тут не  было  форточки.  Попеняв  на  себя,  что  в
прошлом году не удосужился  хоть  на  секунду  заскочить  в  дом  и  изучить
расположение комнат, я оставил в покое и второе окно - форточка здесь  также
отсутствовала. В третьем она имелась и,  к  моему  большому  удовлетворению,
была распахнута настежь. Вытащив из поясной сумки трубчатый резиновый  жгут,
я аккуратно просунул один его конец в форточку, а второй вставил в  слуховое
отверстие.  Зажав  другое  ухо  ладонью,  я  расслабился,  сделал  несколько
глубоких вдохов и перестал дышать. Спустя тридцать секунд я извлек  жгут  из
форточки, возобновил дыхание и сделал вывод: в  комнате  спят  двое  пожилых
людей - мужчина и  женщина,  причем  у  мужчины  то  ли  искривлена  носовая
перегородка,  то  ли  полипы.  Впрочем,  это  меня  в   данный   момент   не
интересовало, и я двинулся к следующему окну. Нет, мне  до  экстрасенса  или
яснослышащего далеко. Просто при достаточных  навыках  сугубо  специфической
направленности по дыханию людей легко можно определить их  количество,  пол,
возраст и так далее - совсем необязательно для этого их видеть.
   В следующем окне также имелась форточка, только она  оказалась  закрытой.
Немного повозившись, я раскрыл  внутреннюю  задвижку  ножом  и,  использовав
трубку, как и в первом случае, определил, что в комнате спят молодая женщина
и ребенок лет трех-четырех.
   Убрав  жгут  в  сумку,  я  облегченно  вздохнул  и   поздравил   себя   с
благополучным почином. Вполне могло случиться так, что женщина не  оказалась
бы на месте. Мало ли что - она могла куда-то уехать,  заболеть,  умереть.  А
если бы кто-нибудь узнал об изнасиловании, ее запросто могли забить камнями.
Такие вещи тут бывают...
   Женщина была на месте и, судя по ровному дыханию, в данный момент проблем
в психофизиологическом плане  у  нее  не  было.  Очень  хорошо.  Теперь  мне
оставалось лишь забраться в комнату, разбудить эту  чеченку  и  поболтать  с
ней. Всего-то делов.
   Я тяжело вздохнул и криво ухмыльнулся: надежды на то, что молодая женщина
знает кого-либо из запечатленных на моей фотографии,  почти  не  было.  Хотя
Чечня и большая деревня, это вовсе не  значит,  что  в  каждом  селе  любого
"духа" все знают в лицо. Еще слабее надежда на то,  что  чеченка  согласится
мне помочь. Она вообще может получить разрыв сердца от страха  или  наделать
много шума. Я опять вздохнул и потер вспотевшие ладони. Конечно, это  крайне
идиотская затея - ломиться среди ночи  в  окно  к  женщине,  воспитанной  на
горских обычаях, и пытаться что-то от нее добиться. Однако я не мог ходить и
спрашивать вкрадчивым голосом всех подряд: а не знаете ли вы  кого  из  тех,
что у меня на снимке? Семафорная почта в горах работает как часы, -  уже  на
следующий день, ближе к вечеру, приперлись бы бородатые  ребята  в  красивых
зеленых беретах и начали бы тыкать меня раскаленными шампурами,  ненавязчиво
спрашивая: "А с какой целью интересуешься, хороший ты наш?"  Я  предполагаю,
что процедура сия отнюдь не безболезненна  и  потому  не  стану  размахивать
фотографией перед всеми подряд. Эта женщина - мой единственный шанс. Если  я
не ошибаюсь, никто из соплеменников не знает, что ее изнасиловал  "лицедей",
а сама она об этом вряд ли кому скажет. Да, это шантаж. Это подло  и  низко,
но я вынужден этим воспользоваться. Если же  я  ошибаюсь,  мне  придется  ее
убить...
   В форточку я забирался минут пять, по сантиметру продвигая тело вперед  и
настороженно прислушиваясь к ровному дыханию спящей женщины.  Очень  хорошо,
что в селе все ложатся спать на закате: дизели есть лишь у избранных, а даже
если и имеются, люди предпочитают засыпать пораньше и вставать чуть  свет  -
таков уклад. Спи, моя радость, спи - я сам тебя разбужу.
   Благополучно спустившись  на  пол,  я  на  ощупь  исследовал  интерьер  и
такового не обнаружил - в комнате имелся лишь широченный матрац, на  котором
лежала чеченка, прижав  к  себе  безмятежно  посапывающего  ребенка.  Еще  я
обнаружил, что дверь в комнату плотно закрыта, и  слегка  порадовался  этому
обстоятельству.
   Очень медленно разогнув руку женщины, я  аккуратно  отодвинул  ребенка  в
сторону и тихонько положил свою ладонь на  лицо  чеченки,  прикрыв  ей  рот.
Женщина начала сонно шевелиться и что-то замычала - я прошептал  ей  на  ухо
по-чеченски:
   - Проснись! Проснись! Тихо, если ты закричишь, я убью твоего ребенка! - И
приготовился навалиться на нее, чтобы лишить возможности активно  двигаться.
Реакция могла быть самая непредсказуемая: горские  женщины  делятся  на  две
категории. Одни тупые и необузданные, они могут по любому поводу удариться в
истерику с дикими криками и рваньем волос из разных мест, а другие забитые и
покорные, безропотно сносящие любые  удары  судьбы.  Вздрогнув  всем  телом,
женщина попыталась приподняться и замерла, ощутив на своем лице тяжесть моей
руки. Уфффф! Я облегченно вздохнул  и  некоторое  время  тихо  шептал  слова
успокоения - те, что знал на чеченском.
   Спустя полминуты я решил, что женщина окончательно проснулась, и  сообщил
ей:
   - Я тебя пальцем не трону. Мне нужно лишь кое о чем спросить тебя.  Потом
я уйду тихо-тихо, и  никто  об  этом  не  узнает.  Очень  прошу:  веди  себя
прилично. В противном случае мне придется тебя убить, хотя я очень не  хотел
бы этого делать...
   Осторожно ощупав мое лицо  пальцами,  чеченка  слегка  ударила  по  руке,
закрывающей ей рот. Я убрал руку, и она шепотом спросила:
   - Ты русский разведчик, да?
   В голосе ее, как ни странно, я уловил скорее любопытство, нежели страх.
   - Ну вот, здрасьте! Откуда ты взяла, что я русский разведчик? -  удивился
я. - Я что, плохо говорю по-чеченски?
   - Ты говоришь по-нашему, как русский, - сообщила мне женщина. - Так что -
ты русский?
   - Вспомни август прошлого года, - не стал отпираться я.  -  Вспомнила?  Я
тот самый тип, что спас тебя от насилия. Ну? Женщина резко села и  отпрянула
- я рванулся было уложить ее на место, но она осторожно удержала мои руки  и
прошептала:
   - Не бойся! Я не буду шуметь. У тебя есть фонарик? Хотелось бы посмотреть
на твое лицо.
   Я автоматически отметил, что она перешла на русский и владеет им довольно
неплохо  для  сельской  жительницы,  немного  подумал  и,  достав  из  сумки
китайский фонарик, осветил свое лицо.
   - Да, это ты... - женщина вздохнула. - Я... Я запомнила твои глаза тогда,
когда ты оторвал от меня этого... Ну, его. Ты тогда бьы  похож  на  зверя  -
думала, что убьешь... Кстати, кому ты рассказал обо мне?
   - Я и есть зверь, - согласился я. - А о том, что произошло, я  никому  не
рассказывал и трепать об этом не собираюсь.
   - Спасибо тебе, - прошептала женщина и, внезапно схватив мою кисть, вдруг
поцеловала ее.
   - Ну, вот еще! Не  за  что,  -  я  смущенно  отдернул  руку  -  отчего-то
обстановка допроса мне не нравилась - голос у чеченки был мягкий  и  нежный,
темнота, шепот с придыханиями... Ха! Эротичная какая-то обстановка. Так дело
не пойдет. - Работа у нас такая - всех спасать, кто под  руку  попадется,  -
нарочито грубо проворчал я.
   - Что ты хочешь? - после недолгой паузы поинтересовалась чеченка.
   Я осветил ее лицо фонариком - да, у "лицедеев" губа  не  дура:  эта  дама
очень даже ничего. Тьфу! Опять не туда понесло!
   - Почему ты одна? - строго спросил я. - Где твой муж?
   - Мой муж воюет, - спокойно ответила женщина. -  Он  -  командир  отряда,
который располагается недалеко от Хатоя. Зовут его Вахид Музаев.
   - О! - Я удивленно присвистнул. - Однако... А как получилось, что он тебя
бросил на произвол судьбы? Вон, в прошлом году бандиты напали на ваше  село,
и вам тоже досталось, а если бы охрана какая  была,  может,  и  не  было  бы
ничего...
   -  Я  живу  у  родителей  мужа,  -  пояснила  женщина.  -  И  я  здесь  в
безопасности. Никто не посмеет меня пальцем тронуть, все знают - чья жена. А
то, что было в прошлом августе, - в этом уже разобрались.  Это  случайность.
Правда, до сих пор неизвестно, точно ли это люди Умаева, доказательств  ведь
нет, а слова неверного не являются основанием для начала кровной мести.
   - Я в  гробу  видал  такие  случайности!  -  высказал  я  свое  мнение  и
поинтересовался:
   - Неверный - это я?
   - Ты или твои люди, - ответила женщина.  -  Кто-то  из  вас  сказал,  что
бандиты - люди Умаева.
   - Ясненько, - я достал из кармана фото и осветил его  фонариком.  -  Ваши
боевики похитили мою жену - это было  на  территории  России,  за  пределами
Чечни. Я ее ищу. Посмотри -  может  быть,  ты  знаешь  кого-нибудь  из  этих
людей?
   Женщина некоторое время вглядывалась в лица на снимке, затем спросила:
   - Давно украли  твою  жену?  -  И  в  голосе  ее  я  уловил  неподдельное
сочувствие  -  какие-то  материнские  нотки  даже,  будто   родной   человек
спрашивал.
   - Уже больше недели, - ответил я. - Да, восемь дней прошло. Впрочем,  это
не так важно. Ты узнала кого-нибудь?
   - Да, узнала, - женщина указала пальцем на молодого безбородого "духа"  в
тюбетейке. - Очень похож на двоюродного брата Ахмеда Шалаева. Хотя точно  не
знаю, может, и не он... И напрасно ты говоришь, что не  так  важно,  сколько
времени твоя жена находится у наших. Я  знаю,  что  они  делают  с  русскими
женщинами. Чем больше времени она у них, тем меньше стоит ее жизнь...
   - Хорош базарить! - оборвал я чеченку. - Ты очень  недурственно  владеешь
русским для сельской женщины. И вообще ты чересчур умная - убивать пора.
   - Я с Грозного, - пояснила  женщина.  -  До  замужества  жила  в  городе.
Извини, я знаю, что тебе сейчас несладко...  Кстати,  меня  зовут  Айсет.  А
тебя?
   - Ну вот, мы уже ведем светскую беседу. -  Я  ядовито  усмехнулся.  -  Да
уж... Ну, пусть я буду для тебя Иваном. Устраивает?
   - Вполне, - кокетливо ответила женщина. - Что ты хочешь еще?
   - Кто такой этот Ахмед Шапаев? - поинтересовался я. - Где его жилище?
   - Ахмед - наш сельчанин, - пояснила Айсет. - Он недавно вернулся с войны.
Сейчас командует отрядом самообороны, как самый опытный,  -  его  старейшины
назначили.  Семья  его  в  Грозном,  а  сам  он  проживает  в  штабе  отряда
самообороны: на той стороне села крайний дом  у  ручья.  На  крыше  кораблик
есть.
   - Флюгер? - уточнил я.
   - Ага, флюгер, -  согласилась  Айсет.  -  Вот  этот,  его  брат  -  зовут
Бесланом, иногда приезжает к Ахмеду в гости. Но очень
   Редко, в последние полгода вообще, по-моему, не был. Фамилию этого  парня
я не знаю. И вообще надо уточнить, тот ли это, кто тебя интересует,  -  мало
ли похожих...
   - Ну ясно, - я погасил фонарик и вместе с фотографией спрятал в сумку.  -
Ну вот вроде бы и все. Более меня здесь ничего не задерживает.
   - А ты действительно мог бы меня  убить?  -  неожиданно  поинтересовалась
Айсет. - Ты не похож на убийцу...
   - Ну что ты, что ты! - Я покривил душой и негодующе фыркнул. - Это я  так
- для того, чтобы успокоить тебя. А вообще - если бы начала буянить,  просто
пережал бы сонную артерию - и всего делов. Я женщин не убиваю  -  тем  более
молодых и симпатичных... Ну все. Спасибо тебе. Я удаляюсь.
   - Подожди! - Айсет вдруг схватила меня за руки и потянула к  себе.  -  Ты
залез ночью в комнату к молодой женщине, об этом никто не знает... И ты  так
просто хочешь уйти?
   - Э-э - ты что? - Я мгновенно вспотел и напрягся - сердечко  заскакало  в
груди. - Ты это дело прекращай!
   - Тихо! Ребенка разбудишь! - Айсет вдруг дернула меня к себе и,  обхватив
руками за шею, сбивчиво зашептала:
   - Это... Ну, я это... Давно не была с мужчиной... Останься еще чуть-чуть,
побудь со мной! Я так тебе благодарна, так обязана, - а руки  ее  между  тем
уже плотно прижимали мою грудь к  упругим  полушариям,  от  прикосновения  к
которым горячая волна моментально ударила  в  голову  и  лишила  возможности
рационально соображать. Ну, что  тут  было  поделать?!  Молодая  симпатичная
женщина тащила меня к себе, и, против ожидания,  от  нее  не  пахло  овечьим
сыром и навозом, а наоборот - ее  тело  издавало  аромат  парного  молока  и
свежего сена. Утробно всхлипнув, я сдался и, нащупав трясущимися руками  то,
что положено иметь любой женщине, моментально  воспользовался  всем  этим  в
полном объеме. Затем, по прошествии малого количества времени, мы  повторили
это занятие. Через некоторое  время  Айсет  укачала  проснувшегося  ребенка,
после чего мы совокуплялись еще два раза...
   Да, это аморально и, возможно, просто подло - делить страсть  с  женщиной
из враждебного племени в то время, как его представители похитили твою жену.
Но ведь об этом никто и никогда не узнает..
   Вернувшись на хаус, я обнаружил, что пробыл в  доме  Айсет  четыре  часа.
Однако! Тэд не спал - он был сильно пьян и что-то записывал в свой  блокнот,
беспрестанно хихикая и пожимая плечами.
   Заметив мое присутствие, коллега некоторое время таращился на часы, затем
погрозил мне пальцем и резюмировал:
   - Ти есть тех... тех... О! Ти есть мудакххх,  май  френд.  Май  джеппа  -
джем-джем...
   - Очко жим-жим, - поправил я и плюхнулся на свое спальное место в углу. -
Скоро научишься выражаться в полном объеме. А чего пьян? Переживал?
   - Конечно, переживал, - Тэд погасил  аккумуляторную  лампу  и  рухнул  на
кровать. - Тебя нет более четырех часов. Мало ли  что  могло  случиться?  Ты
никого там не убил?
   - Пока нет, - успокоил я. - Но, очень возможно, скоро  убью.  Спи  давай,
завтра нам придется делать визиты и любопытствовать, как там  себе  поживают
отдельные особи с туманным военным прошлым. Точнее, уже сегодня. Спи...

ГЛАВА 6

   - Настоящий вайнах все  сделает,  чтобы  уважить  гостя.  Горские  обычаи
предписывают расшибиться для него в лепешку. У нас даже кровного врага, если
он ночью постучался в  твой  дом  и  попросил  ночлега,  нельзя  прогнать  -
положено приветить и пустить в дом. Так и переведи, -  распорядился  хозяин,
слегка тряхнув костяными четками. Я переводил, Тэд, как обычно, записывал  и
пускал  слюни,  давя  косяка  на  богато  накрытый  стол.  Ему   приходилось
трудновато: пока хозяин разглагольствовал, я умно кивал и ел, затем  вытирал
рот и переводил. Получалось вполне сносно.  А  Тэд  непрерывно  записывал  и
пялился на хозяина: воспитанный европеец не станет жрать,  когда  собеседник
пристально смотрит в глаза и повествует о глобальных Проблемах. Ну а я -  не
европеец, хочу есть и ем. Наконец хозяин соблаговолил заметить, что один  из
гостей  облизывается  в  то  время,  как  второй   вовсю   наворачивает,   и
спохватился:
   - Покушайте, покушайте, - медоточиво пропел он. - Потом писать  будете  -
стынет же все.
   Я тут же перевел, и Тэд дважды упрашивать себя  не  заставил.  Быстренько
отложив блокнот, он  принялся  резво  уплетать  сочный  шашлык  из  молодого
барашка, запивая это яство домашним вином. Поработав нижней частью лица  еще
пару минут, я ощутил, что сильно наелся,  и  привалился  к  стене,  подавляя
сытую икоту.  Хозяин  выдержал  паузу,  затем  не  вытерпел  и  снова  начал
ораторствовать  -  слава  Богу,  хоть  на  нейтральную  тему,  не  требующую
активного внимания собеседника, -  что-то  про  местный  крутой  виноград  и
достоинства самодельного  домашнего  вина,  которое,  по  его  утверждениям,
способно защищать от радиации.
   Я наблюдал за говоруном, делая умную рожу и кивая головой. Ну и трепло же
ты, Ахмед Шалаев,  -  двадцать  пять  минут  толкал  речи,  не  давал  гостю
приступить к трапезе! Ты болтлив, как женщина, хотя  мнишь  себя  воином.  А
вообще выглядишь ты на все сто: мужественный, солидный. В  бездонных  черных
зрачках светится что-то типа интеллекта. Если тебя не  знать,  вполне  можно
подумать, что имеешь счастье общаться с этаким всезнающим горским  мудрецом,
славным воином, завязавшим с ратными утехами и выбравшим мирный  путь.  Судя
по твоим напыщенным речам, воевать тебе прискучило, и ты решил  покончить  с
этим делом, но - увы! Обстоятельства заставили  тебя  вместо  мирного  труда
стать командиром отряда самообороны, чтобы защищать мирное село  от  русских
мародеров и иной нечисти, которая  пасется  на  кривых  дорогах  войны.  Да,
Ахмед, - вполне можно  тобой  восхититься,  если  тебя  не  знать  и  видеть
впервые.
   Но я тебя знаю... Если разобраться, я в этом свинарнике, наверно,  каждую
собаку знаю.  Или  каждого  шакала  -  стоит  только  память  поднапрячь  да
припомнить обстоятельства и время. Ну, разумеется, без меча  я  бы  тебя  не
вспомнил, мало ли вас таких. Вот он, меч, - улика,  вещдок,  висит  себе  на
ковре, красуется. Горцы любят оружие так же, как и все мужчины мира,  только
у них эта любовь принимает патологическую форму...
   Так примерно я рассуждал, глядя на Ахмеда Шалаева и глубокомысленно кивая
в такт его рассуждениям, в то время как Тэд уплетал шашлык.
   В июне прошлого года мы меняли "духов" на наших пацанов,  находившихся  в
плену в отряде Салаутдина Асланбекова. Вообще-то "мы меняли" -  это  сказано
слишком сильно - я со  своими  ребятами  был  в  группе  обеспечения.  Обмен
производили офицеры из специального отделения, которое занимается розыском и
обменом, тем не менее без нас такие мероприятия не обходятся.
   Процедура несколько затянулась: сначала дожидались какого-то  парнишу  из
ОБСЕ, который непременно желал вести протокол, затем ждали еще трех  "духов"
- их должны были привезти попозже, что-то там от них фээсбэшники хотели.
   Меняли голова на голову, поэтому, когда чеченский полпред узнал,  что  мы
привезли всего 12 "духов", он заартачился и убрался  восвояси,  заявив,  что
они будут ждать, когда подвезут еще троих. Мол, уговор дороже денег.
   Так вот, мы  прождали  двое  суток  и  между  делом  аккуратно  разведали
окрестности, прилегающие к селу,  где  должен  был  состояться  обмен,  -  в
надежде, что удастся обнаружить место, где "духи" держат наших, и  вызволить
пленных безо всякой мены. Такие операции кое-кому удавалось провернуть, было
дело.
   Двое  суток  пролетели,  подъехали  парни  с  грозненского  "фильтра"   и
сообщили, что этих троих не отдают - что-то они там такое  наболтали,  из-за
чего возвращать их назад не стоило.
   Наши менялы сообщили о  сложившейся  ситуации  местной  у  администрации,
оттуда послали кого-то к "духам", и к обеду "чехи" подвезли наших пацанов  -
12 человек.
   - А где еще трое? - поинтересовался подполковник, руководивший обменом. -
Вы же приготовили для обмена 15 солдат?
   - Голова на голову, - хмуро сообщил  старший  из  боевиков.  -  Привезете
остальных, будут вам ваши солдаты.
   Пацан из ОБСЕ немного повозмущался: типа того -  какая  разница,  отдайте
троих! Но "духи" заартачились - нет, и все тут.
   Медик проверил у наших пацанов половые органы, и  пленные  в  колонну  по
одному перешли под опеку  моих  бойцов  -  худющие,  как  дистрофики,  глаза
потухшие, мертвые. Я не заметил даже капельки радости в этих  глазах,  хотя,
по-моему, парни должны были прыгать от  счастья  в  связи  с  освобождением.
Пленный, который шел последним (парень постарше и покрепче, чем  остальные),
проходя мимо меня, тихо сказал:
   -  Запомни  их  старшого,  командир,   -   хорошенько   запомни.   Может,
пригодится...
   Я пожал плечами и очень внимательно изучал личину старшего  "духа"  -  до
тех пор, пока они не убрались  восвояси.  Вообще-то  колоритная  личность  -
здоровый, важный такой - и, самое примечательное,  за  спиной  вырисовывался
самурайский меч - по виду настоящая "катана".
   - Ниндзя, бля, - заметил мой сержант. - Ичкерский вариант...
   Потом, пока мы ехали на ВПУ, этот пацан, что покрепче, коротко  рассказал
нам следующее: когда "духи" узнали, что троих боевиков для обмена так  и  не
привезли, этот "ниндзя", зовут его Ахмед, вытащил пятнадцать спичек  и  трем
из них обрезал головки. Затем он все эти спички вставил в коробку с обратной
стороны и заставил пленных тащить по одной.
   - Он последнюю, пятнадцатую,  долго  вставлял,  -  сказал  тогда  крепки