орцы, одетые в разномастный  камуфляж.  Кто-то  громко  стонал,
заходясь от боли. За углом, у парадного входа - из окна каморки не видать  -
несколько  человек,  пересиливая  друг-друга,  оживленно  разговаривали   на
повышенных тонах. Рядом с котельной лежали девять тел, накрытых брезентом.
   "А это Сыч поработал, - вяло порадовалась Ирина. - Больше некому.  Жалко,
у них пушки нет. Было бы славно, если навести на бекмурзаевское поместье  да
ка-йа-ак..."
   В этот момент люди, что громко разговаривали у парадного  входа,  гурьбой
двинулись к котельной и попали в поле зрения Ирины. Ничего нового  -  те  же
разномастные   камуфляжи,   преимущественно   бородатые   рожи,    автоматы,
экипировка. Эпицентром возмущения был жилистый худощавый чечен лет сорока, с
некрасивым  узким  лицом,  обрамленным  лохматой  жидкой   бороден-кой.   Он
оживленно жестикулировал, периодически  тыкал  стволом  автомата  в  сторону
хозяина поместья и на чем свет ругал  его  по-чеченски.  Махмуд  Бекмурзаев,
виновато склонив голову, молчал, иногда разводя руками  и  пытаясь  разинуть
рот в свое оправдание. Добравшись до тел, худощавый сдернул брезент,  присел
на колено и, обернувшись к Махмуду, крикнул что-то гневное.  Все  замолчали.
Пауза длилась с минуту, не меньше.
   "Правильно, пристрели его, - горячо посоветовала Ирина. - Он тут  за  все
отвечает, он! Мочи его, гада!"
   "Мочить", однако, никого не стали. Одетый  в  штатское  дядька,  которого
Ирина сначала  не  заметила  за  спинами  камуфляжных,  протиснулся  вперед,
подошел к худощавому и безмолвно изобразил руками что-то типа:
   - Ну и как долго это будет продолжаться?
   Худощавый водрузил брезент на место, тяжело поднялся и, приложив  руку  к
груди, слегка поклонился штатскому дядьке, как бы  прося  прощения  за  весь
этот бардак.
   "А вот это - определенно араб, - без эмоций отметила Ирина, наблюдая, как
вся компания перемещается обратно за угол -  к  парадному  входу.  -  Как  и
обещали..."
   Вообще-то дядька от чеченов практически ничем  не  отличался:  нормальная
кавказская физиономия,  красиво  стриженная  борода...  Почему  Ирина  сразу
решила, что это араб? В штатском он был - вот что. Один-единственный во всей
камуфляжной  компании.  И  в  критический  момент  решительно  вмешался,  не
опасаясь последствий, - как человек, который имел на это безусловное  право.
Кроме того, общался он с худощавым посредством жестикуляции -  ни  слова  не
проронил.
   "...У него просто не будет иного выхода - мы позаботимся  об  этом..."  -
так сказал Сыч. Каким же это образом  они  позаботились?  Если  некому  было
перевести обращение араба к худощавому, значит...
   Ирина вздрогнула, метнулась взглядом  по  каморке.  Подковыляв  к  двери,
слегка приоткрыла ее, затрапезный коврик для ног подпинала к окну. Кряхтя  и
охая, села на колени, лицом к восходу.
   Гулко хлопнула парадная дверь, раздались негромкие голоса - люди вошли  в
прихожую. Ирина подняла  вверх  раскрытые  ладошки  и  неверно  вибрирующим,
надтреснутым голосом запела молитву.
   - Каму  сидищ?!  -  ну,  разумеется,  вездесущая  хозяйка  тут  как  тут!
Удивленно воззрилась на проявившую  столь  поразительную  резвость  больную,
замахнулась было плетью, но,  вслушавшись  в  речитативный  напев,  невольно
опустила руку. Молитва все же - грех рукосуй-ством заниматься.
   В дверном проеме возник Махмуд, за его спиной маячили родственники.  Лицо
главы  тейпа  выражало  удивление.  "Руски  бляд",  над   которой   накануне
беспощадно надругались, читает молитву. Даже не читает - поет. Душевно этак,
с надрывом. Занятное зрелище!
   Бесцеремонно растолкав всех, в коморку вошел дядька в штатском. Дождался,
когда Ирина закончила, протянул руку, помогая подняться с колен, без  особой
уверенности спросил на арабском:
   - Говорить по-арабски можешь?
   - Разумеется, - переводя дыхание, ответила Ирина. -  Не  зная  языка,  на
котором написана "Книга книг" ислама, разве можно правильно молиться?
   - Очень хорошо! - искренне обрадовался араб. - Очень хорошо.  Это  просто
удивительно... А то в этой стране сплошь и рядом произносят молитвы, не имея
понятия о их содержании. Ты мусульманка?
   - Да.
   - Кто по нации?
   - Русская.
   - Откуда знаешь язык? Почему русская - и мусульманка?
   Ирина  заученно  выдала  кусочек   легенды,   заготовленной   полковником
Шведовым. Жила с родителями в Ду-бае, вышла замуж. Муж  -  Султан  Абдрахман
Аль-Баади. Упокой Аллах его душу. Сын - Абу...
   Тут араб слегка вздрогнул - Ирина сделала вывод, что либо его тоже  зовут
Абу, либо с этим именем у эмиссара связаны какие-то особые воспоминания.
   - Что делаешь в этом селе?
   - Иду выкупать сына из плена... - Ирина выдала следующий кусок легенды  о
сыне Ване,  который  вообще-то  Абу,  но  необрезанный.  Сидит  теперь  этот
Ваня-Абу необрезанный у некоего Руслана Умаева, а как туда пройти, знает вот
этот мужлан - Махмуд Бекмурзаев.
   Дядька нахмурился и как-то неопределенно покачал головой. Сказочка,  судя
по всему, ему не особенно понравилась. Слабенькая сказочка, сами  понимаете.
Но  другой,  увы,  не  предлагали...  Сзади  возник   худощавый,   осторожно
прикоснулся к руке  штатского,  желая  привлечь  его  внимание.  Нетерпеливо
отмахнувшись, араб поинтересовался:
   - Ты рабыня?,
   - Я же сказала - нет, - слегка возвысила голос Ирина. - Просто шла искать
сына, забрела в это село...
   Араб на  минуту  задумался.  Публика  молча  стояла,  почтительно  хлопая
глазами - худощавый нервно переминался с ноги на ногу, не  решаясь  вторично
тревожить высокого гостя.
   - Я тебе  предлагаю  сопровождать  меня,  -  кратко  поразмышляв,  принял
решение араб. - У меня убили... У меня нет переводчика.  Вполне  может  быть
так, что мы посетим этого Руслана, у которого в плену твой сын.
   - Я подумаю, - снисходительно кивнула головой Ирина, как это  она  обычно
делала дома,  когда  к  ней  униженно  обращались  за  помощью  или  советом
зависевшие  от  ее  благорасположения  людишки.  -  Стоит  ли  принять  твое
предложение...
   - Подумаешь?! - араб ухмыльнулся  всей  бородой,  насмешливо  прищурился,
как-то по-новому оглядывая собеседницу. - Ты подумаешь! Хм... Ты  полагаешь,
у тебя есть выбор?
   Ирина невольно опустила голову, мельком  отметив,  что  на  ее  плечах  и
груди,   едва   прикрытых   безразмерной   сорочкой,   зияют   множественные
кровоподтеки, красноречиво свидетельствующие о недавнем жутком унижении. Да,
женщина в таком виде выглядит по меньшей мере жалкой, пытаясь качать права в
разговоре  с   мужчиной-мусульманином.   Затянула   рукой   ворот   сорочки,
неопределенно пожала плечами:
   - Ты сказал: "предлагаю". Если бы ты  сказал:  "тебе  придется  пойти  со
мной", я бы реагировала иначе...
   - Ты шла, забрела в это село... И они хорошо с тобой обращались?
   Ирина не ответила.
   -  Ты  хороша  собой,  необычайно  привлекательна,   несмотря   даже   на
болезненный вид. Я прекрасно  знаю  здешние  нравы.  Ты  пленница,  женщина!
Пленница... Еще два-три дня - и ты умрешь здесь. Нет у тебя выбора.  Или  ты
идешь со мной, или умираешь.
   - Ну, нет так нет, - Ирина поклонилась по обычаю. - Я готова следовать за
тобой. Что мне делать?
   - Скажи им, что я беру тебя переводчицей, - араб кивнул  через  плечо.  -
Скажи, пусть вернут тебе твою одежду и больше не трогают. Оденься. Приходи в
зал - я видел, там накрыли стол. Будешь работать.
   - Кто меня тронет - будет расстрелян на месте по приговору шариатс,  кого
суда, - немедленно сымпровизировала Ирина, обращаясь к аборигенам. -  Теперь
я буду переводчицей и буду сопровождать товарища... эмм... господина  в  его
странствиях. Верните мне мои вещи.
   Бородатая личина Махмуда  Бекмурзаева  вытянулась  от  удивления.  Нервно
дернув кадыком, он развел руками и открыл было рот, чтобы сказать  что-то  в
свое оправдание.
   -  Врат  харашо  можиш!  -  остановил  его  небрежным  жестом  худощавый,
пристально посмотрев на Ирину  и  сразу  сообразив,  что  случилось  с  этой
женщиной накануне. - Такой сказат нэ мог. Пэрэводчик - пжалста! Это можна, -
и опять слегка поклонился арабу, приглашая  его  пройти  в  более  приличное
помещение.
   - Хитрий твой! - констатировала хозяйка, когда мужчины удалились в зал. -
Значит, жит будиш...
   Вещи Иринины отыскались с похвальной быстротой. Лее оказалось  на  месте,
ничего не тронули. Кому в таком богатом доме нужны нищенские причиндалы?
   - Мне нужно привести себя в порядок, - обратилась Ирина к  хозяйке.  -  Я
сама не могу, пусть девочки помогут.
   Хозяйка  не  препятствовала.  Девчонки  сопроводили   Ирину   в   ванную,
обработали, помогли привести себя в порядок. Через десять минут  наша  дама,
облаченная в свои вещи, в сопровождении хозяйки вошла в зал.
   Замерла в дверном проеме, уже знакомо дернуло острой болью в низу живота.
Вот  он,  персидский  ковер.   Ах,   какой   замечательный   коврик,   любую
великосветскую  гостиную  украсит!  Ковер-улика,  ковер-вешдок...  Ворс  его
надежно  хранит  несмываемую  энергетическую  субстанцию   животного   ужаса
множества женских и девичьих спин, припечатанных непомерной тяжестью вонючих
волосатых туш, заходящихся в пароксизме похоти. Он и пахнет как-то...
   Впрочем, ничем таким на самом деле ковер не пах: посреди него в настоящий
момент был расположен длинный низенький стол, уставленный всякой снедью -  в
зале прочно угнездился аромат жареного мяса, лука и  разнообразных  приправ.
Вокруг стола сидели, скрестив ноги, семь  человек:  араб,  худощавый  чечен,
которого все слушались, Махмуд  Бекмурзаев  и  еще  четверо  каких-то  особо
приближенных.
   Араб восседал во главе стола, будучи обложен множеством шелковых подушек.
Обернувшись   на   звук   открываемой   двери,   он   по-своему   истолковал
замешательство Ирины:
   - Вижу, обычаи чтишь... Но мы сейчас в походе, все  упрощается.  Проходи,
не стесняйся. Садись здесь, - араб похлопал ладонью по ковру в  метре  сзади
от себя, слева, и положил на это место  большую  подушку.  -  Теперь  всегда
будешь сидеть вот таким образом. Слушать внимательно. Ко  мне  обращаться  -
господин. Я теперь твой господин, так  что  -  изволь.  Переводить  слово  в
слово, ничего от себя не добавляя.  Если  замечу  неточности  -  накажу.  Ты
запомнила?
   - На память не жалуюсь,  -  буркнула  Ирина,  осторожно  присаживаясь  на
подушку и морщась при этом от боли.
   - Очень хорошо, - араб недовольно дернул бровью. - Будь поприветливее  со
мной. Забудь на время, что  ты  -  европейская  женщина.  Будешь  дерзить  -
накажу. Ты меня хорошо поняла?
   - Поняла, - склонила голову Ирина. - Я постараюсь...
   Ели, пили, общались. Отношение к спиртному также прослеживалось  походное
- на столе, среди прочего, стояли несколько  бутылок  водки.  Ничего  такого
особенного переводить не пришлось  -  так,  обиходные  выражения  и  детские
извинялки  за  случившееся  в  ущелье.  Махмуд  старался  не   смотреть   на
новоявленную переводчицу и вообще сидел за  столом  тише  воды  ниже  травы;
худощавый - в процессе беседы выяснилось, что его зовут Беслан - был страшно
недоволен хозяином дома и не стеснялся показывать это.
   - Ты ела сегодня? - спохватился араб посреди трапезы.
   - Нет, еще не успела, - ответила Ирина, скромно умолчав, что она,  вообще
говоря, и вчера не ела. - Недосуг как-то было.
   - Держи, - араб наложил в пиалу плов,  поставил  перед  Ириной  прямо  на
ковер.
   Ирина застыла в нерешительности. Женщина не должна сидеть за одним столом
с мужчиной, тем более есть вместе с  ним.  Это  грубейшее  нарушение  устоев
мусульманской этики. Тем не менее никто из сидящих за  столом  на  своеволие
араба не отреагировал, как будто так и надо.
   "...Плевать им на этику..." - так сказал Сыч. Похоже, эта  птичка  хорошо
знает нравы тутошних обитателей и их гостей.
   - Я же сказал - мы в походе, - ободрил женщину араб. - Ешь,  может  быть,
другого случая не будет... После завтрака отправились отдыхать. Гостю отвели
большую спальню, богато убранную коврами и шелком.  Улегшись  на  широченную
кровать, араб облокотился на подушку и  жестом  указал  Ирине  на  небольшой
диван в углу:
   - Твое место. Теперь ты будешь постоянно со мной -  в  любой  момент  мне
могут понадобиться твои услуги.
   - Пришло время второй молитвы, господин, - компетентно  напомнила  Ирина,
показав на часы.
   - В походе молюсь два раза, - небрежно  махнул  рукой  араб.  -  Утром  и
вечером. И водку пью в дневное время, и еще кое-что... Аллах прощает  многое
своим детям, если они заняты праведным делом. А сейчас  мы  с  тобой  плотно
побеседуем, чтобы узнать друг друга получше...
   Беседа была более похожа на вдумчивый допрос, или, если  хотите,  экзамен
на аттестат зрелости. О себе араб распространяться не  счел  нужным,  только
сказал, что его зовут Абу (Ирина поздравила себя с наблюдательностью). Умело
ставя вопросы, Абу  методично  протестировал  женщину  по  многим  разделам,
выказав  при  этом  незаурядную  образованность.  Результатами  тестирования
взыскательный господин остался доволен.
   - Я рад, что мне достался столь всесторонне развитый переводчик. Никак не
ожидал в этой глуши встретить такую женщину. А теперь поговорим о  некоторых
странностях...
   Ирина напряглась и невольно выпрямила  спину.  Ну  вот,  началось!  Какие
такие странности? Вроде все так складно выходило...
   - Значит, ты мусульманка?
   - Да, мусульманка. Я уже говорила...
   - Я помню. Ты молилась на половом коврике.  Это  можно  было  заметить  с
первого взгляда. И омовение, насколько я заметил, перед этим не делала.
   - Я делала омовение. Ты, господин, не мог этого видеть, поскольку...
   - Если ты делала омовение, женщина, то где твой кувшин?
   - Здесь вполне цивилизованные условия, есть ванная...
   - Ты в пути, на цивилизованные условия не  рассчитывала.  Это  получилось
случайно. Так где твой кувшин?
   - Кувшин в вещах, - Ирина опустила взгляд. - Вещи отобрали. Так что...
   - Сейчас  я  кликну  хозяйку  и  попрошу  принести  твои  вещи,  -  хитро
прищурился Абу. - И там не будет кувшина - так мне  почему-то  кажется.  Так
что? Ты мусульманка?
   - Постольку-поскольку, - Ирина невольно покраснела. Вот он  -  провал!  О
таких деталях они как раз и не подумали. Господи, дай мне присутствие  духа!
- Молилась из чувства самосохранения, - подняла глаза, несколько виновато  и
вместе с тем предельно искренне взглянула на араба. - Думала, что не  станут
приставать, услышав, как молюсь. Мне очень плохо, господин, вчера  эти  люди
обошлись со мной так скверно, что об этом нельзя рассказывать...
   - Складно,  -  похвалил  Абу,  погладив  бороду  и  одобрительно  покивав
головой. - Складно... Но тебе не кажется, что мы имеем дело  с  целой  цепью
странных совпадений?
   - Что ты имеешь в виду? - уточнила Ирина.
   - Утром произошло нападение на мой  конвой,  -  поделился  Абу.  -  Убили
нескольких  сопровождавших  меня  людей,  в  их  числе  моего  персонального
переводчика, а также человека, являвшегося моим доверенным лицом и  знающего
русский язык. И тут вдруг откуда ни возьмись возникаешь ты. Ты пришла в  это
село месяц назад?
   - Нет, я пришла вчера утром. Но это ведь ничего  не  значит!  Просто  так
совпало...
   - Странно совпало, - покачал головой Абу. - Очень странно. Ты появилась в
селе за день до события. Будет  лучше,  если  ты  сразу  скажешь,  на  какую
организацию работаешь. ФСБ? ГРУ? СВР? Или  что-то  другое,  о  существовании
чего я не знаю?
   Ирина тяжело вздохнула, посмотрела собеседнику прямо  в  глаза  и  твердо
сказала:
   - Я ни на кого не  работаю.  Я  просто  ищу  своего  сына.  Это  нетрудно
проверить. Если ты не веришь мне, господин, отвези меня в какой-нибудь город
и проверь на детекторе лжи. И потом, если бы я действительно имела отношение
к одной из перечисленных тобою организаций, неужели бы они допустили,  чтобы
со мной здесь делали то, что произошло вчера?!
   - Хорошо владеешь собой. Хорошо соображаешь. Молодец!  Прекрасно  знаешь,
что проверить тебя на детекторе  лжи  я  не  могу,  -  с  каким-то  странным
удовлетворением сказал Абу и надолго задумался.
   Ирина так и  сидела,  выпрямив  спину  и  старательно  дыша  по  системе,
рекомендованной Сычом. Господи, неужели все  страдания  напрасны?  Этот  Абу
отнюдь не дурак - дураки эмиссарами не работают. Сейчас  проанализирует  все
как следует и даст команду расстрелять ее возле котельной. Впрочем, это и не
потребуется - зачем  патроны  тратить?  Просто  позовет  Махмуда  и  скажет:
"Забирайте, она ваша". Тогда уж точно до следующего утра не доживет...
   - Скажи, чтобы принесли твои вещи, -  закончив  размышлять,  распорядился
Абу. - Все вещи. Обувь - тоже.
   Ирина кликнула хозяйку, передала  распоряжение  гостя.  Вещи  представили
через несколько минут - шпионские  ресапы  Ирины  были  отмыты  от  грязи  и
тщательно вытерты. Абу  не  поленился,  самолично  осмотрел,  ощупал  каждый
предмет Ирининого гардероба,  промял  по  швам  рюкзачок,  достал  из  сапог
стельки, взял кухонный ножик...
   Ирина затаила дыхание. Сейчас оторвет клееные стельки и...
   Рвать Абу ничего не стал - потыкал острием  ножа  в  подошвы,  помял  их,
аккуратно  уложил  в  кучку  вещей.  Раскрыв  свою  дорожную  сумку,  извлек
небольшой прибор наподобие  амперметра,  с  двумя  складными  металлическими
лепестками. Включив прибор,  долго  водил  по  дамским  вещам,  наблюдая  за
цифрами, высвечивающимися на крохотном экране.
   Ирина отвлеченно смотрела в окно, прислушиваясь к бешеным ударам  сердца.
Маяк, конечно, выключен. Но мало ли... Господи, да когда же  это  кончится?!
Этак недолго и неврастеничкой стать! По каждому поводу приходится переживать
так, что дальше некуда.
   - Чисто, - удовлетворенно констатировал Абу, укладывая прибор в  сумку  и
делая знак хозяйке, чтобы убрала сапоги. Вещи  Ирина  тотчас  же  уложила  в
рюкзачок, намереваясь оставить при себе. - Но все равно я  тебе  не  верю...
Может, попробовать тебя пытать, чтобы узнать правду?
   Ирина на такое дикое предложение не отреагировала никак. После вчерашнего
любые пытки казались ей детской забавой (наша дама просто понятия не  имела,
как человека пытают. Сыч,  например,  к  такому  предложению  отнесся  бы  с
гораздо большей серьезностью). Молча  смотрела  в  окно,  всем  своим  видом
показывая: пытай, злодей, рви на части - не прав ты кругом.  Измываться  над
беззащитной женщиной всякий может...
   - Ладно, оставим пока  эту  тему,  -  смилостивился  Абу  и  счел  нужным
объяснить женщине целесообразность своего решения:
   - Я мог бы обойтись и без твоих услуг. В каждом пункте нашего путешествия
есть мои соотечественники,  как-нибудь  объяснились  бы.  Но!  Все  эти  мои
соотечественники - малограмотные, невежественные люди.  Они  солдаты,  знают
только свою специфику. По-русски говорят очень плохо.  И  я  не  могу  взять
кого-нибудь из них и таскать с собой. Потому что мы будем в таких местах,  о
существовании которых  многим  знать  необязательно.  Кроме  того,  посвятив
кого-то из земляков в мои секреты, я буду вынужден их... Гхм...  Платить  им
большие деньги. А мне этого не хочется. Ты поняла меня?
   - Поняла, - Ирина выдержала взгляд собеседника, внутренне  содрогнувшись.
Поняла я тебя, поняла, господин Абу. Меня, разумеется,  можно  посвятить  во
все секреты. А  потом,  по  окончании  путешествия,  когда  буду  не  нужна,
пристрелить как собаку. Обычное дело - читывали неоднократно  в  детективных
романах...
   - Я заберу тебя с собой, - словно прочитав мысли женщины, поспешно заявил
Абу.  -  Ты  мне  очень  нравишься.  Я  редко  встречал  таких  красивых   и
образованных женщин. Ты жила у нас, была замужем за мусульманином  -  имеешь
опыт.  Если  тебя  привести  в  порядок,   дать   отдохнуть   как   следует,
реабилитировать, ты займешь достойное место  в...  эмм...  возле  достойного
гос