Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
как руководство к
действию.
Оказалось, что гарант безопасности отряда Абдуллы - маленький концлагерь,
расположенный на открытой местности, - это липа. Барак, в котором когда-то
размещалась контора рудника, в настоящее время служил жилищем для
наемников-славян.
Мы побывали там, и Бекаев пояснил, что все эти ребята (а было их чуть
более двух десятков) - пленные. "Ребята" имели весьма наглые румяные морды,
целыми днями спали, ели, смотрели телевизор, играли в карты и жрали водку
чуть ли не ведрами.
- А вот эти, в яме, - кто они? - поинтересовался Тэд, проходя мимо
зиндана.
- А это военные преступники, - объяснил Абдулла, уводя нас под ручки
прочь от зловонной ямы. - Они очень, очень опасны, и потому мы их держим
там... - Выше я приводил, как впоследствии обошлись с этими "преступниками".
В лагере были женщины... Момент нашего появления в отряде как раз совпал
с наступлением сексуального кризиса. Судя по подслушанным в первый вечер
разговорам, последняя женщина, привезенная недавно из рейда, умерла два дня
назад, и труп ее сбросили в пропасть.
- Зря выкинули! - сокрушался, сидя у костра, молодой здоровенный "дух",
наблюдая, как товарищ раскупоривает очередную бутылку водки. - Минимум дня
два можно было еще пользоваться, минимум! Положили бы в погреб, она бы еще
долго не пахла...
- А ты иди у командира попроси, - насмешливо посоветовал здоровому сосед,
разливая водку по кружкам. - Там у него одна блондинка есть - уххх! Недавно
привез откуда-то. Вот ее бы я-уххх!!!
- Ага, попроси! - передразнил здоровый. - Попроси... За такие просьбы
Геббельс самого раком поставит... - И, заметив меня, помахал рукой. - Э,
журналист! Комон, комон! Подгребай к мужикам - огненный вода пить будем!
Английский герл вспоминать будем...
Судя по разговорам, Абдулла имел целый гарем - то ли пять, то ли шесть
женщин, которых "духи" в разное время приволокли из рейдов. Насколько я
понял, женщинам, попавшим в гарем командира отряда, в определенной степени
повезло: тех, которые Абдулле не нравились, он милостиво отдавал в "общак".
Групповое пользование было весьма непродолжительным - от силы дня
три-четыре. В течение этого времени женщина умирала, и труп ее сбрасывали в
пропасть...
Итак, за три ночи я собрал достаточно информации для того, чтобы
приступить к работе. Сопоставив факты и взвесив все детали предстоящего
мероприятия, я пришел к выводу, что более придумать нечего, и в последнюю
ночь пребывания в лагере спал сном праведника, совершенно игнорируя
жизнерадостный шум ночной жизни отряда.
Утром Абдулла провожал в рейд наемников-славян. Мы с британцем, желая как
можно раньше отправиться в путь, встали в пять утра и, выбравшись из пещер
наружу, напоролись на построившихся в полной экипировке "федералов". У меня
аж дух захватило в первый момент - подумал, что наши взяли лагерь штурмом!
Да так тихо взяли! Приглядевшись, я узнал лица "военнопленных" и сник. Да,
воображение в последнее время что-то у меня пошаливает, этак недолго и
шизиком стать!..
Бекаев как раз прохаживается за строем и нас с Тэдом поначалу не заметил.
Как и мы его. В момент нашего появления речь шла о вознаграждении за боевую
работу - каждому наемнику обещали дать по возвращении с операции по 10 000
баксов на брата.
Увидев дорогих гостей, Абдулла несколько смутился, но тут же нашелся.
- Это я пленных на волю выпускаю, - веско заявил он, глядя на нас
кристально чистыми глазами. - Как захватил, так и отпускаю - с оружием,
экипировкой... Пусть ребята к матерям идут - они свое отвоевали! Вот такой
мы гуманный народ...
В 9.00 мы с британцем трогательно распрощались с Абдуллой и укатили из
лагеря. Время для убытия было выбрано не случайно: именно в 9.00
производилась смена караула на сторожевом посту. Следующая должна была
состояться лишь в 17.00 (часовые несли службу по восемь часов).
Притормозив возле поста, я попрощался за руку с дозорными, пожелал им
удачи, подарил (к вящему возмущению Тэда) блок "Кэмела" из его запаса и
спросил, где в Мехино есть автомастерская - мол, двигун масло гонит. Часовые
охотно объяснили, как в селе найти эту самую мастерскую, и гордо вскинули
нам вслед кулаки, заметив, что англичанин прицелился на них фотоаппаратом
через окно машины...
Удалившись от лагеря на пару километров, я обстоятельно разъяснил Тэду,
как лучше объехать скальный массив и выбраться на участок трассы, к
которому, если все получится, я должен выйти ориентировочно между 16 и 17
часами. На прощание я обнял британца, и он мгновенно насторожился:
- Тебя могут убить? - трагическим шепотом поинтересовался он. - Ты раньше
никогда не обнимался!
- Меня могут убить в любое время, - с досадой заметил я. - Не стоит
делать из этого трагедию - работа у меня такая... Ты лучше вот что: через
Мехино проезжать будешь - гони побыстрее, чтобы не заметили, что ты один.
Маловероятно, что кто-то мгновенно сообщит Абдулле об этом, если заметит. Но
чем черт не шутит...
Проинструктировав своего шефа, я открыл капот и быстро вымазался в масле
с ног до головы, для пущей убедительности даже лицо заляпал. Захлопнув
капот, я помахал Тэду ручкой и пошел вверх по серпантину.
Объясняться на посту мне не пришлось. Один из часовых (второй спал в
окопе) критически осмотрел мой прикид, сочувственно покачал головой и
высказал предположение:
- Тягач командир не даст - всю ночь видак смотрел, соляру с тягача в
дизель слил. В лучшем случае позвонит в село и скажет, чтобы снизу
что-нибудь прислал. Пока там наши раскачаются - будете сидеть до обеда
минимум...
Огорченно помахав руками, я перекинулся с часовым еще парой фраз и прошел
мимо поста в лагерь. Обойдя по кругу "концлагерь", я убедился, что обитатели
пещер спят, и постучался в железную дверь, ведущую в командирские покои.
Спустя полминуты дверь растворилась - наружу высунулась заспанная
физиономия олигофрена Гусейна.
- Командир спит, - хриплым шепотом сообщил он. - А вы уехали, - и хотел
было затворить дверь.
- Мы уехали недалеко, - ласково улыбнулся я Гусейну и нахально
протиснулся внутрь, отжав его от двери. - И командир просил меня зайти.
Гусейн растерянно пожал плечами и затворил дверь, задвинув массивную
щеколду. В широком коридоре командирских покоев воцарился полумрак: свет в
пещеру пробивался через мелкоячеистую решетку, установленную над дверью.
Ухватив олигофрена за горло, я "одел" его на колено и крепко стукнул
башкой о стену, затем аккуратно опустил обмякшее тело на пол. Осмотревшись
по сторонам, я прихватил со скамейки допотопный шахтерский фонарь, включил
его и направился к спальне командира, по дороге мимоходом ободрав бельевые
веревки, развешанные в коридоре рачительным олигофреном.
В спальне Абдуллы стоял тяжкий смрад, более похожий на запах дикого
зверя, нежели на человеческий. Командир спал мертвым сном, раскинувшись в
одежде на широком топчане и мощно свистя носом.
На всякий случай убрав подальше командирский автомат, я вытащил из ножен
на поясе Бекаева длинный кинжал и залепил хозяину покоев смачную оплеуху.
Моментально проснувшись, Абдулла закрыл глаза ладонью, пытаясь спрятаться
от ослепительного света фонаря, и недовольно пробормотал:
- Кто? Что? Чего, э?
- Встань, Абдулла, - посоветовал я командиру. - Мужчина должен умереть
стоя!
Бекаев сориентировался довольно быстро. Поморгав секунд пять, он зарычал,
цапнул правой рукой за ножны и, вскочив с топчана, мгновенно напоролся
переносицей на мой быстродвижущийся правый локоть. Получив чувствительный
удар, Абдулла схватился руками за лицо, сел обратно на топчан и сильно
поскучнел.
Не встречая особого сопротивления, я спеленал Бекаева по рукам и ногам
бельевой веревкой, немного подумал и, сорвав с его головы широкую зеленую
ленту, взнуздал по всем правилам конногвардейской науки, после чего
приступил к обсуждению ситуации.
- Я тебя убью, Абдулла, если не скажешь, где располагаются твои женщины,
- пообещал я. - Ну, быстро, козлик!
- По коридору до конца - там дверь справа, - командир мотнул головой
влево. - Вон ключ на стене висит, - он покачал головой и плаксиво прошипел
из-под повязки:
- Зачем так бить, дурак?! Ты вообще, кто такой, а?
- Я твой должник, Абдулла, - сообщил я и потыкал связанного кинжалом в
живот. - А теперь меня интересуют три кода и формуляр. Яволь, Геббельс?
- Три чего? - не понял пленник. - Ты кто такой, мужик?
- Три кода и формуляр, - повторил я. - Код замка на двери, что ведет в
шахту; код пульта дистанционного управления; код замка на твоем сейфе, где
деньги лежат, и формуляр минных полей... И расстанемся по-хорошему.
- Ты англичанин, - спокойно сказал Абдулла, щурясь от слепящего света
фонаря. - Я тебя узнал по голосу. Но ты - не англичанин. Кто ты?
- Конь в пальто! - крикнул я. - Мне надоела твоя болтовня, идиот. Давай,
быстрее колись, мне надо убираться отсюда.
- Ты умрешь, как собака, - Бекаев глубокомысленно ухмыльнулся. В тоне его
я не уловил страха. Он говорил как хозяин, уверенный в своей правоте и
защищенности. - Ни хрена я тебе не скажу: очень скоро мои люди порежут тебя
на кусочки. Да, кстати, зачем тебе мои женщины, индюк? Трахаться, что ли,
захотел, э? Ха! Да тебя скоро самого в жопу...
Не дослушав прогноза по поводу моей пятой точки, я закатил своему
пленнику мощную оплеуху, ухватил его за ноги и выволок в коридор, взяв по
ходу действий ключ со стены.
- Если дернешься, скотина, убью, - пообещал я Абдулле и направился в
конец коридора. Добравшись до крайней справа двери, я с замиранием сердца
вставил в скважину ключ и, два раза повернув его, потянул за дверную ручку.
Луч фонарика выхватил из темноты большие дощатые нары, на которых среди
беспорядочной кучи тряпья лежало несколько женщин!
Бросившись вперед, я пополз на карачках по этим нарам, светя фонарем в
лица сонно жмурившихся пленниц Абдуллы. Моей жены среди них не было.
- Ну, где же она? - отчаянно простонал я, затравленно озираясь вокруг и
прощупывая лучом фонаря каждый сантиметр тряпья.
- Кого вы ищете? - поинтересовался голос справа. Я резко развернулся и
осветил фонариком полную шатенку с веснушчатым лицом.
- Моя жена! Она должна быть здесь, - тихо сказал я. - Она... она
блондинка, худенькая такая...
- Светлана? - уточнила шатенка. - Ее зовут как - Светлана?
- Да, да - Светлана, Светлана! - обрадованно воскликнул я. - Где она?!
- А-а-а, ясно, - голос шатенки потух. - Вон она, у стены. Вы слезьте с
нар и обойдите справа.
Спрыгнув с нар, я подскочил к стене и наткнулся на медицинские
брезентовые носилки, стоявшие на полу. На носилках лежала женщина в черном
глухом платье и темной косынке, повязанной так, что она закрывала пол-лица.
Чуть не падая в обморок, я приподнял косынку. Господи! Это была Светлана!
Ее широко раскрытые глаза безучастно смотрели на меня, даже не реагируя на
яркий свет фонаря.
- Света! Светочка! Солнышко мое! - Я начал трясти ее за плечо, чувствуя
неподатливую одеревеневшую плоть и не решаясь спросить соседок своей жены о
причинах ее теперешнего состояния. - Господи, ласточка моя, да что ж с тобой
стряслось?
- Мы не стали говорить Абдулле, - тихо сказала шатенка, подходя сзади и
кладя руки мне на плечи. - Он бы расстроился... Вчера вечером это произошло.
Ей постоянно наркотики колют - ну вот... От передозировки, короче...
Я на секунду застыл в неподвижности, переваривая смысл сказанного
шатенкой. Нет, нет, что за чушь она порет? Этого не может быть!
- Что вы сказали? - переспросил я. - Она вчера заболела? От
передозировки?
- Она умерла, - несколько раздраженно поправила меня шатенка. - Вы что ж,
сами не видите, что ли?
Медленно, как во сне, я приложил два пальца к артерии на шее моей жены...
Я делаю так, когда хочу убедиться, что поверженный мною враг умер. Если он
действительно умер, пульс не прощупывается...
Пульс не прощупывался и в данном случае. Моя жена была мертва.
ЭПИЛОГ
...Думай, Абдулла, думай... Абдулла хрипит, выворачивая голову вбок, и
начинает конвульсивно дергаться. Я ослабляю нажим коленом и повторяю:
- Дверь в шахту, козлик. Дверь в шахту.
Бекаев тяжело хватает ртом воздух, засасывая мелкие частички грунта -
губы его находятся в двух сантиметрах от земляного крошева.
- 5-35-16, - скороговоркой выпаливает он. - Сейф - 5-11-10... - И
замолкает, не решаясь продолжать дальше.
- Формуляр в сейфе? - вежливо интересуюсь я и еще чуть-чуть ослабляю
нажим коленом.
- В сейфе, в сейфе, - подтверждает допрашиваемый. - Где же ему еще быть?
- А теперь - код пульта, - вкрадчиво напоминаю я, слегка подрыхлив
кинжалом грунт, который мой пленник успел изрядно утрамбовать своей
бородатой репой.
- Зачем тебе это? - спрашивает Абдулла обреченно. - Возьми бабки и иди,
там много!
- Я в курсе насчет бабок. А код пульта мне нужен для комплекта, - отвечаю
я и вновь макаю упрямого хозяина пещеры рожей в разрыхленный грунт.
Большое сильное тело содрогается в мощных рывках. Подержав секунд
тридцать, я слегка ослабляю нажим.
- 5-21-00!!! - выкрикивает Абдулла, сделав три жадных вдоха, и просит:
- Не убивай меня, англичанин! Оттащи к женщинам в хранилище, я все равно
не сумею тебе помешать!
Освободив шею пленного, я подхожу к железной двери, ведущей в шахту, и
набираю на замке 5-35-16. Дверь ржаво каркает и распахивается. Из проема
веет затхлым, устоявшимся воздухом.
- Молодец, Абдулла, - хвалю я своего подопытного и, прихватив фонарь, иду
в его спальню. Надо заняться сейфом.
- Молодец, - хвалю я своего подопытного вторично. 5-11-10 - это как раз
та комбинация, нужная для того, чтобы дверь сейфа раскрылась. Уложив в
поясную сумку пять толстых пачек стодолларовых банкнот, я бегло просматриваю
формуляр минных полей и нахожу его вполне сносным. В этом формуляре меня
огорчают только три участка, но я ожидал столкнуться с чем-то похожим, а
потому сейчас не буду бурно реагировать. Поздно.
Вернувшись к своему пленнику, я беру с лавки пульт дистанционного
управления и предлагаю:
- А что, Абдулла, давай посмотрим, как твои "духи" умрут во благо
газавата? - Пленник бледнеет и как бы уменьшается в размерах, съеживается. Я
набираю на кнопках пульта 5-21-00. На табло высвечиваются нули. Бекаев, лежа
на боку, внимательно наблюдает за моими телодвижениями. Показав ему табло с
нулями, я говорю:
- А теперь попрощайся-ка со своими коллегами, козлик! - и с размаху тыкаю
указательным пальцем рядом с красной кнопкой, приподняв пульт так, чтобы
связанный эту кнопку не мог видеть.
Абдулла стремительно втягивает голову в плечи и, крепко зажмурившись,
широко разевает рот. Опытный, волчара!
- Значит, не соврал, уродец, - удовлетворенно констатирую я. - Значит,
действительно самоликвидатор пашет. Ну что ж, молодец. - Набрав на табло 150
минут, я засекаю начало отсчета на своих часах и жму на красную кнопку.
Тотчас же начинает пульсировать маленькая красная лампочка в правом верхнем
уголке пульта.
Подождав минуту, я убеждаюсь, что на табло появилась цифра "149", иду в
спальню Абдуллы и кладу пульт рядом с коробкой, из которой во все стороны
разбегаются провода и торчит приемная антенна. Конечно, лучше бы было
прихватить пульт с собой, но я не очень хорошо разбираюсь в физике и не могу
точно вспомнить: может импульс, посланный от передатчика к приемнику,
беспрепятственно пройти сквозь толстый слой скальной породы с изрядным
процентом содержания металла или нет? Лучше не рисковать.
Забрав со стола бензиновую зажигалку командира отряда, я выхожу в
коридор, убиваю Абдуллу его же кинжалом и, взвалив тело своей жены на плечо,
покидаю пещеру, прихватив канистру с керосином для заправки ламп. На
прощание я крепко хлопаю дверью, которая намертво захлопывается и некоторое
время гулко вибрирует от удара.
Спустя полчаса я уже брожу с формуляром по лесу и стаскиваю в кучу
валежник, метрах в трехстах от выхода из шахты. Дождей на данной территории
давно не было, и валежник прекрасно просох под палящими лучами солнца. Это
очень хорошо, так как в значительной степени облегчает мою задумку.
Натаскав огромную кучу дров, я укладываю тело своей жены на самый верх и
в последний раз целую ее в мертвые губы. Затем я поливаю содержимым канистры
основание кучи и чиркаю зажигалкой. Резко вспыхнув, пламя мгновенно
охватывает залитые керосином дрова. Через пять минут все мое сооружение
ровно и мощно полыхает, распространяя далеко вокруг нестерпимый жар.
Мне абсолютно по барабану, увидит кто-либо дым моего костра или нет. Я
безотрывно смотрю сквозь языки пламени на свою жену и в последний раз
разговариваю с ней...
Солнышко мое! Я не сошел с ума! Совсем нет... Хотя есть все предпосылки
для этого. Ведь я проделал такой трудный путь, чтобы найти тебя, столько раз
был на грани отчаяния! Кровинушка моя, ты прости меня, дурака, но я не смогу
вынести тебя отсюда. Согласно формуляру, в этом гребаном лесу есть такие
участки, через которые придется пробираться по натянутым между деревьями
тросам, цепляясь за них руками наподобие макаки. Когда "духи" ходят здесь и
чего-то тащат, они берут вспомогательное оборудование - блоки, фиксаторы,
веревки и так далее...
У спецназа есть закон: с операции приходят все или никто. Ты жена офицера
спецназа, Светлана, а значит, ты в какой-то степени тоже наш боец. Я не могу
бросить своего бойца на вражьей территории, не имею права. Поэтому я и
сложил для тебя погребальный костер. Так делали мои древние предки, воздавая
последние почести своим близким. Прости...
Спустя два часа от костра остаются тлеющие головешки. Я смотрю на часы -
до взрыва осталось четыре минуты.
Сняв с себя футболку, я завязываю ее узелком и набиваю в него пепел,
успевший остыть по краям кострища. Прах моей жены будет постоянно со мной, я
похороню его дома со всеми почестями. Если останусь в живых.
До взрыва осталось тридцать секунд. Я впиваюсь взглядом в циферблат своих
часов и пытаюсь представить себе, что может остаться от полутора сотен
"духов" после того, как база встанет на дыбы и обрушит на их головы сотни
тонн скальной породы.
Двадцать секунд до взрыва... Перед моим мысленным взором внезапно встают
лица тех, кого я убил в поисках своей жены. Ахмед, Беслан, Али, Вахид,
Абдулла и еще куча каких-то безымянных... Они укоризненно смотрят на меня и
говорят:
"Ты убийца, парень! Ради одной женщины ты укокошил целую кучу народа!"
Я им отвечаю - вы сами виноваты, ребята! Вы взяли мою жену, я взял ваши
жизни. Мы с вами в расчете. Но только с вами... Таких, как вы, осталось
очень много. Как здесь, в Чечне, так и в России. Пока они существуют, я буду
с ними воевать - теперь эта война стала моим личным делом. Даже если отсюда
выведут войска, для меня и мне подобных эта война не закончится. Отпуск мой
скоро завершится. Вот тогда держись, ребята! Тогда я снова приду к вам и
скажу: "Здравствуйте, хлопцы! Я ваша мама! Но вот беда - сися у меня всего
одна, так что... Сами знаете..."
Но это будет несколько позже. А пока - до взрыва шесть секунд. Пока вот
вам: за мою жену, которая ни в чем не была виновата, за ограбленную и
униженную Россию, за честь русского солдата, над которой вы, совместно с
нашими хитрожопыми