ь  оттуда  труп  водилы,
переключаться, затем ломиться в кузов и оказывать первую помощь  раненым.  А
это довольно долго и неудобно - в свете вновь возникших  обстоятельств.  Вон
они, обстоятельства: вылезли из "уазика" и направляются в мою сторону...
   От "уазика" шли двое, беспечно держа  автоматы  в  положении  "на  ремень
стволом вниз". Сместившись вправо, я быстро двинулся им навстречу,  стараясь
поймать обоих в сектор кинжального огня до того момента, как они выпадут  из
слепящего света фар и сумеют рассмотреть, что  приключилось  с  кабиной.  На
секунду я замешкался и обругал себя за то, что  не  отследил  момент  выхода
персон из "уазика": тогда сразу бы стало ясно, кто из них караван - баши.
   - Что у вас там? - недовольно спросил по-чеченски тот, что шел справа.  -
Чего встали? - И, сделав еще пару шагов, вдруг без перехода заорал командным
голосом:
   - Бегом назад! Смотри - ваша машина назад едет! Бегом!
   Я застыл на месте -  не  оттого,  что  хитрый  план  придумал,  а  просто
замешкался на пару секунд, не зная, как поступить. Вот они, вороги,  в  моем
смертоносном секторе, никуда им не деться. Можно валить одной очередью  -  с
десяти метров я не промажу даже из-под колена стоя на лошади.  Но  вот  этот
крикун командный - сам раскрылся, ласточка!  -  нужен  мне  для  скоротечной
беседы объемом буквально в двадцать секунд.  А  если  я  завалю  водилу,  не
тронув караван-баши, он - опытный воин -  мгновенно  рассчитает  меня  одной
очередью. Ему только ствол вскинуть...
   Пока я соображал, караван-баши сориентировался в обстановке и  тем  самым
значительно облегчил мою задачу.
   - Мехмет - давай бегом туда! - бросил он водиле, тот сразу же припустил к
съезжавшей назад замыкающей машине.
   - Ну, что с тобой? - досадливо поинтересовался командир, подходя ко мне и
выпадая из освещенного участка. - Тебе что - плохо? Ты... Ва-а-а!!!
   - Мне очень, очень  плохо,  -  пробормотал  я  по-чеченски  и,  не  давая
отзвучать возгласу удивления, слетевшему с уст пораженного караван-баши,  от
души зарядил ему прикладом в челюсть.
   - Хх-хак! - нестандартно всхрапнул командир, падая на снег  и  раскидывая
руки. Уверенный в результате ударного  воздействия,  я  развернулся  на  180
градусов, присел на колено и, надежно поймав  в  прицел  силуэт  бегущего  к
аварийной фуре водилы, дал короткую очередь.
   Водила, словно запнувшись,  с  разбегу  плюхнулся  на  снег  -  я  быстро
перекатился вправо, под  колесо  "КамАЗа",  и,  покосившись  на  отдыхавшего
рядышком караван-баши, прицелился в черневший  на  снегу  силуэт.  Прошло  с
полминуты - никто не пожелал попотчевать меня огоньком.  Медленно  убегавший
по перешейку беспризорный "КамАЗ" скрылся  из  глаз,  спустя  еще  несколько
секунд раздался  грохот  падения  и  противный  металлический  скрежет  -  я
инстинктивно прикрыл глаза, ожидая  взрыва.  Такового  не  последовало  -  я
открыл  глаза,  вспомнил,  что  утверждал  Поликарпыч:   дизельное   топливо
несколько отличается от бензина, - и мысленно поздравил коридорную команду с
приобретением  нового  качественного  металлолома:  теперь  в  балке   будут
валяться два "КамАЗа".
   - Та-та, та-та-та, та-та-та-та, та-та! - хулигански отфутболил я  в  небо
из автомата караван-баши - сигнал для обиженного Поликарпыча: можно  мчаться
на место происшествия. Караван-баши заворочался и начал мычать,  держась  за
голову руками: то ли стрельба  включила  сторожевой  пунктик  в  подсознании
воина и заставила его выбираться из  обморочного  состояния,  то  ли  просто
удивительно здоровый экземпляр попался -  даже  в  условиях  столь  скудного
освещения было заметно, что командир коридорного конвоя могуч и  матер,  аки
вепрь дикий.
   -  Два  вопроса,  дорогой  Аюб,  -  напористо  произнес   я,   приставляя
компенсатор к голове караван-баши. -  Два  вопроса.  Первый:  год  назад  ты
участвовал в акции по уничтожению  команды,  которую  Зелимхан  нанимал  для
кое-какой щекотливой работенки в ЗОНЕ. Меня  интересует  следующее:  а)  как
Зелимхан вышел на расположение  моей  команды;  б)  как  проводилась  акция:
просто поджог или сначала расстрел, а потом поджог; в) обнаружены  ли  трупы
на пепелище. Быстренько скажи мне, что знаешь. Ну, давай - я жду.
   -  Я  думал,  что  ты  умер,  -  глуховато  произнес  караван-баши  после
продолжительной паузы.  Говорил  он  без  акцента,  голос  его  предательски
вибрировал - и виной тому была не только  что  полученная  травма.  Я  криво
ухмыльнулся  -  ну  надо  же!  Парень  сидит  ко  мне  затылком,  хорошенько
рассмотреть до этого не мог по причине недостаточной освещенности, однако...
Да я тут популярен, черт подери, похлеще, чем любая звезда эстрады!
   - А я вот взял и не умер! - досадливо сплюнув, сообщил я. -  Имею  дурную
привычку выживать в любых условиях. И, как видишь, не спрашиваю,  откуда  ты
меня знаешь - и так ясно. Я тебя слушаю.
   - Ты все равно меня убьешь, - замогильным тоном  произнес  Аюб.  -  Ты  -
шайтан, и так все знаешь. Зачем тебе  что-то  рассказывать?  Нет,  не  буду.
Убивай.
   - Вот всегда так! - огорчился я. - Я с вашей породой уже  не  первый  год
вожусь, и всегда одно  и  то  же.  Ну  все  равно  ведь  расскажешь!  Будешь
колоться, как грецкий орех. И знаешь почему?
   - Почему? - невольно заинтересовался Аюб, пытаясь оглянуться.
   - Не крути башкой, -  предупредил  я,  тыкая  компенсатором  в  стриженый
затылок абрека. - Я вижу, ты здоровый парень, потому баловаться с  тобой  не
стану - моментально пулю схлопочешь. Ты веришь  в  существование  волшебного
слова? Я всем вам всегда предлагаю альтернативу, и  вы  постоянно  выбираете
одно и то же. Ты догадываешься, какую альтернативу я имею в виду?
   - Догадываюсь. - Смышленый Аюб нервно сглотнул и выдал на-гора  требуемую
информацию:
   - Никто специально не поджигал, специально  не  расстреливал.  Подошли  с
четырех сторон, ударили из гранатометов, отошли в сторону.  Другие  подошли,
выпустили по два "шмеля" на каждый дом, опять отошли. Те, которые раньше  из
гранатометов стреляли, в это время опять изготовились  -  и  опять  ударили.
Потом каждый бросил по две гранаты, потом из трех пулеметов прочесали...  Да
что рассказывать - ты прекрасно знаешь, как мы воюем! Вся операция заняла не
больше трех минут. Через три минуты там  все  горело,  как...  ну,  что  там
сильно горит? В общем, очень сильно  горело.  Мы  сели  в  машины,  отъехали
немного и ждали еще пять минут, наблюдали. Ну, знаешь... - тут  караван-баши
неожиданно  смутился,  -  ну,  чтобы,  если  кто  выскочит   из   домов,   -
застрелить... Ну, ты знаешь, как это делается. Никто не выскочил. Мы уехали.
Все. Да, трупы там потом не нашли. Но в таком огне десять секунд никто бы не
прожил - клянусь матерью! Что еще ты хочешь?
   - Как Зелимхан вышел на наши дома? - напомнил я.
   - Не знаю. - Аюб осторожно повернул голову направо и поинтересовался:
   - А это кто там едет?
   Я  посмотрел  -  действительно,   со   стороны   Стародубовска   медленно
приближалась  пара  огоньков.  Это  обиженный   Поликарпыч   торопится,   не
проспал-таки условленный сигнал!
   - А это моя лягушонка в коробчонке...
   Бац! Мощный удар в живот отшвырнул меня назад,  я  шлепнулся  навзничь  в
снег, перед  глазами  попльыи  радужные  круги.  Не  успел  я  опомниться  и
сообразить,  каким  образом  супостат  это  сделал,  как  сверху  навалилась
мускулистая туша. Мощные руки вцепились в  автомат,  силясь  вырвать  его  у
меня, горячее дыхание обожгло лицо.
   - Р-р-р-р... - нечленораздельно зарычал абрек, стараясь нащупать  коленом
мой известный фрагмент организма и задавить его насмерть. - Р-р-р-р... Убью,
шайтан!
   Ах как хорошо, что руки заняты! Задушил бы  в  два  движения  -  я  бы  и
пукнуть не успел! Вот это силища! Еще пару рывков, и я отдам оружие -  чисто
физически не смогу  сопротивляться.  На  миг  максимально  расслабившись,  я
собрал все силы в кулак, извернулся рывком, упираясь ногой в живот абрека, и
швырнул его через себя. Вместе с автоматом - вырвать его в  этот  момент  из
клешней звероподобного Аюба не смогла бы никакая сила в мире.
   Перевернувшись на живот, я с трудом нащупал дрожащими руками "молнию"  на
куртке, лихорадочно выдернул из плечевой кобуры свой "ПБ" и изготовился лежа
в ту сторону, куда улетел Аюб. А там - пусто! А снизу, из балочки,  слышится
надсадное сопение и хруст снега. Ворог так хорошо  разогнался  моим  пинком,
что скатился в балку и не долго думая драпанул!
   -  Ну  куда  же  ты,  родненький?  -  жалобно  воскликнул  я,  с   трудом
восстанавливая  дыхание  и  шаря  вокруг  в   поисках   "АС".   Таковой   не
обнаруживался - видимо, глубоко завяз  в  снегу,  зато  я  нащупал  взглядом
валявшийся на дороге автомат убиенного водителя "уазика".
   Метнувшись к автомату, я наспех изготовился прямо там, где подобрал  его,
с превеликим трудом обнаружил в балке силуэт  быстро  удалявшегося  Аюба  и,
почти не целясь, дал в том направлении четыре короткие очереди, разрабатывая
цель "на ощупь". О том, что вспышки при стрельбе из обычного оружия в  таких
условиях являются прекрасным ориентиром для хорошего стрелка, я в эту минуту
не думал - мне нужно было во что бы  то  ни  стало  достать  этого  шустрого
парня, пока он не удалился на  расстояние,  исключающее  прицельное  ведение
огня из автомата.
   Аюб тотчас же напомнил, что я имею дело отнюдь  не  с  обычным  городским
бандитиком, обремененным пальцовкой и золотой цепью толщиной  в  руку,  а  с
опытным солдатом ЗОНЫ. Едва я успел перекатиться со своей позиции чуть ближе
к "КамАЗу", как из балки прилетели три экономные очереди и выбили крошево из
земли и снега аккурат в том месте, где я только что  лежал!  Последняя  пуля
напоролась на камешек, отрикошетила и ощутимо клюнула в борт "КамАЗа".
   - Ой, мамочки, убивают! - мгновенно отреагировали замаринованные в кузове
пленницы и хором истошно заорали кто во что горазд.
   - Все, красавицы мои, все - больше не буду, - в отчаянии прошептал я,  не
предпринимая более попыток накрыть огнем удирающего врага. Не  хватало  еще,
чтобы под занавес он подстрелил кого-нибудь из пленниц. - Молчать, я  сказал
- сейчас вас освободят!  -  крикнул  я  и,  выждав  некоторое  время,  пошел
расшпиливать тент, поглядывая в ту  сторону,  куда  ушел  Аюб.  Прощай,  мое
уютное инкогнито, - недолго я тобой развлекался!
   - Давай помогу, - выскочил из подоспевшей "Нивы" Поликарпыч,  вооруженный
автоматом с подствольником. - Это ты стрелял?
   - Да мы тут все помаленьку стреляли, -  устало  пробурчал  я,  отходя  от
кузова и давая возможность напарнику поработать. - Тебе  бы  на  пять  минут
раньше подъехать... Всего-то на пять минут! У тебя "Беломор" с собой?
   - А что - что-то не получилось? - Поликарпыч прекратил расстегивать тент,
достал "Беломор" и протянул мне папиросу. - У нас неприятности, да?
   - Да нет - вроде все получилось. - Я взял папиросу и заметил, что  пальцы
мои дрожат. - Но неприятности - это сто пудов. И такие большущие,  что  даже
грустно становится. Только не у нас. А лично у меня...

Глава 6

   "...Мы вышли из игры, мы смертельно ранены..." - надсадно  крякал  кто-то
над самым ухом. Нет, не над - в самом ухе. Или в ухах  -  стерео  было.  Или
даже квадро. Если только квадро может  быть  в  отдельно  взятом  черепе.  В
общем, как бы ни было, звучало  оно  отовсюду.  Я  приподнял  голову,  желая
посмотреть, кто это тут так похабно развлекается. Посмотреть и шваркнуть  по
репе, а если репа не слишком высоко, то и ногой.
   Голова приподниматься не захотела - чуть-чуть  оторвалась  от  подушки  и
рухнула, доложив сознанию, что она  свинцово  тяжела  и  транспортировке  не
подлежит. Ой, блин - да что же это такое?!
   "...По лесам бродят санитары, они нас будут собирать..." - сообщил кто-то
препротивным голосишком. Вот так ни хера себе,  перспектива!  Что  за  леса?
Если площадь растительного массива большая, то ведь могут и не найти. А  что
за санитары? Хорошо, если молодые, непьяные и  энтузиаистичные  -  в  смысле
работать еще не надоело. Тогда могут и найти.  А  если  наоборот?  В  смысле
пожилые, датые добре и пофуисты? Нет, так не пойдет! Не  хочу  я  один  -  в
лесу. В таком вот состоянии. Господи, где  я?  Почему  не  вижу?  Почему  не
помню?
   "...Нас завтра  подберут  или  не  найдут  совсем..."  -  подтвердил  мои
наихудшие опасения с разбегу ворвавшийся в сознание  козлячий  баритон.  Он,
сволочь, в засаде сидел и ждал, когда я отвлекусь! Значит,  завтра...  Черт,
почему так долго? А если не найдут совсем? За что?! Почему так  -  со  мной?
Черт, обидно - слезы к горлу комом подступают...
   "...Твой  и  мой  фотопортрет  спрячут  в  хрестоматии..."  -  неожиданно
пообещал карауливший где-то рядом тот же козлячий баритон. Вот так здрасьте!
На мировую, что ли, пошел? На кой черт  мне  ваша  хрестоматия?  И  кто  это
такого отъявленного мерзавца, как я, поместит в хрестоматию? Кто?
   "...Мафия!!!" - злорадно рявкнул козлячий - и замолк, гад. Тут  я  понял,
кто это: справа от меня открылось вдруг зарешеченное окно. Так вот, к  этому
окну  снаружи  прилип  здоровенный  толстый  червяк  размером   с   хорошего
аллигатора.  Расплющил  свою  безобразную  аморфную  харю  о  стекло   и   с
любопытством наблюдает за мной. И зубы у него - как будто  железные,  слегка
ржавые. Откуда у червяка зубы? Аномалий. Может, тут радиоактивный  фон  выше
нормы? Так-так... Секунду... Нет-нет, это не ржавчина! Это бурые разводы  от
засохшей крови. И не просто  любопытствует  червяк,  а  давит  харей,  хочет
сломать стекло и просочиться через решетки в комнату, чтобы  присосаться  ко
мне и пить мою жизненную энергию капля по капле. И  ясно  уже,  что  это  за
червяк такой. Это совокупный астрал убиенных  мною  в  разное  время  ратных
челове-ков - и тех, что УАЕД, и тех, которые ЦН. СМЕРТЬ интернациональна, за
своим порогом она лишает свои жертвы всех этнических и религиозных отличий и
объединяет по принадлежности к  определенному  контуру,  который  наибольшим
образом принял участие в умерщвлении их...
   Червяк надавил сильнее. Стекло беззвучно распалось на  тысячи  мельчайших
осколков. Червячья харя не смогла протиснуться между металлическими прутьями
и стала напористо  двигать  эту  решетку  ко  мне.  Решетка  росла  по  мере
приближения,  червяк  тоже  увеличивался  в  размерах,  он  надсадно  сопел,
кровожадно причмокивая толстыми губами, он смотрел  на  меня  затуманившимся
жадным взором. Я хотел крикнуть от ужаса и  не  мог  -  губы  не  слушались.
Напрягшись изо всех сил, я попытался вскочить...
   И очнулся. Действительность была не  намного  лучше  обморочного  морока,
коль скоро именно так можно было обозвать мое предыдущее состояние.  Червяк,
слава богу, отсутствовал. Никто  не  орал  надсадно,  обещая  хрестоматийные
похождения и нескорое прибытие санитаров.
   В остальном все было примерно так же, как в  мороке.  Я  лежал  на  узкой
кровати, под тоненькой простыней; был гол и потен страшно. Кровать стояла  в
просторной комнате, которая была разделена надвое толстой решеткой  от  пола
до потолка. В решетке - узкая дверь, запертая снаружи на массивный замок.  С
торца  кровати  зияла  стандартная  чаша  "Генуя",  плавно  переходившая   в
водопроводный кран без  раковины.  В  той  половине  комнаты,  которая  была
свободна от моего присутствия, имелись два окна и дверь. На  окнах  -  также
решетки, толщиной в палец, а дверь, судя по всему, цельнометаллическая. И  -
круглый "глазок". Как непременный атрибут любого узилища.
   Узилища... Ага! Я несвободен. Какие-то злыдни  поймали  и  засадили  меня
сюда.  Что  за  злыдни?  Я  попытался  поднять  голову,   чтобы   хорошенько
осмотреться. Не получилось. Как и в бредовом просоночном  состоянии,  голова
моя была тяжела, словно налита свинцом, подниматься не желала  и  соображать
продуктивно  отказывалась  напрочь.  Приказав  себе  напрячься,  я  медленно
повернул голову налево. С этой стороны к кровати вплотную  примыкала  стена.
Нет, это кровать примыкала к стене. Окон не было. Стена, крашенная  в  белый
цвет, на ней вешалка, на вешалке - мои вещи. Я могу их потрогать - вот  они,
висят прямо надо мной. Попробовал  поднять  левую  руку  -  не  вьпшю.  Нет,
оказывается, не могу - руки  не  слушаются.  Пальцами  шевелить  могу,  руку
чувствую, а поднять - никак. Плохо. Но  вещи  -  это  хорошо!  -  машинально
выплыло откуда-то из глубины сознания. Почему хорошо? Потому  что,  когда  я
окончательно приду в себя и буду в состоянии двигаться,  я  оденусь,  надеру
тут всем задницу и драпану... Ха-ха три раза. Надеру...
   С таким же трудом повернул голову направо. Капельница. Прозрачный  шланг,
бутылка, игла... иглы не вижу. Пошевелил пальцами правой руки,  почувствовал
иглу в вене. Вот как, значит. Что это мне вливают такое? И  вообще,  где  я?
Что со мной?!
   Не найдя  ответа,  я  оставил  бесплодные  попытки,  придя  неожиданно  к
утешительной мысли: капельница! Кто-то придет снимать ее. Тогда можно  будет
все узнать. Если это амнезия, то  она  вполне  излечима  -  сколько  фильмов
смотрел на эту тему, там герой всегда мучается две трети времени  показа,  а
потом, зацепившись за какой-нибудь ключевой фрагментик, начинает  вспоминать
все подряд. Мой случай, судя по всему, не  особенно-то  и  сложный  -  я  по
крайней мере помню, что смотрел фильмы про этих  амнезюков.  И  одежду  свою
признал с ходу. Значит, все не так уж плохо. А кто я? Тоже помню! Сыч. Антон
Иванов. Олег Шац. Командир отряда санитаров ЗОНЫ. Или нет - бывший командир.
Бывший? Да, скорее всего...
   Итак, ничего страшного не произошло. Я  куда-то  угодил.  Выкрутимся,  не
впервой. Сейчас придет кто-нибудь снимать капельницу, и поговорим. В бутылке
немного осталось - минут на пятнадцать.
   Я лежал и бездумно смотрел на бутылку - соображать не было никакой охоты.
Ленивые мысли самопроизвольно ползали в голове: как собирающиеся  завалиться
в спячку змеи. Меня посадили  на  иглу.  Или  я  упал  откуда-то.  И  башкой
ударился. Тело не болит, только голова страшно тяжелая. Да, нехорошо...
   Пятнадцать минут прошли. Жидкость в бутылке едва прикрывала  горловину  -
еще пару минут, и она кончится. Что такое воздушная эмболия, я, как и каждое
слегка просвещенное дитя нашей эпохи, знал  прекрасно.  В  разных  шпионских
триллерах  злые  негодяи  только  и  делают,  что  развлекаются  запусканием
разнокалиберных эмболов в вены всяких неудобных субъектов.
   - О-о-о... - еле слышно прохрипел я, с трудом раздвинув пересохшие  губы.
Черт, что за бардак тут у них? Поставили капельницу и  бросили  пациента  на
произвол судьбы! Вот так ничего себе - деятели! - О-о-о... - опять прохрипел
я.
   Зловещая тишина была  мне  ответом.  В  горловине  бутылки  уже  не  было
жидкости. Странно, но я не испугался - лень  было.  Но  возмутился:  это  не
правильно,  неприлично  воину  умирать  от  такой   ерунды!   Напрягшись   в
неимоверном усилии, я поднял левую руку, перебросил ее на правую сторону  и,
нащупав ватными пальцами иглу, выдернул ее из вены.
   - Дзинь!  -  огорчилась  игла,  отскочив  к  металлическому  штативу.  Не
получилось! Я опять остался жив. Дурная привычка, знаете ли...
   - У-ро-ды... - в три приема прошептал я, медленно поднимая левую  руку  и
сдергивая с вешалки свой новый пушистый свитер. Подарок Элен.
   ... "В этом свитере, наверно, коза есть", -  растроганно  пробормотал  я,
когда примерял обновку. То есть хотел сказать, что свитер сделан  из  козьей
шерсти. Элен моментально извратила высказывание, ткнула меня пальцем в грудь
и, злорадно ухмыляясь, заявила: "В этом свитере козел есть! Ой ха-ха..."
   Стоп! Элен?  Элен...  Я  замер  на  мгновение,  боясь  потерять  внезапно
обнаруженную  ниточку.  И  тотчас  же   в   голове   заклубилось   хаотичное
нагромождение  из  обрывков  отдельных  воспоминаний,   субъектов,   событий
последних дней. Как будт