но  обрадовался:  просматривалась  большая  часть  основного  двора
поместья Руслана: крыльцо, огромный гараж, незначительный фрагмент распашных
ворот и два окна в фасаде здания.
   - Ночью, когда в доме  включают  свет,  видно,  что  творится  в  большой
комнате - в зале, - прокомментировал Игорь. - Они шторы не занавешивают - не
от кого таиться... Теперь посмотри сюда, - Братский указал  на  отверстие  в
противоположном скате крыши - в голосе его  я  уловил  тщательно  скрываемое
торжество.
   Прильнув ко второму отверстию, я замер и осторожно стравил лишний воздух,
скопившийся в легких. Я всегда так делаю  -  чисто  автоматически,  -  когда
собираюсь нажать на спусковой крючок или обнаруживаю врага в том месте,  где
его вроде бы быть не должно.
   Прямо передо мной - метрах в двадцати - располагалась обширная веранда  -
терраса, увитая слегка побуревшими лозами  винограда.  А  на  веранде  мирно
обедали четверо очень даже симпатичных мужиков - здоровенных и породистых, с
аккуратно подстриженными бородками и хорошими  прическами.  Но  симпатичными
эти мужики показались мне вовсе не из-за парикмахерских выкрутас и  завидной
антропометрии, пусть некоторая часть читателей  определенной  ориентации  не
шибко-то радуется по поводу этой оговорки!
   За большим прямоугольным столом вольготно сидели товарищи, с  которыми  я
не так давно успел  очень  хорошо  познакомиться,  правда,  в  одностороннем
порядке и заочно: два брата Салаутдина и его младший  племянник.  Возглавлял
застолье сам Асланбеков-старший.
   - Вот так ни фуя себе... - не сдержавшись, шепотом пробормотал я и  вытер
мгновенно вспотевший лоб. - Это что ж...
   - Усадьба  главы  клана  соседствует  с  подворьем  Руслана,  -  поспешил
пояснить Игорь. - А наши апартаменты аккурат в  дальнем  углу  двора.  Ну  а
дальше - дело техники. Эти ребята проводят на  веранде  много  времени  -  я
наблюдал от нечего делать.  Едят,  пьют,  совещаются...  Можно  организовать
круглосуточное наблюдение: когда темнеет, на веранде  зажигают  свет  -  все
видно. Ну как?
   Что "как"? Разумеется, это подарок, о котором я даже и мечтать  не  смел!
Только    за    каким    сморщенным    пенисом,    спрашивается,    обычному
среднестатистическому крутому, не страдающему избытком мозговых  извилин,  в
ожидании обязательного выкупа организовывать  круглосуточное  наблюдение  за
главарями банды-похитительницы?
   - Зачем? - Не оборачиваясь к Братскому,  я  равнодушно  пожал  плечами  и
спросил:
   - Каким боком нам эти уроды?
   - Ну мало ли... - Игорь многозначительно хмыкнул. - Может, пригодятся для
чего...
   - Может, и пригодятся,  -  согласился  я,  поворачиваясь  к  Братскому  и
пытаясь рассмотреть его глаза, что в  чердачном  полумраке  оказалось  делом
неперспективным. - Ты за кого нас принимаешь, Игорек?
   - Не надо напрягаться, Фома, - посоветовал Братский.  -  Мне  глубоко  до
лампочки, кто вы такие. Просто я подумал, что нелишне будет знать,  чем  эти
ребята тут занимаются. Вдруг они какую-нибудь бяку захотят сделать?  А  если
вести   непрерывное   наблюдение,   можно,   по   крайней   мере,    вовремя
отреагировать...
   - Какую бяку? - деланно удивился я. - Чего уж хуже может быть  -  в  плен
взяли и кучу бабок состригли! Разве что расстрелять под  горячую  руку?  Так
невыгодно им это. Вот при обмене -  там  да.  Там  надо  будет  уши  торчком
держать, чтобы не кинули да второй раз не заставили платить. А пока...
   - Ну и хрен с вами, - вроде бы легкомысленно заявил Братский. - Наше дело
предложить, ваше - отказаться. Не хочешь - я буду  сам  периодически  лазать
сюда и поглядывать. Делать все равно нечего - а так хоть какое-то занятие. А
вам если облом - можете дрыхнуть целыми днями.
   - Да нет - отчего же, - я лениво зевнул и  почесал  затылок.  -  Дело  не
хлопотное. Может, и действительно пригодится.  Правильно  ты  сказал  -  все
равно балду парим. А так, глядишь, время быстрее  пролетит...  -  Таким  вот
образом мы с Братским заключили негласный договор о взаимной недогадливости.
Он согласился считать нас среднестатистическими бандитами,  по  хилости  ума
угодившими в плен, а мы не стали докапываться,  зачем  обычному  следователю
ФСБ, пребывающему на грани жизни и смерти, заниматься  сбором  разведданных,
которые в большей степени могут пригодиться даже и не органам  безопасности,
а таким ушлым ребятам, как дядя Толя Шведов.
   Чтобы слегка поддержать соответствующий  легенде  имидж  и  не  сдаваться
Братскому с потрохами, я сразу же туманно пояснил своим  "подельщикам",  что
таковое   наблюдение   необходимо   для   "высекания"   какого-то    важного
гипотетического  груза,  который  в  любой  момент  может  чудесным  образом
возникнуть как в той, так и в другой усадьбе.
   - А на фуя он нам тута  нужен,  этот  груз?  -  вяло  подыграл  мне  Джо,
углубленно ковыряясь грязным мизинцем в носу и кося на  фээсбэшника  ленивым
взором. - Мы ж с ним, один хер, ниче сделать не сможем! Даже если бы не было
вертухаев, - Джо кивнул за окно, где в беседке дремали наши часовые, - через
забор полезешь - все очко располосуешь! А потом эти нитки тама у них - сразу
кипеж подымется... Не, че-то я не врублюсь, как ты собираешься с этим грузом
барахтаться.
   - Да при чем здесь очко! - включился Мент. - При чем здесь нитки!  Может,
получится слинять отсюда и бабки не давать? Ты это имел в виду, Фома?
   - Что-то типа этого, - согласился я. - Но насчет груза  -  это  серьезно.
Надо смотреть в оба. Если вдруг что - я Саналу  по  телефону  шепну,  -  при
следующем разе, когда будем насчет выкупа болтать. А он разберется...
   Придя к консенсусу, мы разработали график, в соответствии  с  которым  на
чердаке  круглосуточно  кто-то  торчал  и  следил  попеременно   за   обоими
подворьями. Облегчалось данное  мероприятие  тем,  что  часовые  никогда  не
заходили в наше жилище - незачем было. Нас строили для проверки три  раза  в
сутки: утром, в обед и вечером.  Ночью,  когда  происходила  смена,  часовые
светили через окно фонариком, чтобы удостовериться, что пять тел пребывают в
сохранности и никуда не улетучились. Поскольку нохчи в вопросах  организации
службы педантичны, как немцы, смена производилась всегда  в  одно  и  то  же
время. Тому из нас, кто нес ночное дежурство на чердаке, оставалось лишь  не
прозевать и вовремя спуститься, чтобы притвориться спящим.
   В процессе наблюдения удалось выяснить некоторые подробности жизни  клана
Асланбековых, каковые (подробности) даже  при  поверхностном  анализе  легко
складывались в стройную систему, обещавшую пригодиться в ходе  осуществления
нашего предприятия.
   Дом Салаутдина, помимо основного  его  предназначения,  выполнял  функции
штаба, а также великокняжеской приемной. Здесь постоянно сшивались  какие-то
темные личности, преимущественно вооруженные, которые решали с главой  клана
разнообразные вопросы, как личного, так и административного характера.
   Обычно в таких случаях Салаутдин сидел в кресле посреди двора -  наверно,
начитался в  детстве  про  князя  под  дубом  -  и  царственно  снисходил  к
просителям, величественным мановением монаршей длани  разрешая  их  проблемы
либо тем же мановением посылая "в" и "на" известное место - в зависимости от
настроения. Когда на чердаке приходилось дежурить мне, я в некоторых случаях
мог по отдельным, наиболее эмоциональным фрагментам диалогов  определить,  о
чем идет речь.
   К  сожалению,  когда  в   усадьбе   Салаутдина   собирались   "основные",
подслушать, о чем они толкуют, было  сложно:  "военные  советы"  по  большей
части происходили  на  террасе,  крыша  которой  приглушала  звуки  речи,  а
присутствовавшие на данных "соберунчиках" эмоциональностью не  отличались  и
разговаривали вполголоса.
   Данное обстоятельство всякий раз вызывало у меня  изрядную  досаду  -  на
каждом  таком  "военном  совете"  присутствовали  как  раз  те   лица,   кто
интересовал нас: четыре брата Салаутдина, двое его  взрослых  сыновей,  трое
племянников и еще двое  каких-то  важных  родственников  (об  их  ликвидации
Зелимхан ничего не говорил).
   Эти клановые  совещания  происходили  ежедневно  в  десять  ноль-ноль,  -
"основные" прибывали без опозданий, рассаживались за столом и докладывали  о
состоянии дел.  Затем  Салаутдин  ставил  задачи,  ребята  мирно  пили  чай,
шутили-смеялись - верно, горный воздух  и  хорошая  еда  способствуют  вечно
приподнятому настроению - и расходились по своим делам.
   Помимо наблюдения  за  "княжеским"  подворьем,  мы  получили  неожиданную
возможность  ознакомиться  с  некоторыми  особенностями  кланового  жития  в
отдельно взятом административном  районе  Ичкерии.  А  наряду  с  этим  были
милостиво допущены к  косвенному  участию  в  варварской  процедуре,  сильно
отдающей первобытнообщинным душком и отравившей мою легкоранимую душу самими
мерзопакостными впечатлениями.
   На второй день пребывания в "концлагере", через полчаса  после  экскурсии
на чердак, Руслан потащил нас на экскурсию несколько иного характера. Данное
мероприятие  было  обставлено  племянником   Салаутдина   с   таким   флером
загадочности и таинственности, что я невольно  поразился  способности  детей
гор облекать свою склонность к бахвальству в столь непредсказуемые формы.
   Ну что, казалось бы, можно выдумать в родном селе, где каждый тебя  знает
как  облупленного,  а  новости  разлетаются  с  быстротой  горного   потока?
Представьте   себе,   что   в   какой-нибудь   Константиновке   какой-нибудь
среднестатистический Игнат приобрел дойную корову и решил, не будучи  сильно
с будуна, представить ее односельчанам в этаком необычном ракурсе:  покрасил
в  ядовито-зеленый  цвет,  напялил  на  нее  ОЗК   <Общевойсковой   защитный
комплект.>, водит по улицам и всем подряд по секрету  сообщает,  что  данная
корова является закамуфлированным  статским  советником  или  действительным
членом-корреспондентом РАН. Ну и куда его упекут после такого выкидона?
   В нашем случае дело обстояло примерно так же, только  в  качестве  коровы
выступали  мы   -   всем   гуртом.   Нас   поместили   на   заднее   сиденье
экспроприированного "Ниссана" - а впятером там,  хочу  заметить,  не  совсем
удобно, - рядом с водилой важно восседал Руслан,  а  спереди  и  сзади  имел
место эскорт: два открытых "уазика", из которых  вытарчивали  по  четыре  до
зубов вооруженных бойца стволами в небо. И в таком составе  мы  покатили  по
селу: осматривать достопримечательности.
   Меня эта экскурсия поначалу было страшно встревожила: как я уже  говорил,
у вашего покорного слуги отсутствовали основания радоваться близкому общению
с широким кругом местных жителей. Но вскоре  выяснилось,  что  мои  опасения
были напрасными. Руслан останавливал кортеж у  каждой  лавки  с  аксакалами,
выходил из машины и пространно пояснял, что он заполучил в полон  не  просто
каких-то проходимцев без роду-племени,  а  важных  государственных  деятелей
общероссийского масштаба (в некоторых случаях мы  выступали  в  роли  членов
Совета  Безопасности,  но  по  большей  части  приходилось  довольствоваться
статусом обычных депутатов Госдумы). Что за деятели такие - страшный секрет,
- но через них,  то  бишь  нас,  Руслан  теперь  может  и  будет  влиять  на
формирование чечено-российских отношений. А как бы посмотреть  на  деятелей?
Может, по телевизору кого видели - так щас моментом узнаем. Тпррру,  Казбек,
осади!  Смотреть  нельзя  -  секрет.   Салаутдин   -   благоговейный   тычок
указательным пальцем в небо - за  такие  посмотрения  головенку  оторвет.  А
стекла сильно тонированные в "Ниссане", так что снаружи ни хрена  не  видно,
кто же там есть в салоне...
   Вот так, с шутками-прибаутками, мы за полтора часа объехали все Мехино  и
прилегающие окрестности. Братский откровенно скучал - широко зевал  во  весь
рот и пытался вздремнуть на могучем Лосином плече.
   - Меня  уже  вот  так  десятый  раз  возят,  -  пояснил  он  свое  совсем
нетрепетное отношение к показу достопримечательностей. - Депутатом Госдумы я
был, представителем ООН - тоже, а пару раз  выступал  в  роли  американского
диверсанта, отловленного при попытке организовать покушение  на  Салаутдина.
Надоело...
   Между делом Руслан рассказал и показал нам, на чем  зиждется  процветание
могучего клана Асланбековых и почему Салаутдин должен  вскорости  непременно
стать президентом Ичкерии. И хотя  не  следовало  особенно  доверять  нашему
"экскурсоводу", памятуя  о  патологической  склонности  тутошнего  народа  к
некоторому преувеличению  своих  достижений,  увиденное  и  услышанное  меня
вполне впечатлило.
   В селе не было ни одной покосившейся лачуги: все  дома,  как  на  подбор,
лажены  из  новехонького  кирпича,  под  черепичными  и  шиферными  крышами,
обнесены  изящными,   преимущественно   металлическими,   изгородями   самых
разнообразных конфигураций и выстроены как по ниточке - будто  один  военный
архитектор  равнял  улицы.  Все  улицы  аккуратно  заасфальтированы  и  даже
размечены в соответствии со стандартами  ГОСТА!  А  между  прочим,  когда  я
проезжал здесь что-то около года назад, ничего подобного не было и в помине.
Были глинобитные домишки, с некоторым вкраплением каменных построек, и бурая
густая пыль на дорогах - на всем протяжении, вплоть до серебряного  рудника,
где некогда обитал славный горный орел Абдулла Бекаев (УАЕД).  "После  войны
все заново отстроились,  -  похвастался  Руслан.  -  У  нас  тут  есть  свой
кирпичный завод. И бетонный завод есть, и асфальтный завод  есть  -  мы  все
сами сделали. Сейчас я вам покажу..."
   Посмотрели мы эти три завода - любо-дорого! Какой-то  талантливый  ворюга
нахапал где-то оборудования европейского качества, поднял все это дело сюда,
в горы, и смонтировал, как положено, по  мировому  стандарту.  Все  скрипит,
шипит, жужжит - одним словом, работает.
   - Сами  монтажили!  -  горделиво  пояснил  Руслан,  заметив,  как  у  нас
вытянулись лица при виде исправно функционирующих мини-предприятий.  И  счел
нужным скромно добавить:
   - Ну, итальянцы мало-мало помогали - Салаутдин нанимал... Кирпич и  плиты
всем раздавали бесплатно - сколько хочешь. Салаутдин щедрый...
   Аэропорт, разумеется, Салаутдин не  возводил  -  места  тут,  знаете  ли,
маловато для  строительства  такого  уровня.  Но  взлетно-посадочную  полосу
действительно монтировал! Имели  счастье  полюбоваться:  ровная  как  стрела
трасса из бетонных плит - длиной пока что метров в триста.
   А еще  нам  были  представлены  маленький,  но  богатый  базар,  не  хуже
грозненского, несколько магазинов с  приемлемыми  ценами,  большая  школа  с
просторным спортзалом, новая мечеть, телевизионный ретранслятор и ряд других
достопримечательностей, совершенно неожиданных в  этом  некогда  захолустном
горном селе.
   Однако жители села нигде не работают, ничего не производят  и  вообще  не
участвуют в каких-либо межотраслевых отношениях - даже хлеб  сами  не  сеют,
поскольку в данной местности это совершенно невозможно: на скальных склонах,
как известно, злаки не произрастают. Откуда же дровишки?
   - А экспроприации,  -  научно  выразился  Руслан  и  тут  же  пустился  в
пространные объяснения по поводу суровой необходимости, заставляющей  гордых
чеченских орлов заниматься столь рисковым занятием.
   Ну что ж - все ясно. Банда Салаутдина  денно  и  нощно  занимается  всеми
доступными видами грабежа, а награбленное пускает в общий  котел:  вождь  не
скупится на благоустройство своего "гнезда".
   Зелимхан  был  прав:  попытка  грозненских  властей  официально  покарать
Салаутдина выльется в  кровопролитную  межродовую  войну  с  непредсказуемым
финалом.  Клан  Асланбековых  крепко  обеспечивает   своих   вассалов   всем
необходимым, в самом Мехино и прилегающих селах царят  достаток  и  железный
порядок... Что еще нужно людям в нашу бардачную эпоху? Ретранслятор работает
исправно, и в каждом доме - телевизор: все видят тотальную нищету,  произвол
и разгул преступности, царящие как в Ичкерии в частности, так и в  Федерации
в целом.  А  тут  -  этакая  розочка  благополучия  на  фоне  беспросветного
дерьма... Немудрено, что тутошние аборигены готовы Салаутдина со товарищи  в
попу целовать, и не захотят добровольно отказаться от налаженного бытия.
   И  никого  не  смущает,  что  этот  славный  парень  убивает   и   грабит
напра-налево: настоящий чеченский мужчина  должен  прежде  всего  обеспечить
свою семью. Каким образом - его личные проблемы. Тут от века так было -  это
закон,  а  вовсе  не   нововведение,   продиктованное   суровыми   условиями
действительности...
   Следующая  "экскурсия",  устроенная  для  нас   гостеприимным   Русланом,
разительно отличалась от первой. Я бы назвал это  скорее  актом  устрашения,
нежели мероприятием познавательного характера, если бы не  так  хорошо  знал
повадки  чеченцев.  Мои  боевые  братья,  кстати,  да  и  фээсбэшник   тоже,
восприняли эту акцию именно в этом аспекте. Но все  бьшо  гораздо  проще:  в
этот раз Руслану взбрело в голову, пользуясь случаем, похвалиться перед нами
железным  порядком  и  строгостью  нравов,  царившими  в   данном   удельном
княжестве.
   Через день после "секретной" демонстрации нас в  качестве  важных  персон
после обеда Руслан вновь запихал на заднее сиденье "Ниссана", и мы  покатили
на центральную площадь села.
   В этот раз обошлось без почетного эскорта: на нас  напялили  наручники  в
положении "руки за спину" и пропустили через некое  приспособление,  похожее
на гибкий велосипедный замок, сковав таким образом  в  единую  "неразлучную"
пятерку.
   -  А  если  удерем?  -  пошутил  Джо,   убедившись,   что   сопровождение
отсутствует.
   - Шутишь? - Руслан ухмыльнулся. - Ну куда вы на хер денетесь с  подводной
лодки?!
   Действительно, деваться было некуда. Через двести метров "Ниссан" выкатил
на  окраину  площади,  которая  была  заполнена  огромной  толпой,   изрядно
разбавленной вооруженными гвардейцами Салаутдина, облаченными в  новехонький
камуфляж самых разных стандартов.
   Посреди  площади  мрачно  возвышался  помост  с  диковинным  сооружением:
невысокой, чуть более человеческого роста стенкой, перед которой симметрично
торчали три вертикальные толстые жердины.  Или  три  тонких  столбца  -  как
хотите. Стенка была накрыта черным крепом, свешивавшимся по  обеим  сторонам
помоста до самого асфальта.
   - А-ха! - озадаченно протянул  Джо.  -  Прям  как  в  Грозном!  Вы  че  -
расстреливать кого-то будете?
   - Ну зачем как в Грозном? - обиделся Руслан. - У нас что -  своей  головы
нет, что ли? Это стандарт - по шариату так положено...  А  расстреливать  не
будем - некого пока.
   - А что будете? - мрачно поинтересовался Братский.
   - Сиди спокойно -  увидишь,  -  пообещал  Руслан  и  вышел  из  машины  -
пообщаться с "основными", расположившимися на некотором  удалении  от  общей
массы.
   - Тут раньше  что-то  подобное  было?  -  шепотом  спросил  я  Братского,
перегнувшись через мускулистую спину Джо.
   - Пока я сидел - нет, - так же шепотом ответил чекист.
   - Хорош, бляд, шиптат! - лениво вмешался  водила,  выразительно  похлопав
ладошкой по автомату, торчавшему промеж передних силушек. - Тывой  смотры  и
афуивай, какой ми тут парьядак навол, бляд! Рот, на фуй, закрыл и малчыт, на
фуй! А то...
   - Все, все, братан! - примирительно пробормотал  Мент.  -  Уже  закрыл  и
молчит - без базара.
   - Маладэць, бляд, - похвалил водила. - Смотры - вон пошел...
   Толпа притихла и раздалась в стороны, образуя  узкий  коридор.  По  этому
коридору шестеро гвардейцев Салаутдина вели к помосту  двух  человек.  Когда
они подошли поближе, я разглядел, что это женщина  неопределенного  возраста
(лицо ее почти полностью закрывал низко повязанный черный платок) и  молодой
мужчина - практически юноша, едва вступивший в совершеннолетие .
   И юноша и женщина были  облачены  в  чистую,  хорошо  выглаженную  одежду
мра