ный, короче. Тебе оно надо?
   - Все понял, перехожу на прием, - не  стал  конфликтовать  я.  -  Однако,
скажу тебе, и дремучие здесь люди! И  никто,  между  прочим,  ни  словом  не
обмолвился о том, что меня интересует. Хотя наверняка все знают -  рядом  вы
тут,  не  могло  это  просто  так,  незамеченным   проскочить   мимо   ваших
востроглазых дозорных.
   - "Дремучие"! - передразнил атаман. - Просто мы  умеем  язык  держать  за
зубами, нах. А балаболов не любим. Я тебе говорил, нах, - у нас свои законы.
Ты мне скажи, нах, чего ты меня об этих прыгунах не спросил?
   - Понятия не имею! - виновато пожал я плечами  -  действительно,  сколько
здесь уже живу, мог бы вывести железное правило: миром правит  атаман,  если
он не пожелает дать информацию, никто и рта не  разинет,  чтобы  поведать  о
каких-то там прыгунах... Так-так. Стоп. О прыгунах?
   - Так, значит, было? - обрадовался я. - В курсе, значит? Видели, значит?
   - Ну чего ты, нах, обрадовался? - скучным голосом возразил атаман. - Чего
видели-то?  Видели,  нах,  как  машина  импортная  в  Терек  нае...нулась  с
чеченского берега. От брода саженях в ста ниже по течению.
   - Сажень - это сколько? - озадаченно нахмурился я. -  Ты  лучше  оперируй
единицами метрической системы, а то я не особенно...
   - Чему вас в школах учат? - удивленно вскинул бровь атаман, разводя  руки
в стороны. - Сажень - во. Чуток поболе  двух  метров.  Дальше  слушай,  нах.
Аккурат за излучиной машина нае. - .нулась - там  с  наших  кустов  воду  не
видать. Ну, пока дозор на бугорок выполз - там же,  нах,  с  той  стороны  с
минометов долбили, они ж не торопились шибко! - так вот, нах, пока дозор  на
бугорок выполз, утащило машину вниз. Ты ж знаешь, какое там течение. Но факт
- мырнула машина та сильно, чеченский  берег  в  том  месте  дюже  высок  да
обрывист - знаешь. До спуска она не доехала, нах, а то  б  перекувыркнулась,
да на броду растопырилась бы, нах. Тогда б мы ее, понятно дело, достали б. А
так...
   - И все? - тихо выдохнул я, пристально вглядываясь в атамановы серые очи,
такие же загадочные и непроходимые, как глаза моей любушки Татьяны. - Больше
ничего не видели?
   - Так далеко ж, нах,  -  атаман  неопределенно  пожал  плечами  и,  после
некоторой паузы, как нечто совсем незначительное, обронил:
   - Ну, пошли двое с дозора по-над берегом - посмотреть. С  полверсты  ниже
брода чечены спускались с обрыва, выловили кого-то и потащили к себе наверх.
Одного. Машины не было - то ли утопла, то ли унесло дале.
   - А-ха... - я  отчего-то  поперхнулся  и  закашлялся.  Атаман  дружелюбно
шарахнул меня широченной ладонью  меж  лопаток  -  искры  из  глаз  сыпанули
богатым снопом. - Тьфу, черт! А... А  ты,  случаем,  не  интересовался,  как
чечены тащили того, которого выловили? Волоком за ноги или на руках несли?
   - Соображаешь, нах! - одобрил атаман. -  Умный,  нах.  Но  -  ни  так  ни
так.Обрыв там, на всем  перегоне  -  ты  знаешь.  Они  того,  что  выловили,
веревками обвязали и наверх подняли. Покойника за ча тягать наверх?  Значит,
что, нах? Значит, жив был тот...
   Помолчали. Я  переваривал  полученную  информацию,  атаман  милостиво  не
мешал, гоняя заскорузлыми пальцами трофейные чеченские четки и глядя в окно.
Вот так, значит. Выловили и потащили  наверх...  Но  одного.  И  год  назад.
Сколько воды утекло...
   - Бензина выделишь? -  после  некоторых  размышлений  поинтересовался  я,
стараясь не смотреть атаману в глаза. - Литров сто-сто пятьдесят. И  автомат
с патронами. Ненадолго. А?
   Атаман нахмурился и недовольно крякнул. В Литовской у многих  станичников
имеется разнокалиберная техника: от ржавых мотоциклов, оставшихся со  времен
фашистского нашествия, до вполне приличных отечественных авто, купленных  на
трудовые деньги в благословенные советские времена. Но, кроме как на  конной
тяге, никто не ездит - с бензином напряг.  Необъявленное  военное  положение
обязывает соответствовать обстановке:  в  станице  по  армейскому  стандарту
оборудовано  небольшое  и  тщательно  замаскированное  от  посторонних  глаз
хранилище горюче-смазочных материалов. ГСМ, короче. Хранящееся там  горючее,
приобретенное на  общественные  деньги,  расходуется  в  первую  очередь  на
общественные же нужды: для заправки транспорта группы быстрого реагирования,
дежурной машины и круглосуточно  бдящей  "таблетки"  на  случай  экстренного
выезда в районную больницу с ранеными казаками или вознамерившимися внезапно
среди ночи подправить демографическую статистику  казачками.  Вот  на  такие
общественно-полезные цели расходуется в Литовской  бензин.  А  тут  приходит
хмырь - весь из себя загадочный такой, таинственный - и требует  черт  знает
для чего бензина.
   - Ну ты ж, нах, не все спросил, что  хотел,  -  побуравив  меня  глазами,
констатировал атаман. - Спрашивай дале. Пока у нас с тобой не  будет  полной
ясности, ничего, нах, не дам. Для ча те бензин?
   - От Ильи "Нива" осталась, - глядя в пол, сообщил я.  -  Вполне  справная
машина, гонять вовсю еще можно. Без дела стоит гниет. Хочу пацанов поучить с
техникой обращаться. Сашко вон - совсем взрослый...
   - Сашко с десяти лет машину водит, - не моргнув ,  глазом  отмахнулся  от
моего наивного вранья атаман. - Илья, царствие небесное, приучил  -  большой
дока был... Ты дело говори, нах, сказки ночью будешь Таньке рассказывать.  И
не играйся со мной, нах, а то я тебя уже любить перестаю!
   - Да я  не  играюсь,  -  с  горечью  воскликнул  я.  -  Думаешь,  большое
удовольствие сидеть здесь, тебе мозги пудрить? Это, во-первых, не моя тайна.
И второе - если я тебя посвящу в нее, то  подвергну  огромной  опасности  не
только твою жизнь, но и жизнь всех твоих близких.
   - От чеченов? - презрительно скривился атаман.
   - В смысле - "от чеченов"? - не понял я.
   - Опасности от кого? От чеченов?
   - А-а, вон что...  Да  нет,  как  раз  наоборот.  Как  раз  от  своих  же
братьев-славян. Тут затронуты интересы таких сил,  что  глазом  моргнуть  не
успеешь - всю станицу на тушенку пустят.
   - Во как! - буркнул атаман и, нахмурясь, уставился на мои руки, задумчиво
постукивая четками по столешнице. Удивил. Почему-то предполагал я, что  этот
отчаянный  рубака  очертя  голову  нырнет  в  чужую,  завораживающую   своей
неведомостью, опасную тайну. Дерзко  бросит,  наподобие  авантюристки  Элен,
что-нибудь типа "подвергни меня, подвергни!".
   С минуту подумав, батько сходил  к  двери,  проверил,  нет  ли  во  дворе
посторонних, вернулся на свое место у стола и, размашисто перекрестившись на
темные от времени образа в красном углу, пообещал:
   - Вот те крест, Антоха, - никому ни слова. Можешь считать, нах, ничего  и
не говорил никому. Лады?
   - То есть, если меня спросят под угрозой немедленной смерти, знает ли еще
кто-нибудь об этой тайне или нет, я могу с уверенностью  ответить  "нет",  -
уточнил я, пристально глядя атаману в глаза. - И не ошибусь. Так?
   - Точно так, нах, - подтвердил атаман. - Я тебя слушаю.
   - У меня была команда, - тщательно подбирая слова, начал я.  -  Несколько
человек, славяне. Очень опытные люди,  асы  войны.  Мы  промышляли  в  ЗОНЕ:
уничтожали караваны, минировали тропы, дороги, провоцировали конфликты между
преступными группировками, физически устраняли наиболее активных  командиров
так  называемых  "индейцев",  проводили  многоплановые  спецоперации  и  так
далее... Мы развлекались не сами по себе:  нас  держала  солидная  столичная
"крыша", которую весьма устраивала наша деятельность в ЗОНЕ... Достаточно?
   - Дале давай,  -  потребовал  атаман,  уставившись  на  меня  с  каким-то
нездоровым интересом, внезапно проснувшимся в его больших  серых  глазах.  -
Чего на полпути стал?
   - Переходим к изюминке. - Я заговорщицки подмигнул собеседнику и  шепотом
спросил:
   - Не передумал? Самое время все взвесить  и  отказаться.  Хватит  тебе  и
того, что знаешь, чем занималась моя команда.
   - Давай уж, - обреченно махнул рукой атаман  и  на  всякий  случай  вновь
перекрестился:
   - Вот те крест - никому...
   - Верю, - проникновенно сказал я. - Только вот поверят ли другие в случае
чего, не знаю. Не гарантирую. Но - слушай. В один прекрасный момент мы,  как
и водится в таких случаях, скурвились слегка. То есть взяли левую  работенку
за хорошую оплату...
   Тут  я  намеренно  прокашлялся,  беря   таким   образом   паузу.   Атаман
заинтересованно приподнял правую бровь, отложил четки в  сторону  и  втиснул
ладони меж задницей и табуретом, всем своим видом выражая живейшее внимание.
   - Подрядились убрать одну лихую семейку в ЗОНЕ, - продолжил я. -  За  два
"лимона" баксов. Ну,  убрали.  А  дядя,  который  заказ  делал,  платить  не
захотел. А решил всю мою команду  ликвидировать.  Как  крайне  нежелательных
свидетелей. Но мы так вот запросто  ликвидироваться  не  стали,  потому  как
опытные чрезвычайно  и  повышенную  тягу  к  жизни  имеем.  Я,  как  видишь,
жив-здоров. А если взять меня за пример, вполне  логично  предположить,  что
кое-кто из моей команды тоже остался в живых. И обитает где-нибудь  в  ваших
краях... Ну вот - вся тайна. Конкретизировать не буду, и так много сказал.
   - Слыхали мы про вас, нах, - с  уважением  посмотрел  на  меня  атаман  и
уточнил:
   - Ну, когда вы еще вовсю шуровали в ЗОНЕ, нах. Каких только  небылиц  про
вас не плели! Если только это действительно вы были... Так ведь год  прошел.
Не поздновато хватился, нах?
   - Так ведь вот он - я, - в тон ответил я, бия себя  ладонью  в  грудь.  -
Жив-здоров. Почему бы и не поискать?
   - А когда мы тебя у чекистов отбили, они, нах, выходит,  тебя  той  самой
семейке продать намылились? - вдруг не совсем кстати вспомнил атаман. -  Ну,
которую вас в расход вывести наняли?
   - Вы удивительно догадливы, коллега, - сонным голосом подтвердил я. -  Но
это уже другая история. Об этом откровенничать мы не договаривались.  Бензин
дашь?
   - Ну, нах, дела... - покрутил головой атаман. - Тебя прям вот  так  бери,
нах, да книгу пиши. Человек-загадка, нах... А как чекисты на тебя вышли?
   - А как насчет бензина? - напомнил я. - Эти чекисты еще те жулики, с ними
разбор еще впереди. Ты мне так и не ответил по поводу бензина.
   - А я думал, приживешься ты у нас,  -  неожиданно  накуксился  атаман.  -
Принял тебя, как брата родного,  нах.  Самую  лучшую  бабу  в  станице  тебе
выделил! А ты?
   - А что я? - удивился я. - Я что - куда-то собираюсь? Я  все  -  записной
реестровый казак войска Терского,  Антон  Иванов  собственной  персоной,  из
Литовской ни ногой...
   - А на хера тебе тогда твоя команда? - напористо поинтересовался  атаман.
- Чем тебе у нас не живется? Службу никакую с тебя  не  требуют,  нах,  лежи
себе, как сыр в масле, нах! На хера, нах, на жопу приключения искать?!
   - А, вон оно что! Ну-ну... - я быстренько  нырнул  в  неглубокий  кладезь
своей педагогической  практики,  отыскивая  аллегорию  попривлекательнее  да
подоходчивее. - А ты, атаман, до девяносто третьего года кем был?
   - Я-то? - удивился неожиданному повороту мой хитроумный собеседник. - Ну,
бригадиром. Бригадиром каменщиков. Почитай, каждый второй  дом  в  Литовской
вот этими самыми руками выложен.  -  Тут  он  горделиво  протянул  мне  свои
могучие грабли, способные с  одинаковым  успехом  тесать  камень  и  держать
тяжелый пулемет. - Да не только в Литовской - я по всему  району...  А  тебе
что до моей профессии, нах? Мы сейчас речь о тебе ведем, нах!  Ты  давай  не
перескакивай, нах, прямо иди!
   - А вот ты представь  себе,  что  тебя  в  соседнем  районе  подрядили  с
бригадой авралом на майские праздники дом сложить, - коварно предложил я.  -
И посулили за аккордную работу  кучу  всяких  благ:  сказочные  премиальные,
досрочно наряды позакрывать, ну,  чего  там  еще  вам  в  те  времена  могли
посулить?
   - Цементу, кирпича белого... ну, много чего еще, -  настороженно  буркнул
атаман. - Ты дело говори!
   - Представил, значит? - обрадовался я. - Ну-ну... И вот вы вкалывали, как
папа Карло, с зорьки до заката, в то время как  остальные  станичники  почти
декаду напролет водку жрали, баб драли да песняка давили... И десятого  мая,
утречком, красавец домище стоит, готовый. Принимай, любуйся. И вы с бригадой
гордые вокруг ходите, локтем друг друга пихаете - ай да мы! Ай  да  мастера!
Представил?
   Атаман кисло ухмыльнулся и  почесал  затылок,  отводя  взгляд,  -  понял,
видимо, к чему я клоню.
   - А потом приехал подрядчик, или кто там еще - кто дом заказывал.  Да  не
один, а с артелью бугаев раскормленных. И вместо обещанных благ да похвальбы
безмерной взяли колья и ввалили вам пи...лей по первое  число.  И  несли  на
пинках до околицы,  да  при  этом  приговаривали:  вот  вам  плата  за  все,
мазурики, а появитесь еще в нашем районе - вообще  похороним...  -  Вот  так
беспощадно расправился я  с  предполагаемой  бригадой  атамана  и  вкрадчиво
поинтересовался напоследок:
   - Ну и что ты после этого будешь с тем подрядчиком  делать?  Зацелуешь  в
попу до одури?
   - Херню какую-то несешь, нах! - смутился атаман. - Слушать противно, нах!
Да такого сроду быть не могло, нах! Чтобы с мастеровыми, да так...
   - Ага, я херню несу! - жестко оборвал я  собеседника.  -  С  мастеровыми,
значит, таким вот образом никак нельзя. А  с  ратными  людишками  -  что  ж,
запросто...   Ты   действительно   недопонимаешь    или    просто    неловко
прикидываешься? Нет, я  очень  добрый  и  покладистый  -  но  атавистическое
чувство мести мне присуще вполне. Если не в крайней степени... Да я  уважать
себя перестану, если не сделаю все, чтобы  найти  свою  команду  и  примерно
наказать негодяя! И заметь - вопрос о моем перемещении не стоит. Как  жил  у
вас, так и буду жить, мне просто нужно довести до конца это дрянное дельце -
вот и все... Опять помолчали.
   - Бензину не дам, нах, - после  тягостной  паузы  отрезал  атаман.  -  Не
потому что жалко. Ты раскатывать по району будешь недолго - это я тебе, нах,
гарантирую. До первого встречного разъезда, нах. У нас в одиночку  никто  не
катается - опасно. Ты чужой здесь, запросто, нах, примут за шпиона...
   - Какого, к черту, шпиона? - удивился я. - Чего у вас тут шпионить можно?
Вернее, за чем шпионить? За кем?
   - Не знаю, - уклончиво буркнул атаман. - Но в лучшем  случае  повезут  на
съезжую, нах. И запрут на  гауптвахту  до  выяснения  личности.  Пару  суток
проторчишь запросто, нах. А в худшем - шлепнут прямо на месте,  нах,  и  как
звать не спросят. У нас тут просто так никто не катается,  нах.  Или  ты  не
понял до сих пор, где находишься, нах? А еще хлеще - напорешься на чеченский
рейд, нах. Не везде службу справно несут, как у нас.  В  иных  местах,  нах,
абреки гуляют по нашему берегу как у себя дома. Так что...
   - Не нравится мне твоя настойчивая опека, - недоброжелательно  прищурился
я. - Не дашь бензина - пешком пойду. Оружие дашь?
   - Ярмарка двадцать третьего будет, - проигнорировал мою эскападу  атаман.
- В райцентре, нах. От нас туда колонна будет спозаранку. Дам бензина,  нах.
Заправишь свою "Ниву", нах, семью возьмешь, в колонне пойдешь. Так пойдет?
   - Чего я на той  ярмарке  забыл?  -  досадливо  воскликнул  я  и  тут  же
спохватился:
   - Хотя надо же пацанам подарки на праздник. Татьяне обновки посмотреть...
Денег дашь?
   - Обязательно, нах. - Атаман ухмыльнулся  в  лохматые  усы  и  неожиданно
подмигнул мне:
   -  Я  тоже  там  буду,  нах.  И  скажу  тебе,  нах,  где   искать   твоих
запропастившихся головорезов. Если, конечно, они живы вообще. Так пойдет?
   - Не понял! - обескураженно воскликнул я. - Откуда  ты  знаешь...  откуда
будешь знать, где их искать? Или у тебя  уже  имеется  информация  по  этому
поводу? Если есть, поделись! Я подскажу, как правильно организовать  розыск,
в   каком   направлении   работать.   Тут   все-таки   нужен    определенный
профессионализм, с наскока, просто так, ничего хорошего не получится...
   - Надо кое-что еще разузнать, нах, - опять подмигнул атаман - загадочно и
хитро. - Пока ничего не скажу, нах, - потерпи.  И  сиди,  нах,  не  дергайся
никуда - нечего понапрасну людей баламутить да бензин портить. Так для  всех
лучше будет...
   В ночь с 22 на 23 февраля меня растолкали  в  половине  четвертого  утра,
насильственно спрыснули чело молодецкое ледяной водой и сообщили, что  через
полчаса состоится старт колонны.
   - Какого черта?! - возопил  я,  пытаясь  натянуть  на  голову  одеяло.  -
Открытие ярмарки в десять утра! До райцентра два часа езды! Какого черта  мы
там будем париться целых четыре часа? Совсем, что ли, сдурели?
   - Уже полгода так ездим, - пояснила бодрая Татьяна, вновь запуская руку в
кувшин с водой. - В такое время безопасно. Как  нохчей  <Так  называют  себя
чеченцы; жители приграничья часто пользуются этим названием.> побили полгода
назад, так они поутру больше не шастают.  Вставай,  прогуляйся,  через  пять
минут утренничать будем... - И пошла из спальни, убедившись, что залезть под
одеяло я более не пытаюсь и вполне готов покинуть постель.
   - Чертовы нохчи! - пробормотал я, накидывая полушубок и выходя на двор. -
И угораздило вас так рано в рейд идти! Не могли, что ли, кофе  попить  да  в
семь утра через брод... - И осекся, припомнив,  какое  отношение  имеет  тот
чеченский рейд к моей семье.
   Во дворе было  бодро.  Чадила  тускло  керосинка  над  крыльцом,  сновали
пацаны, готовя машину к выезду и оживленно разговаривая о каких-то глупостях
- жвачках, конфетах, боксерских лапах и так далее. Предъярмарочная лихорадка
имела место. Оживленно брехал Джохар, разбегаясь  на  блоке  и  всей  массой
откормленного тела лениво натягивая цепь  к  калитке  -  дескать,  смотрите,
вот-вот сорвусь да устрою вам тут! Я пригляделся: у калитки маячил  какой-то
мужлан, опасливо переминался с ноги на ногу, стесняясь проходить далее -  не
желал попасть к Джохару на завтрак.
   -  Утро  доброе.  Мастер!  -  крикнул  от  машины  Сашко  и  с   деланной
небрежностью добавил:
   - Там Семен пришел, кушак тебе принес.
   - Доброе, -  отозвался  я,  широко  зевая  и  вздрагивая  всем  телом  от
морозного утреннего воздуха. - Какой кушак?
   - Как какой? - насторожился Сашко. - Чемпионский, знамо! Да  ты  что,  не
помнишь? А ну погодь... - И побежал загонять Джохара в будку.
   В течение ближайших пяти минут выяснилось, что это за кушак  и  для  чего
его мне притащили ни свет ни заря. Дело в том, что мои меньшие  подмастерья,
желая проверить, на что годен их  Мастер,  с  неделю  назад  привели  к  нам
тутошнего чемпиона по борьбе - здоровенного мужлана Семена, которому от роду
совсем недавно стукнуло двадцать четыре года. Надо вам  сказать,  что  Семен
этот чрезвычайно могуч и кряжист, аки дубовый корень. Если бы он  изловчился
ухватить меня в объятия, задавил  бы  за  три  секунды.  Потому  я  не  стал
баловать его такой возможностью и буквально в самом начале схватки  несильно
обидел. Обида состояла вот в чем:  воспользовавшись  стремительным  натиском
мужлана в мою сторону, я легко нырнул под руку  противника,  поймал  его  за
кисть и отправил  могучее  тело  в  размашистый  айкидошный  кульбит.  Эх  и
хряпнулся этот Семен - земля загудела! В себя он приходил минут десять - все
это время мои пацаны сидели с разинутыми ртами и лупали на меня глазенками.
   - Здоровый парень, но совсем не тренированный,  -  поспешил  я  закрепить
результат и, дабы  исключить  какие-либо  поползновения  со  стороны  Семена
попробовать меня на зуб еще разок, не преминул добавить:
   - С борцом моего класса не рекомендую бороться как минимум еще лет пять -
пока не придет то самое необходимое мастерство...
   Помню, тогда Сашко значительным голосом сказал нечто  в  таком  духе:  ну
вот, дескать, теперь наш Мастер будет выступать за  станицу  на  ярмарке.  Я
подумал - шутка и не придал особого  значения  столь  смелому  заявлению.  А
теперь, оказывается, Семен притащил мне чемпионский  кушак:  атл