сюда
заслали спецслужбы Турции, чтобы потихонечку  ссорить  меж  собой  чеченский
народ. Уж мы-то, спецназ, это прекрасно знаем - можешь мне поверить! Я  даже
знаю, что он родом из села Кусары, жена у него армянка  и  шестеро  детей  -
дегенератов...
   - Чихххо-о-о-о?! - Дед, забыв о нависшей над ним  смертельной  опасности,
вскинулся на дыбы и подскочил  ко  мне.  Еще  бы!  Зелимхан  -  что-то  типа
местного Рембо, народный  герой  и,  судя  по  слухам,  ну  очень  крутой  и
навороченный. - Да ты в своем уме, сопляк?! - яростно крикнул дед,  потрясая
руками. - Какие дегераты?! У него двое детей, сыновья  десяти  и  семнадцати
лет! Оба нормальные. Старший вообще - ученик муллы, будет сам  муллой!  Тебе
любой скажет!
   - Да пошел ты, дед, - отмахнулся я от старика. - Каждый фээсбэшник знает,
что Зелимхан - еврей. Надо же, а! Таких парней жиду отдали...
   - Да наш он, наш! - неистовствовал дед, выпучив глаза. - Мне не веришь  -
у старухи спроси... Эй, Саита! - крикнул старик  по-чеченски.  -  Иди  сюда,
старая ведьма!
   В комнату просочилась кривобокая старуха, повязанная шалью до  бровей,  и
подслеповато уставилась на нас.
   - Скажи ему, - взмолился дед, схватив старуху за рукав халата.  -  Скажи,
где родился Зелимхан наш - Ахсалтаков? Сколько у него детей, кто у него жена
- скажи!
   - Родился в Мачкое, - сообщила бабка, загибая пальцы. - Жена  -  тоже  из
Старого Мачкоя, два сына - Аюб и Шамиль, жена - из...
   - Говорила  уже,  -  прервал  бабку  старик.  -  Видишь!  -  торжествующе
обратился он ко мне. - А ты говоришь! Спроси любого...
   - Ага, вы еще ему адрес придумайте для убедительности, - ядовито  вставил
я. - Еврей он и есть еврей - если бы он был ваш, у него в Старом Мачкое  был
бы свой дом, а так...
   - Есть дом, есть! - воскликнул дед. - И адрес есть! Улица  Шамиля,  20  -
весь район знает!
   - Ага - весь район! - передразнил я и бросил своим:
   - Пошли отсюда - с еврейскими пособниками нечего долго разговаривать! - И
пообещал деду:
   - Ждите теперь зачисток, юдофилы хреновы!
   - Сам сходи и посмотри! - не отставал старик. - Улица Шамиля, 20  -  тебе
любой покажет!
   - Вот щас, разогнался, - сказал я, выходя из дома.  -  Щас  все  брошу  и
пойду смотреть, где там твой еврей живет! Покеда...
   Быстренько преодолев пять километров, мы вернулись на место нашей  лежки.
Я  дал  команду  отдыхать  и  сел  обдумать  последовательность  действий  в
ближайший час. Пацаны смотрели в землю, и, судя по всему, каждый  читал  про
себя отходную. Все знали, что братанов пойдем  выручать  во  что  бы  то  ни
стало, а значит, придется лезть по колено в грязи на оборудованный  по  всем
правилам инженерного искусства укрепленный район, защищаемый  двумя  сотнями
стволов и минно-взрывными  заграждениями.  Такие  штуки  обычно  проделывают
летом, предварительно проведя очень  серьезную  арт  -  и  авиаподготовку  и
атакуя  превратившийся  в  саркофаг  укрепрайон  многочисленными  штурмовыми
группами, которые оставляют на поле брани кучу костей  и  плохо  поддающееся
идентификации мясо...
   - Не горюй, пацаны, - подмигнул я ребятишкам,  закончив  расчеты.  -  Мы,
конечно, пойдем выручать братанов... Но происходить  это  будет  немного  не
так, как вы себе мыслите...
   Спустя пятьдесят минут я шел по одной из  главных  улиц  Старого  Мачкоя,
сильно прихрамывая и понурив голову. Периодически поднимая взгляд, я пытался
сориентироваться по табличкам на стенах домов, выходящих на боковые  улочки,
и все более проникался мыслью, что  напрасно  разыграл  деда.  На  всех  без
исключения табличках, а в некоторых местах прямо  на  стенах  было  написано
краской разных цветов: "Смерть оккупантам", "Великая Ичкерия", "Свобода  или
смерть", "Слава Ахсалтакову" и тому подобное.
   Ну что  ж,  можно  надеяться,  что  меня  кто-нибудь  заметит  и  отведет
прямиком, куда надо. В расчете на этот вариант как раз и был скомпонован мой
прикид: на заброшенной ферме я  отобрал  у  пацанов  самые  драные  предметы
туалета, имевшиеся в наличии, да вдобавок все  это  ребятишки  добросовестно
вымазали в грязи.
   Теперь видуха у меня была вполне  чмошная  и  вызывающая  при  первом  же
взгляде полное сочувствие: вытертая драная куртка,  из-за  отсутствия  замка
застегивающаяся на алюминиевую проволоку, потертые камышовые  штаны  на  три
размера больше, чем надо, голубая съеденная молью лыжная шапка  и  мастерски
изрезанные ножом резиновые  сапоги  с  торчавшей  из  левого  дырявого  носа
портянкой.
   Пацаны сказали, что со стороны я смотрюсь очень живописно и запросто могу
олицетворять собой картину всеобщего  упадка  Вооруженных  Сил  России.  Вот
только харю надо слегка вымазать в грязи - больно она чистая... И что  ж  вы
думаете? Вымазали-таки, засранцы!
   Особенности расположения Старого Мачкоя я знал довольно  сносно  -  ранее
изучил в визуальном порядке, но карту-схему села ни разу в глаза не видел, а
потому о местонахождении улицы Шамиля не знал. Да  и  ладно  -  обойдемся...
Ковыляя по широкой улице, я подволакивал правую ногу и зыркал по сторонам  -
ждал, когда же на меня соизволят обратить внимание.
   Я никого не встретил и начал уже опасаться, что пройду село  из  конца  в
конец, так и не запечатлев в памяти народной свое посещение  этого  славного
местечка. В принципе все было нормально - в такую погоду мирные  люди  сидят
по домам и наслаждаются уютом, а перемещаться их может заставить лишь крайне
неотложное дело. У меня как раз было такое дело, вот потому-то и приходилось
двигаться под  моросящим  дождем  по  чавкающей  грязи  и  уповать  на  волю
случая...
   - Э! Ты чего тут забыл? - раздалось слева из приоткрывшейся калитки.
   Ну вот - слава Богу! Я медленно развернулся, припадая на правую  ногу,  и
горестно уставился на вопрошавшего.  Так,  так...  Высокий  мужик  с  усами,
упакованный с ног до головы в серый дождевик,  судя  по  свежести  лица,  не
старше тридцати лет, внимательный спокойный взгляд из-под красиво очерченных
бровей... Воровато оглянувшись, я подковылял поближе к  калитке  и  сообщил,
беспрестанно шмыгая носом:
   - Ну, это... Я это - хочу "духам" сдаться... - И затих,  скорбно  опустив
взгляд на свою неказистую обувку.
   - Ва!!! Цххх... - отреагировал "дождевик" и после непродолжительной паузы
спросил:
   - Откуда ты?
   - Вон, с заставы, - я кивнул на юго-восток. - Ну, застава 47-го  полка...
Знаете?
   -  Знаю,  как  не  знать!  -  подтвердил  "дождевик"  и   поинтересовался
вкрадчиво:
   - А зачем сдаться хочешь?
   - Дембеля замучили. - Я горестно развел грязнючими руками и опять скорбно
зашмыгал носом. - Бьют постоянно, жрать нечего. Даже хлеба нет, говорят,  во
Владике хлебозавод накрылся. Холодно, вши...  Хотел  застрелиться,  а  потом
думаю - может, к "духам" попробовать? Ну, вот...
   В глубине двора послышался стук закрываемой двери и вслед за этим кто-то,
громко откашлявшись, спросил по-чеченски:
   - Что там такое?
   - Да вот - солдат, - "дождевик" обернулся к кому-то во дворе. -  Хочет  к
нашим в плен. Чудеса, да и только...
   - Ну-ка, ну-ка, - из-за спины дождевика высунулась коз-лобородая  харя  в
очках, вся в морщинах и каких-то ямках -  короче,  дед  чеченский.  -  Аааа!
Ясно. Зачуханный какой-то, - констатировал дед.  -  Грязный...  Скоро  война
закончится, все они сдадутся и будут камень в  горах  добывать.  Смотри  ты!
Пачками поперли!
   - Ну что вы, дядя, - урезонил деда "дождевик". - Это же единичный случай!
   - Поговори мне! - встопорщился дед, грозно сверкнув очками. -  Единичный!
Скоро все они к нам попросятся - вон, Мовлади говорил, что голод у них...
   - Дядя, идите в дом! - досадливо воскликнул "дождевик". -  Дождь  идет  -
промокнете!
   - Не сахарный, - сердито буркнул дед. - Что с этим  делать  будем?  -  Он
кивнул в мою сторону.
   -  Может,  пустим  его  домой,  поесть  дадим?  -  высказал   предложение
"дождевик". - А потом обратно отправим...
   - Пустим! - брезгливо буркнул дед. -  От  него,  наверно,  воняет?  Да  и
грязный он... Вот что. Отведи-ка его к Зелимхану домой - пусть его ребята  с
ним возятся.
   - А вдруг ребята Зелимхана его пристрелят? - усомнился "дождевик". -  Они
же "непримиримые", не любят федералов!
   - Не пристрелят, - возразил дед. - Они его на кого-нибудь обменяют.  А  и
пристрелят - тебе-то что за дело? Давай, давай - отведи. Ая вдом пойду,  ато
промок уже тут с вами... - И удалился в глубь двора.
   - Пошли, я отведу тебя куда надо, - покровительственно обратился  ко  мне
"дождевик" и двинулся  по  улице,  ступая  величественно  -  будто  исполнял
какую-то страшно значимую миссию.
   Я поковылял за ним следом, зыркая по сторонам и поздравляя себя с удачным
почином. О том, что "духи" охраняют семью Ахсалтакова, я наверняка не знал -
это было лишь предположение.
   В селе не было отряда самообороны, так  как  совсем  рядом  располагалась
база ахсалтаковского отряда, который курировал Старый Мачкой.  Никому  бы  в
голову не  пришло  здесь  побаловаться  -  ни  федералам,  ни  ребятам  типа
"лицедеев".  Так  что  вполне  могло  случиться  так,  что  семья  Зелимхана
проживала бы сама по себе, не обременяя никого необходимостью  охранять  ее.
Это в значительной степени облегчило бы задачу.
   Однако на войне никто не  застрахован  от  случайности.  Будь  ты  трижды
Ахсалтаков. Вот я и  предположил,  что  Зелимхан,  ежели  только  он  вполне
здравомыслящий тип, обязательно должен каким-то образом защитить свою  семью
от случайностей. А что может быть лучшей защитой, чем пятерка верных парней,
вооруженных  до  зубов,  надежная  радиостанция  и   постоянно   готовая   к
экстренному перемещению семьи машина повышенной проходимости?
   Итак, по первому пункту мои расчеты оказались верными: дождевик вел  меня
к Зелимхану домой. Правда, козлобородый дядя  дождевика  мимоходом  выдвинул
предположение о том, что меня могут сразу же и  без  разговоров  пристрелить
ахсалтаковские ребята, но я уже рассматривал такой вариант и  счел,  что  он
маловероятен. Внешне я никоим образом не представлял опасности для "духов" -
грязный, жалкий, без оружия. Все свои прибамбасы я оставил пацанам, которые,
разделившись на две группы, залегли на подступах к селу и в настоящий момент
вели наблюдение за моими перемещениями, ожидая установленного сигнала.
   Ага! Вот оно... Свернув за "дождевиком" в неширокий проулок,  я  искренне
пожелал всем, кто находился  в  усадьбе  Ахсалтакова  и  в  непосредственной
близости от нее, чтобы мои пацаны ровно через  десять  минут  получили  этот
самый сигнал.
   В селе четыре широкие параллельные улицы - своеобразные авеню. Две  такие
авеню  контролирует  одна  группа,  две   -   другая.   В   соответствии   с
предварительной договоренностью, как только я сверну в одну из  не  основных
улочек или зайду во двор какой-либо усадьбы, в общем, исчезну из поля зрения
моих солдат, они начнут отсчет. Если установленный сигнал будет дан вовремя,
мои ребятишки, никого не задевая, рысью помчатся к  месту  его  поступления.
При отсутствии сигнала бойцы ворвутся в первый же попавшийся двор неподалеку
от места моего исчезновения из зоны визуального контроля, и с ходу допросят,
кто попадется, о месторасположении усадьбы Ахсалтаковых.  Взяв  штурмом  эту
усадьбу, они завершат дело, ради которого  я  ковыляю  сейчас  за  горделиво
ступающим "дождевиком", в надежде, что первый вариант все же удастся.
   Вскоре мы приблизились к  высокому  бетонному  забору,  посреди  которого
громоздко  топорщилась  железная  дверь  -  ворота  с  выпуклым  здоровенным
барельефом лежащего волка. Ишь ты!
   Откуда-то из глубины  двора  доносилось  монотонное  звучание  работающей
дизель-электростанции. Хорошо живут Ахсалтаковы, дизель  -  это  роскошь  по
военному времени...
   "Дождевик" осторожно постучал по железяке - во дворе лениво  залаяли  две
собаки, потащились к воротам, гремя цепями.  Спустя  некоторое  время  дверь
широко распахнулась - в проеме стоял высокий чеченец с автоматом, облаченный
в душегрейку и спортивные штаны, и без опаски, этак по-хозяйски, смотрел  на
нас.
   - Ва! Это что за чучело? - по-чеченски поинтересовался высокий,  осмотрев
мою скромную персону. - Ты где его откопал?
   - В плен хочет, - с достоинством ответил "дождевик". -  Говорит,  ушел  с
заставы сорок седьмого полка - дембеля замучили.
   - Ты кто такой? - обратился ко мне высокий по-русски. - Ты пехота?
   - Артиллерист, - жалостно ответил я. - Я есть хочу...
   - Ха! Есть он хочет, - развеселился высокий и опять спросил "дождевика":
   - Ты где его взял?
   - Он по улице шел, - объяснил "дождевик". - Я в  окно  смотрел.  Гляжу  -
идет, ногу волочит. Ну и вот...
   - Ясно, - резюмировал высокий. - Спасибо, что привел. Ты можешь идти.
   - А он? - поинтересовался "дождевик", кивая в мою сторону. -  Вы  его  не
расстреляете?
   - Это не твоя забота, дорогой! - Высокий  весело  осклабился  и  похлопал
"дождевика" по плечу. - Ты иди, мы им займемся.
   "Дождевик",  немного  поколебавшись,  пожал  плечами   и   пошел   прочь,
покосившись в мою сторону. Перечить ахсалтаковскому бойцу он не посмел.
   -  Ложись,  -  скомандовал  высокий,  оставаясь  в  калиточном  проеме  и
направляя ствол мне в живот. - Лицом вниз! - поправил  он,  заметив,  что  я
неуклюже сажусь на задницу и начинаю устраиваться боком в  жидкой  грязи.  Я
плюхнулся  животом  в  грязь  и  поднял  голову,  чтобы  не  захлебнуться  -
практически на полкорпуса утонул в жирном месиве.
   - Исрапи! Ай, Исрапи! - заорал высокий.
   Во дворе хлопнула дверь - чей-то голос недовольно спросил:
   - Что орешь?
   - Иди - посмотри, кто пришел! - весело позвал высокий. - Какие  люди  без
охраны!
   В дверном проеме показался  низенький  пузатый  мужик,  огненно-рыжий,  с
круглыми навыкате голубыми глазами и горбатым мясистым носом, нависавшим над
верхней губой.
   - Откуда? - кратко поинтересовался он, моментально оценив обстановку.
   - Рашид привел, - объяснил высокий. - Говорит - с заставы сорок  седьмого
полка убежал. Артиллерист.
   - Обыскал? - спросил рыжий.
   - Он грязный - как его обыскивать? - возразил высокий. - Вот думаю -  что
с ним делать?
   - Думать - это моя работа, - сказал рыжий и скомандовал по-русски:
   - Э, артиллерист! Ну-ка, раздевайся! Я начал приподниматься, уперев  руки
в грязь.
   - Э-э! Ты лежи, лежи. Лежа раздевайся,  -  поправил  меня  рыжий.  -  Раз
пришел, теперь лежи в грязи!
   Повернувшись на  бок,  я  начал  дрожащими  руками  разгибать  проволоку,
стягивающую куртку и одномоментно изобразил горестное всхлипывание.
   Наверно, со стороны это смотрелось весьма  правдоподобно:  всхлипывающий,
чумазый, как свинья, худой субъект, валяющийся в грязи и  рвущий  из  прорех
куртки проволоку - российский солдат последнего десятилетия двадцатого века.
Наверно, рыжего Исрапи эта сцена изрядно впечатлила.
   - Ладно, встань, - распорядился он, покачав головой. -  Стоя  раздевайся.
Вещи слева от себя складывай, - и ругнул высокого, который опустил ствол:
   - Что ты ствол опустил? Контролируй его!
   - Ага - он гранаты швырять начнет! - пошутил высокий. - Смотри, он сейчас
в обморок упадет от страха!
   - Я тебе сказал - контролируй!  -  прикрикнул  рыжий.  -  Совсем  от  рук
отбился!
   Высокий недовольно хмыкнул, но ствол  поднял  и  направил  его  на  меня.
Спустя полторы минуты я  разделся  до  трусов  и  не  которое  время  стоял,
вздрагивая быстро синеющим телом под моросящим дождем.
   - Артиллерист, говоришь? - переспросил рыжий у высокого.
   - Ага, артиллерист, - подтвердил высокий. - Рашид говорит - убежал...
   - Что-то не похож он на дистрофика. - Рыжий с сомнением покачал  головой.
- Смотри, какой жилистый - плечи широкие. Наверно, сильный!
   - Так артиллерист же! - воскликнул  высокий.  -  Они  же  пушку  таскают,
миномет таскают, снаряды таскают - вот и жилистый...
   - Ладно, черт с ним, - согласился рыжий и скомандовал:
   - Э, артиллерист, ~ руки на голову и иди сюда!
   Я послушно приблизился, ступая по глубокой грязи босыми ногами.  Осмотрев
меня вблизи, рыжий еще раз сокрушенно пробормотал:
   - Ох, жилистый! Наверно, сильный! - и, ухватив меня за шею, погнал  перед
собой.
   Пересекая двор, я обнаружил под навесом новехонький армейский "ГАЗ-66"  с
тентованным кузовом. Так, так... Мы вошли  в  дом  и,  миновав  прихожую,  в
которой я отметил наличие самодельной пирамиды с тремя автоматами, оказались
в большой комнате  с  довольно  приличным  интерьером,  отягощенным  обилием
персидских ковров и кучей аудио-видеоаппаратуры. В дальнем  углу  на  комоде
примостился переносной радиокомплекс импортного производства,  в  котором  я
угадал  наличие   блока   спецаппаратуры,   предназначенного   для   ведения
переговоров в режиме "Б".
   В креслах и на диване сидели четверо: двое мужиков бывалого вида, молодой
парень в тюбетейке с едва начавшей пробиваться бородкой и симпатичный  пацан
лет десяти, покачивающий в руках "лентяйку" от "Самсунга" -  товарищи  вовсю
наслаждались просмотром видака. "Водный мир" - с ходу определил я, увидев на
экране Кевина, барахтающегося в желтой грязи. Ну  прям  как  я!  Только  его
через пятнадцать секунд спасет симпатичная дамочка, а меня мои пацаны успеют
ли? Хрен его знает. Впрочем, не будем заранее огорчаться  -  посмотрим,  как
там оно обернется...
   - Садись, - скомандовал рыжий, ставя посреди комнаты стул и  указывая  на
него. Я уселся на стул, продолжая неподдельно дрожать  от  холода  и  цокать
зубами.
   - Вот, в плен хочет, - сообщил рыжий. -  Сам  пришел,  артиллерист  сорок
седьмого полка. Если не врет.
   Мужики с удивлением уставились  на  меня,  а  парень  в  тюбетейке  после
непродолжительной паузы спросил неожиданно суровым тоном:
   - Почему ты решил сдаться в плен, солдат? Какие причины толкнули тебя  на
это?
   Я затряс губами и очень натурально симулировал приступ рыданий, не  забыв
мельком глянуть на часы - до истечения срока подачи сигнала осталось пять  с
половиной минут.
   - Э, козел! Отвечай, когда тебя спрашивают! -  тонко  вскрикнул  один  из
бывалых мужиков и, подскочив с  дивана,  отвесил  мне  смачную  оплеуху,  от
которой голова  моя  мотанулась  далеко  в  сторону.  Я  чуть  со  стула  не
звезданулся!
   - Фу, грязный! - бывалый брезгливо отер руку  о  штаны  и  с  отвращением
уставился на меня. - Настоящая свинья!
   - Оставь его! - повелительным  тоном  прикрикнул  на  бывалого  парень  в
тюбетейке. - Не видишь, что ли, - у него шок. Пусть немного придет  в  себя.
Что вы собираетесь с ним делать, дядя Исрапи? - обратился парень к рыжему.
   - А вот сейчас позвоню твоему отцу и спрошу,  -  весело  подмигнул  парню
рыжий. - Скажет - расстреляем. - И направился к радиостанции.
   - Отец  не  даст  команду  расстрелять  его,  -  мудро  заявил  парень  в
тюбетейке. - За него можно выменять кого-нибудь из бойцов, которые попали  в
плен. Может, он сам будет воевать за нас - такое  тоже  бывает,  -  и  велел
пацану с "лентяйкой":
   - Аюб! Ну-ка, сбегай к матери, пусть чай поставит. Напоим  его  чаем,  он
согреется и все нам расскажет...
   Пацан с готовностью покинул диван  и  убежал  в  прихожую.  Ну,  спасибо,
парень, проявил заботу о страждущем, это тебе зачтется. Не от  Аллаха,  нет,
от меня. Только вот чай мне пить недосуг. Если  я  не  успею  управиться  за
оставшиеся пять минут, здесь очень скоро будет шумно и дискомфортно.
   Итак, все совпало. Ай да я, стратег. Вот они, двое  сыновей  Зелимхана  -
молодой мулла Шамиль и десятилетний Аюб. Зелимхан,  наверно,  полагает,  что
его старший сын повторит судьбу имама Шамиля -  есть  предпосылки,  наверно,
гордится сыном. Где-то там, в одной из комнат или на кухне,  находится  жена
Зелимхана. Вот  они,  четверо  охранников  во  главе  с  рыжим  Исрапи,  вот
радиостанция, по которой Исрапи вызывает радиста  Зелимхана,  во  дворе  под
навесом -  машина  повышенной  проход