й
пацан. - Она  влезать  не  хотела  -  попробуйте,  там  как  раз  помещаются
четырнадцать, пятнадцатой нет места...
   Вот так решил хитрый Ахмед бросить жребий. Тех, что вытащили  спички  без
головок, Ахмед отогнал в  сторону,  а  остальным  велел  копать  яму.  Когда
глубина ямы достигла полутора метров, Ахмед поставил на край троих пленных и
самолично, отточенными движениями отрубил им головы японским мечом...
   - Здоровый этот Ахмед, - заметил тогда крепкий пацан. -  Или  меч  больно
острый - головы сразу не отлетали - щуххх! - меч пошел дальше, а она на  шее
немного постояла, а потом так аккуратненько - плюх! И кровищи...
   Когда мы доставили пацанов куда надо, они отказались официально  заявлять
об убийстве своих троих товарищей.
   -  Все  было  нормально,  обращались  хорошо,  -   однообразно   отвечали
вызволенные  из  плена  на  вопросы  журналистов,  отворачивая  взгляды   от
видеокамер. Когда их спросили мои пацаны - чего, мол, молчите, кто-то из них
сказал:
   - Жить хочется. Они же везде достанут - вон, по России кругом  чеченцы...
И потом - не мы первые, не мы последние, кто-то ведь снова попадет в плен...
   Такие вещи, Ахмед, хорошо  запоминаются.  Так  что  напрасно  ты  повесил
"катану" на ковер в своем  штабе  -  это  визитная  карточка  твоей  мерзкой
сущности, а не произведение искусства, как тебе мнится...
   Заметив, что Тэд уделил трапезе достаточно внимания, я, будто бы переводя
фразу Ахмеда, сказал:
   - А спроси-ка хозяина: что это за меч у него висит на ковре? Насколько  я
знаю, цена этого меча не меньше, чем у трех "мерседесов" ручной сборки.
   Тэд уставился на ковер, пожевал губами и обратился к хозяину с  вопросом.
Я перевел.
   - А что это у тебя за меч такой замечательный, уважаемый Ахмед?  По  виду
похож на настоящую самурайскую "катану"!  Где  это  вы  такой  распрекрасный
предмет раздобыли?
   Я уже говорил, что чеченцы крайне подвержены бахвальству - болезнь такая.
Особенно любят они хвастаться своим оружием - попробуй, спроси кого-нибудь о
дедовском кинжале - хозяин будет часами  рассказывать,  когда,  кого  и  при
каких обстоятельствах этим благородным орудием кровной мести лишили жизни во
благо славного дела. Я приготовился выслушать от Ахмеда с три короба наглого
вранья по поводу "катаны",  но,  как  ни  странно,  хозяин  вдруг  заледенел
взглядом и неохотно пояснил:
   - Я нашел его... Ну, в горах нашел. Красивая вещь  -  вот  и  повесил  на
ковер. Чего добру пропадать... Хотите - вам  подарю?  Я  перевел  это  Тэду,
присовокупив:
   - Не вздумай согласиться! Во-первых, его у нас отберут  первые  встречные
"духи" или федералы. Во-вторых, если только для тебя это что-то  значит,  на
нем кровь невинных пацанов - позже расскажу.
   Тэд вытаращил глаза и, судорожно  дернув  кадыком,  отрицательно  помотал
головой: нет-нет, нам такой меч без надобности, мы мирные люди!
   Ахмед пожал плечами и вдруг остро глянул на меня  исподлобья  -  нехорошо
так зыркнул, волчара. У меня кольнуло под ложечкой - неужели узнал? Не может
быть... Мы виделись мельком, один раз в жизни, в тот раз он  не  должен  был
обратить на меня  внимание  -  мы  даже  не  встречались  взглядами.  Я  бы,
например, не будь меча, не узнал бы тебя, Ахмед...
   Внимательно осмотрев интерьер, я порадовался тому, что сижу  от  висящего
на ковре меча буквально в двух  метрах  -  кроме  него,  никакого  оружия  в
комнате не было, не считая кинжала, что торчал за поясом у  хозяина.  Вот  и
ладненько - ты, конечно, матерый волчище,  Ахмед,  и  убить  тебя  без  шума
голыми руками будет проблематично, судя  по  рассказу  пленных  пацанов,  на
глазах которых ты молниеносными и точными ударами обезглавил их товарищей...
Однако, хороший мой, как только ты дашь понять, что вспомнил меня,  я  одним
прыжком доскачу до меча, и ты горько  пожалеешь,  что  родился  на  белый  .
свет...
   Между тем Ахмед два раза хлопнул в ладоши,  и  в  комнату  вошел  молодой
худощавый чеченец - тот,  что  подавал  на  стол.  Улыбнувшись  нам,  хозяин
сообщил:
   - Ну, покушали, теперь будем чай пить. А чай у нас из родниковой  воды  -
на равнине такого чая вы никогда не попробуете! - И  обратился  к  парню  на
чеченском:
   - Подай чай и сладости. А потом сбегай к Юсупу  -  пусть  срочно  придет.
Скажи ему, пусть сядет и слушает.  Что-то  мне  не  нравится,  как  помощник
переводит журналисту, - по-моему, он много от себя добавляет. Юсупу  передай
- пусть не выделывается и делает вид, что английский не  понимает.  Потом  я
ему подробно объясню. - Проинструктировав  подручного,  Ахмед  отпустил  его
взмахом руки.
   Пока молодой  подавал  нам  чай,  я  предупредил  Тэда,  делая  вид,  что
рассказываю о чем-то отвлеченном:
   - Сейчас придет мужик, который знает английский. Смотри, чего лишнего  не
скажи. Как только пацан выйдет, давай снимок: надо успеть до  прихода  того,
знатока...
   Едва парень покинул комнату, Тэд достал из кармана  куртки  фотографию  и
обратился к хозяину:
   - Я встречался со многими бойцами вашего  сопротивления  и  имел  с  ними
дружеские отношения. Вот этому парню я в прошлом году проиграл в  карты  500
баксов. Может быть, вы знаете, где его найти. В  тот  раз  у  меня  не  было
денег, и я хотел бы, по мере возможности, вернуть долг...
   Пока я переводил, Ахмед внимательно  разглядывал  фотографию,  и  на  его
бородатой репе  можно  было  прочесть  изрядное  недоумение.  Сегодня  утром
англичанин по моей просьбе долго  делал  монтаж:  переснимал  с  полароидной
фотки личину парня в тюбетейке, которого опознала Айсет, затем я щелкнул его
самого на "Конику". После этого Тэд около часа кропотливо работал, ворча  по
поводу качества  снимка,  и  высказал  сомнение  относительно  необходимости
сооружать такую дешевую подделку. Хорошо, что журналист  оказался  настоящим
мастером своего дела: на  снимке  получилось  довольно  сносное  изображение
стоящих рядышком на фоне какой-то серой стены людей - невооруженным взглядом
монтаж определить было весьма проблематично.
   - А где  это  вы  фотографировались?  -  поинтересовался  Ахмед,  вдоволь
налюбовавшись подделкой.
   - А, в каком-то селе, уже и не помню, - перевел я ответ Тэда. -  Они  там
отдыхали, а я как раз собирал материал для статей.
   - Угу, ясно, - буркнул Ахмед, выслушав перевод. - А  почему  вы  об  этом
спросили у меня, а? - Он опять исподлобья зыркнул в мою сторону и  уставился
на британца. - Я действительно  знаю  этого  человека.  Это  мой  двоюродный
брат... Кто вам сказал, что это мой родственник?  -  Добрый  взгляд  хозяина
стал настороженным и колючим - руки перестали перебирать  костяные  четки  и
застыли на коленях. Да, мудрый ты, Ахмед, прозорливый!  На  правильном  пути
стоишь, родной ты мой... Теперь тебе только остается заорать дурным  голосом
и спустя двадцать пять секунд нас с  журналистом  порежут  на  кусочки  твои
подчиненные, сидящие во дворе под навесом и  играющие  от  нечего  делать  в
карты.
   - Ты отвечай спокойнее, гляди уверенно в его глаза, - посоветовал я Тэду,
переведя вопрос хозяина, и, выслушав его ответ, сообщил Ахмеду:
   - Этот парень - зовут  его  Беслан,  сказал,  что  в  этом  селе  у  него
родственник живет. Мы не знали, что этот родственник - ты. Думали  -  может,
ты видел его когда-нибудь, и все тут.
   - Ну-ну, - Ахмед немного расслабился - пальцы левой руки пустили костяшки
четок по кругу. - Хм... 500 баксов, говоришь, проиграл?
   - Да, именно 500, - перевел я. - Очень неудобно получилось - нас тогда  в
Наурском районе грабанули злые бандиты, денег не было. Играли в долг.
   - А во что играли? - вдруг поинтересовался Ахмед. -  И  когда,  говоришь,
это было? В августе прошлого года? - Ахмед наморщил лоб, чего-то припоминая.
   - Да, в августе, - подтвердил я. - А играли в это... ну,  как  его  -  по
вашему... 0-е! Сека. Да,  сека...  -  и  замер,  напружинил  согнутые  ноги,
приготовившись метнуться к мечу. В моем вранье был чудовищный процент риска.
Вполне могло быть так, что в августе прошлого года этот Беслан не был  ни  в
каком отряде, а пахал себе где-нибудь или пас овец. Также  могло  оказаться,
что он вообще сроду не играл в карты. Ахмед наверняка об этом знает...
   - Ха, деятель! - хозяин окончательно расслабился  и  по-мягчел  взглядом,
возвращая Тэду фото. - Вот  балбес!  Что-что,  а  в  карты  он  мастер!  Вот
паршивец, а! Ну погоди, я надеру ему  задницу!  Это  же  надо,  иностранного
гостя обуть на 500 баксов! Не надо ничего  отдавать  -  это  была  шутка,  -
сообщил он Тэду и, дождавшись, когда я переведу, добавил:
   - Я на днях поеду в Халаши - там его семья живет, передам,  чтобы  больше
не дур-ковал. Денег не надо - вы гости, вас обижать закон не велит.
   Я перевел и посоветовал Тэду:
   - Изобрази возмущение. Мол, карточный долг  -  долг  чести.  -  Журналист
изобразил, и я сообщил хозяину:
   - Это не.важно - гости, не гости...  Долг  есть  долг.  Кроме  того,  500
баксов - не бог весть какая сумма, так, мелочь. Вот  будем  проезжать  через
эти самые Халаши - отдадим.
   - Ну, как хотите, - Ахмед пожал плечами. - Тогда  запиши:  Халаши,  улица
Лермонтова, дом 45. Там живут родители Беслана и жена с дочкой. Если  будете
проездом, им и передадите. Сам Беслан там редко бывает, он в отряде с самого
начала войны. Хотя, вы знаете... И все равно, я через пару дней туда  поеду,
он как раз должен к концу недели подъехать - переодеться,  помыться.  Надеру
задницу негоднику! Обязательно надеру...
   Спустя некоторое время в комнату без спроса просочился коренастый  дядька
лет  пятидесяти,  кривоногий,  с  большим  пузом  и  жиденькой   бороденкой.
Маслянистые глазки его бегали, как  удирающие  от  кошака  мыши.  Войдя,  он
слегка поклонился нам и уселся неподалеку от хозяина.
   - Это Юсуп, - представил Ахмед - я заметил, что  он  слегка  напрягся.  -
Юсуп - наш э-э-э-э...  ну,  чабан  наш.  Очень  уважаемый  человек  -  хотел
посмотреть на иностранцев.
   Я слегка приободрился - однако дипломат из тебя хреновый, Ахмед, -  Юсупа
мы  видели,  когда  старейшины  прокручивали  нам   видак.   Посмотреть   на
иностранцев он мог возжелать только при внезапной потере памяти.
   - Что случилось? - брюзгливо осведомился Юсуп,  обращаясь  к  хозяину  на
чеченском. - И с чего это  ты,  сын  ишака,  обзываешь  чабаном  человека  с
университетским образованием?
   - Все в порядке, дорогой, - натужно улыбаясь, ответил Ахмед, - ты  просто
посиди, послушай, правильно ли  толмач  переводит.  Вот  и  все.  Вдруг  они
шпионы? Я этого переводчика, по моему, где-то  видел.  Вот  только  не  могу
вспомнить, где. А насчет сына ишака я тебе потом скажу, когда они уйдут.
   Юсуп презрительно повел плечами и  самовольно  налил  себе  чаю  в  чашку
Ахмеда.
   - Он плохо говорит по-русски, - объяснил нам улыбчивый хозяин.  -  Я  ему
рассказал о цели вашей поездки.
   Еще с полчаса мы болтали о всякой всячине в соответствии с установившимся
порядком: Ахмед вещал, косясь  на  Юсупа,  я  переводил,  а  Тэд  записывал,
прилежно кивая головой и о-екая.
   Прескучив слушать нашу беседу, Юсуп недовольно крякнул и  прервал  Ахмеда
на полуслове, обратившись к нему по-чеченски:
   - Слушай, сын осла, он все нормально переводит, слово в слово.  Ты  зачем
меня позвал, жопа? Я что, по-твоему, целыми днями дурака валяю, а?
   Ахмед побледнел и с большим трудом сохранил на лице улыбку.
   - Я в кои-то веки к тебе обратился, Юсуп. Ты что,  думаешь,  если  ты  из
рода Хананбаева, так тебе все можно, да? Ну погоди! Вот  провожу  гостей,  я
тебе устрою!
   - Пффф! - Так сделал Юсуп,  надменно  тряхнул  головой  и  встал.  Слегка
поклонившись нам с Тэд ом, он направился к выходу, демонстративно  не  глядя
на Ахмеда.
   - Э! Дорогой! Как гостей провожу - приходи, если мужик, -  бросил  ему  в
спину хозяин, сохраняя доброжелательную интонацию. - Тебя, ишак, давно никто
в стойло не ставил - я это поправлю! - А для нас пояснил:
   - Ему надо баранов выгуливать, времени нет.
   Когда Юсуп окончательно скрылся за дверью, Ахмед схватил полотенце, вытер
вспотевшее лицо, покрывшееся пятнами, и спросил:
   - Вы когда собираетесь нас покидать?
   - Дня через два, - сказал  Тэд,  выслушав  вопрос.  -  Отдохнем  немного,
выспимся - и вперед.
   - Вот прямо сейчас и уезжаем, - перевел я, пять секунд посоображав. - Нам
до темноты надо в Халаши успеть - по темноте у вас перемещаться небезопасно.
   - Успеете, -  успокоил  Ахмед,  -  до  Халашей  сорок  км.  За  два  часа
доберетесь, машина у вас хорошая. Кстати, там можете  остановиться  в  семье
Беслана. Я записку напишу.
   Сходив в соседнюю  комнату,  хозяин  притащил  лист  бумаги  с  ручкой  и
написал: "Али! Эти люди - мои  друзья  и  друзья  Беслана",  -  и,  поставив
подпись, протянул листок Тэду, присовокупив:
   - Отдашь это  отцу  Беслана,  он  мой  дядя.  Хоть  инвалид,  но  ничего,
настоящий вайнах - встретит вас по-королевски...
   Покинув штаб отряда самообороны, мы вернулись в приютившую нас усадьбу  и
спустя пятнадцать минут уже были готовы  отправляться  в  путь.  В  процессе
погрузки вещей в машину я как мог объяснил недовольному Тэду, почему это  мы
должны уматывать прямо сейчас, и он в конечном итоге нехотя согласился, хотя
и сообщил мне, заглянув в свой блокнот, что, цитирую,  "спещщка  нудьжн  при
лоффля плехх..." и ничего не мешает нам отправиться попозже.
   Отъехав от села на достаточное расстояние, я свернул с дороги и аккуратно
заехал  в  лесополосу.  Замаскировав  машину  в  кустах,  я   попугал   Тэда
гипотетическими минами, которые могут оказаться везде, велел ему ввиду этого
обстоятельства никуда  не  отлучаться  от  машины  и,  прихватив  на  всякий
пожарный аптечку Шведова, хорошей иноходью лупанул обратно в село.
   Спустя шестнадцать минут я уже восстанавливал дыхание на окраине села,  в
дремучих кустах и созерцал  подступы  к  расположенному  неподалеку  дому  с
флюгером.
   Подождав минут десять, я посмотрел на часы и уже решил было, что опоздал:
стрелки фиксировали 16.25, а убыли мы из села в 15.50. Если Юсуп приперся на
разборку к Ахмеду  сразу  же  после  нашего  убытия,  тогда  ловить  нечего.
Придется подбирать иной вариант, причем весьма скоропалительно, а это  не  в
моих правилах, я придерживаюсь расхожей среди определенной  части  населения
идиомы: "быстро поедешь - тихо понесут"...
   Разумеется, это в некоторой  степени  авантюра:  среди  бела  дня  тайком
возвращаться в  село,  жители  которого  видеть  тебя  более  не  должны,  а
напротив, быть в полной уверенности, что ты безвозвратно  убрался  восвояси.
Однако иного выхода не  было  -  до  наступления  темноты  хвастливый  Ахмед
обязательно в разговоре с кем-нибудь обмолвится о том,  как  его  двоюродный
брат-удалец натянул англичанина на 500 баксов. Завтра об  этом  будет  знать
уже все село, а очень скоро те, кого это касается, активно  примутся  искать
этого самого журналиста, чтобы пристрастно поинтересоваться:  а  отчего  это
возник такой левый базар, уважаемый?..
   О! Слава Богу! Я облегченно вздохнул - из-за угла появился дородный  Юсуп
с пузом и вошел в калитку усадьбы, в которой располагался штаб.
   Оценив ситуацию, я выбрался из кустов, шмыгнул к забору и, обойдя  дом  с
тыла, перемахнул во двор.
   Лохматый толстый  кобель  с  любопытством  глянул  на  меня,  тявкнул  и,
шевельнув хвостом, остался валяться под забором.  Прежде  чем  покинуть  эту
усадьбу сорок минут назад, я долго гладил его и восхищался экстерьером,  чем
вызвал  приязнь  пса  и   пространные   изречения   Ахмеда   о   несомненном
превосходстве горских собак надо  всеми  остальными  собаками  равнины.  Пес
привык к тому, что днем по двору снуют разные типы и таскают его  за  уши  -
да, ночью он будет гавкать на всех, кто подойдет к забору, а вот  сейчас  не
желает - облом. Ну и прекрасно.
   Приблизившись к углу  дома,  я  прислушался.  На  второй  половине  двора
ребята, сидя за столом, играли в карты и лениво  перебрасывались  ничего  не
значащими фразами.
   Прокравшись к раскрытому окну, я аккуратно проник в дом  и,  на  цыпочках
пробежав по пустой комнате, выбрался в  прихожую,  слегка  скрипнув  дверью.
Скрип,  однако,  никого  не  насторожил  -  в  гостиной  имел  место  весьма
эмоциональный и затяжной конфликт.
   У нас в народе бытует мнение, будто бы чеченцы крайне не многословны  при
обострении ситуации и сразу же пускают в  ход  колюще-режущие  предметы  как
самый весомый аргумент в  разыгравшейся  ссоре.  Возможно,  по  отношению  к
представителям иного народа это  и  верно,  но  в  процессе  внутриплеменных
разборок эти самые гордые горцы ведут себя порой как базарные бабы  и  могут
часами осыпать друг друга  изречениями  ненормативной  лексики,  потому  что
прекрасно знают: лучше пообзываться и разойтись, чем принять на  свои  плечи
бремя кровной мести соседствующего рода, если его представитель  в  процессе
разборки будет умерщвлен. Это своеобразный защитный  или  охранный  рефлекс,
выработанный в течение столетий.  В  противном  случае  эмоциональные  горцы
давненько уже перебили бы друг друга, и на чеченской земле было бы пусто.
   Данный конфликт не был исключением: скандалисты тыкали пальцами в  бороды
друг  другу,  тяжко  сопели  и  топтались  кругами  по  комнате,  выкрикивая
витиеватые тирады с вкраплениями русских идеоматических оборотов непечатного
характера.
   - Ты сын шакала и ишака,  скотина  худородная,  чмо  епанное,  -  брызгал
слюной Юсуп. - Если ты был правой рукой Асланбекова, так,  значит,  тут  все
должны перед тобой на коленях ползать, да? Твой род самый захудалый по всему
району - до Казахстана вами тут и не пахло!!!
   - А ты, ощипанный индюк,  грыжа  конская,  чего  ты  из  себя  профессора
корчишь, а? - наскакивал на оппонента Ахмед. - Я, бля, с русаками воевал,  а
ты, ты?! Ты, говнюк жирный, водку здесь жрал и племяшку свою  трахал  -  все
село об этом знает!!! - И далее в таком же духе...
   Аккуратно выставив один глаз  из-за  косяка,  я  отметил,  что  противные
стороны вполне увлечены общением, и имел удовольствие лицезреть  через  окна
гостиной, как те, что сидели во дворе, деликатно отвернулись и сделали  вид,
что ничего не случилось.
   Ну что ж, все правильно. Этикет предписывает младшим делать вид, что  они
не замечают дрязги старших. Очень хорошо.
   Максимально расслабившись, я немного подышал по системе и, улучив момент,
когда Юсуп повернулся спиной к двери, вошел в комнату.  Прищелкнув  пальцами
левой руки, я дождался, когда хозяин  соизволит  обратить  внимание  на  мое
присутствие, показал пальцем в сторону  Юсупа,  мило  улыбнулся  и  покрутил
указательным пальцем у виска.
   На секунду выражение  лица  Ахмеда  изменилось  -  он  удивленно  хлопнул
ресницами и уже раскрыл было рот, чтобы задать вопрос. В этот момент я нанес
удар раскрытой ладонью в основание черепа Юсупа и в два прыжка достиг  стены
с ковром, на котором висел меч.
   Юсуп мешком плюхнулся на пол, не издав ни звука. Ахмед застыл  на  месте,
изумленно таращась на меня и хватая ртом воздух. Обнажив меч, я подскочил  к
нему и, приставив острие синевато поблескивавшего клинка к Ахмедову  кадыку,
тихо скомандовал:
   - На колени, скотина! А то зарежу! - И слегка нажал  острием,  отчего  на
шее чеченца появилась струйка крови.
   Удивленно всхлипнув, Ахмед рухнул на пол, стукнувшись коленями, и замер в
нелепой позе. Нет, я не любитель патетических жестов - просто,  если  бы  он
остался стоять, кто-то во дворе, случайно обернувшись,  мог  бы  заподозрить
неладное. Я также  преклонил  колено,  не  спуская  глаз  с  противника.  Он
таращился на клинок недоуменным взором и дергал губами -  видимо,  порывался
что-то спросить.
   - Молчи, хороший мой, молчи, - посоветовал я и левой рукой  дотянулся  до
Юсуповой шеи -  нащупал  артерию.  Пульс  вполне  прослушивался  -  порядок,
квалификацию не потерял. Однако пора было  заканчивать