ходе путешествия  нас  неоднократно  останавливали
для проверки  разнообразные  наряды  правоохранительных  органов  Ичкерии  и
несколько раз тормозили обыкновенные бандюги, мало чем отличающиеся от  того
отребья, что сейчас  торчало  на  дороге  и  прикидывало,  как  им  выгоднее
распорядиться нашим имуществом. Никаких вопросов не возникало  -  достаточно
было предъявить мандат. Аслана Баграева уважали все подряд -  независимо  от
социальной принадлежности и рода деятельности.
   А тут...
   - Может, пригласим кого-нибудь из ваших, кто умеет читать?  -  как  можно
вежливее предложил я. - Там написано...
   - Я что, бляд, читат нэ магу? - уязвленно вскинулся  Махмуд.  -  Ты  что,
бляд, так подумал на фуй?!
   - Нет-нет, что ты, что ты! - скороговоркой пробормотал я.  -  Просто  там
официальный стиль, так, может, не все понятно...
   - Я тывой бумаг так делат! - не дослушав меня, торжественно  провозгласил
Махмуд и, мгновенно разодрав мандат пополам, швырнул его в дорожную грязь.
   -  Фак  ю,  порк!!!  -  взбешенно  зарычал  Грег,  прыгая  к  Махмуду   и
классическим апперкотом  бия  его  в  челюсть.  Мелькнули  пятки  -  главарь
шлепнулся в грязь, не успев сообразить, что же, собственно, произошло.
   Щелк! Мгновенно сработала аналитическая система боевой машины по прозвищу
Сыч: раз уж ситуация так  обернулась,  надо  работать,  бить  локтем  назад,
отбирать автомат, кувыркнуться  вперед  и...  Щелк!  Аналитическая  система,
прогнав ситуацию, тут же выключилась,  не  обнаружив  приемлемого  варианта:
слишком хорошо вышколены господа "индейцы", сориентировались на  два  счета!
Бить локтем никого не пришлось. Как только Грег зарядил симпатичному Махмуду
в челюсть,  производившие  обыск  бандюги  молниеносно  отпрыгнули  назад  и
оказались на линии группы страховки, держа нас под прицелом десятка стволов.
Пока достанешь любого из них в тройном прьгж-ке, в дуршлаг превратят,  волки
ичкерские!
   - Лажис, бляд! - плаксиво крикнул Махмуд, удивленно таращась на  могучего
шотландца и кивая соратникам. С двух сторон воздух  вспороли  три  экономные
очереди. Я мгновенно плюхнулся в грязь, заметив краем глаза, что  Фил  также
не заставил себя долго упрашивать. Опыт, знаете ли, он и  в  Африке  опыт  -
когда заставляют лечь и пускают впритирку над головой очередь,  в  дискуссии
пускаться бывает вредно для здоровья.
   Пышущий гневом Грег не  последовал  нашему  примеру.  Он  остался  стоять
неподалеку от медленно поднимавшегося  Махмуда  и,  по  всей  видимости,  не
приняв всерьез угрозу оружием, намеревался продолжить экзекуцию.
   - Падай! - крикнул я, чувствуя, как нехорошо закололо в груди от  дурного
предчувствия - "индейцы" разом наставили на рыжего  великана  все  стволы  и
косились на главаря, ожидая команды.
   - Я его этот мандат сожрать заставлю, - серьезно пообещал Грег, игнорируя
опасность, и сделал шаг по направлению  к  успевшему  подняться  Махмуду.  -
Такие вещи у нас не проходят...
   - По  ногам  цельтесь,  -  по-чеченски  предупредил  Махмуд,  внимательно
наблюдая за шотландцем. - Не убейте, смотрите  -  за  него,  думаю,  хорошие
бабки дадут. Еще шаг - стреляйте!
   - Они, несомненно, убьют тебя, коллега, тогда ты  не  сделаешь  то,  ради
чего сюда приехал, - флегматично пробурчал из-под колеса "Мицубиси"  Фил.  -
Ложись!
   Напоминание Фила заставило Грега на миг остановиться.
   - Переведи, - обратился он ко мне, раздувая ноздри в боевом азарте.  -  Я
желаю драться с ними всеми сразу. Я их... эмм... как это ваша идиома гласит?
А черт, это не так важно! В общем, я буду их  бить,  пока  они  не  совершат
тотальный акт дефекации, а потом буду бить за то,  что  они  совершили  этот
самый акт, а потом я их заставлю жрать их же дерьмо! Ну а если они  победят,
буду подчиняться. Только я сомневаюсь, что они победят.  Эти  койоты  в  два
раза слабее своего главаря, которого я могу убить одним ударом.  Переведи  -
слово в слово!
   - И не  подумаю,  -  отказался  я.  -  Ты  лучше  ложись,  пока  ноги  не
прострелили! Кто тебе сказал, что они пожелают  драться  с  таким  буйволом?
Они, смею тебя заверить, не самоубийцы! Ложись давай!
   - Переведи слово в слово! - упрямо  набычился  Грег,  разминая  кулаки  и
плотоядно поглядывая на Махмуда. - А то я  и  без  твоего  перевода  с  ними
разберусь!
   - Вот, блин, послал Бог шефа! - тоскливо пробормотал я. - В тебя  что,  в
жизни ни разу не стреляли? Ты почему такой трудный?
   - Что хочит? - поинтересовался Махмуд, обращаясь  ко  мне.  -  Пачиму  нэ
лидьжит? Жит сабсэм нэ хочит?!
   - Хочет драться с вами -  со  всеми  сразу,  -  доложил  я,  благоразумно
опуская вторую половину тирады шотландца. - Говорит - честный бой...
   - На фуй нудьжн такой! - оборвал меня Махмуд. - Чесни бой... Скажи,  если
нэ слущат, убиват на фуй будим! Скажи!
   -  Слушай,  ты  что,  не  понимаешь,  что  эти  мерзавцы  убьют  тебя  не
задумываясь? - злобно прошипел я по-английски. - Падай на землю  и  выполняй
все их команды!
   - Мужчины рода Макконнери никогда  не  боялись  бандитов,  -  высокомерно
заявил Грег. - Они что, струсили? Не хотят биться?
   - Если  бы  ты  имел  обычную  антропометрию,  тебя  бы  просто  стукнули
прикладом по башке,  -  как  можно  убедительнее  сообщил  я.  -  Но  ты,  к
несчастью, страшно здоров и можешь покалечить, потому подходить к тебе никто
не станет, а просто пристрелят! Господи, ну какой ты тупой, а!
   - Если бы хотели, давно бы уже пристрелили, - резонно заметил  шотландец.
- Бандиты всегда пугают свои жертвы; если проявлять  твердость,  они  пасуют
перед сильнейшим. Я в университете проходил курс прикладной психологии...
   - А они не проходили этот ваш долбаный курс,  -  обреченно  продолжил  я,
чувствуя, что безмерно устал от дурацкого поведения этого большого  беби.  -
Они вообще понятия не имеют ни  о  каких  курсах.  Старший  дал  им  команду
стрелять по ногам. Если хочешь убедиться в серьезности их намерений,  сделай
еще пару шагов - посмотришь, что из этого получится. Давай, пошел! Идиот...
   - Нэ  хочит,  значит,  слущат,  -  сделал  вывод  Махмуд,  послушав  нашу
перебранку. - На  фуй  такой  нудьжн!  -  И  обратился  к  своим  соратникам
по-чеченски:
   - Придется валить этого быка. Давай по ногам...
   - Стой! - пронзительно крикнул я, осененный внезапной идеей. -  Мы  гости
Мурата Гиксоева! Мы его самые лучшие кунаки! В кунаков разве можно стрелять?
   - Как сказал? - заинтересовался Махмуд, жестом показав своим подчиненным,
что пока стрелять не надо. - Мурат?
   - Да, Му-рат! Гик-со-ев! - проскандировал я, от души  надеясь,  что  этот
самый Мурат - следующий объект моей авантюрной программы - до сих пор жив  и
здоров. Тут, знаете ли,  люди  умирают  на  удивление  быстро  -  обстановку
годичной давности, которую помнил несчастный Гасан, ни в коем случае  нельзя
было считать величиной постоянной. А еще я надеялся, что  Мурат  Гиксоев  не
просто  крестьянин  или  скотовод,  а  какой-нибудь   большой   мерзавец   и
отъявленный негодяй, которого все хорошо знают и уважают. В противном случае
нам всем придется изрядно  покрутить  своими  тренированными  задами,  чтобы
вывернуться из этой передряги.
   На породистом лице Махмуда отразилась напряженная работа мысли  -  парень
мучительно изогнул  бровь  и  начал  шевелить  губами,  соображая,  как  ему
поступить в столь нестандартной ситуации.
   - Слушай, они что, действительно собираются прострелить мне ноги? - вдруг
озаботился Грег, видимо, присмотревшись повнимательнее к тупым злобным рожам
"индейцев"  и  осознав,  что  университетский  курс  прикладной   психологии
наверняка не распространялся на таких патологических типов. - Ты посмотри на
их лица!
   - Нет, они сейчас выстроятся в очередь и начнут ударно  целовать  тебя  в
задницу! - желчно проскрипел я. - У некоторых горских  бандитов  есть  такой
обычай: если кто-то большой и сильный дал в рожу  их  предводителю  и  ведет
себя крайне хамски, с ним обязательно  проделывают  такой  ритуал!  Подожди,
сейчас увидишь и почувствуешь!
   - Мне бы не хотелось... - начал было Грег, отступая назад и  приседая  на
корточки. Я так и не дослушал, чего же ему не хотелось -  ложиться  в  грязь
или  подставлять  свою  волосатую  задницу  для  поцелуев:  работа  мысли  в
породистой башке Махмуда завершилась.
   - Ми били утром у Мурат, - заявил он, подмигнув  своим  соратникам  -  те
вновь направили стволы на ноги Грега, который пригнулся еще ниже и, по  всей
видимости, уже согласился с тем, что придется все-таки поваляться в грязи. -
У нэго нэт гост. Сабсэм, воабще нэт! Такой кунак - тожь нэ видел!
   - Так мы к нему едем! - воодушевленно воскликнул я, от всей души радуясь,
что попал в яблочко: Мурат жив и, судя по реакции  главаря  бандитов,  имеет
какой-то вес в данном районе. - Мы к нему тайно - он нас ждет не дождется  и
никому не говорит - секрет. Не веришь - поехали к нему, спросим.
   - Вставай, - распорядился Махмуд, сделав нам с  Филом  жест,  означающий,
что можно более не валяться  в  грязи.  Мы  не  заставили  себя  упрашивать,
моментально встали и уставились на главаря, ожидая дальнейших  распоряжений.
На породистом лице Махмуда опять отразилась мучительная борьба мыслей:  судя
по всему, необходимость  заниматься  аналитической  деятельностью  повергала
сына гор в состояние уныния. - Тебе  Мурат  ничего  не  говорил?  -  наконец
поинтересовался Махмуд у полумилицейского. - Ну, типа гости к нему едут  или
как?
   -  Ничего,  -  отрицательно  помотал  головой  полумилицейский  и  как-то
подозрительно цыкнул зубом. - Если  бы  ехали,  он  бы  мне  сказал.  Может,
действительно секрет? Государственная тайна?
   - Что будем делать? - удрученно пробормотал Махмуд. - И  кстати,  что  за
шишка такая - Аслан Баграев?
   - Наверно, какой-то придурок в Грозном, - пожал плечами  полумилицейский.
- Для нас одна шишка - Мурат. Сам знаешь.
   - Точно, - согласился Махмуд. - Это Мурат их всех знает,  дела  делает...
Однако не нравится мне это - первый раз вот так... Ну давай,  соображай,  ты
же у нас умный!
   - Если эти придурки действительно по государственному  делу,  тогда  надо
отвезти их к Мурату, - глубокомысленно рассудил полумилицейский.  -  А  если
врут, а мы отвезем их к Мурату, тогда он все равно их отберет у  нас  и  сам
наварится. Тогда мы останемся с носом - с Муратом не поспоришь.
   - В общем, нехорошо получается, - резюмировал Махмуд. - Может,  ну  их  к
шайтану, не будем Мурату говорить? Сделаем как обычно... Как ты думаешь?
   - А если действительно государственная тайна? - возразил полумилицейский.
- Мурат узнает, тогда огребемся по самые уши... Вот что - давай  их  пока  к
нам посадим, а сами поедем к Мурату  и  попытаемся  осторожно  выведать,  не
ожидал ли  он  кого  оттуда,  -  полумилицейский  потыкал  пальцем  вверх  и
изобразил на лице некое подобие почтительности.
   - Хоп, - согласился Махмуд и сообщил нам, показывая на кузов "66":
   - Давай лез внутр. Немного сидет один мэст, пока ми пайдом сказат Мурат -
ви приехал. Если врал - убиват на фуй! Давай!
   - Одну минуточку, - попросил я, пропустив вперед Фила с Грегом и подбирая
из грязи две половинки изнасилованного  мандата.  -  Одну  минуточку...  Эта
бумажка - послание к Мурату. Надо немного почистить и отдать ему -  там  как
раз для него написано.
   - Ладно, - великодушно согласился Махмуд,  обменявшись  многозначительным
взглядом с полумилицейским и забирая половинки мандата. Будим отдат.
   - Скажем, что нашли на дороге,  -  предложил  полумилицейский,  когда  мы
забрались в кузов. - И посмотрим, как он отреагирует...
   Что-то около полутора часов нам пришлось просидеть в плохо  оборудованной
для временного содержания пленников яме, в которую нас бесцеремонно  бросили
по прибытии на какой-то заброшенный хутор в густом лесу. Наши конвоиры  ушли
в  небольшой  домишко,  на  крыше  которого  торчала   покосившаяся   труба,
испускавшая тонкую струйку сизого дыма. По всей видимости, здесь  в  обычное
время размещался своеобразный караул,  стороживший  отловленных  на  дорогах
недотеп не-ичкерского происхождения, рискнувших путешествовать без охраны. Я
с удовольствием зафиксировал тот факт, что нас никто и не подумал охранять -
привалили сверху катушкой от кабеля и оставили на произвол судьбы.
   - Если  что,  можно  будет  ночером  отсюда  свалить,  -  пробормотал  я,
рассматривая через щель под катушкой неровные края  ямы  и  прикидывая,  как
можно отсюда выбраться. - А ну, Фил, подставь плечико - полюбопытствуем, что
там наверху...
   Фил подставил - без особого  удовольствия,  правда,  и  предупредил,  что
заставит меня стирать свой качественный нубук - коль скоро повезет выбраться
отсюда живыми и невредимыми. Я резонно возразил, что в  таком  случае  нужно
пленить злобного
   Махмуда и назначить его на сутки дежурным по прачке, чтобы  он  привел  в
порядок все наши шмотки, изгаженные по его прихоти. Мысль Филу  понравилась,
он  даже  прогнал  кислое  выражение,  столь  обычное  для   его   цэрэушной
физиономии, и изогнулся у стенки ямы буквой "зю". Вскарабкавшись на плечи, я
поерзал наверху,  внимательно  обследовал  края  ямы  и  тотчас  же  утратил
свежеобретенный оптимизм. Нет, не зря  товарищи  "индейцы"  бросили  нас  на
произвол судьбы. Видимо, мы здесь не  первые  сидельцы  -  и  не  последние,
система давно отработана и пока сбоев не давала. Катушка из-под кабеля  была
настолько тяжела, что мысль о возможности сдвинуть ее с места представлялась
полным абсурдом. Вероятность подкопа также отпала, как  только  я  убедился,
что яма выдолблена в неподатливом каменистом грунте взрывным  способом.  Нам
потребовались бы хороший лом и пара кирок - типа той, что  я  использовал  в
подземельях Грозного,  -  чтобы  за  ночь  отковырять  от  края  ямы  кусок,
достаточный для проползновения такого большущего мужика, как Грег. При  этом
было   потребно   еще   одно   малюсенькое,   но   совершенно    необходимое
обстоятельство, без которого производство земляных работ  не  представлялось
возможным:  надо  было,  чтобы  наши  конвоиры  заткнули  уши,  опились  или
обкурились чем-нибудь нехорошим, а еще лучше - застрелились бы сразу,  чтобы
не мучиться самим и  не  усложнять  нашу  и  без  того  несладкую  жизнь.  В
противном случае они сразу бы услышали,  что  в  яме  что-то  происходит:  в
лесной тишине каждый звук приобретал особую отчетливость...
   Спустя полтора часа прибыл Махмуд с полумилицейским, и  нас  торжественно
извлекли из ямы. Не знаю, что там у них получилось с Муратом,  но,  по  всей
видимости,  не  обошлось  без  тривиального  рукоприкладства:  лоб   Махмуда
украшала  свежая  царапина,  а  под  правым  глазом  полумилицейского   зиял
свежайший бланш, с каждой секундой все более наливаясь мутной синевой.  Судя
по всему, расхожее утверждение о том, что на - горца никто  не  имеет  права
поднять руку - независимо от статуса и возраста, - в данном случае потерпело
полное фиаско.
   - Ты правилна сказал, - печально сообщил  Махмуд,  приглашая  нас  занять
места в "Мицубиси". - Поехали, Мурат вас жыдет...
   Еще через  полчаса  мы  сидели  за  столом  в  гостеприимном  доме  главы
администрации села Гирлихаш  и  за  обе  щеки  уписывали  сочный  шашлык  из
молодого  овна,  которого,  как  положено  по   прибытии   высоких   персон,
приговорили минут сорок назад. К шашлыку прилагались  разнообразные  заедки,
прекрасное домашнее вино, и грустный Мурат Гиксоев (как вы  уже  догадались,
именно он и является  этим  самым  главой  администрации  Гирлихаша)  -  сей
вельможный дядька - озабоченно соображал, наступят ли последствия  ввиду  не
правильного обращения с бумаженцией, на которой сам грозный  Аслан  Багра-ев
начертал  свое  лаконичное  послание.   Сама   чудодейственная   бумаженция,
выстиранная, высушенная  утюгом  и  склеенная  скотчем,  лежала  на  комоде,
располагавшемся неподалеку от стола - время от времени  Мурат  бросал  в  ту
сторону скорбные взгляды. Дело в  том,  что  в  процессе  чистки  написанные
Асланом Баграевым буквы расплылись  и  потеряли  отчетливые  очертания,  что
придавало  документу  довольно   подозрительный   вид.   Шрифт,   нанесенный
принтером, не пострадал - официальная часть письма сохранилась практически в
первозданном  виде,  а  вот  чернила  возроптали  против   такого   хамского
обращения.
   - Может, пока вы отдыхаете, я пошлю  человека  в  Грозный?  Пусть  другую
бумагу напишут... - наконец предложил Мурат, не выдержав мук сомнения.  -  А
мы тем временем позвоним и скажем, что вы попали под дождь...
   - Не стоит, - отказался я, посоветовавшись с Грегом  и  в  очередной  раз
отметив, что начальственные товарищи ичкер-ского  происхождения  практически
поголовно сносно владеют русской разговорной речью. - Очевидно же,  что  это
не подделка. Лишний раз беспокоить такого занятого человека  не  хочется,  а
если вдруг у кого-нибудь возникнут вопросы, мы сошлемся на  тебя,  уважаемый
Мурат. Пусть тебя это не заботит. Ну подумаешь -  получилось  недоразумение!
Все прояснилось, ты нам оказал уважение,  мы  тебе  -  тоже...  И  вообще  -
выброси это из головы, это все мелочи.
   Обрадованный Мурат тотчас же выбросил - встрепенулся, приосанился и,  как
полагается любому начальственному горцу, рванув пару  стаканов  вина,  начал
обстоятельно хвастать, как у них тут хорошо - в славном Гирлихаше. Воздух  -
во! Горы - о-го-го! Вино - от винта! Овны - вообще... И так далее, и в таком
же  духе  -  без  передышки,  под  равномерную  работу  крепких  шотландских
челюстей, неспешное опрокидывание  стаканов  и  неуклонно  растущую  степень
опьянения гостей.
   Я  добросовестно  переводил,  не  забывая  свой  вместительный   желудок,
сопровождал   сказанное   Муратом   подходящими   к   случаю   комментариями
деструктивного характера и внимательно наблюдал за хозяином застолья.
   Да, Мурат, за два с  половиной  года  ты  здорово  изменился.  Раздобрел,
заматерел, прическу отрастил, налился какой-то  сановной  властностью  -  не
узнать, короче.  Единственное,  что  осталось  в  тебе  от  военной  поры  -
искалеченные ногтевые фаланги трех пальцев левой руки, по ним-то  я  тебя  и
узнал, "душок" ты недобитый... Я вас тут,  если  взять  по  большому  счету,
каждого десятого знаю: в свое время приходилось  общаться,  если  не  лично,
лицо  в  лицо,  так  посредством  лицезрения  в  бинокль  или  иную  оптику,
снабженную сеткой  прицеливания.  Пока  с  шотландцами  колесили  по  селам,
создавая имитацию кипучей деятельности во благо противоэпидемической борьбы,
угораздило встретиться более чем с десятком  таких  вот  "знакомых"  военной
поры. Поначалу меня такие  приятные  встречи  нервировали  -  каждый  раз  я
напрягался, ожидая, что кто-то из бывших "духов"  внимательно  всмотрится  в
мою личину и заорет благим матом: "Мочи его!!! Это он, он,  убийца,  военный
преступник!!!" - и еще что-нибудь в том  же  духе,  в  стиле  "Аллах  акбар"
лучших времен РЧВ. Не полагаясь на  внешние  изменения  в  своем  облике,  я
старался исказить свой голос и манеру  речи,  изменил  походку  и  вообще...
Короче, пока мы добрались до этого села,  я  до  того  наловчился  коверкать
русский на американоязычный манер, переводя Грегу с Филом обращения  местных
аборигенов,  что  утратил  навыки  нормальной  русской  разговорной  речи  -
наверняка бы сам себя не узнал, если бы записал на  магнитофон  и  прослушал
потом. А  еще  я  переосмыслил  свое  положение  и  перестал  вздрагивать  и
напрягаться перед возможной угрозой разоблачения: понял наконец, что  спустя
столько времени здесь меня вряд ли кто узнает. Потому что во времена  РЧВ  я
гулял тут в потрепанном "комке" и линялой косынке,  с  трехдневной  щетиной,
бритым черепом и запыленной физиономией - один из безликой камуфляжной массы
озлобленных парней, держащих  палец  на  спусковом  крючке  и  подозрительно
озирающихся по сторонам.