нности, - довольно осклабился и  жестом
пригласил - заходи!
   -  Зубы.  -  Ирина,  сморгнув  непроизвольно   выступившие   слезы,   зло
оскалилась, демонстрируя безукоризненные подковы кипенно-белых зубов.
   - Не понял? - удивился Махмуд.
   - Зубы смотреть надо, - дрожащим голосом сказала Ирина. - Когда покупаешь
лошадь или женщину, нужно смотреть в  первую  очередь  зубы.  Сразу  ясно  -
хороший товар или бракованный.
   - Люблю таких! Такой мать к нам почаще бы заходил - вах, как хорошо  жили
бы! - Махмуд расплылся в широченной улыбке,  по-хозяйски  хлопнул  Ирину  по
заднице и, отдав распоряжение стоявшей в прихожей наготове дородной  чеченке
с плетью, пошел по аллее общаться с родственниками.
   Чеченка безмолвно указала на ноги, дождалась, когда Ирина снимет  сапоги,
подтолкнула ее в спину, указывая плетью  -  иди  туда.  Пройдя  по  широкому
длинному  коридору,  по  обеим   сторонам   которого   величаво   напыжились
многочисленные двери мореного  дуба,  они  оказались  на  пороге  просторной
ванной. Не  успев  как  следует  осмотреться,  Ирина  вздрогнула  -  чеченка
неожиданно выдала мелодичную трель, дунув в висевший у нее на шее свисток.
   - Что случилось? - удивилась гостья.
   Чеченка на вопрос не обратила внимания  -  обернулась  к  невесть  откуда
взявшимся двум молодухам явно славянского обличья, но облаченным по горскому
обычаю в глухие платья от горла до пят и темные платки.
   - Мыт его, - указала хозяйка плетью  на  Ирину.  -  Патом  харашо  пахнит
дэлаит. Патом адэт, как руски бляд. Нэ  балтат  с  ним.  Давай-давай!  -  и,
развернувшись, утопала по коридору.
   - Я не поняла, это что за  обращение!  -  возмутилась  было  Ирина.  -  Я
куда...
   - Молчи, а то побьет, - прошипела одна из молодух. - Заходи побыстрее...
   Общаться  девчонки  наотрез  отказались,  кратко  пояснив  шепотом:  если
хозяйка, не дай бог, услышит, что они болтают, - побьет.
   Молодухи набрали ванну, напустили ароматной пены. Мыть себя Ирина не дала
- что за глупости? Пока плескалась, присмотрелась к девчонкам. Молодые, едва
ли за двадцать,  плотные  телом,  но  какие-то  забитые,  потасканные,  лица
обрюзгшие. Не выдержала, шепотом спросила:
   - Вы пленные, что ли?
   Молодухи недоуменно переглянулись.
   - Рабыни, да? - уточнила Ирина. - А чего не бежите?  Кругом  наши,  район
договорной...
   - Мы местные, - так же шепотом ответила одна.  -  Из  Наурского...  Семьи
вырезали, нас  забрали.  Некуда  бежать-то...  Да  и  попробуй-ка!  Поймают,
отлупят так, что сдохнешь... Ты лучше молчи, а то из-за тебя нам попадет...
   Помытую Ирину завернули в махровое полотенце  и  спровадили  в  небольшую
комнату, заставленную платяными шкафами.
   - Здесь всякие штучки есть. Хорошие вещи, -  сообщила  одна  из  молодух,
указывая на шкафы,  и  -  ткнула  пальцем  в  трюмо,  заставленное  изрядным
количеством разнообразных флаконов и тюбиков:
   - Красься, душись. Вот эти возьми, Махмуд их любит.
   - Да чтоб он сдох, ваш Махмуд, - раздраженно  ответила  Ирина.  -  И  так
перетопчется!
   - Хозяйка побьет, - хором напомнили молодухи.  А  хозяйка  тут  как  тут:
вошла беззвучно, привалилась  к  косяку,  постукивая  плеткой  по  раскрытой
ладошке, уставилась вопросительно.
   - Чтоб вы все сдохли! - устало буркнула Ирина,  усаживаясь  за  трюмо.  -
Гарем, мать вашу...
   Спустя двадцать минут Ирина  была  готова.  Надушенная,  намакияженная  и
разодетая, как тот самый пресловутый  "руски  бляд":  кружевное  французское
бельишко,  коротенькое,  максимально  облегающее  серебристое   платьице   с
гигантским декольте, чулочки паутинкой, с пояском на пажиках, и лакированные
остроносые туфли на шпильках. Не до  конца  забитая  натура  светской  дамы,
никогда не позволявшей себе появиться в обществе в таком виде, была удручена
донельзя. Однако попытка приодеться попроще успеха не  имела:  хозяйка  сама
выбрала Ирине наряд и многозначительно постучала по шкафу плеткой.
   - Шлюха, - потерянно  пробормотала  Ирина,  оглядев  себя  в  зеркало.  -
Господи, на кого я похожа!
   - Уже твой идет, - хозяйка указала плеткой на дверь. - Там уже жьдет.
   - Минутку, - Ирина указала на какой-то флакон  и  попыталась  присесть  к
трюмо, стремясь задержаться  в  этом  импровизированном  будуаре  как  можно
дольше. - Сейчас я кое-что...
   Закончить ей не дали: хозяйка, не желавшая выслушивать возражения,  ожгла
строптивицу плетью по заднице - легонько, но весьма чувствительно.
   - Ай!!! Вы что себе позволяете?! - скорее  удивленно,  нежели  возмущенно
вскрикнула Ирина. До  этого  момента  она  как-то  не  воспринимала  всерьез
предупреждения юных рабынь насчет перспектив  физической  расправы.  Что  за
дикость! Хозяйка же, памятуя, видимо, о принципе "куй железо, не  отходя  от
кассы", в ответ на возмущенный вопль стеганула Иринину  попку  еще  разок  -
чуть сильнее. И опять замахнулась.
   - Ай-й-й! Не надо! Все-все - уже иду!
   Шествие по знакомому уже коридору было недолгим -  с  каждым  шагом  ноги
женщины как-то  незнакомо  тяжелели,  как  будто  отказываясь  идти  дальше.
Распахнув одну из дверей,  чеченка  втолкнула  Ирину  в  просторный  зал  и,
красноречиво взметнув плетку, напутствовала:
   - Твой ходит - тудым-сюдым, - и показала маршрут - от окна  до  двери.  -
Адын раз стаит - сразу бит! Давай, давай!
   Для   среднестатистического    жилища    сельскохозяйственной    Ичкерии,
прогнувшейся под невыносимым гнетом разнузданного бандитизма и  переживавшей
вторую войну, зал был неприлично роскошен. Разноцветный лакированный паркет,
драпированные шелком стены, потолок в затейливой золоченой лепнине,  тяжелые
парчовые шторы, огромный персидский ковер  на  полу,  одна  стена  полностью
заставлена разнообразными аудио - и видеосистемами на неприлично современных
подставках и тумбах. Дорогущая кожаная мебель...
   Впрочем, интерьер Ирину особенно не заботил. Медленно двигаясь по паркету
вдоль кромки персидского ковра, она косила взглядом в сторону кожаной мебели
вовсе не из-за ее непревзойденных качеств - видела и получше.  Там,  в  этой
мебели, на просторном диване и в  трех  креслах,  заседали  пятеро  мужланов
ичкерских, включая Махмуда Бекмурзаева. Они были такими  же  здоровенными  и
дикими на вид, как их предводитель - одна порода, что и говорить.
   И все с нездоровой пристальностью рассматривали Ирину...
   Нет, аплодисментов не было, равно как и восторженных криков, улюлюканья и
прочих проявлений, каковыми обычно нормальные молодые люди,  не  отягощенные
рамками приличия, приветствуют неожиданное появление соответствующим образом
принаряженной  сексапильной  барышни.  Первые  мужчины  тейпа  Бекмурзае-вых
сидели молча, во все глаза пялясь на "руски  бляд"  и  даже  не  обмениваясь
впечатлениями. И было в этой молчаливости что-то такое...
   Ирина  дошла  до  окна,  развернулась,  замерла  было,  но  дверь  в  зал
оставалась открытой, в коридоре картинно растопырилась  чеченка  с  плеткой,
следившая за каждым движением гостьи. Ирина так же медленно  пошла  обратно,
цокая шпильками по паркету и  наливаясь  липкой  субстанцией  всепоглощающей
паники.
   Господи, пронеси! Сделай так, чтобы все побыстрее  кончилось...  Нет-нет,
она готовилась к этому моменту целые сутки напролет. После  того,  как  ушел
Сыч с боевыми  братьями,  представляла  себе,  как  это  будет  происходить.
Прогоняла перед мысленным взором во всех ракурсах и позах, продумывала  свое
поведение в этой ситуации, моделировала вариации... Но все это виделось, как
в  скверном  фильме  на  отвратительной  пиратской  кассете  крайне  низкого
качества. А сейчас...
   Сейчас,  чувствуя,  как  при  каждом  шаге  подол  коротенького  платьица
холодной змеиной чешуей скользит по-предательски выглядывающей наружу  грани
между непривычно обнаженным бедром и резинкой чулок, Ирина  вдруг  отчетливо
поняла: никак она себя вести не будет! Еще минута - и рухнет в обморок...
   - Ауррр!!! - вдруг зарычал Махмуд, вскакивая  из  кресла  и  стремительно
срывая с себя одежду.
   - Ай! - пискнула Ирина, на ватных ногах устремляясь к двери.
   Бац! - дверь захлопнулась перед самым ее носом.  Правильно,  не  положено
мусульманке смотреть на обнаженного  мужчину.  Ирина  стукнула  кулачками  в
мореную дубовую плаху - дверь не дрогнула, словно ее подперли снаружи.
   - Арр-рррааа! - ударило в затылок горячее чесночное дыхание. Могучие лапы
подхватили Ирину, швырнули на ковер. Раздался  треск  раздираемого  по  швам
платья, мелькнули  клочья  белоснежного  французского  бельишка,  навалилась
сверху всей массой туша в полтора центнера.  Дышать  стало  нечем:  пол-лица
намертво залепил мясистый слюнявый рот, жадно всасывавший помертвевшие  губы
женщины. Потные ладони железными тисками сжали вяло сопротивляющиеся Иринины
коленки, мощным рывком развели бедра в стороны.
   - Уу-уррр!!! - победно выстонал Махмуд, с большим трудом входя  в  словно
бы одеревеневшее лоно женщины.
   - Мамочка! - в последний раз пискнула  Ирина,  проваливаясь  в  хлюпающую
заволочь спасительного обморока...
   Это было похоже на какой-то галлюцинаторный бред в наркотическом  трансе.
Страстно ревущие слюнявые рты, жадно чмокающие и сосущие ее  тело,  скачущие
бородатые хари, страшная тяжесть  содрогающихся  от  похоти  волосатых  туш,
гнетущая вонь чужого едкого пота, пропитавшего, казалось, каждую клеточку ее
организма...
   Окончательно пришла в себя в  ванной.  Тело  было  словно  ватное.  Тупой
саднящей болью раздирало низ живота - казалось, неумолимый алчный  шатун  до
сих пор неистовствует там, вгрызаясь в ее недра.
   Рабыни приводили ее в порядок деловито и сноровисто - на этот  раз  Ирина
не сопротивлялась. Спросила шепотом:
   - Уксусной эссенции нет?
   - Нет, - девчонки озабоченно переглянулись. - А зачем?
   - Выпить бы...
   - Терпи, дура! Помереть всегда  успеешь...  Помыли,  достали  из  ванной,
умело обработали истерзанное лоно фурацилиновым раствором, смазали  какой-то
мазью. Вроде бы полегчало. Ирина некстати вспомнила о вазелине, который  дал
ей Сыч, горько усмехнулась. Все-то ты продумал, умник...
   - Задолбят они тебя, - жалостливо  сказала  одна  из  рабынь,  заканчивая
обработку и заворачивая Ирину в полотенце. - Маленькая у тебя...  Им  только
это и подавай. А ты долго не выдержишь...
   -  Вас-то  не  задолбили,  -  болезненно  поморщилась  Ирина.   -   И   я
как-нибудь...
   - А нас тут сначала было семеро, - бесхитростно пояснила другая рабыня. -
Пятерых меньше чем за  две  недели  уделали.  Кровью  изошли.  А  мы  вдвоем
остались. Сколько ни совали - выдержали. У  нас  как  будто  резиновые,  все
выдерживают. Порода, видать, такая - повезло... Потом они привыкли,  поняли,
в чем дело. Сейчас вообще редко заваливают, мы все больше по работе...
   Поместили  Ирину  в  комнату  рабынь  -  приткнувшуюся  у  черного  входа
небольшую подсобку с крохотным оконцем, двумя топчанами и деревянным  ларем,
в  котором  хранилось  все  нехитрое  имущество   юных   пленниц.   Девчонки
представились: Валя и Лена. В возрастном цензе также  определились:  Вале  -
18, Лене - 19. Надели на Ирину  какую-то  безразмерную,  стиранную  многажды
ночнушку, уложили на топчан, посоветовали на все наплевать и отдыхать,  пока
не тревожат. Ах, какой замечательный совет!  Наплевать.  Отдыхать.  Пока  не
тревожат...
   Ирина лежала на топчане, бездумно уставившись в окно, выходящее во  двор.
Окно - это хорошо. Это как раз то, что надо... А почему хорошо?  Кому  надо?
Напряглась, пытаясь вспомнить. Не вспомнила, задрожала вдруг плечами  мелко,
носом захлюпала, принялась тихо подвывать, отвернувшись к стенке.
   - Истерика, - со знанием дела констатировала отлучавшаяся на кухню Валя -
принесла какие-то объедки с хозяйского стола и банку с водой. -  Так  всегда
бывает, когда в первый раз скопом делают. Ничего, привыкнешь...
   - К чему привыкну?! - вскинулась Ирина, дико вытаращившись на  советчицу.
- Что ты несешь, дура? Разве к этому можно привыкнуть?!
   - Можно, можно, - ласково пробормотала Лена,  укладывая  ее.  -  Люди  ко
всему привыкают. Ты лежи, отдыхай. Я тебе песенку спою...
   И правда - спела.  Ласково  взяла  за  плечико,  принялась  покачивать  и
напевать унылую мелодию - винегрет  из  разных  колыбельных  всех  времен  и
народов. Но от этой колыбельной Ирине легче не стало. Потому что .дела ее не
умудренная жизнью бабушка-старушка, чей удел как раз успокаивать несмышленых
дур, попавших до нерадивости своей в беду, а юная рабыня, годившаяся Ирине в
дочери. Незаконнорожденная дщерь своей великой нации, виноватая лишь в  том,
что имела несчастье появиться на свет во вражьем стане и случайно оставшаяся
в живых благодаря спорному "подарку" природы-матери - "резиновой" вульве...
   Вскоре  девчонки  ушли  -  хозяйка  свистнула  работать  по  дому.  Через
некоторое  время  прибежала   озабоченная   Лена   -   вспомнила,   что   не
проинструктировала новенькую: в барский клозет не ходить! Ни в коем  случае!
А то хозяйка побьет. Ходить в летний сортир, что расположен в глубине двора,
- через черный ход и налево.  Через  парадный  вход  -  ни  в  коем  случае.
Умываться тоже во дворе, рукомойник рядом с сортиром. И вообще  по  дому  не
шастать. Побьет. Вот объедки - специально тебе оставили.  Есть  вполне  даже
приличные кусочки, надо обязательно покушать, потому что до вечера ничего не
будет...
   От такой заботливости Ирине стало еще муторнее. Господи, это что же такое
творится?! Это какая страна, какой век? Вспомнила вдруг великосветские рауты
у родителей, напыщенные брюзгливые лица жен и дочерей  властителей  "старого
света", ударно строивших социалистическую империю, и так тошно  стало,  хоть
разбегайся и лбом в стену. Чтобы сразу, насмерть,  чтобы  не  мучиться.  Чем
жить в такой сраной идиотской империи, лучше - сразу...
   К объедкам не притронулась - кусок в горло не лез. Походила по  крохотной
комнатушке, с тупым безразличием прислушиваясь  к  болезненным  ощущениям  в
низу живота,  смутно  обеспокоилась  отсутствием  своих  вещей  -  никто  не
удосужился принести их сюда. Напилась воды из банки, завалилась  обратно  на
топчан и забылась в тяжком тревожном сне...
   Вечерком "руски бляд" опять востребовали. Утренняя процедура  повторилась
без  особых  изменений.  Хозяйка  с  плеткой,  ванна,  спальня  с  барахлом,
легкомысленный наряд, похожий на тот, что был растерзан утром.
   Гулять вдоль кромки ковра по залу  не  пришлось.  Жаждущей  публики  чуть
поубавилось - был Махмуд и двое его сородичей. Все сильно хмельные, веселые,
заводные: едва Ирина вошла в зал, набросились скопом, долго возились, таская
по  ковру,  и  переругивались  -  каждый  хотел  начать  первым.  Насиловали
исступленно, неутомимо, безмолвно -  только  мычали  натужно  да  взрыкивали
зверовато.
   На этот раз обморока не было, хотя Ирина горячо взывала  ко  всем  подряд
божествам - дайте! Дайте забыться, утащите  хоть  ненадолго  в  спасительную
пучину небытия!
   Не дали... Видимо,  прогневала  чем-то  капризных  небожителей.  К  концу
действа женщине было настолько плохо, что казалось - сейчас умрет.  Не  было
уже никаких сил выносить страшную тяжесть мычащей вонючей туши, по  третьему
заходу лениво терзающей ее плоть. Однако  не  умерла.  Натешившиеся  всласть
звери кликнули хозяйку, разрешили - забирай. Пусть до утра отдыхает...
   Опять коридор, ванная, свисток - Валя, Лена. Пока  мыли,  вода  в  ванной
стала алой от крови. Обработали, соорудили тампон, завернули в полотенце.
   - Хозяйка сказала? - проскрипела Ирина помертвевшими губами.
   - В смысле? - озабоченно нахмурилась Лена.
   - Мыть, обрабатывать... Или сами?
   - Ты что, Ириша, запамятовала? - удивилась Валя. - Сами разве посмели бы?
Конечно, хозяйка. Она же тебя сюда привела, нас свистнула...
   - Изнасилованных положено бросать  на  помойку,  -  прошептала  Ирина.  -
Отодрали и бросили... А тут... Рачительные хозяева. Не бросают  как  попало.
Попользовались - техобслуживание. Как машину...
   Девчонки переглянулись, ничего не сказали, взяли под руки  и  потащили  в
каморку. Передвигаться самостоятельно  Ирина  не  могла,  ноги  подгибались.
Любое движение  вызывало  невыносимую  боль  в  низу  живота,  пульсирующими
толчками отдававшуюся в каждой мышце изломанного тела.
   В подсобке девчата вновь обрядили Ирину в безразмерную ночнушку и уложили
на топчан, поставив рядом трехлитровую банку  с  водой.  Стали  устраиваться
почивать - Лена взяла у Вали матрац, постелила на полу, улеглась.
   Спать девчонкам Ирина не дала. К полуночи у  нее  поднялась  температура,
сопровождавшаяся сильной жаждой и учащенным сердцебиением. Сердобольная Лена
предприняла  экспедицию  на  кухню  -  на  предмет  добычи  из  холодильника
нескольких  кусочков  льда  (дизель   работал   круглосуточно,   обеспечивая
бесперебойное функционирование всех электроприборов в усадьбе). Сия  дерзкая
акция изначально была обречена на провал: на кухне Лену изловила  бдительная
хозяйка и в рабочем порядке отлупцевала  плетью  -  чтобы  не  шарилась  где
попало в неурочное время.
   Подвергнув нерадивую рабыню  экзекуции,  хозяйка  наведалась  в  каморку.
Молча полюбовалась на разметавшуюся на топчане  Ирину,  недовольно  покачала
головой и удалилась. Через несколько минут вернулась, притащив две  формочки
со льдом, мед, заварник  со  свежим  чаем.  Заставила  пострадавшую  принять
какой-то горький порошок, выпить два стакана чаю с медом, на голову положила
полотенце со льдом.
   - Плохо сабсэм. Зачэм такой слабий? Ленка, Валька сабсэм нэ такой слабий.
Атдихай...
   Оказанная помощь  возымела  некоторое  положительное  воздействие:  через
некоторое время жар спал, на смену ему пришел мучительный мелкий озноб.
   - Топят здесь? Господи, холодно-то как...
   - Ну что ты, Иришка, ну, конечно,  топят,  -  просо-ночная  Лена  укутала
Ирину своим одеялом, подоткнула со всех сторон. -  Котельная  круглые  сутки
работает, топят как на убой. Ты расслабься, постарайся уснуть...
   Забылась уже под утро. Сквозь сон  слышала  едва  различимую  стрельбу  -
где-то  далеко,  в  ущелье.  Серел  безрадостный  облачный  рассвет,   хмуро
заглядывая в рабскую обитель. В доме и на дворе слышались  голоса,  какой-то
негромкий переполох, урчали моторы. Завозились девчата,  полезли  к  окну  -
посмотреть. Ирина вспомнила вдруг: утренняя эрекция! Нормальное  проявление,
свойственное любому здоровому мужчине. Господи, этого только не хватало!!!
   С  трудом  разлепила  глаза,  прислушалась  к  Своим  ощущениям.  Таковые
присутствовали в полном объеме. И до того мерзкими были  эти  ощущения,  что
Ирина вдруг представила себя огромной самостоятельной ваги-ной  сразу  после
родов в самой  дрянной  провинциальной  больничке.  Плод  был  огромен,  для
кесарева не нашлось одноразового скальпеля, тянули тракторной лебедкой и все
там изорвали к чертовой матери. Акушер, сволота, оказался сильно нетрезв, не
удосужился сделать инъекцию для сокращения, и возмущенная вагина отправилась
автономно гулять,  оставляя  на  белом  кафеле  стен  операционной  кровавые
осклизлые следы...
   - Не выдержу, - еле слышно прошептала Ирина, глотая слезы. - Если  сейчас
возьмут... Умру. Сразу же умру... Что там, девочки?
   - Махмуд и Лечи уехали, - сообщила Лена. - На двух  машинах.  С  ними  их
люди. Остальные вооружились, пошли в село. Ты спи, спи, не бойся - им сейчас
не до тебя...
   Пришла не по-раннему  бодрая  хозяйка,  полюбовалась  на  больную,  опять
покачала  головой  и  удалилась,  позвав  девчат  помогать  в  приготовлении
"большого завтрака". Оставшись  одна,  Ирина  немного  успокоилась  и  вновь
задремала.
   Проснулась она от шума во дворе.  Урчали  моторы,  хлопали  двери  машин,
слышались возбужденные голоса. Превозмогая боль, Ирина слезла  с  топчана  и
приблизилась к окну.
   Во  дворе  было  людно.  Стояли  несколько  машин,  возле  них  суетились
вооруженные г