с наступлением сексуального кризиса. Судя по  подслушанным  в  первый  вечер
разговорам, последняя женщина, привезенная недавно из рейда, умерла два  дня
назад, и труп ее сбросили в пропасть.
   - Зря выкинули! - сокрушался, сидя у костра, молодой  здоровенный  "дух",
наблюдая, как товарищ раскупоривает очередную бутылку водки. -  Минимум  дня
два можно было еще пользоваться, минимум! Положили бы в погреб, она  бы  еще
долго не пахла...
   - А ты иди у командира попроси, - насмешливо посоветовал здоровому сосед,
разливая водку по кружкам. - Там у него одна блондинка есть - уххх!  Недавно
привез откуда-то. Вот ее бы я-уххх!!!
   - Ага, попроси! - передразнил здоровый. -  Попроси...  За  такие  просьбы
Геббельс самого раком поставит... - И, заметив меня,  помахал  рукой.  -  Э,
журналист! Комон, комон! Подгребай к мужикам -  огненный  вода  пить  будем!
Английский герл вспоминать будем...
   Судя по разговорам, Абдулла имел целый гарем - то ли пять,  то  ли  шесть
женщин, которых "духи" в разное время  приволокли  из  рейдов.  Насколько  я
понял, женщинам, попавшим в гарем командира отряда, в  определенной  степени
повезло: тех, которые Абдулле не нравились, он милостиво отдавал в  "общак".
Групповое  пользование  было  весьма  непродолжительным  -   от   силы   дня
три-четыре. В течение этого времени женщина умирала, и труп ее сбрасывали  в
пропасть...
   Итак, за  три  ночи  я  собрал  достаточно  информации  для  того,  чтобы
приступить к работе. Сопоставив факты  и  взвесив  все  детали  предстоящего
мероприятия, я пришел к выводу, что более придумать нечего,  и  в  последнюю
ночь  пребывания  в  лагере  спал  сном  праведника,  совершенно   игнорируя
жизнерадостный шум ночной жизни отряда.
   Утром Абдулла провожал в рейд наемников-славян. Мы с британцем, желая как
можно раньше отправиться в путь, встали в пять утра и, выбравшись  из  пещер
наружу, напоролись на построившихся в полной экипировке "федералов". У  меня
аж дух захватило в первый момент - подумал, что наши взяли  лагерь  штурмом!
Да так тихо взяли! Приглядевшись, я узнал лица "военнопленных" и  сник.  Да,
воображение в последнее время что-то  у  меня  пошаливает,  этак  недолго  и
шизиком стать!..
   Бекаев как раз прохаживается за строем и нас с Тэдом поначалу не заметил.
Как и мы его. В момент нашего появления речь шла о вознаграждении за  боевую
работу - каждому наемнику обещали дать по возвращении с операции по  10  000
баксов на брата.
   Увидев дорогих гостей, Абдулла несколько смутился, но тут же нашелся.
   - Это я пленных на волю  выпускаю,  -  веско  заявил  он,  глядя  на  нас
кристально чистыми глазами. - Как захватил, так  и  отпускаю  -  с  оружием,
экипировкой... Пусть ребята к матерям идут - они свое отвоевали!  Вот  такой
мы гуманный народ...
   В 9.00 мы с британцем трогательно распрощались с Абдуллой  и  укатили  из
лагеря.  Время  для  убытия  было  выбрано  не  случайно:  именно   в   9.00
производилась смена караула  на  сторожевом  посту.  Следующая  должна  была
состояться лишь в 17.00 (часовые несли службу по восемь часов).
   Притормозив возле поста, я попрощался за руку  с  дозорными,  пожелал  им
удачи, подарил (к вящему возмущению Тэда) блок  "Кэмела"  из  его  запаса  и
спросил, где в Мехино есть автомастерская - мол, двигун масло гонит. Часовые
охотно объяснили, как в селе найти эту самую мастерскую,  и  гордо  вскинули
нам вслед кулаки, заметив, что англичанин прицелился  на  них  фотоаппаратом
через окно машины...
   Удалившись от лагеря на пару километров, я обстоятельно  разъяснил  Тэду,
как лучше  объехать  скальный  массив  и  выбраться  на  участок  трассы,  к
которому, если все получится, я должен выйти ориентировочно между  16  и  17
часами. На прощание я обнял британца, и он мгновенно насторожился:
   - Тебя могут убить? - трагическим шепотом поинтересовался он. - Ты раньше
никогда не обнимался!
   - Меня могут убить в любое время, - с  досадой  заметил  я.  -  Не  стоит
делать из этого трагедию - работа у меня такая... Ты лучше  вот  что:  через
Мехино проезжать будешь - гони побыстрее, чтобы не заметили,  что  ты  один.
Маловероятно, что кто-то мгновенно сообщит Абдулле об этом, если заметит. Но
чем черт не шутит...
   Проинструктировав своего шефа, я открыл капот и быстро вымазался в  масле
с ног до головы, для  пущей  убедительности  даже  лицо  заляпал.  Захлопнув
капот, я помахал Тэду ручкой и пошел вверх по серпантину.
   Объясняться на посту мне не пришлось. Один  из  часовых  (второй  спал  в
окопе) критически  осмотрел  мой  прикид,  сочувственно  покачал  головой  и
высказал предположение:
   - Тягач командир не даст - всю ночь видак  смотрел,  соляру  с  тягача  в
дизель слил.  В  лучшем  случае  позвонит  в  село  и  скажет,  чтобы  снизу
что-нибудь прислал. Пока там наши  раскачаются  -  будете  сидеть  до  обеда
минимум...
   Огорченно помахав руками, я перекинулся с часовым еще парой фраз и прошел
мимо поста в лагерь. Обойдя по кругу "концлагерь", я убедился, что обитатели
пещер спят, и постучался в железную дверь, ведущую в командирские покои.
   Спустя  полминуты  дверь  растворилась  -  наружу  высунулась   заспанная
физиономия олигофрена Гусейна.
   - Командир спит, - хриплым шепотом сообщил он. - А вы уехали, -  и  хотел
было затворить дверь.
   -  Мы  уехали  недалеко,  -  ласково  улыбнулся  я  Гусейну  и   нахально
протиснулся внутрь, отжав его от двери. - И командир просил меня зайти.
   Гусейн растерянно пожал плечами  и  затворил  дверь,  задвинув  массивную
щеколду. В широком коридоре командирских покоев воцарился полумрак:  свет  в
пещеру пробивался через мелкоячеистую решетку, установленную над дверью.
   Ухватив олигофрена за горло, я "одел" его  на  колено  и  крепко  стукнул
башкой о стену, затем аккуратно опустил обмякшее тело на  пол.  Осмотревшись
по сторонам, я прихватил со скамейки допотопный шахтерский  фонарь,  включил
его и направился к спальне командира, по дороге мимоходом  ободрав  бельевые
веревки, развешанные в коридоре рачительным олигофреном.
   В спальне Абдуллы стоял тяжкий  смрад,  более  похожий  на  запах  дикого
зверя, нежели на человеческий. Командир спал мертвым  сном,  раскинувшись  в
одежде на широком топчане и мощно свистя носом.
   На всякий случай убрав подальше командирский автомат, я вытащил из  ножен
на поясе Бекаева длинный кинжал и залепил хозяину покоев смачную оплеуху.
   Моментально проснувшись, Абдулла закрыл глаза ладонью, пытаясь спрятаться
от ослепительного света фонаря, и недовольно пробормотал:
   - Кто? Что? Чего, э?
   - Встань, Абдулла, - посоветовал я командиру. -  Мужчина  должен  умереть
стоя!
   Бекаев сориентировался довольно быстро. Поморгав секунд пять, он зарычал,
цапнул правой рукой за ножны  и,  вскочив  с  топчана,  мгновенно  напоролся
переносицей на мой быстродвижущийся правый  локоть.  Получив  чувствительный
удар, Абдулла схватился руками за лицо,  сел  обратно  на  топчан  и  сильно
поскучнел.
   Не встречая особого сопротивления, я спеленал Бекаева по  рукам  и  ногам
бельевой веревкой, немного подумал и, сорвав с его  головы  широкую  зеленую
ленту,  взнуздал  по  всем  правилам  конногвардейской  науки,  после   чего
приступил к обсуждению ситуации.
   - Я тебя убью, Абдулла, если не скажешь, где располагаются твои  женщины,
- пообещал я. - Ну, быстро, козлик!
   - По коридору до конца - там дверь  справа,  -  командир  мотнул  головой
влево. - Вон ключ на стене висит, - он покачал головой и  плаксиво  прошипел
из-под повязки:
   - Зачем так бить, дурак?! Ты вообще, кто такой, а?
   - Я твой должник, Абдулла, - сообщил я и потыкал  связанного  кинжалом  в
живот. - А теперь меня интересуют три кода и формуляр. Яволь, Геббельс?
   - Три чего? - не понял пленник. - Ты кто такой, мужик?
   - Три кода и формуляр, - повторил я. - Код замка на двери,  что  ведет  в
шахту; код пульта дистанционного управления; код замка на твоем  сейфе,  где
деньги лежат, и формуляр минных полей... И расстанемся по-хорошему.
   - Ты англичанин, - спокойно сказал Абдулла,  щурясь  от  слепящего  света
фонаря. - Я тебя узнал по голосу. Но ты - не англичанин. Кто ты?
   - Конь в пальто! - крикнул я. - Мне надоела твоя болтовня, идиот.  Давай,
быстрее колись, мне надо убираться отсюда.
   - Ты умрешь, как собака, - Бекаев глубокомысленно ухмыльнулся. В тоне его
я не уловил страха. Он говорил как  хозяин,  уверенный  в  своей  правоте  и
защищенности. - Ни хрена я тебе не скажу: очень скоро мои люди порежут  тебя
на кусочки. Да, кстати, зачем тебе мои женщины, индюк?  Трахаться,  что  ли,
захотел, э? Ха! Да тебя скоро самого в жопу...
   Не дослушав прогноза  по  поводу  моей  пятой  точки,  я  закатил  своему
пленнику мощную оплеуху, ухватил его за ноги и выволок в  коридор,  взяв  по
ходу действий ключ со стены.
   - Если дернешься, скотина, убью, - пообещал  я  Абдулле  и  направился  в
конец коридора. Добравшись до крайней справа двери, я  с  замиранием  сердца
вставил в скважину ключ и, два раза повернув его, потянул за дверную ручку.
   Луч фонарика выхватил из темноты большие дощатые нары, на  которых  среди
беспорядочной кучи тряпья лежало несколько женщин!
   Бросившись вперед, я пополз на карачках по этим нарам,  светя  фонарем  в
лица сонно жмурившихся пленниц Абдуллы. Моей жены среди них не было.
   - Ну, где же она? - отчаянно простонал я, затравленно озираясь  вокруг  и
прощупывая лучом фонаря каждый сантиметр тряпья.
   - Кого вы ищете? - поинтересовался голос справа. Я  резко  развернулся  и
осветил фонариком полную шатенку с веснушчатым лицом.
   - Моя жена! Она должна  быть  здесь,  -  тихо  сказал  я.  -  Она...  она
блондинка, худенькая такая...
   - Светлана? - уточнила шатенка. - Ее зовут как - Светлана?
   - Да, да - Светлана, Светлана! - обрадованно воскликнул я. - Где она?!
   - А-а-а, ясно, - голос шатенки потух. - Вон она, у стены.  Вы  слезьте  с
нар и обойдите справа.
   Спрыгнув  с  нар,  я  подскочил  к  стене  и  наткнулся  на   медицинские
брезентовые носилки, стоявшие на полу. На носилках лежала женщина  в  черном
глухом платье и темной косынке, повязанной так, что она закрывала пол-лица.
   Чуть не падая в обморок, я приподнял косынку. Господи! Это была Светлана!
Ее широко раскрытые глаза безучастно смотрели на меня, даже не  реагируя  на
яркий свет фонаря.
   - Света! Светочка! Солнышко мое! - Я начал трясти ее за  плечо,  чувствуя
неподатливую одеревеневшую плоть и не решаясь спросить соседок своей жены  о
причинах ее теперешнего состояния. - Господи, ласточка моя, да что ж с тобой
стряслось?
   - Мы не стали говорить Абдулле, - тихо сказала шатенка, подходя  сзади  и
кладя руки мне на плечи. - Он бы расстроился... Вчера вечером это произошло.
Ей постоянно наркотики колют - ну вот... От передозировки, короче...
   Я  на  секунду  застыл  в  неподвижности,  переваривая  смысл  сказанного
шатенкой. Нет, нет, что за чушь она порет? Этого не может быть!
   -  Что  вы  сказали?  -  переспросил  я.  -  Она   вчера   заболела?   От
передозировки?
   - Она умерла, - несколько раздраженно поправила меня шатенка. - Вы что ж,
сами не видите, что ли?
   Медленно, как во сне, я приложил два пальца к артерии на шее моей жены...
Я делаю так, когда хочу убедиться, что поверженный мною враг умер.  Если  он
действительно умер, пульс не прощупывается...
   Пульс не прощупывался и в данном случае. Моя жена была мертва.

ЭПИЛОГ

   ...Думай, Абдулла, думай... Абдулла хрипит, выворачивая  голову  вбок,  и
начинает конвульсивно дергаться. Я ослабляю нажим коленом и повторяю:
   - Дверь в шахту, козлик. Дверь в шахту.
   Бекаев тяжело хватает ртом воздух, засасывая  мелкие  частички  грунта  -
губы его находятся в двух сантиметрах от земляного крошева.
   - 5-35-16, - скороговоркой  выпаливает  он.  -  Сейф  -  5-11-10...  -  И
замолкает, не решаясь продолжать дальше.
   - Формуляр в сейфе? - вежливо интересуюсь  я  и  еще  чуть-чуть  ослабляю
нажим коленом.
   - В сейфе, в сейфе, - подтверждает допрашиваемый. - Где же ему еще быть?
   - А теперь - код  пульта,  -  вкрадчиво  напоминаю  я,  слегка  подрыхлив
кинжалом  грунт,  который  мой  пленник  успел  изрядно  утрамбовать   своей
бородатой репой.
   - Зачем тебе это? - спрашивает Абдулла обреченно. - Возьми бабки  и  иди,
там много!
   - Я в курсе насчет бабок. А код пульта мне нужен для комплекта, - отвечаю
я и вновь макаю упрямого хозяина пещеры рожей в разрыхленный грунт.
   Большое  сильное  тело  содрогается  в  мощных  рывках.  Подержав  секунд
тридцать, я слегка ослабляю нажим.
   - 5-21-00!!! - выкрикивает Абдулла, сделав три жадных вдоха, и просит:
   - Не убивай меня, англичанин! Оттащи к женщинам в хранилище, я все  равно
не сумею тебе помешать!
   Освободив шею пленного, я подхожу к железной двери, ведущей  в  шахту,  и
набираю на замке 5-35-16. Дверь ржаво каркает  и  распахивается.  Из  проема
веет затхлым, устоявшимся воздухом.
   - Молодец, Абдулла, - хвалю я своего подопытного и, прихватив фонарь, иду
в его спальню. Надо заняться сейфом.
   - Молодец, - хвалю я своего подопытного вторично. 5-11-10 - это  как  раз
та комбинация, нужная для того,  чтобы  дверь  сейфа  раскрылась.  Уложив  в
поясную сумку пять толстых пачек стодолларовых банкнот, я бегло просматриваю
формуляр минных полей и нахожу его вполне сносным.  В  этом  формуляре  меня
огорчают только три участка, но я ожидал столкнуться  с  чем-то  похожим,  а
потому сейчас не буду бурно реагировать. Поздно.
   Вернувшись к  своему  пленнику,  я  беру  с  лавки  пульт  дистанционного
управления и предлагаю:
   - А что, Абдулла,  давай  посмотрим,  как  твои  "духи"  умрут  во  благо
газавата? - Пленник бледнеет и как бы уменьшается в размерах, съеживается. Я
набираю на кнопках пульта 5-21-00. На табло высвечиваются нули. Бекаев, лежа
на боку, внимательно наблюдает за моими телодвижениями. Показав ему табло  с
нулями, я говорю:
   - А теперь попрощайся-ка со своими коллегами, козлик! - и с размаху тыкаю
указательным пальцем рядом с красной кнопкой,  приподняв  пульт  так,  чтобы
связанный эту кнопку не мог видеть.
   Абдулла стремительно втягивает голову в  плечи  и,  крепко  зажмурившись,
широко разевает рот. Опытный, волчара!
   - Значит, не соврал, уродец, - удовлетворенно констатирую  я.  -  Значит,
действительно самоликвидатор пашет. Ну что ж, молодец. - Набрав на табло 150
минут, я засекаю начало отсчета на своих часах  и  жму  на  красную  кнопку.
Тотчас же начинает пульсировать маленькая красная лампочка в правом  верхнем
уголке пульта.
   Подождав минуту, я убеждаюсь, что на табло появилась цифра "149",  иду  в
спальню Абдуллы и кладу пульт рядом с коробкой, из которой  во  все  стороны
разбегаются провода и  торчит  приемная  антенна.  Конечно,  лучше  бы  было
прихватить пульт с собой, но я не очень хорошо разбираюсь в физике и не могу
точно вспомнить:  может  импульс,  посланный  от  передатчика  к  приемнику,
беспрепятственно пройти сквозь  толстый  слой  скальной  породы  с  изрядным
процентом содержания металла или нет? Лучше не рисковать.
   Забрав со  стола  бензиновую  зажигалку  командира  отряда,  я  выхожу  в
коридор, убиваю Абдуллу его же кинжалом и, взвалив тело своей жены на плечо,
покидаю пещеру,  прихватив  канистру  с  керосином  для  заправки  ламп.  На
прощание я крепко хлопаю дверью, которая намертво захлопывается и  некоторое
время гулко вибрирует от удара.
   Спустя полчаса я уже брожу с  формуляром  по  лесу  и  стаскиваю  в  кучу
валежник, метрах в трехстах от выхода из шахты. Дождей на данной  территории
давно не было, и валежник прекрасно просох под палящими лучами  солнца.  Это
очень хорошо, так как в значительной степени облегчает мою задумку.
   Натаскав огромную кучу дров, я укладываю тело своей жены на самый верх  и
в последний раз целую ее в мертвые губы. Затем я поливаю содержимым канистры
основание  кучи  и  чиркаю  зажигалкой.  Резко  вспыхнув,  пламя   мгновенно
охватывает залитые керосином дрова. Через  пять  минут  все  мое  сооружение
ровно и мощно полыхает, распространяя далеко вокруг нестерпимый жар.
   Мне абсолютно по барабану, увидит кто-либо дым моего костра  или  нет.  Я
безотрывно смотрю сквозь языки пламени  на  свою  жену  и  в  последний  раз
разговариваю с ней...
   Солнышко мое! Я не сошел с ума! Совсем нет... Хотя есть  все  предпосылки
для этого. Ведь я проделал такой трудный путь, чтобы найти тебя, столько раз
был на грани отчаяния! Кровинушка моя, ты прости меня, дурака, но я не смогу
вынести тебя отсюда. Согласно формуляру, в этом  гребаном  лесу  есть  такие
участки, через которые придется пробираться  по  натянутым  между  деревьями
тросам, цепляясь за них руками наподобие макаки. Когда "духи" ходят здесь  и
чего-то тащат, они берут вспомогательное оборудование  -  блоки,  фиксаторы,
веревки и так далее...
   У спецназа есть закон: с операции приходят все или никто. Ты жена офицера
спецназа, Светлана, а значит, ты в какой-то степени тоже наш боец. Я не могу
бросить своего бойца на вражьей территории,  не  имею  права.  Поэтому  я  и
сложил для тебя погребальный костер. Так делали мои древние предки, воздавая
последние почести своим близким. Прости...
   Спустя два часа от костра остаются тлеющие головешки. Я смотрю на часы  -
до взрыва осталось четыре минуты.
   Сняв с себя футболку, я завязываю ее узелком  и  набиваю  в  него  пепел,
успевший остыть по краям кострища. Прах моей жены будет постоянно со мной, я
похороню его дома со всеми почестями. Если останусь в живых.
   До взрыва осталось тридцать секунд. Я впиваюсь взглядом в циферблат своих
часов и пытаюсь представить себе,  что  может  остаться  от  полутора  сотен
"духов" после того, как база встанет на дыбы и обрушит на  их  головы  сотни
тонн скальной породы.
   Двадцать секунд до взрыва... Перед моим мысленным взором внезапно  встают
лица тех, кого я убил в поисках  своей  жены.  Ахмед,  Беслан,  Али,  Вахид,
Абдулла и еще куча каких-то безымянных... Они укоризненно смотрят на меня  и
говорят:
   "Ты убийца, парень! Ради одной женщины ты укокошил целую кучу народа!"
   Я им отвечаю - вы сами виноваты, ребята! Вы взяли мою жену, я  взял  ваши
жизни. Мы с вами в расчете. Но только с  вами...  Таких,  как  вы,  осталось
очень много. Как здесь, в Чечне, так и в России. Пока они существуют, я буду
с ними воевать - теперь эта война стала моим личным делом. Даже если  отсюда
выведут войска, для меня и мне подобных эта война не закончится. Отпуск  мой
скоро завершится. Вот тогда держись, ребята! Тогда я снова  приду  к  вам  и
скажу: "Здравствуйте, хлопцы! Я ваша мама! Но вот беда - сися у  меня  всего
одна, так что... Сами знаете..."
   Но это будет несколько позже. А пока - до взрыва шесть секунд.  Пока  вот
вам: за мою жену, которая ни в  чем  не  была  виновата,  за  ограбленную  и
униженную Россию, за честь русского солдата, над  которой  вы,  совместно  с
нашими хитрожопыми